Проблематика крещальных формул в тексте Нового Завета и ее решение в 43-й амфилохии свт. Фотия Константинопольского

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Проблематика крещальных формул в тексте Нового Завета и ее решение в 43-й амфилохии свт. Фотия Константинопольского

амфилохия священный митрополит христианский

Амфилохии, или изъяснение священных слов и вопрошений к Преосвященному митрополиту Кизика Амфилохию», принадлежащие авторству святителя Фотия, патриарха Константинопольского, представляют собой чрезвычайно ценный памятник христианской письменности, написанный довольно сложным языком и посвященный, главным образом, вопросам экзегетического характера. Прежде чем в 1983-1987 гг. было опубликовано шеститомное критическое издание трудов святителя, текст амфилохий прошел довольно длинный и сложный путь. К примеру, греческий текст 260-ти амфилохий из Patrologia Graeca (PG 101) основывался на т. н. ватиканских рукописях, которые во многом являются неполными. Таким образом, перевод на латинский язык был выполнен без учета содержания т. н. афонских рукописей, которые легли в основу афинского издания «Амфилохий» 1858 г. В 1896 г. благодаря А.И. Пападопуло-Керамевсу в Санкт-Петербурге выходит «Святейшего патриарха Фотия 45 неизданных писем». Тем не менее, аутентичными из них можно было считать только 21 амфилохию. В 1901 г. тем же А. Пападопуло-Керамевсом был опубликован новый труд: «Сборник греческих и латинских памятников, касающихся Фотия патриарха», и число амфилохий было восполнено, дойдя в конечном итоге (с учетом издания J. Hergenrцther) до 324-х вопросов. В общем и целом, большая часть из 324-х амфилохий не переведена до сих пор. Из русскоязычных переводчиков и исследователей наследия святителя следует упомянуть о проф. Д.Е. Афиногенове, в то время как переводы трудов свт. Фотия на украинский язык отсутствуют полностью. Что касается западных исследователей свт. Фотия, то и здесь мы имеем довольно неутешительную картину: полный перевод «Амфило - хий», за исключением перевода на современный греческий язык, также отсутствует. Анализ отдельных трактатов в данном сегменте представлен лишь в формате научных статей. В частности, можно назвать таких авторов, как Владимир Баранов (исследование на англ. языке), Теодо - рос Алексопулос и Кристоф Эрисманн. На данный момент самым полным переводом «Амфилохий» святителя Фотия можно считать перевод на современный греческий язык в 3-х томах, выполненный Игнатисом Сакалисом и изданный в Салониках в 1997 г. Учитывая широкий тематический диапазон рассматриваемых в «Амфилохиях» вопросов, полный перевод этого сборника на русский и украинский языки является чрезвычайно необходимым не только для православного богословия и экзегетики, но даже и для полемики с атеизмом, поскольку амфилохии святителя дают исчерпывающие ответы и на вопросы, связанные с трактовкой противоречивых мест из Священного Писания, проблемой свободы воли личности, отношения Бога к миру и человеку и вообще понимания бытия как такового.

Амфилохии святителя Фотия проникнуты пламенным желанием автора проникнуть как можно дальше в глубины Божественной мудрости. Наследие автора отличает чрезвычайная глубина его богословской мысли, точность богословских формулировок, удивительная эрудиция и широкий кругозор, которые, в то же время, сочетаются с его неподдельной скромностью: довольно часто, давая исчерпывающий ответ на какой-либо сложный экзегетический или богословский вопрос, святитель Фотий советует адресату своего послания обратиться за более точным ответом к тому, кто был бы более сведущ, а иногда и сам проявляет желание научиться большему. Этим святитель всякий раз указывает на то, что в бо - гопознании не бывает пределов, а само богословие - процесс живой и динамический, как и сама жизнь в Боге.

В 324-х амфилохиях святителя можно найти ответы на вопросы, которые одновременно затрагивают сразу несколько аспектов христианского вероучения. Таким примером может служить впервые переведенный на русский язык и публикуемый ниже текст 43-й амфилохии святителя Фотия Константинопольского. Данное произведение отвечает на актуальное до сего дня недоумение о кажущемся различии крещальных формул в тексте Нового Завета и озаглавлено следующим вопросом: «Почемув то время как Господь и Спаситель наш Иисуса Христос заповедал совершать таинство, крестя во имя Отца и Сына и Святого Духа, апостолы и ученики Его крестили не так, но во имя Господа Иисуса?»

Подобного рода кажущееся «противоречие» мы можем встретить не только в чинопоследовании таинства Крещения, но и в ряде молитв из последований прочих таинств Церкви. Например, в последовании таинства Исповеди в конце текста молитвы, обращенной к Господу Иисусу Христу, после слов: «Ты бо рекл еси, Владыко: елика аще свяжете на земли, будут связани на небеси; и елика аще разрешите на земли, будут разрешени на небеси», сразу же следуют такие слова: «Яко Ты еси един безгрешен, и Тебе славу возсылаем, Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно, и во веки веков, аминь». Таким образом, вместо привычного для подобного рода молитв славословия: «…и Тебе славу возсылаем, со Отцем и Святым Духом…», или: «Яко Твое есть царство, и сила, и слава, со Отцем и Святым Духом», в молитве, обращенной к Спасителю, мы имеем прославление всей Троицы, вместо со-прославле - ния Христа «со Отцем и Святым Духом». Грамотный ответ на вопрос 43-й амфилохии, который, в первую очередь, сводится к особенностям употребления «имени», позволяет успешно решить и ряд прочих недоумений подобного рода. Кроме того, при кажущемся отношении данной проблемы к одной лишь области богослужебной практики, данная мнимая нестыковка в использовании или «подмене» имен неминуемо содержит в себе и серьезную богословскую подоплеку, поскольку здесь мы непосредственно затрагиваем богословие Троицы.

Кажущееся внешнее противоречие между Господней заповедью о Крещении (Мф. 28:19) и описываемой в Деяниях апостольских практикой крещения во имя Иисуса Христа (Деян. 2:38; 10:48; 19:5) послужило причиной того, что обе формулы в среде некоторых протестантов стали считаться в прошлом взаимозаменяемыми. К примеру, для евангельских христиан-баптистов, которые совершают крещение исключительно во имя Отца и Сына и Святого Духа, крещение в других деноминациях во имя Иисуса Христа не является каким-то «другим» или «неправильным» крещением при условии правильности веры кре - щаемого, т. е. веры во единого Бога, в Троице поклоняемого. Кроме того, с 1913 г. в пятидесятничестве появляется немногочисленное движение так называемых «единственников», или же «унитарианцев», которые считают крещальную формулу «во имя Господа Иисус Христа» «истинной и апостольской». Богословским обоснованием такой практики стала антитринитарная доктрина унитарианцев, согласно которой Бог Отец и Бог Дух Святой суть не Ипостаси Пресвятой Троицы, а всего лишь грани или аспекты личности Христа, что выдает в ней развитый модализм.

Свободное обращение с текстом Писания привело в конечном итоге к тому, что в ряде авторитетных источников (к примеру, Британская энциклопедия⁹') формула «во имя Иисуса Христа» (иv ovo^ari гои Ъ^ои Хризтои) выступает полноценной альтернативой формулы Мф. 28:19, а последняя косвенно превращается чуть ли не в позднюю вставку, хотя с точки зрения текстологии Нового Завета никаких оснований так считать, конечно же, нет. Кроме того, творения святых отцов доникейско - го периода (к примеру, мч. Иустина Философа (II век по Р.Х.) ) также не дают нам никакого повода считать, что в ранней Церкви существовали два альтернативных чинопоследования таинства Крещения, из которых крещение во имя Господа Иисуса - более древнее. В то же время необходимо отметить, что экзегетический базис этого вопроса в святоотеческой мысли оставляет желать лучшего. Отсутствие четких формулировок и обтекаемость в богословской трактовке обеих формул предоставляли желающим относительную свободу в сравнительном толковании Мф. 28:19 и, например, Деян. 2:38. К примеру, свт. Василий Великий в своем творении «О Святом Духе» пишет, что апостол Павел, говоря о Крещении, нередко умалчивал (napali^navovroз) об Отце и Духе, хотя сам свт. Василий Великий утверждает необходимость крещения во имя Троицы, но исходя из самого понимания веры и не упоминая о Господней заповеди в Мф. 28:19. Также, рассуждая о Господе Иисусе Христе, он пишет: «Наименование (тсроо'пуоріа) Христа - это исповедание всего. Оно обозначает помазавшего Бога, помазанного Сына и Духа, Который и есть помазание». Несмотря на безусловную правильность формулировки свт. Василия Великого, она прямо не препятствует крещению «во имя Христа», если крещаемый верует в Святую Троицу, поскольку главным основанием для Крещения является вера, но ничего не говорится о значении евангельской формулы. В другом месте, а именно в письме к Амфилохию, свт. Василий порицает крещение т. н. пепузиан (монтанистов), которые крестили «во имя Отца и Сына, и в Монтана или Прискиллу», но причину недействительности крещения пепузиан он видит в том, что последние «присвоили Монтану и Прискилле наименование Утешителя», обращая внимание на формулировку, но не на формулу. Другими словами, мы видим указание на крещение во имя Отца и Сына и Святого Духа, но не видим объяснения, почему именно эта формула является правильной. Акцент на одном лишь триадологическом аспекте таинства Крещения и отношениях между Лицами Святой Троицы в обход значения формулы Мф. 28:19 открывал путь для манипуляций как с самим таинством, так и с крещальной формулой. Экзегетический комментарий святителя Фотия Константинопольского, который опровергает в 43-й амфилохии манипуляции с текстом Священного Писания, с полной уверенностью можно назвать наиболее точным и исчерпывающим, поскольку ни один из комментаторов Евангелия от Матфея не исследовал Мф 28:19 настолько подробно и аргументированно. Подытоживая, можно отметить, что отсутствие гармонии между экзегетическим пониманием учреждения таинства Крещения и его богословским наполнением, в том числе в свете отношений между Лицами Святой Троицы и понимания «имени» (то цvopa), было главным препятствием на пути решения проблемы Мф. 28:19 - Деян. 2:38 вплоть до тех пор, пока свт. Фотием не были расставлены все необходимые акценты в данном вопросе.

В общем и целом, 43-я амфилохия святителя Фотия, патриарха Константинопольского, состоит из 22 различных по объему частей и в совокупности представляет собой пространное и выверенное опровержение превратного толкования Господней заповеди о совершении таинства Крещения: Итак, идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа (Мф. 28:19), имевшего место, как замечает сам святитель Фотий, даже среди «святых мужей» (ispwv вvSpwv). Под «святыми мужами» не следует понимать святых отцов, поскольку, говоря о последних, святитель Фотий в Амфилохиях использует соответствующее словосочетание, напр.: rwv ^етгрют ispwv Патгрют - «наших святых отцов». Кроме того, нельзя назвать ни одного святого отца, который в своем толковании, напр., Деян. 2:38 подпадал бы под описание свт. Фотия. Скорее всего святитель имел в виду неких благочестивых клириков, которые по-своему пытались решить данную проблему. В первой части святитель обращается к имевшей место интерпретации крещения «во имя Господа Иисуса» как крещения, вызванного необходимостью исповедания Иисуса Христа Богом. В этом смысле последняя формула является предприимчивым шагом апостолов, которые якобы были вынуждены поступить так, чтобы облегчить вхождение в Церковь для тех, для кого Божество Христа было куда большим соблазном, нежели догмат о Троице. Части со 2-й по 3-ю представляют собой аргументированные рассуждения святителя о том, что подобного рода интерпретация является не разрешением противоречия, но его большим усугублением. Патриарх Фотий настаивает на том, что основанием для разрешения противоречия должны быть слова Самого Христа, Который явно повелевает крестить во имя Отца и Сына и Святого Духа (Мф. 28:19). Там, где есть воля Божия, нет места для частного мнения (то oiKetov), и какими бы благими ни были наши намерения, если они ставят своей целью «модернизировать» Божественную заповедь и заменить ее человеческими измышлениями, то вся затея неминуемо потерпит крах. Святитель настаивает на том, что толковать все противоречивые места следует только в свете евангельского установления, которое было сказано Самим Господом Иисусом Христом: «Какая другая из необходимостей может быть большей, чем изъяснение (екфа'уторі'а), которое богослов - ствует и являет единое существо и единую силу Троицы посредством названных вместе имен?», и в другом месте: «К чему тут вообще суждение человеческое, когда голос Владыки говорит об истине и надежнее всякой печати запечатлевает ее Своим повелением (t^v џ^ov)». С 4-й по 7-ю часть святитель Фотий обосновывает необходимость изыскания нового грамотного выхода из сложившегося противоречия, который был бы лишен двусмысленностей, и наглядно демонстрирует, к какому абсурду может привести поверхностное отношение к Писанию: стоит лишь однажды поставить человеческую мудрость превыше Божественной, и единая Истина превратится во множество измышлений, которым не будет предела, а на месте порядка воцарится хаос. Нет более никакого препятствия для того, чтобы каждый мог выдумать свою собственную крещальную формулу и впредь крестить по ней не только других, но даже и самого себя: «Таковые будут крестить так, что богоуста - новленные слова будет произносить уже не священник, но сам принимающий таинство становится тайносовершителем еще до того, как сам примет таинство, и таким образом очищает банею пакибытия не других, но сам себя». Святитель прямо указывает на то, что причиной разногласия является поверхностное произнесение имен (rwv ovoparwv), которые предпочитают истинному положению вещей. Святитель Фотий утверждает, что в Священном Писании нет никакого противоречия и двусмысленности, но все упоминания о Крещении говорят о крещении во имя Отца и Сына и Святого Духа: «Ведь для тех, кто любит созерцать (фіХобгароог) и кто принял от Духа дар (^аpiv) постигать умом имена и слова, каждое из вышеупомянутых высказываний попеременно говорит о Крещении во имя Отца и Сына и Святого Духа» , - пишет свт. Фотий. С 8-й по 12-ю часть святитель Фотий подробно анализирует употребление и значение имени как такового не только в трудах церковных писателей, но и нехристианских авторов. «Именем называется не только то, что обозначает главные (то KЫpiov) и отдельные свойства (афмрю'ргуо'у) ипостаси, но и в не меньшей мере славу, честь и хвалу», - пишет святитель Фотий. Описываемое в Деяниях святых апостолов крещение «во имя Господа Иисуса»¹⁸ есть не что иное, как крещение во имя Отца и Сына и Святого Духа в совершенстве веры и тайне благочестия. Святитель Фотий подчеркивает, что правильное понимание « «имени», которое он также называет «совершенством (теХеї'иоч?) веры», «погружается на глубину наших мыслей, закладывает прочное основание в боголюбивом разуме верных и стойкости убеждений». Размышляя о словах апостола Павла: Те, кто во Христа крестились, в смерть Его крестились (Рим. 6:3), в 9-й части святитель с предостережением упоминает о евномианском крещении, которое совершалось с призыванием «смерти Господней». Части с 13-й по 15-ю на примере избранных изречений из посланий апостола Павла содержат в себе размышления святителя Фотия о том, что проповедь имени Христова, равно как и крещение в Его имя, была посвящением в богословие Троицы и тайну

Боговоплощения. В завершение своего богословского анализа свт. Фо - тий во внеочередной раз обращает внимание читателя на то, что правильное богословское понимание самого таинства Крещения и значения крещальной формулы Мф. 28:19 приводит к правильному выводу о том, что данная тайносовершительная формула была единственной и не имела альтернатив: «Одним из… предписаний (Soyparwv), которое ничуть не уступало прочим, было совершать баню пакибытия в Отца и Сына и Святого Духа, и посредством Их призывания приводить крещаемых к возрождению». В 16-й части мы находим размышление святителя Фотия об употреблении «имени» Христова апостолом Петром, которого он наравне с апостолом Павлом часто называет просто «первоверховным» (о корифаю;): « «Имя Христово» есть «вера во Христа», тогда как «вера во Христа» - это богословие, которое Он передал очевидцам и служителям Слова и тайны Домостроительства». В 17-й и 18-й частях святитель Фотий возвращается к озвученной им в самом начале интерпретации крещения «во имя Иисуса Христа» как альтернативы формуле Мф. 28:19 и подвергает ее новой волне критики, вооружившись полученными им ранее выводами. Одним из главных контраргументов святителя является очевидная безосновательность измышлять какое-либо новое последование Крещения, отличное от того, что уже было озвучено Самим Господом в Мф. 28:19. В конце концов, патриарх Фотий задается вопросом: как в Церкви могла устояться практика крещения в имя Отца и Сына и Святого Духа, если по всей вселенной должна была распространиться практика крещения во имя Христово? Наличие двух альтернативных крещальных формул кажется свт. Фотию выдумкой, главным образом, из-за того, что первыми тайносовершителями установленного Самим Господом Иисусом Христом таинства были апостолы: «Отовсюду оказывается невозможным, чтобы очевидцы Слова и Его истинные служители, чья жизнь и путь сводились к тому, чтобы своей смертью засвидетельствовать любовь Господню, нарушали то, что нерушимо и незыблемо». В 19-й части святитель обращается к каноническому праву Церкви, цитируя Апостольские постановления и напоминая о прещениях, которым подвергаются те клирики, которые совершают таинство Крещения не во имя Отца и Сына и Святого Духа, но любым другим способом. Святитель обращает внимание не только на формулировку, но и на количество погружений при совершении таинства, возвращаясь к богословию Троицы. «В равной мере, - пишет свт. Фо - тий, - повинны в уклонении от священной заповеди и те, кто дерзнул крестить каким-либо другим образом, и те, кто решил священнодействовать Крещение с призванием (т^ иniK^asi) Христа или Его смерти». 20-я и 21-я части особенно интересны, поскольку в них святитель Фотий как бы призывает апостола Павла ответить на выдвигаемые против него обвинения, что он будто бы заповедовал крестить в «смерть Христову», и сам же вместо него отвечает, отстаивая крещение во имя Отца и Сына и Святого Духа как единственно правильное, тем самым развивая далее мысль, озвученную им в 9-й части. 22-я часть носит характер заключительной. В ней святитель Фотий систематизирует и перечисляет главные выводы и окончательно формулирует полученное им успешное разрешение кажущегося в Священном Писании противоречия между крещальными формулами.

Кроме особого стиля и богатства речи святителя Фотия, выражаемого в числе прочего в активном использовании фразеологизмов и игры слов, отдельного внимания заслуживает и его богословская терминология, к которой можно отнести неоднократно используемый им в прочих амфилохиях термин иn^oirnorз в значении действия Святого Духа в человеке и то ф^oysvиз - «единосущие» (букв.: «однородность») Лиц Святой Троицы.

Перевод 43-й амфилохии свт. Фотия Константинопольского на русский язык выполнен впервые по: Фытюи Патріар^ои, Kwv/noXewз. Апаута та еруа. Та А^фіХбхіа А. Ермтапокрі'аеі; (А' - ЕГ'). EkSotlkoз Oi'koз ЕХгибгрюи Мгргтакп «То BuZavnov». ©гааОХ^кп, 1997. ЕгХ. 348391.

ВОПРОС 43

Почему, в то время как Господь и Спаситель наш Иисус Христос заповедал совершать таинство, крестя во имя Отца и Сына и Святого Духа, апостолы и ученики Его крестили не так, но во имя Господа Иисуса?

1) В числе святых мужей, которые сталкиваются с [данным] недоумением, можно увидеть тех, кто не столько решает [сам] вопрос, сколько находит оправдание тем, кто не может соблюсти предписанное (та тсрoaтгтаy^Јvа), предоставляя им извинение (au^vw^n). Ведь они исповедуют, что ученики крестили не тем образом (тропку), которому были научены, но крестили во имя Господа нашего Иисуса Христа, исходя из соображений икономии (oixovo^iaз) и предусмотрительности (^ovoia;), и более того, что они согласовывали эту идею (r^v yvW^v) с удобством времени и крайней необходимостью, совершая (^Ј9o§Јuovтa<;) это таинство (puoTiK^v) и священнодействие (iepav npa^iv) так, что оно бывало на пользу и могло быть успешно воспринято прозелитами. [Апостолы] же старались предварительно уврачевать и заранее исправить именно то, что казалось препятствием (npooioTapevov) для толпы и источником сумятицы в ее мыслях. А препятствовало (npooioraro) и считалось неприемлемым исповедовать Спасителя Христа, конечно же, Сыном Божиим и Богом и [соответственно] подчиняться (neiGapyetv) Его предписаниям. Поэтому они брались, прежде всего, за то, чему следовало обучить, и, тайносовершая (poraywyelv) таким образом, проверяли (иSoKi'paZov) толпу прозелитов. А потому, когда они крестили, крестя не во имя Отца и Сына и Духа Святого, а призывая Господа Иисуса, то [всё равно] очищали омытых в бане пакибытия (Тит. 3:5) от скверны. Сообщая в священнодействии дар с призыванием и упоминанием [лишь] имени Учителя, они тем самым научали, что удостоившиеся очищения приобретают (катаїгугобаї) вместе с тем и усыновление (uioGsorav). А сынами Божиими по благодати может делать лишь Тот, в Ком извечно (и| апSi'ou) по природе содержалось (иvun^pyev) достоинство Сыновства и Божества и посредством Которого во Отце, Сыне и Святом Духе одновременно созерцается и обнаруживается единство природы. А потому уверовавшие в то, что они получили усыновление через Сына, без промедления поняли бы [и то], что дароподателем этого является Бог. Именно в таком виде для некоторых данное недоумение кажется разрешенным.

2) А я вот не могу понять, как можно постараться с помощью чего-то другого, а не этого, сделать так, что вместо того, чтобы решить [недоумение], скорее [еще больше его] запутать и создать недоумение не хуже предыдущего. Более того, это скорее может быть устроением (катаакги^) и причиной (аіті'а) разногласия учеников с Учителем. Ведь причина разногласия поистине не только не упраздняет [самого] разногласия, но и прибавляет к нему суждение, преднамеренно (Sia рТгтп;) меняя волю Божию на частное мнение (то oimov). Какая другая из необходимостей может быть большей, чем изъяснение (ёкфа'гтор(а), которое богословствует и являет единое существо и единую силу Троицы посредством названных вместе имен? К тому же в таинство посвящаются не те, кто были в начале [пути], не ученики, еще пребывающие в несовершенстве, и не в то время, когда добровольным и спасительным Страстям [только] предлежало совершиться, а точность учения еще должна была быть сокрытой под тенью времени, но после Креста, после погребения, после того, как врата адова царства были разрушены, а враг рода нашего предан неразрывным узам, когда [Христос] воскрес из гроба и показал образ общего воскресения. Вот тогда-то Тот, Кто, обладая в Божественной природе властью превыше всяких небесных и земных, воспринял ее и по [природе] человеческой (ката то вvGpwnivov), начертал не на каменных скрижалях, но на скрижалях лучших, чем вещественные земные (ср. 2 Кор. 3:3), т. е. в разуме апостолов, этот царственный и спасительный закон и словно распростер через них [апостолов] над всей вселенной некие положения и предписания, согласно которым следует просвещать и освящать прозелитов. Потому-то: Идите, - говорит Он, - научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа, уча их соблюдать (разумеется, и то, что Он вводит, прежде всего, сейчас) всё, что Я повелел вам (Мф. 28:19-20).

3) Так что же может быть еще большей необходимостью, чем это священное и спасительное предписание? К чему тут вообще суждение человеческое, когда голос Владыки говорит об истине и надежнее всякой печати запечатлевает ее Своим повелением (r^v у^фьу). Но, допустим, если оба (имею в виду закон Спасителя и мнение учеников) в равной степени являются необходимыми по отношению к одному и тому же предмету, то и отличия по смыслу между ними нет. Но даже и так всё равно не было бы приемлемым предпочитать язык слуги Владычной заповеди о таинстве (^uaTaywyi'aз). А если из положения мнения учеников следует упразднение [заповеди] Учителя, то не о той ли дерзости идет речь, которой оскорбляется дар прощения? В таком случае необходимостью следует считать не Господне суждение, а выдумку рабов, пренебречь тем, чем в здравом рассудке пренебрегать нельзя, любить и отдавать предпочтение тому суждению, которое есть приговор судящему. А если они [ученики - Прим. перев.¹] на самом деле пренебрегли и нарушили непреложность столь значимой и великой заповеди (если только допустить, что они были виновны в нарушении), то как они могли бы убеждать слушателей священных учений, чтобы те подчинялись Господним заповедям и согласно с ними обустраивали свою собственную жизнь и заботились о ней? Потому что стараться делать других хранителями предписаний, нарушая заповеди, и требовать от них нарушать то, что не должно, это одно и то же. Что бы еще такого мог изобрести враг, дабы он смог гордиться тем, что исказил учение, а проповеди нанес высочайшее оскорбление?

4) Поэтому эти и многие другие, подобные им [замечания], которые следуют из благочестивых и объективных соображений и требуют приемлемого решения, предполагают, что будет найдено какое-то другое решение вопроса, посредством которого чаща недоумения превращается в поле и равнину разрешения, а множество двусмысленностей (SiaЯouXi'wv) рассеется. Против того, что во всесвятых и совершенных в благочестии Деяниях святых апостолов говорится о совершении Крещения во имя Иисуса Христа, никто из имеющих здравый слух возражать не отважится. Но вот каков смысл и значение этих слов и имен, понять это сможет уже не каждый. Первоверховный (о корифаю;) Петр, призывая иудеев к покаянию и благовествуя им прощение бо - гоубийства, говорит: Да крестится каждый из вас во имя Иисуса Христа для прощения грехов (Деян. 2:38). И снова, будучи побуждаем Божественным вдохновением крестить сотника, он удостаивает самого Корнилия и тех, кто был с ним, [купели] возрождения, священнодействуя им дар прощения во имя Господне (см. Деян. 10:48). Тем временем в Эфесе были ученики, которые были крещены лишь крещением Иоанновым. Как сообщает история, выслушав поучение Павла, они приняли небесный дар усыновления и испытали наитие (епіфoiT^O'gwз) Всесвято - го Духа, лишь только апостол возложил на них свои умилостивительные руки во имя Господа Иисуса Христа (Деян. 19:5). И тысячи таковых примеров, описанных в соответствии с подобным словесным образом совершения Крещения, можно найти без труда. Впрочем, как уже было сказано, зачастую простота объяснения, погружаясь на глубину священного смысла, не сможет освободиться от неясности и состояния неопределенности, если только не подвергнется философскому испытанию и подготовке. Потому что и неявное согласие между изречениями, и буквальное понимание слов зачастую порождают в многочисленных местах много и других несуразностей. Также и сейчас страшное таинство (то фрікто^) обновления может не только разделиться на два самостоятельных последования, но и стать причиной появления тысяч других, которые явятся следствием этого разделения, поскольку первое прибавление дает начало всем тем, что появятся после него, и таким образом единство и неделимость благочестия, а также единый образ и способ устройства таинства превратятся во множество. И эти самостоятельные последования не будут устранены до тех пор, пока вместе с ними не устранится и то, что дало им начало и нанесло вред привилегиям Господней заповеди.

5) Посмотри, на сколько частей делит и раздробляет Божественную и небесную милость (харю'ра) усыновления поверхностный, как мы уже неоднократно говорили, интерес к словам и нежелание погружаться на глубину истины! Первое [последование (теХет^) - Прим. перев.] согласно с предположением тех, кто, кроме слов, больше ничего не видит, крестит во имя Иисуса Христа. Другое же - только во имя Господне. И каким же из вышеупомянутых последований мы воспользуемся, преподавая дар? Ведь слова нельзя использовать попеременно или когда кто как захочет. И когда кем-то перечеркивается одно [последование - Прим. перев.\, то сразу же открывается дорога для тех, что были перечеркнуты другими. Таким образом, те, кто совершают Крещение не по заповеди Господней, обрекают всех на войну друг с другом. Если в формуле таинственного усыновления дана возможность отвергать одно, а принимать другое, то что мешает желающим, помимо уже упомянутых последований, и самим додумать другие? Насколько же более благочестиво и неоспоримо, дабы вместо тех, о ком этого не было сказано, были те, кто держатся и совершают обновление согласно с тем, что было заповедано языком Самой Истины?

6) И, однако же, я еще не сказал о самом неопровержимом из возражений, что те, кто изначально решили оставить Господню заповедь, таковые, пусть и против своей воли, будут совершать бесчисленные последования единого усыновления и будут высмеивать дар (^арю^а). Таковые будут крестить так, что богоустановленные слова будет произносить уже не священник, но сам принимающий таинство становится тайносовершителем еще до того, как сам примет таинство, и таким образом очищает банею пакибытия не других, но сам себя. Ведь в святых Деяниях апостолов можно найти, как один из учеников, [именем] Анания, получив в видении повеление привести в число апостолов гонителя и ужасного врага благочестия, который тогда еще не стал «Павлом», после того как тайносовершитель прикосновением рук избавил взор освящаемого от плотской тьмы, то тогда только Анания и сказал тому, чей ум и взор обратился от тьмы к свету: Почему ты медлишь? Встань, крестись и омой грехи твои, призвав имя Господа Иисуса (Деян. 22:16). То есть призовешь именно ты, а не кто-то другой совершит таинство и воспоет возгласы, в которых говорится о Божестве (GsoXoyouз). И что же ты скажешь? Что приемлющий таинство совершает его прежде, чем ему [самому] случилось принять освящение? Что нуждавшийся в обновлении (naXi^gvgffi'aз) сам и обновляет? Что тот, кто был наставлен руками и устами священника, похитив (apnaZwv) его достоинство, наставил сам себя? Поверхностное отношение к букве, которым убедились те, кто перечеркнул Господню заповедь, требует от таковых думать именно в этом ключе, пусть даже и против их желания.

Это другой способ совершения таинства, который ничем не похож на уже упомянутые. Когда первоверховный [апостол Петр - Прим. перев.] писал свои вселенские увещевания к иудеям рассеяния, управляя обеими руками движением речи и быстротой письма, то изрек пророчество (аneSйa'TCia'ev) о крещении доброй совести (1 Пет. 3:21), говоря боговдохновенной душой, а не пользуясь треножником прорицательницы. Но разве тебе не захотелось снова уцепиться за выражение и объявить о введении другой заповеди о таинстве, введя новую баню очищения грехов, в которой таинство совершается не во имя Господа Иисуса и не по какому-либо иному вышеупомянутому тайноводству (ротауиуіа?), но во обещание Богу доброй совести? Ты видишь, сколько они придумывают нелепостей из-за имен (rwv ovoparwv), поверхностное произнесение которых они предпочли истинному положению вещей? Но почему бы мне не сказать и о чём-то другом, что ничуть не проще вышеупомянутых [примеров] (чтобы не сказать «сложнее их всех»)? Громогласная труба Духа, - [апостол] Павел, - человек вознесенный, громко и ясно возгласил, что мы крестились в смерть Христову (см. Рим. 6:3). Ты слышишь это, человек? Но сам же он вначале и сказал: «Те, кто во Христа крестились». Стало быть, в одно и то же время мы имеем два тайноводства (Sыo poTayuyi'ai) в соответствии с предположением тех, кто постановляет использовать имена, не разбирая их.

7) Итак, что же следует сказать? Ведь беспристрастное совместное исследование этих доказательств не может дать неотъемлемого права изобличать только тех, кто воображает, будто ученики высказывают тайноводства, отличные от [тайноводств] Владыки. Но, кажется, в то время, как существует священное учение Господа, привносят и иные выражения, о которых не будет неправомочно сказать, что они не сохраняют в полной мере тождественность с ним. Но это совсем не так. Ведь они не устанавливают поступать вопреки ее границам и пророчеству и не присваивают себе ее привилегии, но смысл обновления приписывают лишь ей одной и одну ее среди множества имен отмечают и о ней свидетельствуют. Итак, что же следует сказать? Что еще сказать, помимо того, что уже было сказано? Итак, чтобы уж сказать наглядно, то все те слова, которые обозначают собой обновление (nali^evgaiav), они - словно лампады, рассеивающие свет и этим божественным, ключевым, чистым и вечным [светом] разливающиеся. Они - это не очищающий огонь, да и возрождение ашугг^ак;) посредством их не совершается.

Но тот самый огонь, который дарует неизреченную благодать и усыновление, есть только один, а они его [огонь] лишь являют: какие-то яснее, какие-то более тускло, но все вместе они таинственно обозначают для нас одно и то же учение о таинстве (ратауыу(а). Ведь для тех, кто любит созерцать и кто принял от Духа дар (^аpiv) постигать умом имена и слова, каждое из вышеупомянутых высказываний попеременно говорит о Крещении во имя Отца и Сына и Святого Духа. Те же, кто принимает отзвук слова как сами врата к слышанию, а их внутренняя способность к суждению и вовсе глуха, с таковыми могут случиться тысячи других заблуждений.

8) Но отказываются от дел и привязываются к пустым словам не только в случае с одним лишь настоящим вопросом, но и в случае с тысячей других, из-за которых в Церкви произрастают еретические плевелы, которые не дадут никакого питательного плода, но лишь произрастут пагубным ядом. С благочестием же дела обстоят не так, но повсюду оно следует скорее за Духом, чем за буквой, собирает плод благочестия и наслаждается, вкушая пищу, которая не смешалась с семенами дракона и на которой не найти и следа древнего змия. Так почему же можно сказать, что крестить во Христа - это другой закон Крещения? А также, почему другой [закон] - это крестить в смерть Христову? А потому что, если бы в каждом из них был [свой] закон совершения таинства (ротауиуіа?), то эти законы конфликтовали бы друг с другом, и кто принялся посредством их опровергать другой, тот опровергнул и прочие. Точно таким же образом, если в них есть привилегии (npovo^iov) вводить законы, то не безрассудным было бы посчитать Господне учение о таинстве (^uaraywyi'a) излишним и ненужным. И снова оно с сияющей силой и достоинством привело к опровержению всех прочих. Стало быть, это одно, единственное Господне Крещение, которое совершается одним способом (pvorpoTCOv), скорее берёт силу и познаётся из различия, в то время как ни одно из прочих не изменилось и не превратилось в привилегию этой заповеди таинства (ратауиуі'а?).

А что бы ты мог сказать о говорящем снова языке Духа, который сообщает глаголы неизреченные и хлопочет о небесном, прежде чем отложить плотское? Ведь все в одно тело, - говорит, - мы крестились (1 Кор. 12:13). Неужели и это ты считаешь законом, который установлен вопреки Господнему повелению, и будешь согласно ему совершать Крещение оставления грехов? Ты смотри, того не делай, если я тебя убедил.

А лучше, чтобы [еще] не убедил, потому что это не отличается от игры детей, что забавляются на песке, которые в пылу задора сначала строят дома и города, а потом в еще большем пылу разрушают их напрочь. Если считать таинством то одно, то другое, то можно дробить единство Крещения до бесконечности, с каждым разом всё быстрее готовить его упразднение, и [вовсе] великий и богоугоднейший дар обратить в насмешку и вменить его как несуществующий.

Апостолы же крестили по заповеди Спасителя и других [так] научили крестить - во имя Отца и Сына и Святого Духа, и это учение (то Soypa) распространялось повсюду, закон утверждался на практике, а проповедь распространялась по вселенной. О Крещении же «во имя Христово», «во имя Господне», «в смерть Христову» и о другом им подобном говорили не оттого, что в священнодействии преподавали дар пакибытия посредством подобного призывания имен, но оттого, что сообщали посвящаемым благодать Крещения согласно с этим законом и с тем учением о таинстве, которое им было даровано. А потому, когда ты слышишь, что апостолы крестили «во имя Христово», «во Христа» и «во имя Господа Иисуса», то надо поразмыслить и понять: говорится о том, что они крестили именно так, оттого, что, совершая Крещение, они осуществляли Закон Христов, ничего не отнимая и ничего не добавляя, но совершали над приступающими очистительное таинство во имя Отца и Сына и Святого Духа. Те же, кому крещающие возвестили Господа нашего Иисуса Христа - Основателя и Тайноводителя этого священного последования, из этого понимали и говорили, что [апостолы] крестили во имя Христово и именем Христовым. И прочие излагаемые примеры формулируются в соответствии с подобным образцом изречения. То есть апостолы крестили так, как это переняли, как преподал им Учитель, как пророчествует Господне предписание, как была возвещена им слава Тайноводителя.

К тому же именем называется не только то, что обозначает главные (то KЫpiov) и отдельные свойства (афмрю'ргтоу) ипостаси, но и в не меньшей мере славу, честь и хвалу. И обширно употребление этого слова в таковом смысле не только у нас [христиан - Прим. перев.], но и у тех, кто словесное выражение честолюбия считает делом великой мудрости. Ведь можно услышать, как говорят: «Он сделал себе имя», вместо: «Он обеспечил себе славу и похвалу»; а также: «Его имя у всех на устах», вместо: «Он увенчан всеми хвалой», «Он вкусил многие почести» и тому подобное. И у нас можно услышать священные слова: «Яко чудно имя Твое по всей земли» «Слава Твоя

и исключительная честь». Ну и, конечно же, знаток Божественного и человеческого, - я имею в виду Павла, - и похвала апостолов, оказывается, пользовался этим словом точно так же, ведь он говорит: «Я не крестил никого, кроме Криспа и Гаия… крестил я также и Стефанов дом» (1 Кор. 1:14, 16), и немногим после: «дабы никто не сказал, что я крестил (и^anriaa) во имя мое». Он ведь не говорит (долой такую мысль!), что: «[Дабы] не показаться мне совершающим (paTaywywv) последование Крещения (t^v tsIst^v tou ЯanTia^aTo?) в свое собственное имя». Ну не призывает же он Павла, когда дарует возрождение (аvayйvvnaiз) дому Стефана и тем, кого он окрестил. Даже ни один безбожник не оклеветал бы так Павла, да и сам постарался бы опровергнуть этот вымысел таким же образом. О чём же, в конце концов, он говорит, как не о том, что: «я не расположил крещение на первом месте, чтобы не дать повода для клеветы тем, кто завидовал многому числу тех, кого я крестил, и чтобы они [завистники - Прим. перев.¹] не сказали, что я стремлюсь прославиться, и не сделали делом своей жизни разрушение лучшего и торговлю спасением тех, кто возродился, и тем самым я не оскорбил бы дар Духа похвалами самому себе»? И посредством тысяч других [примеров] можно понять, что слава, хвала и честь обозначаются словом «имя».

9) Посредством этих примеров данное изъяснение, конечно же, применимо и к каждому из имен, которые обособляют и различают лица (npoawnwv). Оно то возвещает некий прообраз (^i'^natv) и подобие (ц^oi'uaiv) лица, которое положило начало некоему великолепному деянию, то подчеркивает защищенность и сохранность того, что заповедано (napa^eX^аTuv). В этом смысле и об израильтянах говорится, что они крестились в Моисея (1 Кор. 10:2), потому что, словно подражая ему, идя сухими ногами пешком через влажную природу, делая его своим предводителем и обращая всю надежду к его виду, они оказались теми, кто явился сильнее злого умысла египтян и кто увидел, как в тех же потоках, в которых они не намочили даже своих ног, преследовавшие оказываются под водой. И они с облегчением испытали двойную радость: из-за невероятной полной гибели врагов и из-за собственного необъяснимого спасения.

Отчасти этот же смысл содержится и в том, что говорит учитель вселенной: Те, кто во Христа крестились, в смерть Его крестились (Рим. 6:3). Говоря: «во Христа крестились», он возвещает, что и нам следует совершать [наше] возрождение согласно Его тайноводству и последованию, которое было Им передано. А говоря: «в смерть Его крестились», он не о том говорит, что мы совершаем баню пакибытия, призывая смерть Господню, да не будет! (ибо на такое беззаконие дерзнул аномей Евно - мий), но о том, что крещаемые во имя Отца и Сына и Святого Духа как бы посредством священных символов и сокрытых в таинстве загадок подражают Христу, подчеркивают и изображают то, на что Он добровольно пошел: [Его] трехдневное пребывание во аде мы изображаем трехкратным погружением, а таким же [трехкратным] извлечением - трехдневное Воскресение. И все вместе они изображают для нас восстановление (атсокатао'тао'к;) и обновление устаревшего (naXaiwGйvroз) Адама. Следовательно, Крещение во Христа, в смерть Его, и в одно Тело, и во имя Христово и т. д. при образном взгляде на имена и слова оказываются мало чем отличающимися друг от друга. Но в значении смысла, в их толковании и в возвещаемом ими предмете они являют просто огромное различие.

10) О том же, что имя возвещает силу проповеди, разумеется, и другим способом, нам помогает понять тайноводитель Павла Анания [в тот момент], когда последний был охвачен страхом пострадать, ведь предположить, что Савл поступит именно так, было вполне разумным. И вот к Тому, Кто дает ему повеление посвятить гонителя в таинство (ротауыу^ош): Господи! - говорит, - я слышал от многих о сем человеке, сколько зла сделал он святым Твоим в Иерусалиме, и далее: И здесь имеет от первосвященников власть вязать всех, призывающих имя Твое (Деян. 9:13-14). Впрочем, не было делом и заботой верующих выкрикивать перед кем бы то ни было имя Господне просто так, да и к тому же без догматической правильности веры, выражать которую Он научил через устное призывание. Но в этом случае он называет призывающими Его имя тех, кого украшала вера в Него, в ком можно было увидеть ревнителей Его тайноводства и кто боролся за строгое соблюдение благочестия. Это не что иное, как мыслить и проповедовать, что Спаситель есть Сын Божий и Единосущный Отцу, ведь говорит Он: Я и Отец - одно (Ин. 10:30). Также и о том, что Дух Святой исходит от Отца и не чужд Его Славе и Божеству, ведь Тот, Кто по естеству (ката фиоту) или, скорее, сверхъестественным и неизреченным способом происходит из сущности Отца (t^з narpiK^з oщai'aз npoпov), знает, что несет в Себе славу, власть и силу Того, от Кого Он исходит и сохраняет образ (характера) Его неизреченной сущности неизменяемым (атсарахарактоу). Ясно же, что и Сын, будучи сиянием славы Отца (Евр. 1:3), несет в Себе всё то, чем рождающий Отец лучами Божества украсил образ Рожденного и так явил Их родство. Следовательно, посредством этого богословского тайноводства множество верных приходило к совершенству. И справедливым было бы сказать, что призывают они имя Спасителя, потому что они сохраняли правильность той истины, которую провозгласил Учитель.

11) И тем не менее, продвигаясь дальше, беседа явит нам последовательность замысла и посредством других [доводов]. Говорит же Повелевающий тайноводителю Павла, желая отвратить от города страх и боязнь, что тот, кого ты убоялся и устрашился как врага спасительной проповеди, есть Мой избранный сосуд, чтобы возвещать имя Мое перед народами и царями, и сынами Израилевыми (Деян. 9:15), вместо: «Он не просто покинул вражеский строй, но и явится защитником благочестия, против которого ведется война». Потому как Божественную проповедь, сильно осаждаемую и сотрясаемую нечестивыми, он возьмет на свои плечи, укрепит и сделает непоколебимой. Ибо вот где сила имени возвещает истинную веру, благочестивый смысл, проповедь богословия и тайну Воплощения Слова! Следовательно, почему было трудно и на что необходимо было опереться, чтобы вот так просто и одним словом назвать Господа? Порой и сами демоны с некоторым прибавлением (рта тсроо'О^кп; tivфз) выкрикивают имя Господне. Однако же теперь ясно, что слово «имя» говорит о возвещаемой Павлом проповеди и о почитании, которое мы выражаем Богу, ради Которого некогда гонитель с радостью ежедневно умирал (1 Кор. 15:31), уча, увещевая, тайно - водствуя и проповедуя веру, согласно которой Спаситель и раскрыл ему тайноводство (ратауму(ат). Ибо: Я, - говорит, - покажу ему, сколько он должен пострадать за имя Мое (Деян. 9:16).

12) Взгляни и на то, что использование «имени» постоянно. Почему? А с тем, чтобы упорство в слове, которое многократно обозначает и ясно указывает на одно и то же, как бы посредством слышания запечатлело в нашем разуме тайну благочестия, и мы, словно запечатленные в наших мыслях оттиском царской печати, обращая на него свой взор, не уклонились бы в сторону многих путей, что образуются из различных слов. Ради этой-то тайны и строгости веры неслыханно пострадал Павел, а не просто ради имени и короткого сочетания слогов, которые описывают страшные и великие предметы веры. Поэтому мы можем снова послушать, чему учат нас священные слова: Не тот ли это самый, который гнал в Иерусалиме призывающих имя сие? (Деян. 9:21). К чему было гнать слово, которое сводится к короткому дуновению воздуха и в котором нет никакого смысла, нет богословского значения, которое не может запечатлеть в душах людей строгости догматов и чье существование длится не дольше, чем миг, в который оно возникло? Однако же теперь ясно, что под «именем» следует понимать не то, что привычно и распространено у всех, но то, что проповедует и изъясняет всю тайну благочестия и строгость проповеди, которой проникнуто всё наше богословие. А потому такого рода «имя», или же совершенство (reXeiuinз) веры, и погружается на глубину наших мыслей, закладывает прочное основание в боголюбивом разуме верных и стойкости убеждений. Это то самое имя, которое преследовал некогда Савл, а чуть позже проповедовал народам и царям Павел, являя себя в собственных битвах неодолимым и непобедимым, и многие народы увел от бесчестия к благочестию, будучи тайноводителем к нему. Таким образом, когда Писание (та Іоуі'а) говорит, что ученики крестили во имя Иисуса Христа, или же использует некое другое близкое к этому выражение, то это следует понимать богопристойно и, следуя за предлежащим образом толкования (и^uv^aeuз), и за учениками ничего недостойного не подозревать, но исповедовать, что апостолы совершали возрождение в соответствии с проповедью Спасителя и Его учением и других тайноводствовали делать это подобным же образом, не думая, не говоря и не делая ничего того, чего нет в Господней заповеди.

13) Но, может быть, кому-то захочется порассуждать еще (чтобы мне не сказать: «поспорить» X что если ученики крестили во имя Отца и Сына и Святого Духа, то почему же [всё-таки] говорится, что они крестили во имя Христово? Однако посредством вышесказанного уже явлено достаточно. Вместо всего иного оказалось достаточным найти причину этого в обыкновении Святого Письма показать, что она в нём располагается, и не менять любомудрие на любопытство. Потому как в каждом отдельном виде слова мы созерцаем и многие другие отличительные свойства (йімрата), которые его определяют, и кто познал отличительное свойство (iSi'wpa), тот не позволяет своему уму блуждать в иных поисках. И это можно наблюдать не только на примере богомудрых слов, но и тех, которыми в честолюбии украсил себя аттический язык. Впрочем, ничего не мешает изучать отличительное свойство основательнее, ведь и ранее наш слог этим не пренебрегал, так как не был лишен поиска причинной связи. А потому [к высказыванию] «во имя Господа Иисуса Христа» и в прочее, близкое этому (где при различии слов смысл один и тот же), можно отнести веру, которой Он, тайноводствуя, научил учеников, а ученики - мир. И слово «вера» это и обозначает, потому что Он стал причиной (вpxnyфз) благоговения перед Божественным. И потому мы учимся, что в упоминании (pv^p^) об Иисусе и Господе вкратце излагается суть и обнаруживается вся тайна домостроительства ради нас Слова. Посредством него каждый из благочестивых людей может открыться и устремиться к совершенству боговедения, не выжимая и не сокращая смысл догматов краткостью формулировки (ведь так бывает от простого произношения слов), но расширяя и формируя себя за счет веры и совершенства добродетели.

И если угодно, то Сын неразлучен и неотделим от Отца и Духа, поскольку имеет ту же сверхсущностную сущность, силу и власть. И Сын стал видим и осязаем, приняв нашу плоть, и стал восприимчив для зрения и для прикосновения осязаем. Ибо говорит: Что видели своими очами, что рассматривали и что осязали руки наши, о Слове жизни, - ибо жизнь явилась (1 Ин. 1:1-2). Благодаря Его неописуемому морю человеколюбия из одного нам стало известно большее, а будучи научены в тайноводстве неизреченному единосущию и вседержительству Троицы, мы просветились и в Ее сверхсущности и единстве. Будучи же уведены от этого к прочему изъяснению таинства, мы, разумеется, всякий раз, когда делаем что-то, совершая это по учению, которое нам было передано, то рассуждаем правильно, если относим это к Тому, Кто нам это передал.

14) А о том, как Павел проповедовал имя Иисуса и в каком значении Его имени, ясно отсюда. И уж тем более не сокрыто ни от кого из тех, чьего сердца коснулась благодать его слов. Он то проповедует и посвящает в тайны страшного и человеколюбивого Воплощения, то смело бо - гословствует о Троице и повествует вместе с тем и об остальном смысле Тайны Божества. Но ничто не может сравниться с тем, что ты услышишь от него: Сей, будучи сияние славы и образ ипостаси Его (Евр. 1:3), - то есть Сын [образ] Отца, - не почитал хищением быть равным Богу (Флп. 2:6). Ибо Он не принял жребий Божества по преемству, не присвоил Сам Себе власть, напав и похитив ее у кого-то другого, но имел ее от начала, потому что у Него та же сущность и природа, и по Своей природе никакого умаления ее Он никаким образом испытать не может. И потому, совершенно не опасаясь трудностей, уничижил Себя Самого, приняв образ раба (Флп. 2:7), и снова [говорит]: Один есть Бог Отец, из Которого всё, и мы для Него, и один Господь Иисус Христос, Которым всё, и мы Им (1 Кор. 8:6). Вот каким образом он и возвестил домостроительство Слова, и утвердил богословие Троицы! Во-первых, благодаря тому, что не лишил ни одну из трех Ипостасей единства, но привел Их к нему; а во-вторых, потому что не сказал, что одна Ипостась руководит и промышляет обо всём, а другая - лишь частью, но о том, что все Три единовластно и равночестно имеют владычество и промышление обо всём.