Альтернативные социально-культурные центры в отечественной и зарубежной научной литературе

Размещено на http://www.allbest.ru/

Альтернативные социально-культурные центры в отечественной и зарубежной научной литературе

В современном российском культурном пространстве все больше становится популярен феномен социально-культурных центров. Что это такое? В нашем понимании, это, прежде всего, социально-культурная деятельность определенного сообщества людей, реализуемая в специально арендованном или незаконно захваченном помещении. Направленность этой деятельности может быть разнообразной, и, исходя из этого, мы выделяем две разновидности социально-культурных центров.

Во-первых, это «официальные» социально-культурные центры, главной особенностью которых является то, что их деятельность исходит от власти, от государственных органов. Они могут предназначаться для большого спектра услуг: досуга детей, для медицинской помощи, помощи престарелым и т.п. Примером такого центра может служить областное государственное учреждение «Социально-культурный центр «Семья» в городе Кирове, целью деятельности которого является «организация и проведение мероприятий в поддержку семейных традиций и ценностей» [1]. Такие государственные учреждения существуют во многих городах России [2], и их цели могут варьироваться от благотворительных до коммерческих.

Во-вторых, это «низовые», или альтернативные (то есть негосударственные), социально-культурные центры, которые создаются людьми «снизу» без участия в этом государственных органов, что в научной литературе получило название «Grassroots» по аналогии с ботаникой (от англ. «корни травы» простой народ). В данном контексте термины «низовой» и «альтернативный» используются как синонимы. Эти социально-культурные центры являются независимыми от власти и зачастую противопоставляют себя ей, являясь протестными по своей сути. Очевидной характеристикой таких центров является некоммерческая направленность деятельности. В данной статье нас интересует лишь вторая разновидность центров, речь о которых пойдет ниже.

Хотелось бы отметить, что термин «низовой» социально-культурный центр используется в научной литературе впервые.

Для того, чтобы начать разговор о «низовых» социально-культурных центрах, необходимо разобраться с ещё одним явлением, тесно связанным с ними. Это явление сквоттерство. Сквоттерство понимается нами как акт незаконного, самовольного заселения людей в неиспользуемое и незанятое помещение. Интересен этот феномен еще и потому, что сквоттерство зачастую является методом и условием создания альтернативного социально-культурного центра. Следовательно, когда «низовой» социально-культурный центр организуется с помощью сквоттирования, тогда термины «низовой» социально-культурный центр и сквот (здание, полученное методом сквоттирования) являются синонимами.

Научные работы по теме альтернативных социально-культурных центров в современной культурологии крайне малочисленны, поэтому изучение данного феномена требует привлечения работ, посвященных широкому кругу смежных проблем. И в этом смысле корпус исследований достаточно богат. В связи с этим постараемся объединить отечественные и зарубежные работы в три основных направления: историко-культурная ситуация времени зарождения «низовых» социально-культурных центров, движение «новых левых» и «новые социальные движения» как источник происхождения «низовых» социально-культурных центров и литература, в которой непосредственно изучаются альтернативные социально-культурные центры.

В связи с тем, что названные объекты исследования получили развитие в эпоху постиндустриального общества, характеризующегося такими чертами, как разорванность сознания, оторванность и отчужденность человека от социума, то, во-первых, следует выделить блок научных работ, посвященных изучению историко-культурной ситуации середины и второй половины XX в. Такие исследования наглядно демонстрируют направленность контркультурного протеста. Так, работа французского философа, социолога и культуролога Жана Бодрийяра «Общество потребления» [3] даёт характеристику создавшемуся западному обществу середины XX в., в котором, по его словам, люди «окружены не столько, как это было во все времена, другими людьми, сколько объектами потребления» [4]. Против этой оторванности людей, против их отчужденности, атомизации во многом и был направлен протест молодежи 1960-х гг., из среды которой берет начало движение активистов «низовых» социально-культурных центров.

В этом же дискурсе общества потребления рассуждают теоретики франкфуртской школы неомарксизма. Например, Эрих Фромм в работе «Бегство от свободы» [5] дает характеристику капиталистического мироустройства как сообщества, основанного на безразличии одного человека к другому: «Конкретные связи одного индивида с другим утратили ясный человеческий смысл, приобрели характер манипуляций, где человек используется как средство» [6] для прибыли.

С точки зрения изучения протестной деятельности молодежи середины XX в. интересны труды теоретиков «ситуационистского интернационала» Ги Эрнеста Дебора и Рауля Ванейгема. В «обществе спектакля» [7] Ги Дебора человек лишь зритель, потребитель, в нем нет намёка на создание нового, творческого, есть лишь спектакль «это непрерывная речь, которую современный строй ведет о самом себе, его хвалебный монолог» [8]. Критика идеологов «ситуационистского интернационала» западного общества сочетается со сменой в их революционной деятельности революционного субъекта таковым становится молодежь, заявившая о себе в период «sixty rollers» [9] двигателем большинства социальных и культурных преобразований. Послание именно к этой части общества обозначено уже в названии книги Рауля Ванейгема «Революция повседневной жизни. Трактат об умении жить для молодых людей» [10].

В изучении оторванности, отчужденности человека от человека небезынтересна работа английского социолога Зигмунта Баумана «Индивидуализированное общество» [11], где исследуется положение отдельного человека в капиталистическом обществе XX в.

«Дисциплинарная концепция» власти, разработанная в работах Мишеля Фуко [12], имеет важное значение для понимания контркультурного процесса в вышеобозначенную эпоху. Власть начиная с XVIII в. и до нашего времени, по мнению Фуко, исходит не от государства, а охватывает области образования, семейных отношений, науки и т.д. Контркультура 1960-х гг. борется посредством антидисциплинарного протеста в «фукианском» смысле, создавая свои собственные, независимые, андеграундные сообщества (в том числе сквоты, коммуны хиппи и «низовые» социально-культурные центры). На этот аспект протеста обращает внимание австралийская исследовательница Джули Стивенз в исследовании «Антидисциплинарный протест: радикализм 1960-х и постмодернизм» [13].

Целый ряд исследователей связывает формирующееся информационное общество с процессом глобализации, которая имеет большое значение для всей традиции контркультуры начиная с конца 1960-х гг. до нашего времени. Особенное значение процесс глобализации имеет для изучаемого нами явления, так как оно в определенной мере политизировано и противопоставляет себя доминирующей культуре: его участники являются членами антиглобалистического и альтерглобалистического движений. Вопросы глобализации исследованы в работе немецкого социолога Ульриха Бека «Что такое глобализация» [14].

Вторая группа источников посвящена особенностям функционирования политического направления «новых левых», в рамках которого развивались многие контркультуры, использующие опыт коммунитаризма и партиципаторной демократии, а также анализу «новых социальных движений», одними из которых является движение «сквоттеров», деятельность которых, как было указано выше, близка к деятельности «низовых» социально-культурных центров.

Достаточно содержательны работы советских авторов о западных «левых» политических движениях в силу антикапиталистической направленности последних. «Новые левые» рассматриваются в работе советского ученого-американиста Э.Я. Баталова «Новые левые и Герберт Маркузе» [15]. Признавая революционный потенциал студенческой молодежи и интеллигенции, советский ученый высказывается резко негативно по отношению к Герберту Маркузе. Ученый не видит будущего у движения «новых левых» ввиду отсутствия единой идеологии и отрицания роли «старых левых» (к которым, как известно, относился и бывший Советский Союз).

Подробную историю майских событий 1968 г. во Франции, а также исторические предпосылки формирования молодежных низовых студенческих протестов, роль политических партий в них исследует А.Л. Семенов в работе «Левое студенческое движение во Франции» [16].

«Новые социальные движения» рассматриваются в работах В.Ц. Худавердяна «Современные альтернативные движения (молодежь Запада и «новый иррационализм»)» [17] и «Молодежь запада 80-х» [18]. В этих двух близких по сути книгах описаны альтернативные капиталистическому образы жизни западной молодежи, в том числе, пожалуй, впервые в советской научной литературе охарактеризовано движение сквоттеров и коммунаров хиппи, движение зеленых, тесно связанных с ними, а также других альтернативных движений (которые сейчас мы называем «новыми социальными движениями»).

В сборнике «Новые социальные движения и социокультурные эксперименты» [19] исследуются очень близкие друг к другу движения экологов и жилищные движения, в некоторых статьях сосуществующие как две стороны одной медали. Одна из статей этого сборника под названием «Молодежные жилищные сообщества в ФРГ» обозначает ещё одну сторону жилищной молодежной стратегии, предшествующую коммунам хиппи, сквотам и «низовым» социально-культурным центрам. Это полуофициальные организации (МЖС Молодежные Жилищные Сообщества. Авт.), «которые были призваны доказать необходимость предоставления молодежи свободы как непременной предпосылки воспитательного процесса» [20].

Опыт изучения контркультурных движений в западной гуманитарной науке, выделение основных подходов к их исследованию рассматриваются в работе Е.А. Здравомысловой «Парадигмы западной социологии общественных движений» [21].

Свою оценку событиям 1968 г. и «новым левым» дает российский культуролог А. Тарасов в статье «1968 в свете нашего опыта» [22]. Автор указывает на нововведения в революционное движение социалистов 1960-х гг. это городская герилья и контркультура. Но отсутствие строгой теории, по мнению исследователя, сводит все эти достижения на нет: «В отсутствие теории, то есть в темноте, на ощупь и к тому же меньшинство движения вынуждено было искать новые пути революционной борьбы, что автоматически ставило это меньшинство в ущербное положение по отношению к Системе: городская герилья была обречена на то, чтобы захлебнуться <…> контркультура была слишком пацифична и слишком открыта для враждебной ей крайне агрессивной «массовой культуры» и примененных Системой методов диверсии (артизация, психоделизация, религизация), чтобы выстоять и тем более победить» [23].

Обозначим также зарубежные исследования по названой теме. Герберт Маркузе, считающийся теоретиком «новых левых», но сам себя таким не считающий, все же оказал огромное влияние на революционное движение второй половины XX в. Свое отношение к движению и обращение к нему содержится в его статье «К ситуации новых левых» [24]. Маркузе утверждает, что их деятельность «это совершенно открытая организация, рассыпанная на малые, в высшей степени гибкие и автономные группы, действующие повсюду на местах» [25], что подтверждает деконструктивный характер эпохи и дает политическое обоснование деятельности сквоттеров и активистов «низовых» социально-культурных центров.

Особо внимание привлекают работы, написанные самими участниками протестных движений. Они рассматривают проблему с двух сторон изнутри как участники изучаемых сообществ и снаружи как исследователи. Помимо этого они обладают обширным эмпирическим материалом. Например, книга участницы событий середины XX в. в ФРГ Ульрики Майнхоф «От протеста к сопротивлению. Из литературного наследия городской партизанки» [26], а также работа «Альтернативный глобализм. Новые мировые движения» [27] французского альтерглобалиста, одного из лидеров этого движения, Кристофа Агитона, который обращает внимание на современные модификации социальных движений. Ульрика Майнхоф заявляет прямо в своей работе, а в своей жизни четко следует этому заявлению: «Протест это когда я заявляю: то-то и то-то меня не устраивает. Сопротивление это когда я делаю так, чтобы то, что меня не устраивает, прекратило существование» [28].

Стратегия многих участников новых социальных движений, в частности движения сквоттеров, была основана на идеологии автономизма, прославлявшего тактику «прямого действия», пренебрегая теоретической ее частью. В этом плане крайне интересна и важна работа греческого философа Джорджа Катсификаса «Ниспровержение политики. Европейские автономные социальные движения и деколонизация повседневности» [29], в которой осмысливается практика автономизма в европейском варианте. В исследовании он описывает разницу между студенческими волнениями 1960-х гг. и автономным движением: «Непосредственно «здесь и сейчас» автономисты показывают эффективность «прямого действия», справедливость горизонтальных связей, возможность реализации Утопии. Феминизм, сексуальное освобождение, равенство с иностранцами и экология вот основные сферы их деятельности. Автономисты чрезвычайно мобильны. В короткий срок они способны организовать свои разрозненные группы в мощную ударную силу, способную сокрушить безликую повседневность» [30]. В понимании Катсификаса феминистское, антивоенное, антиядерное, антифашистское, сквоттерское движения все это стороны одного большого автономного движения. Политика автономов это изменение образа жизни, «деколонизация повседневности», выстраивание горизонтальных человеческих отношений, попытка создания неких «оазисов» жизни в капиталистической системе. Сквот, или «низовой» социально-культурный центр, по сути, есть материальный «оазис», который привлекает к себе аутсайдеров, маргиналов, людей, не вписавшихся в структуру господствующей культуры.

Третий и самый обширный круг источников связан непосредственно с изучением деятельности «низовых» социально-культурных центров. Как уже было сказано выше, публикаций по этой теме мало, и в большинстве из них изучаемые явления лишь абрисно упоминаются. И тем не менее они заслуживают внимания, так как задевают вопросы исторического, антропологического и методологического характера.

Напомним, что наш предмет изучения тесно связан со сквоттерским движением. Работы, изучающие его, также привлекаются в этот блок исследований.

Начнем с обзора работ о сквоттерстве.

Истоком «низовых» социально-культурных центров являются контркультурные коммуны хиппи, которые могли быть как самозахваченные, так и самовольно занятые. Это могли быть как земельные поселения за городом, так и городские здания, их суть состояла в том, что хиппи в них не просто жили, но обустраивали свою повседневную жизнь.

В зарубежной гуманитарной науке 1970-х и 1980-х гг. существуют исследования [31] поселений хиппи, в которых рассматриваются исторические предпосылки появления коммун, организационная структура поселений, повседневная жизнь хиппи (наркотики, свободная любовь, хеппенинги), отношение к работе. Для нас эти исследования актуальны, так как в современной России начинают появляться подобные субкультурные поселения [32], тесно связанные с «низовыми» социально-культурными центрами.

Самой ранней работой о сквоттерах в российской гуманитарной науке является статья «Сквоттеры в Петербурге: практика захвата и образ жизни» [33] социолога Т. Головы. В статье автор опирается на довольно бедный (по сравнению с Западной Европой) опыт сквоттерства в Санкт-Петербурге, объясняя это сложностью общения и нахождения активистов движения в России. Автор исследует отношения сквоттеров друг с другом, с соседями, с милицией, властями и т.д. Ставится важный вопрос о внутренней структуре коллектива, населяющего сквот, а также выделяется классификация по цели проживания в здании. Описан процесс перехода от сквота к «низовому» социально-культурному центру. Автор использует методы полевой работы и интервьюирования, необходимые при изучении подобных явлений. И в завершение статьи добавляет, что «формирование общности сквоттеров сейчас возможно (если возможно) прежде всего на основе «протестных» сквотов. Появление последних не так уж маловероятно определенная молодежная среда сейчас политизируется (прежде всего панки), во многом ориентируясь на контркультуры в Западной Европе» [34].

Две статьи [35] отечественного культуролога

О.А. Аксютиной останавливаются на аспекте культуры повседневности протестных движений, в особенности на сквоттерской субкультуре. Повседневность для исследователя является важным аспектом, в котором и происходит процесс отделения себя от господствующей культуры: автостоп, путешествия, лагеря протеста, бесплатные магазины, воркшопы, инфошопы и другие формы собственной независимой жизни «здесь и сейчас» в коллективных сквотах или «низовых» социально-культурных центрах.

Диссертация Д.А. Зеленовой, защищенная в 2011 г., под названием «Протестные сквоттерские сообщества в международном контексте движения против неолиберальной глобализации (на примере ЮАР)» [36] рассматривает с точки зрения политологии политическую ситуацию глобального Юга. При этом она актуальна и для исследования на российской почве, так как движение имеет глобальный характер и обмен опытом это важный аспект для активистов-сквоттеров или активистов «низовых» социально-культурных центов. Исследование также рассматривает феномен в рамках глобализации. Хотя жители ЮАР захватывают дома и земли в связи с материальной нуждой, практика самоорганизации позволяет сквоттерам внедрять в своих землях или зданиях различные культурные и политические инициативы, такие, как детские сады, общественные огороды, пожарные бригады, коллективы по уходу за особо больными, что роднит их с «низовыми» социально-культурными центрами европейского образца. В диссертации показаны принципы, которые объединяют разрозненное движение в одно большое, глобальное это «разнообразие, горизонтальное распределение власти, децентрализованная структура и демократия участия» [37]. Эти принципы характерны также для российских активистов.

Вопросы классификации современного европейского сквоттерства исследуется в работе голландского ученого Ханса Пруйта «Сквоттерство в Европе» [38]. Выделяя сквоты по целям заселения, он рассматривает их по следующим характеристикам: классовая принадлежность активистов, внутренняя структурная организация коллектива, тип занимаемых зданий, выдвигаемые требования и способы достижения их, причины окончания сквоттерства. Исследователь выделяет 5 типов заселения, и один из них «Предпринимательское сквоттерство» он понимает как проект создания «низового» социально-культурного центра. Данный элемент классификации можно оспорить, так как, во-первых, предпринимательство это стремление к прибыли, а мы должны понимать, что подобные центры имеют некоммерческую направленность. Также, в понимании Пруйта, «низовой» социально-культурный центр это лишь часть большего сквоттерского движения. Здесь также можно не согласиться, так как мы в своем исследовании понимаем сквоттерство как разновидность «низовых» социально-культурных центров. Но все же статья дает понимание о разнообразии, яркости явления. Исходя из опыта изучения реалий нашей страны, можно сделать вывод, что за некоторым исключением классификацию Прайта можно использовать и для России.

Ещё одну классификацию (хотя и не такую разработанную), а также характеристику европейского сквоттерства отображает российский политолог В.Г. Ященко [39]. Сквоттерство он оценивает как «либертарный бунт в эпоху постмодерна», и также, как и другие исследователи, соотносит его с прочими социальными движениями второй половины XX в. (антивоенным, антиядерным), в том числе с процессом глобализации. Ценность этой работы в том, что она показывает изучаемое явление в связи с крестьянскими восстаниями мексиканских сапатистов, итальянских крестьян послевоенного периода, бразильских, латиноамериканских, индийских крестьян и т.д.

Одна из немногих работ, исследующих сквоттерство в далекой исторической перспективе, опубликована советским историком Т.А. Павловой [40]. Оно посвящено лидеру движения диггеров («истинных левеллеров») Джерарду Уинстенли. Английские крестьяне-диггеры, выступая против частной собственности на землю и захватывая ее для собственного выживания, по сути, были первыми представителями, прообразами сквоттеров в XVII в. Это явление уникально, потому что происходит на стыке двух исторических формаций, на переходе к капиталистическому укладу, а ведь только в таком обществе проблемы с нехваткой жилого, материального и жизненного, коллективистского пространства начинают играть все большую роль. Возрастающую динамику этого процесса мы видим на протяжении XVII-XXI вв., пик которой приходится на современные нам процессы глобализации и неолиберализма.

Семиотические аспекты сквоттерства (изучение их символа молнии, заключенной в круг), протестный характер субкультуры, а также связь контекста низового протестного политического движения стран Глобального Севера с контекстом низового политического протестного движения стран Глобального Юга, частью которого является сквоттерство (например, вместе с борьбой против апартеида в ЮАР), изучаются в работе бывшего американского активиста движения Андерса Корра «Посторонним вход воспрещен» [41]. В исследовании делается больший упор на американское движение, чем на европейское протестное сообщество.

культурный центр сквоттерство движение

Размещено на Allbest.ru