Элтон Мэйо - основатель индустриальной социологии

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Реферат

Элтон Мэйо - основатель индустриальной социологии

Биография Элтона Мэйо

Джордж Элтон Мэйо родился в Аделаиде, столице Южной Австралии, в 1880 г. Его дед по отцовской линии был лучшим хирургом Южной Австралии, членом совета Королевского хирургического института, подполковником аделаидского полка и столпом местного общества. Отец Мэйо не добился подобного общественного или профессионального признания, однако, вполне успешно занимался торговлей недвижимостью, что позволяло его семье жить безбедно. Обучением Мэйо сначала занималась гувернантка, а в двенадцатилетнем возрасте он был послан в Queen's School в Северной Аделаиде, где проучился три года. Затем в 1896-1898 гг. он занимается в основанным его дедом St. Peter's College, частным заведении для юных джентльменов христианского вероисповедания, которое некогда закончил и его отец. Родители Мэйо старались дать своим детям приличное образование и посоветовали Элтону заняться изучением медицины. В 1899 г. он поступает на медицинский факультет университета Аделаиды. Срок обучения на нем составлял пять лет. На первом курсе Мэйо входит в тройку лучших студентов факультета, однако он проваливает экзамены за второй курс и покидает Аделаиду. Родители посылают его в Шотландию, он продолжает изучать медицину в Эдинбургском университете. В 1901 г. он уезжает из Шотландии и поступает в небольшую медицинскую школу при госпитале святого Георгия в Лондоне. Он сдает экзамены и на лечебном, и на хирургическом отделении. Несмотря на это, к 1903 г. его интерес к медицине практически угасает и он продолжает учебу разве что из боязни расстроить родителей и прослыть бездельником среди своих австралийских сверстников. Тем не менее, его нелюбовь к этому предмету стала столь большой, что в декабре 1903 г. он порывает с медициной и уговаривает отца обеспечить ему возможность поиска альтернативной специальности. Он поступает на службу в горнорудную компанию Ashanii Mining Company, занимавшуюся добычей золота в Обуасси в Западной Африке. И дед, и отец Мэйо начинали свою жизнь с приключений, и он в известном смысле продолжил семейную традицию. К глубокому сожалению самого Мэйо, он был вынужден по состоянию здоровья вернуться в Англию уже в марте 1904 г.

В 1905 г. он приезжает в Южную Австралию и, благодаря стараниям родителей, становится совладельцем небольшой издательской фирмы. В 1907 г. он возобновляет свои университетские занятия, на сей раз, избрав их предметом философию и психологию, и в 1911 г. получает университетский диплом. Он решает посвятить себя академической карьере и устраивается преподавателем логики, психологии и этики в только что открывшемся Квинслендском университете в Брисбейне. Его преподавательская деятельность получает весьма высокую оценку. Он переходит на отделение философии и женится на особе из знатной семьи. В 1919 г. он публикует монографию «Democracy and Freedom» («Демократия и свобода»), посвященную политическим проблемам индустриального общества, в которой подвергает критике современную систему представительной демократии, основанной на партийном принципе. Исходя из некоторых положений психологов Зигмунда Фрейда и Карла Юнга, он утверждает, что политики «стимулируют подсознательные страхи… увязывают их с социальными и индустриальными проблемами и, затем, предлагают некое средство для их решения». Так же как и в других своих работах, он пытается найти элементы, которые связывали бы общество воедино, а не разделяли его. Согласно Мэйо, партийная политика с присущим ей искусственным стимулированием конфликтов неизбежно приводит к усилению социального расслоения и не может способствовать ни установлению социальной гармонии, ни достижению индивидуальной автономии. Для того чтобы демократия была конструктивной, а не деструктивной, требуется определенное политическое воспитание и просвещенное руководство, благодаря которым иррационализм и предрассудки уступят место рациональной мысли и осознанию реального положения вещей. Неприятие любого рода явлений, так или иначе связанных с возникновением конфликтных политических ситуаций, и стремление к достижению социальной гармонии становятся постоянными темами трудов Мэйо. Скажем, в своем эссе «Modernization of a Primitive Community» («Модернизация примитивного общества»), увидевшем свет в 1947 г., он пишет, что «общество - кооперативная система; общество цивилизованное - это общество, в котором кооперация является основой взаимопонимания и желания работать сообща». В период между этими двумя работами рабочее место представлялось Мэйо фокусом проявления индивидуальной самоидентификации и ключом к достижению социального единства.

Несмотря на свой профессиональный и личный успех в Брисбейне, Мэйо был явно неудовлетворен достигнутым. Гиллеспи пишет: Мэйо находил атмосферу субтропического Брисбейна удушающей как физически, так и духовно; в течение всех одиннадцати лет, проведенных им здесь, он не оставлял попыток или сбежать в Англию, или устроиться на работу в Мельбурне или Сиднее. В конце 1921 г., отчаявшись найти хоть какую-то альтернативу, он берет годичный отпуск (хотя и не собирается возвращаться в Брисбейн). Проведя несколько месяцев в Мельбурне, он покупает билет на пароход, отправляющийся в Соединенные Штаты, и в августе 1922 г. в возрасте 42 лет прибывает в Сан-Франциско.

Мэйо прибывает в Штаты с парой рекомендательных писем и 50 фунтами в кармане. Испытывая понятные финансовые затруднения, он переходит с места на место, занимаясь то университетскими исследованиями, то работой на Standard Oil. Удача улыбнулась ему, когда он встретился с Верноном Келлогом, секретарем Национального исследовательского совета (National Research Council - NRC). Взгляды Мэйо на природу индустриальных отношений заинтересовали Келлога настолько, что он пригласил его к себе в Вашингтон для дальнейшего обсуждения этой темы. В Вашингтоне Мэйо делает все возможное, чтобы произвести впечатление на членов Совета и участников работавшего под его эгидой Фонда по изучению кадровых вопросов (Personnel Research Foundation). Ему удалось предстать перед ними в качестве человека, не скованного дисциплинарными границами и потому способного выходить за пределы привычных категорий психологии, психиатрии и социологии. Затем Мэйо отправился в Нью-Йорк и встретился там с Бердсли Рамлом, директором Рокфеллеровского мемориального фонда Лауры Спелмэн. Сам Рамл, занявший этот ноет сравнительно недавно, всячески поддерживал социальные исследования. Он тут же решил оказать финансовую помощь Мэйо, разрабатывавшему идеи достижения социальной гармонии. Рамлу удалось выбить для него временную ставку исследователя в сфере социальных наук па факультете промышленных исследований филадельфийского пенсильванского университета, где Мэйо и начал работать с зимы 1923 г.

В Филадельфии Мэйо стал говорить о том, что он воспринимает проблемы индустриальной психологии как проблемы «психопатологии», тем самым, подчеркивая связь своего учения с работами Фрейда и Юнга, а также с тогдашним увлечением психогигиеной. Он объяснял производственные конфликты не столько экономическими, сколько психологическими причинами.

Любой индивид страдает от иррациональных проявлений и фантазий, которые могут не оказывать серьезного влияния на цельную личность, помогут взаимодействовать с фантазиями других людей, приводя к конфликтам в промышленности и в обществе. Таким образом, стачки и политические волнения массовой демократии не являются рациональными попытками добиться увеличения заработной платы или принятия определенной политической программы. Они представляют собой выражение подспудных мечтаний, и говорить, в данном случае, следует именно о них, а не о политических требованиях или «симптомах».

Если бы это объяснение производственного конфликта соответствовало реальности, улучшение производственных отношений являлось бы прерогативой психопатолога, который назначал бы определенную терапию в зависимости от поставленного диагноза. На суконной фабрике Continental Mills Мэйо имел возможность применить свою теорию на практике, когда его пригласили туда с тем, чтобы он помог руководству разрешить проблему большой текучести рабочей силы в прядильном производстве. Мэйо пришел к выводу, что условия работы здесь при всей их тяжести были ничуть не хуже, чем в других цехах, и, стало быть, высокая текучесть кадров объяснялась не ими. Мэйо решил, что ее причиной являлись неудобные позы, которые приходилось принимать при работе прядильщицам. Физическое утомление не могло не повлиять на их ментальное, т.е. психическое состояние, - их сознание исполнялось пессимизма, что естественным образом, приводило к снижению производительности труда и высокой текучести кадров. Мэйо полагал, что данную проблему можно решить крайне просто: для этого достаточно было увеличить продолжительность и количество межоперационных перерывов для отдыха, что, по его мнению, позволило бы рабочим избавиться от мрачных мыслей и расслабиться. Разумеется, введение дополнительных перерывов для отдыха не было чем-то новым. Ф.У. Тейлор, к примеру, вводил их во время работы в Simonds Rolling Machine Company. Проблема утомления подробно исследовалась Джилб-ретами, теме производственного утомления «было посвящено достаточно большое количество книг, написанных физиологами и психологами США, Великобритании и Германии… Особое место здесь занимали отчеты специальной британской комиссии, занимавшейся изучением проблем производственного утомления». Следует заметить, что пытаясь выявить определенную связь между утомлением и пессимистическими мыслями, Мэйо выходил за область опытных данных, вследствие чего его рассуждения порой оборачивались чистой спекуляцией. Его интересовала скорее сама теория, чем результаты исследовании, и потому следует всегда помнить о предупреждении Трахейра, писавшего, что «Мэйо нисколько не интересуют исследования, процедуры сбора данных и их последующий анализ». Тем не менее, в случае с Continental Mills Мэйо сумел существенно снизить текучесть кадров и повысить производительность труда, вследствие чего Фонд Рокфеллера, возглавляемый Рамлом, вызвался финансировать его исследования в течение трех следующих лет. В сентябре 1926 г. Мэйо становится адъюнкт-профессором и руководителем отделения производственных исследований Harvard Business School. Эта должность была учреждена Фондом Рокфеллера и финансировалась им в течение пяти лет, однако Мэйо оставался в Гарварде до выхода на пенсию. Это случилось в 1947 г. Хотя Элтон Мэйо прожил много лет в Соединенных Штатах, а родился и вырос в Австралии, своей родиной он всегда считал Англию. После 1947 г. он и его жена поселяются в частном владении на территории усадьбы Полсден-Лейси в окрестностях Гилдфорда (Сюррей), находящейся под защитой Общества охраны памятников. Здесь в 1949 г. он и скончался.

Введение в Хоторнский эксперимент

мейо социология индустриальный эксперимент

С Хоторским экспериментом связаны как минимум три важных обстоятельства, повлиявшие на характер дальнейшего развития социологической науки.

Во-первых, широкое внедрение в практику социологических исследований экспериментального метода.

Во-вторых, значительное усиление прикладного характера социологической науки, усиление тесной связи эмпиризма с прагматическими тенденциями. Эмпирическая социология стала играть роль «приводного ремня» в общественном механизме социального управления и контроля. Отсюда формирующаяся на стыке прикладной социологии, социальной психологии и социального управления деятельность получает название «социоинженерной деятельности». Именно этот аспект усилил «выживаемость» социологической науки в современном мире.

В-третьих, безусловно, использование в социологических исследованиях экспериментального метода расширило сферу социологического видения мира и привело к значительной дифференциации отдельных сфер социологического знания.

Экспериментальный метод обычно рассматривается как аспект эмпирической науки, и это в значительной степени оправдано. Однако при более широком рассмотрении методологических основ проведения эксперимента и тех особенностей, которые связаны с его применением в социологии, нельзя не заметить значительного теоретического аспекта в процедуре эксперимента. То есть можно говорить о логике экспериментального метода, требующего ответа на целый ряд вопросов, имеющих теоретические предпосылки: что изучать, какие гипотезы исследовать, какие операции совершать, какие данные собирать и т.д.

Таким образом, экспериментальный метод в социологии способствовал рационализации крайнего эмпиризма.

Проблема эксперимента в социологии - одна из наиболее сложных и спорных проблем, хотя идеи социального эксперимента имеют достаточно давнишнюю историю. Так, становление научных концепций проведения и обоснования социального эксперимента связывают со знаменитой работой Лапласа «Опыт философской теории вероятностей» (1814 год). Именно здесь высказывалась мысль о возможности и необходимости проведения экспериментов в социальной науке, причем эксперименте только на малых группах. Отмечая сложность получения результата социального эксперимента и ограниченные возможности его проведения, а так же то, что монополия на проведение социальных экспериментов принадлежит правительству, которое оперирует только большими группами или обществом в целом, и что социальный эксперимент не может дать однозначного научного результата, для получения научно достоверных результатов, эксперимент должен ставиться на малых социальных группах.

Лапласу принадлежит и важнейшая с точки зрения методологии социального эксперимента мысль о необходимости создания параллельных контрольных групп, которые, по его мнению, и должны обеспечить научность и объективность социального эксперимента. У французского автора «Опыта» мы впервые находим и замечания об исследовательской технике эксперимента, например, о роли величины выборочных проб, ему уже понятна роль эксперимента для выяснения слишком часто скрытых вероятностей.

В целом он считал применимым этот метод к политическим и нравственным наукам, так же как он применим был к наукам естественным, где эксперимент основан на наблюдении и вычислении.

В XX столетии проблема социального эксперимента становится настолько актуальной, что почти все крупные мыслители так или иначе выражают к ней свое отношение. Уже со времени первой мировой войны было произведено значительное количество разнообразных социальных исследований под названием «экспериментальных». Так, например, в 1920 году Ф.Г. Оллпорт изучал влияние группы на различные виды умственной деятельности, в 1927 году исследовались при помощи экспериментальных процедур причины неучастия в выборах. В 1933 году Э. Мэйо опубликовал и использовал в практической работе предварительные результаты исследования влияния различных приемов оплаты, условий труда и различных социальных факторов на производительность рабочих на заводе «Уэстерн электрик» в Хоторне. Однако естественной и более благотворной почвой для эксперимента первоначально были педагогика и психология, объекты которых наиболее доступны для изучения в искусственных условиях.

В двадцатых и тридцатых годах XX века весьма часто делались оптимистические заявления относительно применения эксперимента к социальным процессам. Однако постепенно все больше и больше социологи встречались с тем фактом, что человеческое поведение (социальные процессы) большей частью не поддается тому виду контроля, который является специфичным для экспериментальной процедуры. И социологи признали, что непосредственный контроль, сопутствующий этой логике исследования в естественных условиях или искусственное воспроизведение этого факта в лабораторных условиях, - дело для социологии почти недоступное.

Как известно, методологическая основа эксперимента состоит в способности изолировать ряд факторов или оградить их от внешнего влияния. Эти факторы являются потенциальными непостоянными внутри определенных границ эксперимента. Затем производится изменение в отношении одной переменной, в то время как все остальные потенциальные переменные рассматриваются как постоянные, после чего отмечаются различия в конечном итоге. Согласно логике эксперимента, ставшей научной традицией, считается, что изменение результатов вызывается изменением, происшедшим в переменной. Следует отметить еще раз ту мысль, что, несмотря на чрезмерные претензии некоторых поклонников эксперимента, его применение в социологии в известных отношениях ограничено. Ибо ясно, что большинство важных социальных ситуаций не могут быть «созданы» и построены по желанию социологов, вследствие этого эксперимент остается одним из вспомогательных методов в социологии.

Использование в социологической науке экспериментальных методик в немалой степени способствовало формированию прикладной Социологии.

Прикладную социологию рассматривают как совокупность теоретических моделей, методологических принципов, методов и процедур исследований, конкретных программ и рекомендаций, ориентированных на практическое применение, достижение реального социального эффекта. В этом плане прикладная социология отличается от академической (теоретической) не только содержанием, но и характером научной деятельности. Главное здесь, как отмечалось, ориентация на практическую пользу, а не на прирост знания самого по себе. Она, как обычно, связана с заказчиком, и здесь приняты другие оценки и критерии конечного результата.

Первым, кто ввел понятие «прикладная социология» и дал ему научное обоснование, был Ф. Теннис. Его формальная социология, как известно, начиналась не с фактов, а с идеализированных абстракций - идеальных типов, которые должны прикладываться (использоваться) к реальности в процессе ее познания. Отсюда и «прикладная социология», которая описывает формы социальных отношений. Тённисовская трактовка прикладной социологии не привилась. И сейчас под «прикладной социологией» понимают нечто иное. Хотя многие аспекты теоретического обоснования и практического применения социального знания в жизни уходят своими корнями в европейскую традицию, ее реальное формирование и выделение в самостоятельную сферу деятельности связывают с американским континентом, где она в 30-е годы закрепилась в роли лидера.

Социальный работник (менеджер) в 20-е - 30-е годы занимался решением социальных проблем производства - предупреждением конфликтов и решением трудовых споров, улучшением условий труда и стабилизацией кадров и многим другим. Прикладная социология не замыкается рамками одной специализации, школы или течения, и главный ее смысл - ориентация на практическую пользу.

В теоретической форме проблема соотношения «чистой» и прикладной социологии рассматривалась еще одним из старших представителей американской социологии, Лестером Уордом, в его книге «Прикладная социология». Как он отмечал, «прикладная социология» имеет целью ответить на вопрос: «для чего?», ее задача - это социальное улучшение. Сравнивая «чистую» и «прикладную» социологию, он отмечал, что первая относится к прошлому и настоящему уровню развития науки, вторая - к будущему. «Чистая» социология - это знание, прикладная - это деятельность.

Поворот социологии к эмпирическим исследованиям и эксперименту способствовал дифференциации социологической науки и формированию деятельности, получившей впоследствии название «социоинженерной деятельности», которая значительно усилила практическую, прикладную сторону социологического знания.

Этому, как уже неоднократно подчеркивалось, способствовал знаменитый Хоторнский эксперимент.

Хоторнский эксперимент

Ричард Гиллеспи пишет в своей работе «Manufacturing Knowledge» («Производственное знание»), посвященной Хоторнским экспериментам: Хотя со времени их проведения прошло уже больше полстолетия, они и поныне относятся к числу наиболее часто упоминаемых и спорных экспериментов в истории социальных наук. С их результатами знакомились многие поколения студентов. Они стали настолько значимой вехой в истории социологии и психологии, что стали восприниматься мифическим началом таких специальных дисциплин, как производственная социология, социальная психология труда, производственная психиатрия и антропология производственной деятельности. Обзоры ключевых достижении в теории организации и управления свидетельствуют о плодотворном влиянии экспериментов и на эту сферу.

Очевидно, признанная повсеместно значимость этих экспериментов во многом обусловлена тем обстоятельством, что Элтон Мэйо, обладавший несомненным даром публициста, использовал их в пропагандистских целях, считая их подтверждением собственного видения индустриального общества. Как пишет Роуз, Мэйо был «прирожденным коммуникатором с выраженными пропагандистскими наклонностями» (Rose, 1988, р. 122). О Хоторнских экспериментах речь идет и в двух основных его работах: «The Human Problems of an Industrial Civilization» («Человеческие проблемы индустриальной цивилизации») (1933) и «The Social Problems of an Industrial Civilization» («Социальные проблемы индустриальной цивилизации») (1949).

Надо заметить, что целью Мэйо в данном случае было не столько описание, сколько достаточно предвзятая интерпретация этих экспериментов. Опять-таки, говоря словами Роуза, «чем Мэйо никогда не обладал, так это терпимостью или скептицизмом, а они необходимы для проведения большинства социальных исследований… Он относился к Хоторнским материалам, мягко говоря, некритично…» (Rose, 1988, р. 122). Классическое описание экспериментов следует искать не у Мэйо, а в работах Уайтхеда «The Industrial Worker: A Statistical Study of Human Relations in a Group of Manual Workers» («Индустриальный рабочий: статистическое исследование человеческих взаимоотношений в группе работников физического труда») (1938) и Ф.Дж. Ротлисбергера и Уильяма Дж. Диксона «Management and the Worker: An Account of a Research Program Conducted by the Western Electric Company», Hawthorne Works, Chicago 1939 («Управление и работник: отчет о программе исследований, проведенных компанией Western Electric»).

Хоторнские эксперименты проводились в 1927-1932 гг. на чикагских заводах Hawthorne Works, принадлежавших Western Electric Company. Western Electric являлась производственным филиалом компании American Telephone and Telegraph Company, предприятие же Hawthorne Works было одним из самых передовых американских предприятий. Организация производственного процесса основывалась на принципах научного менеджмента и методах массового производства, пионерами которых были Ф.У. Тейлор и Генри Форд. При этом организаторы производства придерживались просвещенного подхода к решению проблемы управления персоналом, который именовался «капиталистической системой благосостояния». По сути, этот подход являлся попыткой снизить уровень недовольства рабочих и уменьшить влияние профсоюзов путем осуществления патерналйстского комплекса социальных и рекреационных мероприятий, достаточных для поддержания лояльности работников на должном уровне. Комплекс привилегий, которыми пользовались работники Hawthorne Works, no принятым в ту пору международным стандартам выглядел весьма впечатляющим: в него входили программа пенсионного обеспечения, пособия по болезни и нетрудоспособности, возможность покупки акций, система рабочего представительства, наличие своей амбулатории и госпиталя. Эта система получила дальнейшее развитие.

В 1921 г. был сооружен спортивный комплекс, состоявший из шести бейсбольных полей, тринадцати теннисных кортов и беговой дорожки; в 1927 г. была построена Albright Gymnasium, названная в честь первого управляющего заводом. Hawthorne Club являлся организатором отдыха работников, отпусков, спортивных состязаний (по бейсболу, стрельбе, гольфу, плаванию, была даже создана женская баскетбольная команда «Ruthless Babes» - «Безжалостные красотки»), занятий в вечерней школе, клубного магазина, ссудосберегательной ассоциации и даже конкурсов красоты… Вся деятельность такого рода координировалась выходившим дважды в месяц журналом JIau'thome Microphone («Хоторнскнй микрофон»), сообщавшим, помимо прочего, обо всех новостях компании и завода, а также публиковавшим патерналистские статьи руководства компании. В момент начала Хоторнскнх экспериментов на предприятии работало около 30 тыс. человек, среди которых было много иммигрантов: чехов, поляков, итальянцев и немцев.

Хоторнский эксперимент состоял из трех основных этапов.

Первый этап начинался экспериментами с освещением (1924-1927 гг.) в специальной испытательной комнате. Целью этих экспериментов было выяснить зависимость между изменениями в интенсивности освещения и производительности труда. Конец девятнадцатого столетия ознаменовался соперничеством газового и электрического освещения, которое разрешилось, в конце концов, в пользу последнего. Благодаря появлению вольфрамовых ламп накаливания производственные пользователи смогли отказаться от использования менее эффективных угольных ламп и, тем самым, обеспечить необходимый уровень освещенности при существенно меньших затратах электроэнергии. Электроэнергетические компании, обеспокоенные тем, что тенденции энергосбережения в промышленности будут угрожать их доходам, начали активную кампанию, направленную на увеличение уровня производственного освещения. В 1918 г., по словам Реджа, «такая активность сменилась финансировавшимися электроэнергетическими компаниями испытаниями влияния уровня освещенности на производительность труда, показывавшими прямую ее зависимость от этого уровня» (Wrege, 1976, р. 12). Нет ничего удивительного в том, что скептики усомнились в достоверности этих результатов. В 1923 г. компания General Electric предложила провести обширную программу исследований по этой проблеме под наблюдением Национального исследовательского совета (NRC). Это привело к созданию Комитета по проблемам промышленного освещения, председателем которого был избран профессор Д.С. Джексон, занимавшийся проблемами электротехники в Массачусетском технологическом институте. Томас Эдисон, основоположник всего этого направления, занимал в Комитете символический пост почетного председателя. Хотя производители электротехнического оборудования занимались финансированием программы исследований, они не принимали непосредственного участия в их проведении и не смогли повлиять на их результаты. Как замечает Гиллеспи, «предоставив проведение исследований общественной организации NRC и заручившись авторитетом Эдисона, производители электротехнической продукции хотели убедить общественность в объективном характере исследований»

Впрочем, несмотря на стремление к объективности, Western Electric сохраняла тесные связи с NRC через его вице-президента Фрэнка Б. Джуэтта, возглавлявшего специальную комиссию по проведению инженерных и промышленных исследований. Джуэтт сблизился с Кларенсом Дж. Столлом, управляющим заводами Hawthorne Works компании Western Electric, и договорился с ним о проведении на предприятии серии экспериментов. Столл согласился и с тем, что компания возьмет па себя расходы, связанные с установкой необходимого осветительного оборудования и ведением производственного учета. Комитет по проблемам промышленного освещения с энтузиазмом принял предложение Столла, и с ноября 1924 по апрель 1927 г. па заводе периодически проводились соответствующие эксперименты. Их проведением руководил Чарльз Сноу, недавний выпускник Массачусетского технологического института и протеже профессора Д.С. Джексона. Сноу помогал Хоумер Хаиберджер (Homer Hibarger) (аналитик, работавший на Hawthorne Works')., поддерживаемый управляющим заводом Столлом и техническим директором предприятия Джорджем Пенноком. Говоря о группе, занимавшейся проведением Хоторнскнх тестов освещенности, Гиллеспи отмечает, что этих людей никоим образом нельзя было считать наивными.

[Столл и Пеннок] являлись членами директивного совета Комитета но проблемам промышленного освещения… В МТИ (Массачусетском Технологическом Институте) Джексону помогали Джозеф У. Баркер, инженер-электрик, главный технически!! ассистент всей программы испытаний, и Ванневар Буш, профессор ка41едры электротехники, ставший одним из самых (именитых) ученых Соединенных Штатов и руководителем научных исследований в годы Второй мировой воины. Таким образом, хоторнские эксперименты проводились представи гелями академической и инженерной элиты.

Первая серия испытаний, проводившихся с ноября 1924 но апрель 1925 г., не позволила выявить определенной зависимости между яркостью освещения и производительностью. Хотя уровень производства в тестируемых группах действительно возрос, у исследователей возникла мысль о том, что это может быть связано с побочными факторами, такими, например, как неизбежное усиление контроля. При повторном проведении опытов в феврале 1926 г. экспериментаторы решили принять в расчет влияние неэкспериментальных переменных (так называемый «Хоторнский эффект») путем устранения некоторых второстепенных факторов, влияющих па производительность труда. Результаты, полученные в этой серии опытов, подтвердили подозрения экспериментаторов в том, что усиление контроля и психологические факторы, сопутствующие проведению эксперимента, влияли на производительность труда куда сильнее, нежели уровень освещенности. Как замечает Гиллеспи, «вопреки ожиданиям представителей светотехнической отрасли, исследователи пришли к выводу, что рост производительности труда решительно невозможно объяснить одним лишь увеличением уровня освещенности. Средний уровень освещенности оказывался вполне приемлемым для решения обычных задач, расходы же, связанные с его повышением, вряд ли можно было считать оправданными».

На этой стадии исследования были сделаны два основных вывода, которые фактически и заложили теоретическую базу дальнейших экспериментальных исследований в сфере промышленного производства:

во-первых, нет прямой механической связи между одной переменной в условиях труда и производительностью;

а во-вторых, следует искать более важные факторы, которые определяют трудовое поведение.

Убедившись в том, что увеличение производительности связано не только с повышением освещенности, экспериментаторы решили проверить, как влияет на производительность понижение освещенности. С сентября 1926-го по апрель 1927 г. был проведен ряд соответствующих опытов в условиях искусственного освещения. Естественное освещение в испытательных помещениях отсутствовало. Были выбраны две группы рабочих, одна из которых (контрольная) работала в условиях стабильного уровня освещенности, составлявшего около 11 свечей (кандел) на квадратный фут. Экспериментальная же группа работала в условиях постепенно снижавшейся освещенности, которая была снижена с 11 до 1,4 свечи на квадратный фут, после чего рабочие стали активно жаловаться на недостаток света. Как и ожидали экспериментаторы, производительность повысилась и в том, и в другом случае, причем в экспериментальной группе, несмотря на недостаток света, она была выше, чем в контрольной. Представители электротехнической отрасли были крайне огорчены тем, что исследователям так и не удалось выявить положительной корреляции между ростом уровня освещенности и ростом производительности. Сведения же о значении контроля, полученные в ходе экспериментов, не представляли для Комитета по проблемам промышленного освещения никакого интереса. Но благодаря этим опытам ученым и инженерам, непосредственно занимавшимся экспериментами, стала ясна возможная программа дальнейших исследований.

В результате исследований стало ясно, что:

во-первых, условия труда воздействуют на трудовое поведение не не посредственно, а опосредованно через их восприятие, установки и т.д.;

- во-вторых, межличностное общение в условиях производства может оказывать благоприятное воздействие на эффективность труда.

Следующий, второй этап Хоторнского эксперимента (1928-1931 гг.) представлял собой уже исследование только субъективной сферы отношения заводских рабочих к своей работе, условиям труда, руководству и т.д. Ридж пишет: Между 11 и 15 апреля Хайберджер проанализировал результаты экспериментов 1926-1927 гг. и пришел к следующим выводам: 1. Уровень освещенности не оказывает решающего влияния на производительность труда работника. 2. Контроль (наблюдение) влияет на производительность, однако влияние это не изучено. [Также] он задался тремя вопросами: 1. Если производительность труда рабочего возрастает при низком уровне освещенности в условиях эксперимента, то почему она не растет в условиях цеха? 2. Если исследователи займутся изучением проблемы производственного утомления и станут систематически внедрять получаемые результаты в исследуемую группу, то не повысится ли при этом производительность труда? 3. Можно ли установить подлинные причины повышения или снижения производительности труда, если рабочие будут трудиться в небольшом помещении, где можно следить за всеми их действиями? Хайберджер доложил свои наблюдения Пеиноку, заметив попутно, что за достаточно скромную плату он берется выяснить, что же влияет на производительность труда работников… Пениок одобрил предложенный ему план и 10 мая 1927 г.…. инициировал проведение в опытном помещении участка сборки реле первой стадии экспериментов, в основе которых лежали процедуры, предложенные Сноу.

Исследователи остановили свой выбор на сборке реле, поскольку эта работа предполагала выполнение однообразных повторяющихся операций, которые обычно вызывают особое утомление. От сборщиков реле требовалась ловкость рук и способность практически ежеминутно повторять одну и ту же операцию в течение всего девятичасового дня и всей рабочей недели, состоявшей из пяти с половиной смен. Гиллсспи отмечает:

Сборка реле требовала работы обеими руками и сводилась к установке в надлежащее положение шпилек, втулок, пружин, контактов и изоляторов между пластинами, к вставке катушки с сердечником и к закручиванию винтов. Изучение трудовых движений, необходимых для сборки реле R-1498, состоявшего из 32 деталей, показало, что каждая рука производит по 32 отдельные операции.

Для участия в экспериментах, проводившихся в опытном помещении участка сборки реле (RATR), было отобрано шесть молодых женщин в возрасте от 15 до 28 лет. Все они были представительницами этнических сообществ Чикаго: четверо самых юных были польками, одна чешкой, а старшая - приехала в Соединенные Штаты из Норвегии за три года до начала опытов. Все эти молодые женщины работали для того, чтобы помочь своим семьям и обеспечить до замужества собственную финансовую независимость. Прежде чем их перевели в опытное помещение, был замерен уровень их индивидуальной производительности, который должен был стать отправной точкой при оценке их труда в условиях эксперимента. Затем участниц опыта пригласили в кабинет технического директора Пеннока, где «до них были доведены цели исследования, а также выслушаны и в некоторой степени учтены в плане проведения эксперимента их пожелания». Эксперимент начался в мае 1927 и продолжался до июня 1932 г. С июня 1927 г. этим женщинам была предоставлена возможность получения специального группового премиального вознаграждения, обеспечивающего существенно больший заработок по сравнению с тем, кто работал и цехе. На опытном участке пять сборщиц реле сидели рядом друг с другом, шестая же работница (комплектовщица) сидела сбоку от них и подбирала комплекты деталей для последующей сборки. Каждое собранное реле опускалось в лоток и съезжало по нему, включая устройство, фиксировавшее это событие прокалыванием движущейся бумажной ленты. Хоумер Хайберджер, находившийся в том же помещении, исполнял роль непосредственного руководителя и научного наблюдателя, отвечающего как за обеспечение подачи требующихся деталей и материалов, так н за регистрацию уровня производительности труда. Помимо прочего, в обязанности Хайберджера входило «создание и поддержание в опытном помещении атмосферы доброжелательности». В августе 1927 г. стали вводиться дополнительные перерывы, с которых началась реализация запланированных изменений, включавших в себя обеспечение работниц бесплатным питанием, сокращение продолжительности рабочего дня и рабочей недели.

Несмотря на то, что участницы эксперимента оставались для экспериментаторов «девочками», они никоим образом не являлись пассивными объектами. Перед началом каждой очередной стадии в кабинете Пеннока проводилось ее предварительное рассмотрение, в котором участвовали и все шесть работниц. Последние осознавали свой уникальный статус, чему способствовало и регулярное проведение медицинских осмотров с целью выяснения их психического и физического состояния. Ни на Hawthorne Works, ни где-либо еще молодые, малоопытные работницы производственной сферы обычно не были окружены такой заботой и не привлекали к себе такого внимания. Немаловажным обстоятельством являлось и то, что женщины в ходе эксперимента были связаны с высшим руководством, что позволяло им до известной степени игнорировать обычные дисциплинарные требования, налагаемые непосредственными руководителями. Гиллеспи комментирует это так: Привилегированный статус и минимальный контроль стали ассоциироваться у сборщиц с опытным участком. По их инициативе были сделаны снимки помещения участка и его работниц. Со временем они перешли на «ты» с дружелюбным и общительным Хоумером Хай-берджером… Во время утреннего перерыва работницам стали подавать прохладительные напитки, и это вновь повысило их статус.

Тем не менее, не все шло гладко, и вскоре две испытуемые, Аделина Богатович и Ирена Рыбацки, вступили в конфликт с руководителями эксперимента. Он был связан с попытками экспериментаторов решить проблему разговоров. В основном помещении цеха разговоры во время работы были запрещены, однако, в спокойной атмосфере опытного участка предотвратить их было практически невозможно. Когда экспериментаторы попытались воспрепятствовать им и стали вести запись этих разговоров, Богатовнч и Рыбацки заявили, что они устроят забастовку. Отношения между двумя этими женщинами и Хайберджером с Пенноком начали ухудшаться. Рыбацки стала чрезвычайно болезненно относиться к критике в свой адрес. Дерзость самой юной участницы бригады явно не понравилась Пенноку. Экспериментаторам пришлось предупредить членов бригады о том, что неуступчивость хотя бы одной из них может грозить бригаде наложением определенных санкций. В конце концов, в январе 1928 г. «Хайберджер уверился в том, что Богатович стала снижать производительность труда». Богатович и ее подруга Рыбацки были уволены из бригады, и их место заняли Мэри Волацго, восемнадцатилетняя полька, и двадцатилетняя итальянка Дженни Сирчио. Замена двух работниц оказала неожиданно сильное влияние на производительность опытной бригады. Гиллеспи пишет:

Выработка в период со второго по седьмой этап, составивший 37 недель, выросла на 12,3% по сравнению с первоначальным уровнем; теперь же за семь педель восьмого периода она подскочила еще на 12%. Похоже, этот необычайный рост объясняется двумя причинами. Во-первых, новые работницы оказались куда проворнее уволенных… Во-вторых, прочие работницы почувствовали, что увольнение может угрожать и им, вследствие чего они лишатся своих привилегий… Сирчио же очень быстро взяла на себя роль лидера бригады.

К июню 1929 г. уровень производительности опытной бригады увеличился па 30 процентов по сравнению с исходным периодом, начавшимся в мае 1927 г. Примерно в это же время началась серия экспериментов и со второй бригадой сборщиц реле (она проводилась с августа 1928-го по март 1929 г.), состоявшей из пяти человек, которым выплачивалось групповое вознаграждение, но не предоставлялись дополнительные перерывы для отдыха, и с бригадой, занимавшейся расслаиванием слюды (с октября 1928-го по сентябрь 1930 г.), которая работала примерно в таких же условиях, что и первая бригада сборщиц, но получала деньги па основе индивидуальной сдельной системы оплаты труда, и также с группой машинисток (февраль 1929 г.), получавших еженедельное жалование, размер которого зависел от производительности их труда, которая определялась по показаниям специального записывающего устройства, фиксирующего и рассчитывающего среднюю частоту ударов по клавишам. В сентябре 1928 г. были начаты общезаводские опросы, которые продолжались до 1930 г. Вначале опросы носили формальный структурированный характер, «однако со временем был выработан более свободный подход. Респондентам разрешалось говорить на темы, которые занимали их более всего; для проведения глубинного анализа «социальных вопросов» была разработана специальная техника опросов, близкая к технике, использовавшейся психотерапевтами». И наконец, в ноябре 1931 г. У. Ллойд Уорпер, занимавшийся в Гарварде проблемами промышленной антропологии, приступил к изучению социальных взаимоотношений в группе, которая на сей раз состояла только из мужчин. Четырнадцать мужчин занимались намоткой катушек, пайкой и проверкой контактов телефонного коммутатора. Как пишут Болтоп и Гринвуд, «эти работы стали социологическим исследованием активности групп, формируемых в условиях производства».

На основании полученных данных был сделан вывод о том, что лишь в редких случаях неудовлетворенность рабочих была объективно обусловлена. Главная причина неудовлетворенности усматривалась в индивидуальных восприятиях, которые во многом связаны с предыдущим опытом индивида, его отношениями с товарищами, в семье и т.д. А это значило, что простое изменение каких-либо элементов внешней среды может не принести желаемого результата.

Исследователи пришли также к заключению, что проводимые ими среди 21 тысячи рабочих интервью можно использовать как средство психологической «разрядки» недовольных, улучшения их понимания ситуации на производстве и среди самих рабочих и т.д. Впоследствии на этой основе была построена целая программа мер по социально-психологической адаптации персонала к условиям их трудовой деятельности.

На третьем этапе Хоторнского эксперимента исследователи вернулись к методу «испытательной комнаты», поставив, однако, другую задачу, а именно, выйти за рамки индивидуально-психологического подхода и рассмотреть поведение индивида в свете его отношений и взаимодействия с другими членами коллектива.

Результаты исследования, проведенных методом наблюдения и интервью, показали, что рабочая группа имеет сложную организацию, которая имеет свои нормы и стандарты поведения, свою шкалу ценностей и оценок, разнообразные связи, которые выходят за рамки официальных предписаний и т.д. Причем эти «неписанные» нормы могут регулировать нормы выработки, отношения с руководством и. многие другие аспекты внутри-групповой жизни. Как было установлено, каждый из членов группы занимал определенное положение в соответствии со степенью признания и престижа, которыми наделяла его данная социальная группа. То есть были выделены определенные группы, основанные на базе социально-психологических предпочтений. И эти группы оказывали определяющее влияние на трудовую мотивацию рабочих.

Таким образом, основной итог Хоторнского эксперимента составляют:

1) пересмотр роли человеческого фактора в производстве и отход от предшествующей ему концепции рабочего как «экономического человека»;

2) открытие явления неформальной организации, которое раскрыло многие стороны сложной социальной жизни производственного коллектива. Собственно, эти исследования положили начало важнейшему направлению в развитии индустриальной социологии, а именно, теории «человеческих отношений».

Нельзя не заметить, что воздействие «неформальных» рабочих групп внесло серьезные коррективы в ход управления производством. Поскольку, как оказалось, стремление быть принятым в группе для рабочего явно перевешивало ценность мер администрации по стимулированию труда. Такие группы часто выступают основным источником социально-психологического удовлетворения рабочего на производстве, а также той средой, которая формировала его установки, ценностные ориентации, мотивы поведения, отношение к труду и нормам выработки.

Вместе с тем, несмотря на то, что совпадение целей неформального коллектива и целей администрации было эмпирически найдено, однако это мало что давало для действительного стимулирования деятельности. Поэтому последующее развитие теории «человеческих отношений» пошло по пути поиска мер, способствующих совпадению целей «малых групп» с целями предприятия.

Хоторнский эксперимент дал много интересного в области процедуры и методики проведения социального исследования, включая технику и правила интервьюирования, технику учета функциональной зависимости производительности труда от различных социальных факторов и их сочетаний. Конкретно-социальное исследование такого типа помогло Мэйо в годы войны выявить ту роль, которую играл характер отношений руководства с наемным персоналом в сокращении текучести кадров на калифорнийский авиазаводах.

В целом, обобщение итогов Хоторна дало начало направлению, из которого выросла современная теория «человеческих отношений». Непосредственно вытекающим из содержания хоторнского эксперимента было развитие направления, представленного Ф. Ретлисбергером, которое сконцентрировалось на конкретизации принципов производственного управления с учетом открытых в Хоторнском эксперименте «неформальных» элементов структуры предприятия, на проблемах социальнопсихо-логического стимулирования труда. Именно оно дало перевод этих принципов на язык практических рекомендаций менеджменту.

Это направление развивалось на базе идей, изложенных Ретлисбергером и его коллегами в книге «Менеджмент и рабочий», а также в сборнике статей, написанных 1936-1941 годах, - «Менеджмент и мораль».

Перенося акцент на «человеческую» сторону производственной жизни, представители этого направления подчеркивали, что формальная организация есть «лишь чертеж функциональных связей».

Успех же ее определят люди, работающие в ней, и слаженность их взаимоотношений.

Более того, стало считаться, что «предприятие помимо экономического эффекта должно обладать эффективностью «человеческой», то есть давать людям морально-психологическое удовлетворение от работы. Последнего же можно достичь, как подчеркивал Ретлисбергер, при условии внимания к той эмоциональной и социальной окраске, которую приобретают в глазах рабочего каждая черта формальной производственной организации, а именно: система оплаты, иерархия статусов, процедура принятия решения, разборы жалоб, методы управления и рационализации производства и т.п. Кроме того, должен учитываться сложившийся неформальный коллектив с его традициями и привычками.

То есть речь шла о более широком понимании сложных пружин социального оведения людей. А отсюда была признана необходимость отказаться от представления о поведении людей (рабочего) как о прямой функции стимулов, создаваемых менеджментом по формуле S-R. Эту формулу необходимо было уточнить опосредующим звеном A. (S-А-R), которое представляет собой «позиции», «установки» рабочего.

Такая постановка положила начало изучению факторов, влияющих на характер установок поведения рабочего на производстве, где важное место отводилось, естественно, влиянию неформальной группы.

Как подчеркивал Ретлисбергер, поведение рабочего нельзя понять из логических и экономических посылок, оставляя без внимания силу групповых традиций и привычек.

В этой связи выдвигалась на первый план фигура «просвещенного менеджера», который должен помочь адаптироваться рабочему к производственной обстановке. Важным условием в этих целях стало совершенствование системы внутризаводских коммуникаций.

Коммуникация выступала как необходимое условие «взаимопонимания», двустороннего контакта между рабочими и администрацией предприятия и их сотрудничества. Коммуникация должна была обеспечить беспрепятственное сообщение между, потоками информации в формальной и неформальной структурах предприятия и ориентировать рабочих на достижение «общих целей». По Ретлисбергеру, своевременная и конкретная информация о настроениях рабочих позволяет «умному» менеджменту строить отношения с персоналом с учетом стремлений и ценностных ориентации рабочих. Отсюда он делал упор на все формы понимания, внимания, манеру общения, участия в распределении работы, продвижения и т.д.

Центральное место в разработке приемов получения различного рода социальной информации занимают у Ретлисбергера приемы интервьюирования рабочих.

Интервью, в ходе которого психолог снимал «блокировку» между формальными и неформальными каналами информации на предприятии и обеспечивал взаимодействие между «позициями» рабочих, с одной стороны, и политикой администрации, с другой, то есть интервью превращалось в инструмент «социальной диагностики и терапии».

В этой-связи нельзя не отметить, что данные Хоторнского эксперимента свидетельствовали о резком уменьшении числа официальных жалоб от рабочих после введения практики интервьюирования. Намеченные общие принципы «демократического управления» в соответствии с прагматической направленностью американской социологии переводились на язык конкретных практических установок, причем часто расшифрованных до мельчайших деталей. Это же отражалось и в требованиях к интервьюеру, поставляющему социальную информацию о рабочих. Причем рабочему, образно говоря, гарантировалась «тайна исповеди» и беспристрастность.

Понятно, что результаты этих первых конкретных исследований и обобщений приобретали в те годы огромную важность в деле модернизации науки о производственном управлении, а также для контроля над социальной адаптацией рабочих в новых производственных, социально-политических и культурных условиях.

Особенно важным был вывод о необходимости учета «культурного» фактора социальной среды, то есть традиций, привычек, норм и т.д. Дело в том, что они обладают большей стойкостью и изменяются медленнее, чем материально-технические и социальные стороны общественной жизни.

В этой связи Ротлисбергер, исследуя механизмы формирования общественного сознания рабочих, а также пытаясь найти средства согласования противоположных норм и ценностей в едином «социальном кодексе» промышленного предприятия, тем самым подошел к проблеме социализации рабочего, принятия им господствующих в обществе ценностей.

...