Современное социальное пространство глобального мира

Размещено на http://www.allbest.ru/

Реферат по теме:

Современное социальное пространство глобального мира

Современное социальное пространство глобального мира

Становление и закрепление жизненной среды человека в качестве социального пространства происходит в результате социальных отношений. Решающим фактором, задающим базис социально-пространственной организации, являются властные отношения. Весьма удачной в данной связи представляется метафора «форматирования» [1] властью естественного пространства, в результате которого задается его структура и способ осуществления в нем социальных практик. Зонирование социальных практик в пространстве осуществляется, исходя из модели действующей в нем власти. У индивида, существующего в структурированном социальном пространстве, формируется соответствующий габитус, и он вступает в социальные отношения, которые, в свою очередь, определяются актуальной социально-пространственной конфигурацией. Необходимость инкорпорирования новых пространств в уже организованное пространство власти требует или усовершенствования прежних, или использования новых властных механизмов. Базой для конституирования пространства власти может быть не только естественная среда жизнедеятельности человека, но и искусственные образования. При этом важно подчеркнуть, что стратегии, применяемые для «форматирования» этих двух видов пространств, будут различными.

Говоря о современных формах социально-пространственной репрезентации власти, будем исходить из двух ранее разработанных в социальной философии моделей: речь идет о пространстве заключения (М. Фуко), представляющем социальные отношения дисциплинарного общества [2], и пространстве контроля (Ж. Делёз), в котором находят воплощение социальные практики современного общества, маркируемого автором как общество контроля [3].

Если в дисциплинарном обществе наиболее популярным властным механизмом является исключение, то в социальном пространстве общества контроля, фундированном информационно-коммуникационными технологиями, основная стратегия власти - включение. На сегодняшний день относительные доступность и простота в эксплуатации современных технических средств связи позволяют индивиду длительно пребывать в состоянии инклюзии в глобальное коммуникационное пространство. Данная особенность образа жизни современного человека существенно облегчает проникновение механизмов власти в различные сферы его жизни. Одним полюсом этих технологий является тотальная включенность индивидов в пространство власти, другим - столь же тотальный, перманентный контроль, осуществляемый по отношению к ним. Итак, если в дисциплинарном обществе индивиды подвергаются выделению в случаях неких социальных девиаций, то в обществе контроля масштабы выделения поистине грандиозны: в данной ситуации правильнее говорить о включении, поскольку «все население становится выделенным и, следовательно, приуготовленным к агрессии власти» [1].

В то же время, существует определенный резерв свободы от почти тотального видения метафорического взгляда власти. Во-первых, технологические способы контроля могут встречать аналогичное - технологическое - сопротивление со стороны тех, кто этому контролю подвергается. Но вследствие интенсивного развития способов контроля при помощи средств сообщения пользователь всегда вполне оправданно может усомниться в достаточности и эффективности применяемых им методов защиты информации. Во-вторых, теоретически существует и более радикальный выход из этой ситуации - отказ от использования современных коммуникационных технологий. Однако такой эскапизм может сделать проблематичной социализацию индивида и существенно затруднить социальные отношения, в которые он вступает.

Тем не менее, допустим, что индивиду тем или иным образом удается избежать включения в систему электронного контроля. Предполагает ли это его выпадение из структурированного властью социального пространства?

Чтобы ответить на данный вопрос, обратимся к концепциям, согласно которым социальное пространство репрезентируется во множественных одновременно существующих формах. Нас интересуют такие способы воплощения социальных отношений, как пространство регионов (мест) и сетевое пространство. Пространство власти, основанное на действии современных коммуникационных технологий, рассмотрим как сетевое пространство. Наряду с ним существует пространство регионов, которое, несмотря на глобализационные процессы, все еще структурируется как дисциплинарное. Причем в данном случае речь идет не о некой рудиментарной форме организации пространства власти. В контексте пространства мест институты дисциплинарной власти продолжают эффективно функционировать. Более того - технологии, на основе которых выстраивается глобальное коммуникационное пространство, могут регулироваться локально (как, например, Интернет в Беларуси - государством; в данном случае речь идет «о национальных особенностях освоения и использования технологии» [4]).

Трансформации, вызываемые современными глобализационными процессами, происходят в точках пересечения сетевого пространства и пространства регионов. Пространства контроля налагаются на пространства заключения и действуют по принципу взаимного дополнения. В данной связи представляет интерес практика контроля доступа в Интернет в белорусских пунктах коллективного пользования. Контроль осуществляется одновременно с использованием нескольких властных механизмов, репрезентирующих присущие различным моделям власти специфические черты:

Обязательное предъявление администратору документа, удостоверяющего личность посетителя (происходит его инкорпорирование в пространство заключения, где он выступает в качестве особым образом классифицированного тела, которое должно быть подвергнуто дисциплинарным практикам).

Индивид, как Интернет-пользователь, может подвергаться идентификации и отслеживанию; так, он включается в пространство контроля - систему паролей, дающих доступ к информации.

Система видеонаблюдения фиксирует факт его нахождения в этом пространстве, а также его действия; в данном случае стратегия власти носит синтетический характер.

Подводя итог, отметим, что власть, по сути, является продуктивной: она порождает и подвластные объекты, формируя их, исходя из собственных потребностей, и структуру эффективного управления. Социальное пространство представляет собой форму репрезентации существующих властных технологий. В условиях глобализации отмечается наличие двух тенденций в социально-топологической организации общества: во-первых, происходит формирование глобальной техноструктуры власти как пространства контроля, во-вторых, наблюдается наложение ее властных практик на стратегии дисциплинарной власти, по-прежнему действующей в контексте пространства регионов (мест).

Человек и глобальное общество: история взаимодействия

В настоящее время понятие глобализации уже не вызывает такого ужаса, какой оно вызывало в пору его появления, связанного с тем, что с глобализацией прочно ассоциировалось понятие глобальных проблем. В современной науке в достаточной мере разведены категории «глобальные процессы» и «глобальные проблемы», но не всегда возможно разграничить процесс и тренд, который может оказаться проблемой, а может и не быть проблемой для человечества. Постнеклассический дискурс не только допускает, но и имплицитно предполагает, что на траекторию развития объекта влияет само присутствие познающего субъекта. Поэтому тренд может оказаться проблемой в зависимости от того, каким субъективным значением мы наделяем объективное содержание процесса. Глобализация является системным процессом, который наиболее отчетливо и в первую очередь обнаружил себя в экономической сфере, но в силу того, что глобальные процессы по определению являются системными, они запускают когерентные явления в сферах, непосредственно с экономикой не связанных.

Углубление интеграционных процессов, начало которым было положено в экономической сфере, и детерминированы которые были технологическими факторами, неизбежно порождает целый ряд трендов, имеющих как характер вызовов (в духе Тойнби - источник самоорганизации и развития), так и характер проблем - угроз существованию. Первым и самым очевидным следствием глобализации является вызов существованию архаических и традиционных культур. Получившие популярность в ХХ в. концепции культурного релятивизма и построенные на их основе модели взаимоотношений с этими обществами не привели ни к формированию адекватного ответа (возникновению новой культурной традиции), ни к разрешению проблемы - сохранению культурной самобытности без социальной ущемленности (своего рода модернизации без модернизации). Архаические культуры могли существовать как самодостаточные на протяжении десятков тысячелетий только как закрытые системы. Столкновение с западной цивилизацией, культурой модерна привело к гуманитарной катастрофе - исчезновению архаических культур и физической гибели этносов. Современный мир опробовал три модели взаимодействия с традиционными обществами: американская (создание резерваций, то есть закрытых систем), советская (попытка модернизации политическими средствами - «с помощью победившего пролетариата из феодализма в социализм»), скандинавская («этнотуристическая» - интеграция в современное общество на правах экспонатов на государственном содержании).

Глобальные тенденции в экономической сфере имеют непосредственное продолжение в демографии. Первыми (если не считать Мальтуса, который строил свои концепции не на расчетах, а на допущениях) обратили внимание на опасность демографического взрыва участники Римского клуба. Обычно в контексте математической истории графики демографического роста указывают на катастрофически близкое достижение критической точки (гиперболического роста) величины популяции. Даже учитывая резкое снижение рождаемости в индустриальном обществе, только сохраняющийся прирост населения в незападном мире должен был привести к катастрофе в самом ближайшем будущем. Современные представления о нелинейном развитии и расчеты численности популяции в макромасштабе позволяют надеяться на так называемые фазовые переходы - резкое снижение численности населения в критических точках [1], которые в истории человечества происходили неоднократно. Но при этом, последствиями этого фазового перехода становилась смена антропологической доминанты - доминирование «афри- каноидной» популяции, монголоидной или европеоидной. Сокращение рождаемости и снижение численности населения обнаруживается в настоящее время только в западном мире, «черно-желтый» мир в ближайшем будущем, при сохранении тенденции будет доминировать не только численно. В этом контексте жизнь человеческой цивилизации в самом широком смысле этого слова и в самом буквальном смысле зависит от того, как западный мир воспримет этот вызов - как проблему, которую надо решать (и тогда, в силу просто наличия глобального оружия, мир может прекратить свое существование), или как фазовый переход на новый уровень сложности.

Третий тренд глобального мира, вытекающий из распространения новых технологий обеспечения жизни, лежит в когнитивной сфере. Индустриальная технология, требующая рационального познания, подошла к пределу своего развития. Информационная технология связана с иными когнитивными стратегиями, которые после открытия в середине ХХ в. межполушарной асимметрии принято называть правополушарными, континуальными, холистическими, и которые доминируют в незападном мире. Вызов когнитивного перехода - востребованность стратегического, интуитивно - симультанного способа освоения действительности («восточного» типа мышления) и неэффективность в новых условиях рационального, тактического (левополушарного, «западного») типа мышления усилит демографическую доминанту незападной популяции и также может стать вызовом и проблемой, которую сообщество вынуждено будет решать [2]. Но содержание когнитивного тренда этим не ограничивается. В отличие от предыдущих эпох, когда социальное неравенство обосновывалось внешними по отношению к человеческой личности факторами (собственность, происхождение и т.д.), в информационную эпоху когнитивное неравенство опирается на естественные основания - обладание врожденными способностями. Такое неравенство труднопреодолимо или вообще принципиально непреодолимо, что может породить социальные катаклизмы, имеющие глобальный характер, так как, в отличие от классовых, религиозных и прочих границ, границы по уровню и качеству интеллекта имеют универсальное распространение.

С глобальным характером информационной технологии связан четвертый антропологический тренд - продолжающаяся биологическая эволюция человека [3]. Общее направление эволюции биоты - все большая цефализация (увеличение роли центральной нервной системы в регулировании функционирования организма) имеет продолжение в эволюции человека. Все больше увеличивается роль человеческой психики в функционировании организма и саморегуляции. Но вместе с тем, нарастает процесс, общий для высших животных - ювенализация вида. Ювенализация вида (увеличение продолжительности социального созревания особи) связана с усложнением среды и необходимостью более продолжительного времени для формирования когнитивной сферы индивида. Эта тенденция обнаруживает себя в распространении все более поздних браков, позднем профессиональном самоопределении уже в настоящее время, феномена, который получил название социальный инфантилизм и т.д. Также продолжается акселерация, эволюционное значение которой антропологам до сих пор неизвестно, но зато эмпирическим фактом является наблюдение серии зависимостей: после некоторого усовершенствования успешный вид захватывает все ниши обитания, а устранение конкурентов приводит к росту физических параметров вида. В свою очередь гигантизм всегда был предшественником гибели биологического вида.

Следующий тренд, связанный с новыми технологиями и распространением их в глобальном масштабе, также лежит в сфере антропологии человека. Успехи биокибернетики и биоэлектроники позволяют решать задачи восстановления функций органов и организма в случае их утраты. Культура в материальном ее аспекте возникла как восполнение организмических недостатков человека (недостаточно сильная мышца, недостаточно острый коготь и т.д.), она же стала средством формирования когнитивной сферы (создание символической системы, в которой осуществляется когнитивная деятельность). Культура, являясь фактором антропогенеза, не может не реализовывать свои функции и дальше. И она создала уже средства не только совершенствования, но и трансформации человеческого вида. Уже существует феномен сращения человека и техногенных органелл и органов. Трендом наступающей эпохи является не только искусственная среда обитания - культура, но и искусственный человек - антропотехнический симбионт или, как его называют в масс медиа, киборг. Возникновение людей, обладающих улучшенными, искусственными свойствами и качествами, может стать для человечества вызовом, продвигающим на новую ступень сложности, или проблемой, которую придется решать.

С имманентным свойством культуры - совершенствовать, то есть изменять естественные объекты, связан шестой антропологический тренд. Выше уже говорилось, что не прекращается биологическая эволюция человека, причем, с момента возникновения культуры она детерминируется искусственной же средой. Но формируется тренд, который делает искусственной саму эволюцию - формируется направляемая эволюция. Но, если первые идеи совершенствования человеческого тела имели форму евгеники, которая мотивировалась идеалами, лежащими в прошлом (искусственные средства достижения, но естественный канон классической красоты и гуманистический идеал человека), то концепция бодибилдинга уже отстоит от естественных функций человеческого тела (это уже в значительной степени искусственный идеал). Кроме того, уже существует субкультура (пока только в качестве локального феномена) людей, деформирующих естественное строение тела, вживляющих искусственные элементы (это не только пирсинг, но и более серьезные трансформации), воспринимающих тело как конструкт. Как известно, новые тренды всегда первоначально возникают только в форме маргинальных субкультур. Тенденция отношения к человеческому телу от евгеники к бодибилдингу (и бодиарту - искусство на теле) в контексте с антропотехнизацией может стать трендом бодиартинга - формирования неестественного и даже «противоестественного» тела.

Как известно, всякое явление имеет свой аверс и реверс, и всякий процесс, доведенный до своего логического конца, имеет возможность превратиться в свою противоположность. Так принцип гуманизма, сформулированный в эпоху Возрождения, но истоком имеющий античный антропоцентризм, обернулся против человека, разрушив среду обитания. Культура, как система возделывания, совершенствования среды и человека, человеческого духа, может обернуться антропологическим разрывом - разрывом между духом, свободным от телесности и телом, свободным от антропологического содержания.

Место человека в глобальном мире

Современный человек оказался вовлеченным в глобализационный процесс, потребовавший от него самоопределения в выборе типа социального действия. Ситуация драматичная, поскольку приходится выбирать, по сути, стратегию жизни в условиях возникновения нового мирового порядка, причем выбор придется делать всем - как лидерам, так и аутсайдерам мирового исторического процесса. А это означает, что презумпция утвердившегося в эпоху индустриализма, используя известную классификацию М. Вебера, целерационального социального действия, для которого достижение практического результата является самоценностью, не является самоочевидной.

Тем самым, в условиях современного цивилизационного поворота в жизни общества возникла серьезная дилемма ценностной и целевой рациональности, от решения которой во многом зависит судьба человека в новом мире. Особенно остро эта дилемма стоит перед человеком восточнославянской цивилизации, в оценке действий которого надо учитывать два обстоятельства. С одной стороны, следует принимать в расчет ту огромную роль, которую во все времена в его поступках играли значимые для коллектива и общества ценности и идеалы, и, с другой, - нельзя сбрасывать со счетов то искушение, которое он испытывает, видя осязаемые плоды целерациональности в жизни человека Запада.

Как быть в этой непростой ситуации выбора одного из альтернативных типов социального действия? Рассмотрим более подробно историю вопроса.

Приобретшие в середине ХХ столетия каноническую форму концепции индустриального общества были пронизаны ощущением близкого завершения очередной стадии цивилизационного развития и, вместе с тем, предчувствием наступления нового ее этапа. В них утверждается представление о кризисе идеологии индустриализма, для которой характерны приоритеты ценностей индивидуализма по отношению к ценностям коллективного образа жизни, формальноправовых связей по отношению к связям интимно-личностным, рассудочности по отношению к искренности, наконец, целерациональности по отношению к ценностной рациональности. Эти ценности сформировали особый тип личности - «экономического человека».

В концепциях постиндустриального общества, в которых в роли основного субъекта социодинамики все чаще рассматривается «постэкономический человек», основным достоянием общества становится коллективный символический капитал. Под ним понимается общественная духовная собственность - моральные ценности и нормы, традиции и обычаи, нравы и мировоззренческие установки, социальные идеалы и другие феномены коллективной памяти и духовной культуры.

Особое место в структуре символического капитала принадлежит знаниям, информации, информационным технологиям, являющимся, по образному определению Э. Тоффлера, «революционным богатством» Но функцию капитала эти феномены начинают выполнять только при наличии двух условий. Во-первых, когда они реально способствуют интеграции людей в коллектив. Иными словами, капиталом они становятся только тогда, когда непосредственно включены в общественно-исторический процесс. Последнее обстоятельство следует специально подчеркнуть, поскольку здесь артикулируется возникшая в древности и ставшая idee fix всей моральной философии: мечта об активном влиянии образа жизни человека в прошлом на качество жизни в настоящем и его возможности в будущем.

Во-вторых, функцию капитала знания и информация начинают выполнять лишь в соответствующей «технологической упаковке», то есть, только будучи внедренными в практику, в частности в производство. Как и любой капитал, символический капитал требует приращения и использования: он должен «работать» на благо собственника - общества.

Однако, если необходимым элементом коллективного символического капитала являются формы духовного опыта, среди которых фундаментальная роль принадлежит социальным мифам, то не означает ли это, что в индустриальном обществе его значение принижалось? Ведь в нем, по словам М. Вебера, происходит «расколдовывание мира», осуществляется его демистификация и демифологизация и утверждается основанное на калькуляции его рациональное понимание.

Казалось бы, демифологизация общественной жизни - благо и для современного общества, поскольку позволяет индивидам трезво смотреть на мир и достигать прагматических целей кратчайшим путем. Тем не менее, в нем намечается возрождение общечеловеческих идеалов и усиливается борьба за сохранение национально-культурных ценностей. В этом смысле коллективный символический капитал, включающий социально-культурные мифологемы, способствует отстаиванию суверенности бытия самобытных социально-культурных групп как перед прагматизмом «социального атома» - «экономического человека», так и перед унифицирующим влиянием стран-лидеров глобализации.

Что же касается демифологизации и «расколдовывания» мира, то возникают серьезные сомнения в их пользе для общества. Эти сомнения продиктованы историческим опытом человечества, свидетельствующим, что разоблачение социально-культурных мифов, пусть даже с намерениями просвещения народа, чревато демонтажем картины, с помощью которой он ориентируется в действительности и взаимодействует с ней. Более того, поскольку демифологизация картины мира предполагает скепсис по отношению к принятой сообществом системе ценностей, она способна лишить его коллективной социальной памяти, тем самым, нарушив взаимосвязь традиций и новаций как основы культурно-исторического воспроизводства общества в целом.

Однако неужели теоретики «общества модерна», являющиеся проводниками идеологии индустриализма, не видели связь процессов демифологизации и «расколдовывания» мира с падением престижа ценностно-рационального действия и, соответственно, накопленного всем традиционным сообществом коллективного символического капитала? По нашему мнению, конечно, видели, но при этом фиксировали только одну тенденцию, происходящих в индустриальной цивилизации процессов - именно тенденцию формализации и рационализации модернизирующегося общественного сознания.

Однако существовала и другая тенденция, подмеченная В. Беньямином, считавшим вопреки М. Веберу, что XIX столетие, характеризующееся распространением индустриального капитализма, наоборот, еще более «заколдовано» и являет собой «до предела мифологизированную эпоху».

Но это означает, что в индустриальном обществе происходит, по сути, не демифологизация, а ремифологизация реальности: изменение мифологической формы видения мира в интересах определенной части людей. Эти люди начинают эксплуатировать не только труд остальной, причем большей, части общества, присваивая его результаты, но, используя в качестве прикрытия новые мифологемы, присваивают и используют в собственных интересах общее духовное наследие. Именно такой вывод следует из проведенного В. Беньямином анализа ситуации в Европе XIX века, сближающего его точку зрения с позицией представителей Франкфуртской школы социальных исследований. Поэтому использование символического капитала в интересах всего общества можно рассматривать как восстановление не только социальной справедливости и формального равенства экономических возможностей, а шире - как восстановление исторической справедливости и возвращения обществу, а значит каждому его члену, коллективного богатства.

Таким образом, перспективы существования современного человека не связаны с сохранением культа «экономического человека», для которого личные интересы, материальное благополучие и достижение жизненного успеха любой ценой являются приоритетными. В современном мире, в котором отчетливо проявляют себя две тенденции - глобализации и перехода к постиндустриальной цивилизации, возрождается значение коллективного символического капитала и приоритетным вновь становится ценностно-рациональный тип социального действия, а решающим условием исторического прогресса явится развитие не только и не столько информационных, сколько интеллектуальных технологий, напрямую зависящих от человеческого потенциала.

Человек как фактор развития социума

Каждый отрезок времени в историческом развитии человечества имеет свои особенности, на характер которых влияет сочетание множества разнообразных факторов. Отличительным признаком современной эпохи является ускоряющийся темп научно-технического прогресса и возрастание значимости отдельного человека. Успехи науки создали основу для технического прогресса, однако уместно отметить, что качественное приращение знания совершалось как отдельными учеными, так и коллективами. И если вклад, привнесенный в науку отдельным ученым, воспринимается как итог его исследовательской деятельности, неотделимой от присущих ему навыков, опыта и знаний, то результат коллективного творчества (поиска) оценивается в целом. А ведь он складывается из усилий входящих в него индивидов, благодаря которым возникает нечто новое, ранее не существующее. В коллективном творчестве проявляется аккумулированное усилие отдельных индивидов. Говоря иначе, если результат представить как законченную мозаику, то он «строится» из отдельных элементов, обладающих различной конфигурацией и оттенков, цветовая гамма которых определяет его красочность. Уровень подготовки специалистов в коллективе, их творческий потенциал представляет собой человеческий капитал. Аккумулируясь в коллективе, он позволяет продвинуться в решении ряда промежуточных задач для достижения поставленной цели. По сути, технический прогресс неотделим от усилий многих людей и чем сложнее поставленная задача, тем выше требования к уровню подготовки специалистов, задействованных в ее воплощении в конкретную материально существующую техническую новинку. Инновационное развитие, которое в настоящем многие страны ставят приоритетным в их стратегии, также неотделимо от непрерывного накопления человеческого капитала. Темп технического прогресса зависит от накопленного человеческого капитала вообще и капитала отдельного человека в частности. Поэтому по праву теоретические положения Шульца, Коулмана и др. являют собой прорыв в понимании значимости отдельного человека, присущих ему навыков, опыта и знаний.

Ускоренное развитие любой страны неотделимо от оснащения производства новейшей техникой, ставшей воплощением идей многих людей и сопряжено с материальными затратами. Полученная прибыль, по предположению инвестора, должна превышать затраты. Вместе с тем в настоящем практическая реализация ожиданий инвестора сопряжена с решением многих задач, неразрывно связанных с человеческим фактором. Во-первых, обслуживание оборудования требует высокой квалификации работников. А поскольку оно становится с каждым годом все сложнее, то увеличивается время и затраты их подготовки. Во-вторых, даже оснащение производства новейшей техникой и комплектацией кадрами для ее обслуживания не гарантируют высокую прибыль. Необходимо рационально построить структуру производства и организовать его эффективное функционирование. Реализация этой задачи неотделима от грамотного менеджмента, что по сути означает слаженную работу менеджеров, способных оперативно решать многие возникающие проблемы. От накопленного ими опыта и знаний, от человеческого капитала во многом зависит способность привнесенного инвестором материального капитала давать ему прибыль. Многообразие конкретных, подчас специфических и непредвиденных ранее проблем и задач приходится преодолевать за короткий промежуток времени. В-третьих, огромный интеллектуальный капитал, накопленный поколениями, не может быть усвоен индивидом во всем объеме, даже по избранной узкой тематике. Избирательное отношение прерогатива индивида. Селекция информационного потока - важная составляющая в продвижении решения любой задачи.

Возрастающая значимость индивида и присущего ему капитала проявляется не только в производстве товаров и оказании многообразных услуг, но и в движении денежных потоков. Процесс глобализации изменил масштабы товарно-денежных потоков и общую массу ценных бумаг, вращающихся на биржах мира. Мировой экономический кризис, первоначально возникший на фондовом рынке США, показал, с одной стороны, связанность экономик большинства стран, с другой - влияние человеческого фактора. Вовлечение значительной массы населения в разного рода биржевые институты характерно не только для США, но и других стран мира. Спекуляции на фондовой и валютной биржах стали притягательным способом накоплений без создания какого-либо материального продукта. Активность в виртуальном экономическом поле сопряжено с действиями отдельных игроков, которая через множество самых разнообразных форм оказывает воздействие на реальную экономику. Выстраивая стратегию своей игры на биржах они преследуют свои, подчас корыстные цели, суммарный вектор которых оказывает воздействие на состояние экономической стабильности страны. Необходимо в большей мере концентрировать внимания как экономистов, так и философов на этой особенности современности, способной вызвать не только флуктуации, но и кризис, метастаза которого может быстро распространиться на весь мир. Опасность кризиса кроется не только в чрезмерно активных операциях в виртуальном поле, но и в том, что «котировки акций отражают не доходы, балансы и дивиденды прошлого года, а будущие значения этих параметров и будущую капитализации, которые нам не известны. Поэтому эти значения относятся не к области знаний, а к области догадок. Догадки же участники рынка строят, основываясь на доступной им информации и своих субъективных представлений» [1, с. 107]. Конечно, можно усомниться в правомерности суждений, однако игроками на биржах выступают представители от транснациональных корпораций. Поскольку ТНК обладают капиталами, соизмеримыми с годовым ВВП отдельных экономически развитых стран Европы и Азии, то возникает потребность в глубоких размышлениях о влиянии человеческого фактора как на состояние экономики стран в частности, так и мирового рынка в целом.

Состояние валютного рынка в значительной мере зависит от устойчивости валют, которые являются резервными в Национальных банках большинства стран. Доллар среди них занимает доминирующее положение и «факт наличия у доллара обозначенного статуса следует учитывать, - считает В.Н. Шимов, - всем государствам при выборе современной антикризисной политики, поскольку нет каких-либо серьезных предпосылок для смещения его в среднесрочной перспективе с пьедестала лидирующей мировой резервной валюты» [2, с. 7].

Ситуация, порожденная возникшим кризисом, который парализовал экономики многих стран мира, детерминирует создание матрицы, содержащей совокупность законодательных актов и нормативных норм. Они должны стать обязательными к исполнению во всех странах. Конечно, координация действий всех участников мирового рынка - архисложная задача, но если не делать последовательных шагов в этом направлении, то частота кризисов возрастет. Превалирование стихийных рыночных сил способно нарушить сложившееся состояние динамической устойчивости. Оптимизм вселяет наметившаяся позитивная роль МВФ, в рамках которой довольно-таки успешно разработаны многие основные положения по регуляции валютнокредитной политики. Вместе с тем с момента их принятия прошло не одно десятилетие, произошли координальные изменения в мире, а потому явные очертания обретает необходимость их доработки и дополнения.

Поиск инструментария, способного эффективно регулировать товароденежные потоки в мировом масштабе - актуальная задача современности. Кризисы снижают уровень жизни подавляющей массы людей. Безусловно, повышение уровня жизни людей на планете вовсе не означает его уравнивание. Вместе с тем явные очертания обретает предпосылка создания в ближайшем будущем благоприятных условий для развития природных способностей каждого отдельного человека, которые при необходимости могут быть направлены на решение стоящих перед обществом задач, различных по сущности и значимости. Реализация потенциала каждого, присущего ему человеческого капитала - это путь к прогрессу общества и сохранению устойчивого его развития.

Литература

человек общество социум власть

1. Сорос Дж. Открытое общество: Реформируя глобальный капитализм / пер. с англ. - М., 2001.

2. Шимов В.Н. Мировой финансово-экономический кризис: негативные последствия для Беларуси и пути их преодоления // Белорусский экономический журнал. - 2009. - № 2.

3. Курдюмов С.П. Синергетика - теория самоорганизации: идеи методы, перспективы / С.П. Курдюмов, Г.Г. Малинецкий. - М., 1983.

4. Плебанек О.В. «Мы» и «Я-сознание», стили мышления и типы культурного развития / О.В. Плебанек // Материалы международной конференции «Я и Мы. История, психология, перспективы». - СПб., 2002.

5. Рудкевич Л.А. Тенденции морфо-психологической эволюции человека на современном этапе // Ананьевские чтения: Тезисы научно-практической конференции «Ананьевские чтения - 2000». - СПб., 2000.

6. Королев С.А. Бесконечное пространство. Гео- и социографические образы власти в России [Электронный ресурс]. - Режим доступа: www.philosophy.ru/ iphras/ library/ wpower.html. - Дата доступа: 20.10.2010.

7. Фуко М. Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы - М., 1999.

8. Делёз Ж. Post scriptum к обществам контроля // Переговоры. - СПб., 2004. - С. 226-232.

9. Криволап А. Виртуализация белорусской власти в Интернете // Russian Cyberspace Journal. - Vol. 1, No. 1. - 2009 [Электронный ресурс]. - Режим доступа: www.russian-cyberspace.com/ pdf/ issue1/ Virtualization-of-Belarusian-Power_A-Krivolap.pdf. - Дата доступа: 26.10.2010.

Размещено на Allbest.ru