Сопротивление и покорность. Вызовы пандемии, позднемодерные эпистемы и русский православный этос

Размещено на http://www.allbest.ru/

Сопротивление и покорность. Вызовы пандемии, позднемодерные эпистемы и русский православный этос

Александр Агаджанян

Alexander Agadjanian

Resistance and Submission. Pandemic, Late Modern Episte- mes, and Russian Orthodox Ethos

Alexander Agadjanian -- Russian State University of the Humanities; Russian Presidential Academy of National Economy and Public Administration (RANEPA) (Moscow, Russia).

The article discusses the reactions within the Russian Orthodox Church to the Coronavirus pandemic in 2020. Based on materials from the press, religious and secular Internet-resources and online forums, the article systematizes the variety of responses of Orthodox priests, laity and church leaders to the unprecedented interruption of liturgical cycle and church sociality in the period of sanitary restrictions. The extraordinary challenges of the pandemic period revealed otherwise less obvious trends within the Orthodox milieu, and the nature of its ambivalent correlation with the basic epistemes of the late modern secular society.

Keywords: pandemic of COVID-19, Russian Orthodoxy, homo soma- tis, Eucharist, sociality, secularity, late modern society.

Пандемия коронавируса 2020 года, кроме всего прочего, обнажила серьезные проблемы внутри общественных и культурных систем, сделала предельно явными конфликтные интерпретации их оснований, обострила споры разных групп вокруг образа идеального порядка и ускорила ранее начавшиеся культурные трансформации в разных сферах.

Все это касается религии, как и всех других общественных сфер. В этой статье моя задача состоит в том, чтобы показать некоторые из этих процессов на материале российского православия. Пандемия и карантин вызвали кризис Церкви, как и прочих общественных институтов, на всех уровнях -- с точки зрения ее экономических оснований (резкое падение повседневных сборов), конструкции власти (децентрализация механизма принятия решений), нормативной определенности (адаптация и трансформация обрядовых практик), социально-политического участия (кризис публичного присутствия и политической вовлеченности).

Но помимо всех этих сторон кризиса, воздействие которых требует специального внимания, я хотел бы в этой статье, через призму православных реакций, приблизиться к пониманию более фундаментальных культурных напряжений. В религиозной среде эти напряжения были резко усилены взрывом спонтанных эмоциональных реакций, вызванных тем обстоятельством, что эпидемия совпала с ожиданием и празднованием Пасхи (12 апреля 2020 г. в большинстве христианских церквей и 19 апреля в русском православии) -- ключевым и наиболее насыщенным периодом годового богослужебного цикла.

План статьи следующий: сначала я излагаю суть одного конкретного и наиболее острого вопроса карантинного времени -- о (не)возможности и (не)допустимых формах обряда причащения; затем я делаю попытку ввести некоторые теоретические объяснения, сопоставляя основания религиозного этоса с проявленными во время пандемии доминирующими культурными нормами современного общества; затем, опираясь на описанные культурные напряжения, я возвращаюсь к эмпирическому материалу и обращаюсь к спорам вокруг соотношения «духовности» и «телесности», а также вокруг меняющихся форм религиозной социальности; наконец, в последнем разделе я рассмотрю ставшие более осязаемыми во время кризиса подвижные границы православной идентичности.

Это исследование основано на текстах церковных документов, средств массовой информации и социальных сетей, в основном опубликованных весной 2020 года, во время «первой волны» эпидемии и вызванных ею карантинных ограничений. Хотя более поздние данные и оценки мы отчасти учитываем, центральным в этом исследовании остается именно пасхальный период 2020 года, когда новые вызовы предстали в наиболее концентрированном виде и когда ответы на них только формировались.

Главный вопрос, о котором здесь идет речь, это, в конечном итоге, именно вопрос об особой религиозной идентичности -- об амбивалентном месте религиозного (христианского) этоса и тех групп, которые себя с ним ассоциируют, внутри российского общества в целом; и шире -- вопрос о соотношении этого этоса с культурой, которую можно назвать культурой «позднего модерна».

Споры вокруг Чаши

Ограничения, вводимые светскими и церковными властями в связи с эпидемией, вызвали резкие споры вокруг центрального христианского обряда -- Евхаристии. «Внезапно обнаружилась необходимость отвечать на вопрос о самой сути веры -- во что верим? Что в чаше? Что сущностно, а чем можно поступиться?»¹ В этих спорах были две составляющие, к анализу которых я впоследствии вернусь: в категориях христианского языка их можно назвать тематикой харизматической и тематикой соборной; в категориях внешнего анализа это проблема «сущности культа» и проблема религиозной социальности.

Введение «нерабочего режима» в марте 2020 г. в России делегировало права на введение ограничений региональным органам власти, и те, в свою очередь, ввели карантинные меры разной степени жесткости. Параллельно московская патриархия постепенно вводила ограничения и публиковала рекомендации. Общий принцип сохранялся неизменным и весной 2020 г., и в начале 2021 г.: евхаристия в храме in situ не может быть отменена ни при каких обстоятельствах и не может быть замещена дистанционными формами, однако ограничения и новшества неизбежны. Собственно, сутью спора был вопрос о границах допустимых модификаций Лученко К. Мученическая корона // Такие дела. 01.04.20 доступ от 26.01.2021]. ^{Так определенно высказывались и официальные представители русской патриархии: «Таинства не могут быть переведены в интернет» (Легойда В.Р. Пасху праздновали и во время чумы -- отпразднуем и сейчас // РПЦ. Официальный сайт Московского патриархата. 05.04.2020}, доступ от 26.01.2021]). Столь же определенно говорил один из самых авторитетных православных богословов, митрополит Иоанн Зизиулас (Panev, J. (2020) “Metropolitan John Zizioulas: “The Church without the Eucharist Is No Longer the Church””, Ort- hoodoxie.com, March 29, accessed on 26.01.2020])..

Первое официальное заявление Синода от 11 марта было выдержано в этом же ключе: «полноценное участие» в таинствах неотменимо, но также «недопустимо легкомысленное отношение» к инфекции Заседание Священного Синода РПЦ // РПЦ. Официальный сайт Московского патриархата. 11.03.2010, доступ от 26.01.2021].. 17 марта был опубликован ключевой документ -- «Инструкция», подтверждающая сохранение реальной Евхаристии (причащения), но с подробным перечислением способов соблюдения множества особых «гигиенических правил» в связи с эпидемией -- от ограничений количества прихожан до использования конкретных приспособлений для снижения рисков заражения Инструкция настоятелям приходов и подворий, игуменам и игумениям монастырей Русской православной церкви в связи с угрозой распространения коронавирусной инфекции // РПЦ. Официальный сайт Московского патриархата. 17.03.2020, доступ от 26.01.2021]. Вот некоторые из предписаний: «преподавать Святые Христовы Тайны с обтиранием после каждого причастника лжицы пропитанным спиртом платом (с регулярным обновлением пропитки) и окунанием затем ее в воду с последующей утилизацией воды согласно практике, предусмотренной при стирке платов»; «преподавать «запивку» только индивидуально -- по отдельности каждому причастнику -- в одноразовой посуде»; «для раздачи антидора использовать одноразовые гигиенические перчатки» и т. д.. «Инструкция» подтверждала положение о центральности и неотменимости Евхаристии: «Принесение Бескровной Жертвы ни в коем случае не может быть отменено, ибо там, где нет Евхаристии, нет церковной жизни»; а также: «Святые Тело и Кровь Христовы преподаются во здравие как души, так и тела». «Инструкция», в то же время, обосновывала принимаемые ограничительные меры каноническими ссылками (ссылки на «исторические практики» служения в условиях эпидемий; на «Настольную книгу для священно-церковно-служителей» С.В. Булгакова; на «Пидалион» с толкованиями преподобного Никодима Свято- горца на 28-е правило VI Вселенского собора) Там же..

В апреле, в посланиях на церковный день памяти преподобной Марии Египетской, на праздник Благовещения, позднее на Страстной неделе, и в дальнейшем общее решение о закрытии храмов и отказе от таинств, несмотря на рост эпидемии, не было принято: в этом смысле позиция Русской церкви отличалась от политики большинства христианских, в том числе православных, церквей, которые храмы закрыли. Однако позиция Московской патриархии также состояла в повторяющихся призывах воздерживаться от богослужений На Пасху греческие, кипрские, румынские, украинские, болгарские храмы, храмы Константинопольского патриархата были закрыты для прихожан, как и католические храмы во всем мире; Русская и Грузинская церкви стали исключением,.

Все конкретные решения о доступе в храмы и к таинствам зависели от местных властей и местных архиереев. Строгость карантина варьировала от региона к региону, и большинство архиереев действовали согласно предписаниям светских властей. Но в некоторых случаях ограничения и новые правила, вводимые светскими и церковными властями, вызывали сильное раздражение и сопротивление. Для некоторых священников и мирян угроза заражения от причастия с трудом укладывалась в голове, а для других казалась немыслимой ересью и абсурдом. Если игумен Валаамского монастыря Панкратий осторожно избежал слова «карантин», называя ограничения «некоторыми мерами», а митрополит Ростовский Меркурий, избегая слова «запрет», сделал акцент на «призыве» (к ограничениям), то в Троице-Сергиевой Лавре первой реакцией было неподчинение, а затем было принято гибридное решение: предоставить выбор между двумя чашами -- традиционной и «гигиенической»⁷.

Наиболее резко позиция сопротивления отразилась в послании диакона Илии Маслова, перепечатанном и активно обсуждаемом на православных форумах: в послании говорилось о невозможности заражения в стенах церкви; резко осуждалось «одноразовое “богословие”», с прямым упреком в адрес митрополита Илариона Алфеева, и «богохульная тема ложечек» (обоснования использования одноразовых ложечек для причастия); отказ от служб сравнивался с советской политикой геттоизации церкви⁸. Иларион Алфеев ответил на это послание диакона через несколько дней с резкой отповедью, говоря о «фарисействе» и «безответственной браваде» тех, кто «выпячивает себя в качестве исповедников». Однако митрополит привел и богословский аргумент в споре о Чаше:

Мы твердо верим в то, что никакая зараза не может передаться через Святые Дары. Тело и Кровь Христовы принимаются верующими «во исцеление души и тела», то есть они сами являются источником исцеления. Но чаша и ложка для причащения -- это те предметы, которые не защищены от попадания на них бактерий и вирусов.

Он также еще раз напомнил о канонических прецедентах, указанных в Инструкции Митрополит Иларион: «Не боишься заразиться сам, подумай о других» // РИА- Новости. 24.03.2020 доступ от 26.01.2021]..

Сообщения об относительно высокой доли инфицированных среди священников звучали на протяжении всего года См. Священники оказались в зоне риска // Новая газета. № 45 от 27.04.2020 [https: // доступ от 26.01.2020]. На «отчетном» Московском епархиальном собрании в конце 2020 г. Патриарх привел статистику о росте количества смертей священников и монашествующих -- в три раза по сравнению с предыдущим годом: Кирилл, Патриарх. Доклад Святейшего Патриарха Кирилла на Епархиальном собрании г. Москвы // РПЦ. Официальный сайт Московского патриархата. 24.12.2020, доступ от 26.01.2021]. ^{Сообщения пользователей «С. К.», «Глория», «Сергий» в теме «Вопросы про коронавирус и не только» // Азбука веры. 17.03.2020}, доступ от 26.01.2021].. Но они не стали решающим аргументом в спорах, которые продолжались в социальных сетях в интернете. «Если Христос не воскрес, то и вера наша тщетна!», пишет один пользователь; вторая напоминает, что «Сам Господь дал нам образ причащения на Тайной вечере», когда все его ученики пили из одной Чаши, и ссылается на главу о причастии из «Точного изложения православной веры» преп. Иоанна Дамаскина; «нельзя искажать данный самим Господом образ причащения», и потому одноразовые ложечки -- это «сомнение в святости Тела и Крови Господних». Другие участники форумов, наоборот, резко отвергали эти крайние позиции: «повылезали тут всякие ревнители», «слишком православные»; они противопоставляли «разумность» настоятеля Валаамского монастыря ревностной строптивости монахов из Троице-Сергиевой Лавры¹¹.

Прагматическая позиция, которую можно назвать умеренно- идентитарной, исходила из невозможности противопоставлять себя обществу в целом: «Одно дело сказать, что вы неверующие, 98 процентов населения, отстаньте от нас, мы будем делать как сочтем нужным... а другое дело сказать, что мы часть страны, и как часть страны, выполняем санитарные требования» Там же, пользователь «Сергий 1970»..

Один из священников, отвечая на вопрос форума, дает ответ, как бы заведомо оставляя открытое противоречие:

И мы, православные христиане, верим в то, что инфекция через Причастие передаваться не может, потому что хлеб и вино на литургии таинственным, непостижимым для человека образом претворяются в Тело и Кровь Господни, а в них никакая зараза и никакой вирус не могут жить. Поэтому заразиться через Причастие бояться не надо. Однако, учитывая опасности, которые таит в себе распространение вируса, Священный Синод Русской Православной Церкви принял инструкцию о том, как должна идти приходская жизнь, в том числе Причастие, в эти непростые времена Ответ протоиерея Андрея Ефанова, там же..

Наконец, была и некая синтетическая позиция, в которой заметно смешение двух языков, двух объяснительных стратегий -- условно говоря, языка веры и языка науки: «[Я] ни в учебнике догматического богословия, ни в Писании не встречал утверждения о том, что Тело и Кровь Христовы убивают все бактерии и вирусы». Другой пользователь воспроизводит дифференцирующий аргумент официального дискурса, который мы уже встречали: не Святые Дары, но лжица и плат могут быть заражены Там же, пользователи Георгий 77, Мария..

Жизнь и смерть, homo somatis и позднемодерные эпистемы

Если говорить о глубоком, фундаментальном основании дискомфорта и отторжения, которое, как мы видели в спорах о Чаше, испытывали многие христиане, нужно обратиться к наиболее важному принципу, обнаружившему свою почти абсолютную власть над умами в период пандемии -- безусловному приоритету ценности физической человеческой жизни, жизни как биологической данности, над всеми остальными ценностями. Доминирование этого принципа проявилось как в решениях об ограничениях, принятых правящими элитами большинства стран, так и согласием в целом общественного мнения с их необходимостью. Разумеется, триггером, обнажившим этот уже глубоко укорененный биодетерминизм, стала угроза смерти, связанная с вирусом; биологическая жизнь как последняя, исчерпывающая и невозвратимая данность, хотя и не отменила все прочие ценности или другие базовые инстинкты, но стала безусловной отправной точкой для принятия решений Тенденция к выстраиванию биологического, и даже физиологического детерминизма такого рода была точно подмечена в знаменитой иерархической пирамиде потребностей, предложенной Абрахамом Маслоу в 1940-е гг. (Maslow, A. (1943) “A Theory of Human Motivation”, Psychological Review 50(4): 370-396). Вопрос о небесспорной эмпирической валидности «иерархии Маслоу» а данном случае значения не имеет..

Этот приоритет био-принципа, оставаясь в самом центре современной культуры, разумеется, может быть не вполне совместим с рядом человеческих реакций -- стремлением следовать рассудочной целесообразности, приверженности безрассудным желаниям, или даже осознанному пренебрежению к собственной смерти -- фаталистическому или альтруистическому по происхождению. Мы также можем увидеть, что этот принцип далеко не всегда согласуется с некоторыми базовыми идеями «христианского сознания».

На каких основаниях покоится этот центральный элемент современного Zeitgeist? Этот факт недостаточно объяснить только «само собой разумеющимся инстинктом самосохранения»: ведь как раз важно понять, почему такое объяснение «разумеется само собой». Никогда угроза смерти, связанная с эпидемией, не вызывала такого широкого консенсуса в выборе действий с целью защиты человеческих жизней Важно иметь в виду, что в отличие, например, от прямой угрозы смерти от голода, которая мотивировала бы действия инстинктивно в силу неизбежности смерти, угроза возможной смерти от вируса означала осознанный выбор движимого страхом поведения, поскольку физическая жизнь per se является первой и главной ценностью..

На мой взгляд, биодетерминизм покоится на двух «китах», на сочетании двух культурных оснований, или эпистем: сциентизме и эксклюзивно-экспрессивной субъектности. Наукоцентричная (сциентистская) эпистема, с биолого-эволюционной логикой сохранения вида как ее центральным элементом, безусловно, определяла стратегию глобального ответа на пандемию Не претендуя здесь на сколько-нибудь полное представление этой эпистемы, сошлюсь на недавнюю книгу о сциентизме как «новой ортодоксии», как о religion of science: Williams R., Robertson D. (eds) (2015) Scientism: The New Orthodoxy. London etc.: Bloomsbury Academic. Различая scientism и science, авторы пишут о «чрезмерной опоре и чрезмерной уверенности в науке как источнике знаний относительно всех аспектов человеческой жизни и, в конечном итоге, всех человеческих проблем» (p. 2-3).. Применительно к нашему случаю речь идет о центральном значении биомедицины, научно обоснованной медицинской индустрии и системы здравоохранения, обладающих легитимной почти-монополией на интерпретацию состояний здоровья, болезни и смерти. Важно то, что, несмотря на поиски некоей альтернативной -- холистической или интегративной медицины; несмотря на значительное развитие биоэтики, медико-биологическим мейнстримом все же остается восходящее к просвещенческой парадигме понимание человека как homo naturalis, homo somatis по преимуществу.

Вторая фундаментальная позднемодерная эпистема -- то, что я обозначил как эксклюзивно-экспрессивную субъектность -- является продолжением специфически модерного «Я-проекта» и предполагает центральное значение индивидуального субъекта, автономной личности; эта категория лежит в основе базовых критериев идеального коллективного порядка и включает такие приоритеты, как благополучие, безопасность, индивидуальные права, эмоциональный опыт, рефлексивность, свободу самовыражения и самоопределения В самом общем виде анализ этой тенденции вошел в некоторые ставшие классическими исследования: Энтони Гидденс делает акцент на Я-рефлексивности как важнейшем элементе общества «позднего модерна»: Giddens, A. (1991) Modernity and Self-Identity. Self and Society in the Late Modern Age. Polity Press. Особенно pp. 71-80, где рассматривается влияние «Я-рефлективности» на Я-нарративы, социальные роли и жизненные стили. См. также идею «Я-эмансипации» как основы «текучего модерна» у Зигмунта Баумана: Baumann, Z. (2000) Liquid Modernity. Cambridge: Polity Press, особенно pp. 16-52. Наконец, важнейшей обобщающей работой остается книга Чарльза Тэйлора: Taylor, Ch. (1989) Sources of the Self. The Making of the Modern Identity. Harvard University Press; Тэйлор развивает концепцию «эксклюзивного гуманизма» в другой своей книге (Taylor, Ch. (2007) A Secular Age, pp. 18-19 and passim. Cambridge and London: Harvard University Press)..

Очевидно, что две эти эпистемы находятся в сложных отношениях между собой: «субъектная» эпистема в некотором смысле противостоит сциентизму с его претензией на универсальную объективность; с другой стороны, она вполне согласуется с ним в силу своего несомненного акцента на соматической, телесной Я-экспрессии. Хотя в период карантина перечисленные внешние цели индивидуального субъектного само-утверждения были, казалось бы, временно свернуты, обе эпистемы, в разгар пандемии, усилили друг друга и прочно слились в указанной выше точке -- в безусловном приоритете ценности индивидуальной жизни как таковой, фактически, в сакрализации физической жизни отдельного человека, а также тех действий, которые были направлены на ее защиту: неслучайными были спонтанные формы героизации работников медицины и переход наивысшего публичного авторитета от политических лидеров, шоу-celebrities и крупных бизнесменов к медикам и биологам Например, в Румынии эта тенденция проявились в появлении билбордов с изображением врачей с атрибутами христианских святых; местная церковь выступила против этих изображений как богохульных: Iftimiu, A. (2020) “Romanian Orthodox Church condemns posters of doctors as saints. `A blasphemous act'”, Basilica.ro, April 30, accessed on 26.01.2020]..

Последовательному христианскому сознанию непросто признать индивидуальную телесную жизнь высшей ценностью, а смерть -- наибольшей опасностью. Некоторые радикальные православные клирики озвучивали в этих терминах несогласие с ограничениями на причастие и запретом на литургию. Андрей Ткачев, весьма популярный священник и медиапроповедник, объявил отказ от участия в богослужении «концом христианства». Он утверждал, выражая распространенное мнение, что отмена Пасхальных богослужений ради спасения от смерти абсурдна, т.к. праздник Воскресения есть торжество жизни и абсолютное «попрание» смерти как таковой: «Боящемуся смерти не поверят, что Христос воскрес» «Пасха дома -- это конец христианства» // Союз православных журналистов. 2.04.2020., доступ от 26.01.2021].. Разумеется, слова «жизнь» и «смерть» наделяются здесь особым значением. Один из архиереев (епископ Каменский Мефодий) столь же резко утверждал принципиальную невозможность подчинения ценностей Церкви (фактически, ценности вечного спасения) страху перед физической смертью:

В храме можно заразиться только вечной жизнью... Здесь в храме -- победа над смертью, а не боязнь смерти. Все равно нас сюда принесут в храм, лучше ходить в храм своими ногами...оставлять следы надо -- торить дорогу в Царствие небесное... «Мы так или иначе умрем» // Znak. 13.04.2020, доступ от 26.01.2021].

Другой архиерей (митрополит екатеринбургский Кирилл Наконечный) обозначил такую иерархию опасностей: «враг Воскресшего Христа, к сожалению, реален и значительно опасней, чем любой вирус. Он хочет похитить нас друг у друга, а у нас похитить наши храмы, а из храмов изгнать Евхаристию» Лученко K. Мученическая корона.. Петиция «Откройте храмы на Пасху» общества «Сорок сороков», активно обсуждавшаяся в социальных сетях, провозглашала, что «для миллионов людей в России Хлеб Небесный дороже хлеба земного, и лишать их этого хлеба в то время, когда работают продуктовые магазины и многие другие учреждения -- это серьезное оскорбление их религиозных убеждений» Петиция «Откройте храмы на Пасху» // CitizenGo. 14.04.2020, доступ от 26.01.2021]..

В одной из первых работ, посвященных православным реакциям на пандемию, подобные резкие реакции были удачно назва- ны «магическим фундаментализмом» Системные проблемы православия: анализ, осмысление, поиск решений / под ред. С. Чапнина. Москва: Проект «Соборность», 2020. С. 70-72.. Глухие сомнения, в менее радикальной форме отразившиеся и в высказываниях некоторых епископов относительно закрытия храмов, и споров вокруг евхаристической чаши, вписываются в ту же линию сопротивления господствующей эпистеме биодетерминизма. Один из православных публицистов напомнил, что, с христианской точки зрения, наука не может дать решающих ответов на вопросы жизни и смерти, отчасти отсылая к классическому конфликту «веры и разума» (если, разумеется, абстрагироваться от более сложного современного понимания механизма разумного размышления-и-действия) Широков Е., Горбуликов В. От конца свет спасет Бог или наука? // Фома. 9.04.2020, доступ от 26.01.2021].. Другой публицист, близкий к правому политическому движению, радикально ставит под сомнение определяющий статус физической смерти: «если жизнь человеческая -- самое важное в мире, то все мученики и герои -- просто неадекватные глупцы или религиозные фанатики», точно так же, напоминает он далее, как и те «герои, кто жертвовал жизнью ради Отечества». Его полемика направлена против «атеистов», для которых, как он выразился, «банан -- троюродный брат» -- с намеком на экологически ориентированную этику Михаил Смолин, руководитель Православного центра имперских политических исследований. См. Смолин М. Самое страшное: власть не боится одного -- Бога // Двухглавый орел. Общество развития русского исторического просвещения, доступ от 26.01.2021].. Наиболее резко прозвучал следующий диагноз: «сегодня свою веру и свою свободу люди продают за идол под названием “здоровье”» Маслов И. «Коронавирусные дрессировки Церкви»..

Патриарх Кирилл в одном из своих посланий во время эпидемии (на Благовещение) прямо осуждает «антропоцентрическую цивилизацию», ставящую себя выше Бога и рассчитывающую на строго научные доводы Проповедь Святейшего Патриарха Кирилла в праздник Благовещения Пресвятой Богородицы после Литургии в Храме Христа Спасителя г. Москвы // РПЦ. Официальный сайт Московского патриархата. 7.04.2020, доступ от 26.01.2021].. В этом осуждении патриарх продолжает критику, которую он вел на протяжении почти тридцати лет См. Agadjanian, A. (2003) “Breakthrough to Modernity, Apologia of Traditionalism: The Russian Orthodox Views of Society and Culture in Comparative Perspective”, Religion, State and Society 31(4): 332-333..

Православная критика биодетерминизма присоединяется к многочисленным голосам, осуждавших карантинные ограничения; по сути, однако, она резко отличается, например, от частого осуждения карантина, в России и других странах, с позиций угрозы экономической стагнации и безработицы. Зато такая религиозная критика во многом созвучна, например, отчаянным, и даже провокационным -- с учетом ужасных масштабов весенней эпидемии в Италии -- памфлетам Джорджо Агамбена, обвинившего сограждан в «немыслимом» отказе от базовых прав и ценностей в угоду «неясному риску» заражения. Агамбен объясняет подобную «сдачу позиций всем обществом» разрывом внутри жизненного опыта человека между биологическим и культурным (в силу изобретения медицинских технологий, искусственно поддерживающих вегетативное существование). Разумеется, критика Агамбена, в отличие от приведенных выше религиозных голосов, не направлена против «антропоцентризма» как такового; не отсылает она и к трансцендентному. Однако он не преминул упрекнуть католическую церковь, «ставшую служанкой науки», в отмене пасхальных месс и в забвении мучеников и святых, сознательно (подобно св. Франциску) шедших на смертельный риск ради веры и любви к ближнему Agamben, G. (2020) “L'invenzione di un'epidemia”, Quodlibet, February 26 [https:// tinyurl.com/rdnat4k, accessed on 26.01.2020].; Agamben, G. (2020) “Una demanda”, Quodlibet, April 13, accessed on 26.01.2020] (русский перевод: Агамбен Д. Один вопрос // Центр политического анализа, доступ от 26.01.2021])..

Вернемся к православному церковному дискурсу: мы видели, что официальная позиция Русской церкви с самого начала была двойственной (и вряд ли могла бы быть иной). Это было очевидно во всех обращениях, которые предлагали христианскую (богословскую) легитимацию вводимым ограничениям: христианские аргументы звучали скорее как напоминание об особой, иной, христианской иерархии ценностей, которая, однако, подлежит временной отмене. Ограничения вводились «при сохранении твердой веры в действие благого промысла Божия и в Божественное всемогущество» Инструкция настоятелям приходов и подворий, игуменам и игумениям монастырей Русской православной церкви в связи с угрозой распространения коронавирусной инфекции., но в то же время приводились и другие аргументы в пользу обрядовых ограничений: ссылка на евангельский стих об искушении Господа (т. е. отказе без необходимости рисковать собственной жизнью) Там же, п. 22. Приводимые здесь слова «Не искушай Господа Бога твоего» (Мф 4:7 означают призыв не подвергать себя опасности без надобности, полагаясь только на божественную помощь. и заповедь любви к ближнему (к этому последнему аргументу мы вернемся ниже).

В тех же официальных церковных текстах, однако, все нововведения прямо и недвусмысленно вписывались в биомедицинскую, научную логику, особенно в Инструкции от 17 марта, которая, как уже было сказано, включала подробные указания конкретных дезинфекторов и воспроизводила медико-протокольную лексику («с последующей их утилизацией»; «организовать замер температуры» и т.п.). Необходимость ограничений была прочно встроена в медицинскую парадигму. Два языка, отражающие разные системы взглядов, соприкасались, но напрямую не взаимодействовали в одном и том же тексте. В этом смысле, как было верно замечено, компромиссное соседство двух чаш в Троице-Сергиевой Лавре, о котором я упомянул выше, было очень символичным Лученко К. Мученическая корона.. Очевидно, что современное церковное сознание обнаружило на глубинном уровне базовое согласие с позднемодерной эпистемой торжества homo somatis, даже если это согласие выражалось неохотно или в виде умолчания; и, в то же время, сохранялся и унаследованный христианский язык, построенный вокруг понятий духа и благодати. Эту неразрешимую раздвоенность ярко выразил митрополит Ростовский Меркурий (Иванов), обращаясь к пастве и соглашаясь на вынужденное закрытие храмов: «...Лучше осудите [меня за поддержку карантина], чем потом будете проклинать меня за гробы своих близких, которые понесут по улицам» Нужда закон меняет. Интервью и митрополитом Меркурием // Панорама. 10.04.2020, доступ от 26.01.2021]..

Дуализм «телесного и духовного», проявившийся в «спорах вокруг Чаши», оставался центральной темой. В этой связи интересно, что канонически зафиксированное и практически прорывающееся наружу отрицание антропоцентрической культуры homo somatis напоминает о следующем парадоксе: большинство ортодоксальных религиозных традиций, и, возможно, православие в особенности, сами по себе в высшей степени «соматичны». Общеизвестно, что православная практика требует глубокой «сенсорной» вовлеченности, активной работы всех пяти чувств и постоянного телесного движения. Это касается как канонических, так и вернакулярных практик Luhrmann, S. (ed.) (2017) Praying with the Senses: Contemporary Orthodox Christian Spirituality in Practice. Bloomington; Лидов А. Иеротопия. Создание сакральных пространств в Византии и Древней Руси. Москва, «Индрик», 2006; Православная вера и традиции благочестия у русских в XVIII-XX веках: этнографические исследования и материалы / под ред. О.В. Кириченко, Х.В. Поплавской. Москва: Наука, 2002; Кормина Ж.В. Паломники: Этнографические очерки православного номадизма. М.: Изд. дом Высшей школы экономики, 2019.. Кроме того, сильная аскетическая направленность православного благочестия, традиционно следующая монашеским образцам, делает решающий акцент именно на телесных практиках. Важно, что это культивирование благочестивой телесности может трансформироваться, за пределами фрейма монашеской аскезы, в свою противоположность -- культ физического исцеления, достигаемого с помощью различных видов освященной материи (святая вода, иконы и т. д.), венцом которой может считаться пресуществленная материя Евхаристии. Все это граничит с тем самым «магическим фундаментализмом», о котором упоминалось выше.

В этом отношении «забота о себе» в физических категориях, которую мы находим в среде православных верующих и которая включает, условно говоря, «магические» действия, сопоставима с «заботой о себе» в рамках сциентистской позднемодерной эпистемы: ведь последняя тоже предполагает определенные действия, ограничения и стандарты потребления, «освященные» современной наукой.

Впрочем, помимо очевидных различий между этими двумя системами в их объяснительной аргументации, христианская картина мира, разумеется, не сводится к «магии»: во-первых, она теоретически всегда интерпретирует целительные свойства «материи» в категориях благодати, и, во-вторых, она ставит категории земной жизни и смерти в перспективу высшей цели спасения.

Однако в реальности подобные теоретические сопоставления вряд ли были центральным предметом размышлений во время эпидемии. Церковные лидеры старались найти срединный путь, отвергая и тотальный скепсис по отношению к таинствам, и «соблазн магизма, который есть, на самом деле, холодное суеверие, личина веры...» Кирилл, Патриарх. Доклад Святейшего Патриарха Кирилла на Епархиальном собрании г. Москвы.. Но при этом надо было найти способы замены отмененных эпидемией обрядовых практик такими, которые были бы столь же эффективными. Патриарх совершил объезд Москвы с чудотворной иконой («Умиление») в классическом духе пространственно-апотропеической (оберегающей) магии, и его примеру последовали многие епархиальные архиереи, совершившие «воздушные крестные ходы» -- облеты городов и территорий Патриарх Кирилл объехал Москву с иконой // Новая газета. 03.04.2020, [https:// tinyurl.com/yy6jgjpe, доступ от 26.01.2021]; облеты в Курске, Златоусте, Ханты-Мансийске, Омске, Костроме, в Беларуси и других местах, см. например: Состоялся объезд Курска с чтимым списком Курской-Коренной иконы Божией Матери «Знамение» // РПЦ. Официальный сайт Московского патриархата. 7.04.2020, доступ от 26.01.2021]; В Ханты-Мансийской митрополии состоялся воздушный крестный ход с иконой Божией Матери «Отрада и Утешение» // РПЦ. Официальный сайт Московского патриархата. 8.04.2020 [, доступ от 26.01.2021].. С другой стороны, храмы, если не были закрыты, оставались почти пустыми; в годовом отчете говорилось, что даже летом и осенью, уже после отмены основных ограничений, «число прихожан за воскресными и праздничными богослужениями снизилось на треть, а где-то и на половину» Кирилл, Патриарх. Доклад Святейшего Патриарха Кирилла на Епархиальном собрании г. Москвы.. Как показала эпидемия, большинство людей, считающих себя верующими, все же предпочли медицинскую логику защиты физической жизни христианской логике «благодатного материализма».

Однако и в этом случае, отказ от сенсорной, соматической мистики храмового богослужения (и некоторых сопутствующих вернакулярных практик) ощущался как вынужденный; полное согласие с нерелигиозной эпистемой «жизнь превыше всего» означало бы потерю идентичности и когнитивный диссонанс; следовательно, этому отказу требовалась некая рационализация. Это требование выразилось в двух формах: во-первых, в мотиве «любви к ближнему»; во-вторых, в усилившейся тенденции, которую можно условно назвать поисками спиритуализации веры.

Аргумент другого ряда: «любовь к ближнему»

На фоне позиции большинства клириков и мирян, находящихся в фарватере официальной синодальной позиции и воздерживавшихся от богословских рассуждений, аргумент любви к ближнему (заботы о ближнем) естественным образом вписывался в рамки христианского дискурса как в России, так и других странах. Аргумент «заботы о ближнем» может быть интерпретирован по-разному: выше мы видели, что для Агамбена отсылка к нему служила для напоминания о жертвенном преодолении биодетерминизма. Однако в целом аргумент «заботы о ближнем» в период пандемии не только в устах религиозных лидеров, но и -- в несколько других выражениях -- в светском дискурсе, был, несомненно, главным этическим обоснованием необходимости карантина: «забота о ближнем», будучи как бы оборотной стороной «заботы о себе», является наиболее интуитивной и универсальной этической нормой, восходящей к «золотому правилу» этики, кантианскому «категорическому императиву», а также некоторым евангельским текстам.

В католической традиции аргумент «любви к ближнему» прочно встроен в широкий дискурс «общего блага» (common good) Специальный раздел «Общее благо», основанный на папских энцикликах и восходящий к классическому томистскому богословию и традиции естественного права, подробно прописан в Катехизисе Католической церкви (Катехизис Католической церкви, Часть III, Раздел I, Гл. 2 (Человеческая сопричастность) [http:// ccc0nline.ru/, доступ от 26.01.2021].. На глубинном уровне аргумент «заботы о ближнем» прочно согласован и с другим важным дискурсом -- святости человеческой жизни как высшей ценности Там же, Часть III, Раздел 2, Гл. 2 («Возлюби ближнего своего как самого себя»), статья 5 (Пятая заповедь): 2258.. Католическое учение утверждает: «Жизнь и физическое здоровье -- драгоценные блага, доверенные нам Господом. Мы должны благоразумно заботиться о них, принимая во внимание нужды других и общее благо». Но сразу после этого следует важная оговорка, подчеркивающая особость христианской позиции: «Если нравственный закон и призывает к уважению к телесной жизни, он, однако, не делает из нее абсолютной ценности. Он восстает против неоязыческой концепции, стремящейся распространять культ тела...» Там же, 2288, 2289..

Русская церковь предлагает очень похожие идеи в своих официальных документах. Она «исходит из основанных на Божественном Откровении представлений о жизни как бесценном даре Божием». Но и здесь следует та же оговорка: хотя «попечение о человеческом здоровье -- душевном и телесном -- искони является заботой Церкви», однако «поддержание физического здоровья в отрыве от здоровья духовного с православной точки зрения не является безусловной ценностью»; а также: «Церковь предостерегает от попыток абсолютизации любых медицинских теорий, напоминая о важности сохранения духовных приоритетов в человеческой жизни» Основы социальной концепции Русской православной церкви, XI.1; XII // РПЦ. Официальный сайт Московского патриархата. 9.06.2008, доступ от 26.01.2021..

Аргумент «заботы о ближнем» прозвучал, как мы видели, и в упомянутой выше «Инструкции» о совершении Евхаристии в условиях эпидемии; на нем настаивал и митрополит Иларион (в цитированном выше интервью) и многие другие. Московский священник о. Иоанн Гуайта, отражая мнения либеральной церковной традиции, утверждал, что люди должны соблюдать санитарные ограничения «как цивилизованные люди, как ответственные граждане, и как верующие, как христиане». Он назвал отрицание ограничений с позиций «высших ценностей» проявлением гордыни, искушением и духовным шантажом Священник Алексий Втулов: Сердцу больно, но в этой боли мы со Христом // Прав- мир. 15.04.2020 [, доступ от 26.01.2021].. Однако чаще, на мой взгляд, этот аргумент звучал скорее прагматически, на языке здравого смысла, без опоры -- в отличие от приведенной аскетической критики биоцентризма -- на богословские обоснования, по-видимому, оттого, что особый христианский язык социальной ответственности до сих пор не получил глубокого развития в русском православии См. Костюк К.Н. История социально-этической мысли в Русской православной церкви. СПб: Алетейя, 2013. Костюк пишет об отсутствии развитого интереса к социальному (с. 247, 387-392); о «табуированности» социальной темы в богословии (с. 234) и изолированности светской «религиозной философии» XIX -- первой половины XX в., которая пыталась восполнить эти пробелы (с. 270). Дискурс «общего блага» в целом почти отсутствует в православном богословии; как недавнее исключение можно назвать книгу Аристотеля Папаниколау, который называет идею common good своего рода «трансцендентным» современной секулярной демократии и обосновывает связь этой идеи с православным дискурсом «богочеловечности» -- divine- human communion (Papanikolaou, A. (2012) The Mystical as Political: Democracy and Non-Radical Orthodoxy, pp. 133-134; 157-159. University of Notre Dame Press)..

Акцент на индивидуальной духовности и вызов принципу соборности

Тема приоритета «духовной» религиозности в условиях физических ограничений звучала весьма часто. Отвечая на вопрос верующего о невозможности традиционного освящения вербы на Вербное воскресенье, священник говорил о допустимости такого освящения в домашних условиях, и тут же добавлял, что, в сущности, освящение не столь важно, ибо самое главное -- «внутренняя вера»: ведь даже среди тех, кто встречал Иисуса в Иерусалиме с пальмовыми ветвями, были и те, кто через несколько дней кричали «Распни его!» Как освящать вербу на карантине. Вопросы священнику // Фома. 10.04.2020 [, доступ от 26.01.2021].. То же самое касалось освящения пасхи и куличей на Пасху: ведь то, что мы называем «освящением», напомнил один епископ, есть, в сущности, благословение Господом (так в Требнике), и каждый мирянин может сам испросить его у Бога, без какого либо посредничества Епископ Савва Тутунов. См. В РПЦ разъяснили вопрос освящения куличей и пасх в условиях самоизоляции // РИА Новости. 16.04.2020 [, доступ от 26.01.2021].. Кроме того, нестрашно и вовсе отказаться от некоторых «благочестивых привычек»: главное не то, будут ли в доме освященные вербы и куличи, а то, что происходит в душе Вопросы к священнику // Фома. 10.04.2020 [, доступ от 26.01.2021].. Отвечая в онлайн-группе женщине, которая сокрушенно поведала о невозможности приехать на похороны и отпевание своей матери, другой священник напомнил, что «для молитвы нет преград ни во времени, ни в расстоянии, сама смерть не кладет преграды для молитвенного общения» Сообщество в «ВКонтакте» Батюшка-онлайн [, доступ от 26.01.2021].. Другой священник даже призывал благодарить Промысл Божий за то, что благодаря карантину «мы научились тому, чего мы не имеем, исправили то, что в нас неправильно», и сделал акцент на внутренней молитве, прежде всего; другой священник посчитал благом, что карантин дал больше времени для чтения Евангелия; еще один, вторя всем предыдущим, сравнил карантин с «духовной пустыней, из которой выход -- в Обетованную Землю» Священник Федор Бородин. Евангелие, засохший кусочек просфоры и радость // Правмир. 15.04.2020 [доступ от 26.01.2021]; Протоиерей Алексий Уминский: В эти дни у нас есть возможность заглянуть в глубину своего сердца // Правмир. 16.04.2020 [доступ от 26.01.2021]; Священник Александр Сатомский: Это время рождает в каждом жажду по Богу // Правмир. 8.04.2020 [доступ от 26.01.2021]..

Этот приоритет внутренней духовной жизни отразил кризис церковной социальности; наряду с вопросом о свойствах причастия на границе материи и духа (то, что мы обсуждали выше), встал вопрос о литургии как «общем служении», вопрос о «соборности», необходимости собираться вместе, как о ключевом принципе благодатного (харизматического) общения. Свертывание живой, физической социальности, конечно, касалось всего богослужебного цикла (а не только таинства причастия), и ощущалось особенно болезненно в самые главные пасхальные дни. Невозможность соборного участия казалась таким же нонсенсом, с точки зрения христианской логики, как предположение о контагиозное™ Даров и даже Чаши.

Руководство Церкви, кроме аргументов «здравого смысла», предложило более каноническое обоснование, по сути своей аскетическое, со ссылками на монашеский опыт уединения. В послании от 3 апреля патриарх призвал, подобно Св. Марии Египетской, взять на себя «подвиг неотлучного пребывания в своих жилищах», «сделать свои дома пустыней», подчеркнув вместе с тем вынужденность такого решения Патриаршее послание Преосвященным архипастырям, священнослужителям, монашествующим и мирянам епархий на территории России // РПЦ. Официальный сайт Московского патриархата. 3.04.2020 [доступ от 26.01.2021].. Многие священники выражали также эту метафору уединения призывом к усиленной молитве и духовной сосредоточенности, в духе той же тенденции к спиритуализации и индивидуализации веры. Повторялся и мотив благодарности за то, что карантин «промыслительно» оставил верующих наедине с Христом Священник Александр Насибулин. В эти дни -- наедине со Христом // Правмир. 16.04.2020 [доступ от 26.01.2021].. Белорусский экзарх (митрополит Минский Павел), уговаривая верующих воздержаться от храмовых богослужений, убеждал: «Молитесь дома, как это делали наши бабушки в годы гонений на Церковь. Поверьте, как у наших бабушек никто не смог отнять праздник Пасхи, так и у нас никто не сможет отнять Воскресение Христово!» Митрополит Минский Павел совершил облет границ Белоруссии со святынями Белорусской Православной Церкви // РПЦ. Официальный сайт Московского патриархата. 3.04.2020 [доступ от 26.01.2021]..

Для воцерковленных верующих наиболее болезненным разрывом была, по-видимому, отмена сакраментального и пастырского общения со священником. Рассуждая о современной католической церкви, французский социолог фиксирует подтвержденное в период карантина противопоставление «Церкви святыни» (Eglise du sanctuaire), основанной на вере в особые «онтологические свойства» священника, к «Церкви периферии» (Eglise desperipheries), то есть церкви мирян, которые могут обходиться без священников; он связывает продвижение этой последней модели с церковной идеологией папы Франциска и приводит примеры сопротивления ей в месяцы эпидемии Rauwel, A. (2020) “Les pratiques rituelles par temps de pandemie”, Ecole des hautes etudes en sciences sociales, 9.04 [accessed on 26.01.2020].. Так или иначе, в русском православии эта тенденция, так сказать, харизматической децентрализации развита гораздо слабее. Типичным было напоминание одного из священников -- как бы в полемике с призывами к внутренней духовной работе -- о том, что «хотя христианство не сводится к обряду, к “хождению в Церковь”, но оно и не является умозрительной доктриной» Кордочкин А. Место Церкви -- в сфере досуга? // Правмир. 15.04.2020 [доступ от 26.01.2021]..

Вряд ли кто-либо в Церкви мог оспорить такое утверждение. Некоторые священники обращались к важнейшей канонической метафоре Церкви как Тела Христова. «Церковь -- для многих это, прежде всего, стены храмов, внешние предписания, обряды, иерархия. Но сегодня Церковь открывается нам как мистическое Тело Христа». «Быть Телом» значит, конечно, быть вместе: так утверждают тексты; «но всегда есть некий зазор... между тем, что проникает в наше сердце, в наше сознание, и тем, что вложено в эти тексты»; общий ответ невозможен, и главное -- найти правильный ответ для себя Протоиерей Димитрий Сизоненко: «Не изолируйте свое сердце» // Правмир. 6.04.2020 [доступ от 26.01.2021]; Священник Алексий Втулов: Сердцу больно, но в этой боли мы со Христом..

Рассуждения о смысле церковной социальности в этих категориях парадоксальным образом возвращают нас к уже упомянутой выше проблеме: физические и мистические смыслы «телесности» со-положены; однако вынужденное уединение карантина подчеркивает их противоположность. Мистическое измерение соборности, в котором каждый находит свою собственную модель «для себя», «по сердцу», выносит идею общения за пределы физической социальности, добавляет к идее внутренней духовности еще один акцент, который мы упомянули выше, -- акцент на индивидуализации веры.

В какой мере эти идеи были вынужденным ответом на то, что в одном эссе было названо «опытом харизматической беспомощности», с которой столкнулась церковь? Солдатов А. Тест для патриарха // Новая газета. 4.04.2020 доступ от 26.01.2021. Редукция полноты литургических и повседневных практик вызывала сильное брожение, и призывы к внутренней индивидуальной духовной сосредоточенности могли быть приняты только как временная мера. Но даже и в этом случае мы можем предположить, что имплицитно эти призывы, возникшие как реакция на карантин, выявили некую тенденцию внутри христианского сознания, которая напоминает движение в сторону ЁдШе des peripheries. Это движение вписывается во вторую упомянутую нами выше позднемодерную эпистему, эпистему «Я-эксклюзивности», для которой социальная дистанция -- не только физическая и независимо от эпидемий -- становится нормой. Эта норма проецируется на христианское сознание и делает неизбежным модификации практик в направлении большей «виртуальности». Очевидно и обратное движение: отчасти вынужденное, отчасти ожидаемое и естественное изобретение новых практик с использованием интернета в период карантина стало катализатором этой глубинной тенденции в религиозности В этой статье я не рассматриваю отдельно тему новых практик, связанных с электронными медиа; эта важнейшая тема требует специального внимания и подробного анализа. О медиатизации религии в целом см. Campbell, H.A. (Ed.). (2013) Digital Religion. Understanding Religious Practice in New Media Worlds. London, New York: Routledge, 2013. О медиатизации в православии см. Luchenko, K. (2015)

“Orthodox Online Media on Runet: History of Development and Current State of Affairs”, Digital Icons: Studies in Russian, Eurasian and Central European New Media 14: 123-132; Островская ЕА. Медиатизация православия -- это возможно? // Мониторинг общественного мнения. 2019. № 5 (153). C. 300-319. См. также специально посвященную этим вопросам статью К. Лученко в этом выпуске..

Вавилон, Левиафан и подвижные контуры христианской идентичности

Обобщая все сказанное, попробуем оценить, что системный кризис, связанный с пандемией, выявил в смысле нашего понимания места религии в современном российском обществе. Нашим исходным материалом могут быть свидетельства о самоидентификации: посмотрим на те риторические фреймы, в которых место и значение религии оценивается «изнутри» самого религиозного сообщества. Очевидно, что эта особая идентичность (или спектр идентичностей), как бы она ни была поколеблена пансоциальным эффектом эпидемии, не могла исчезнуть.

Скептическое отношение к ограничениям церковной жизни, как правило, сводилось к неприятию того, что ощущалось как исключение религии из культурного и общественного «центра», вытеснение ее в разряд явлений вне «первичной сферы жизнеобеспечения»; как если бы «производство духовных благ», если говорить в категориях теории религиозной экономики, было бы исключено из разряда производства «благ первой необходимости» Я имею в виду подход в духе «религиозной экономики», как он представлен в работах Родни Старка и Лоуренса Ианнаконе: Stark, R., Bainbridge, W.S. (1987) A Theory of Religion. New York: Peter Lang; Iannaccone, L.R. (1997) “Rational Choice: Framework for the Social Scientific Study of Religion”, in L. Young (ed.) Rational Choice Theory and Religion, pp. 25-45. New York: Routledge.. Оспаривая такое мнение, официальный представитель патриархата полагал, что служение священников так же важно, как и работа врачей, сотрудников правоохранительных органов и социальных работников Легойда В.Р. Пасху праздновали и во время чумы.. Приравнивание храмов к салонам красоты, театрам и даже школам при решении о карантине казалось недопустимым; «Церковь не Диснейленд», как заявил один из священников, добавив, что сведение религии к области досуга и развлечений -- оскорбительно Кордочкин А. Место Церкви -- в сфере досуга?. Наиболее последовательно это неприятие выразилось в упомянутой выше петиции «Откройте храмы на Пасху!», которая также рассматривала как «оскорбительное» то положение, при котором «демонстрируется, что мы живем в обществе потребления, где посещение храма приравнивается к посещению концертной площадки или музея» Петиция «Откройте храмы на Пасху». Эта риторика сравнима со словами из сходной петиции католических активистов, согласно которым «что-то ужасно неправильное происходит с культурой, которая оставляет открытыми абортарии и алкогольные магазины, но закрывает места для поклонения Богу»: “We are Easter People. An open letter to bishops” [accessed on 26.01.2020].. Разочарованная констатация ограниченного влияния религии в глубоко секуляризованном обществе сочетается с критикой «общества потребления», в котором просвечивает критика господствующих позднемодерных эпистем.