Городские субкультуры как источник образности современного детского кино

Размещено на http://www.allbest.ru/

Городские субкультуры как источник образности современного детского кино

Сегодня в российском обществе, с одной стороны, происходит нивелирование духовной и социальной культуры, с другой начинается активный поиск «национальных корней» в жанре фэнтези, в экранизациях русской литературной классики. Большинство российских книг в жанре фэнтези квалифицируются специалистами и самими авторами как вторичное, подражательное творчество.

Так, после выхода в свет кинотрилогии П. Джексона «Властелин Колец» (2001 2003) в России возникла волна субкультурного творчества по мотивам фильма. Популярным у массового зрителя стал альтернативный «гоблинский» перевод (переводчик Д. Пучков Goblin). Появление нелегальных, анонимных вариантов известных фильмов можно считать своеобразным проявлением фольклоризма в культуре. Массовое альтернативное творчество по мотивам фильмов в сети, как и «толкинизация» (субкультура толкиенизма), это манифестация профанного мировоззрения, Оно может служить аналитическим инструментом для понимания ситуации в российском кинематографе.

Принадлежность кинофильма к жанру сказки заставляет учитывать принципиально важный для современной культуры контекст увлечения жанром фэнтези и популярность компьютерных игр. Атрибуты российского кассового кинопродукта игры и пародии, созданные по мотивам фильма, есть своеобразные проводники к желанному и высшему, они содержат те знаки, которые, согласно Ж. Бодрийяру, выступают в плоскости легенды, то есть не несут информацию. Для зрителя дополнительное участие-реакция дарит иллюзию проявления собственной индивидуальности.

Детство каждого человека связано с игрой, в которой он не только следует определенным правилам роли, но и творит («Казаки-разбойники», «Чапаев», «Войнушка», «Волшебник Изумрудного города», хроники Нарнии и Средиземья, игры в Хогвартс), но значительная часть современных ролевых игр кинозависима. Интересно наблюдать над тем, как реализуются базовые мотивы и ценности вестерна в военных и играх-приключениях. Переосмысленная киноэкраном классическая литература входит в репертуар детской игры, обрастает характеристиками «детского сюжета». К. Разлогов, исследуя проблему адресата кинопроизведений мейнстрима, выясняет, что коммерческий успех фильму приносят зрители-подростки (от 13 18 лет), и «самые большие кассовые боевики именно подростковые фильмы» [2, с. 221].

В рамках киносказки советский кинематограф осуществлял различные эстетические и идеологические эксперименты. Авторские поиски А. Довженко, С. Эйзенштейна, Г. Козинцева и Л. Трауберга тесно соприкасаются с фольклором. В 1930-х гг. киноискусство стало решительно разворачиваться в сторону массового зрителя и традиционных форм повествования, начался активный диалог киноэкрана с фольклорной эстетикой. Шли разгоряченные споры кинематографистов о «детской специфике». Некоторые оппоненты отрицали волшебную сказку (например, «Морозко» трактовали как историю о кровной вражде), герои которой «мертвы, как породивший их уродливый семейный уклад». К «мещанским сказкам» причислялись сказки («Кот в сапогах», «Емеля»), «прославляющие блат», героев-ловкачей. Апологеты фольклорных чудес настаивали, что в сказках об Иване-дураке нет самообмана и самоутешения, герой-крестьянин борец, защитник предстает в ранних картинах А. Роу. Бег от реальности (эскапизм) основная черта произведений жанра фэнтези, при этом вера в сказочную страну характерна для субкультуры детства, а игра выступает в качестве культурной константы, основного структурирующего бытие элемента.

Сегодня осознание ребенком себя «продвинутым пользователем» диктует иные стандарты кино-игры. Например, сюжеты и герои имитируют принадлежность субкультуре геймеров и хакеров. Дилогия П. Санаева «На игре» (2009) и «На игре-2. Новый уровень» (2010) о борьбе чемпионов киберспорта с властными структурами ориентирована на широкую зрительскую аудиторию, обыгрывает название культового произведения литературной контркультуры И. Уэлша «На игле» и одноименного фильма Д. Бойла. В сказке о каникулах российских школьников «Повелитель луж» (2002, реж. С. Русаков) антагонист порабощает юного хакера, чтобы с его помощью укротить компьютеры. Приключения волшебника в цифровой среде рождает сюжет и атрибутику, новые условия сказочного быта в комедии «Хоттабыч» (2006, реж. П. Точилин). Название картины пишется с применением АБО11-графики.

Тема семьи приобретает в российском кино специфическое решение. А. Секацкий отмечает закат фигуры Отца в авторском кинематографе 2000-х гг. Та же тенденция наблюдается в фильмах для юных. Тимур в фильме И. Масленникова «Тимур и его коммандос» (2004) пародия на Тимура, главного героя повести А. Гайдара, и на Гарри Поттера, кумира современных подростков. На время каникул семью Тимуру из современного фильма заменяют бандиты (это люди его отца, криминального авторитета, временно отошедшего от дел), которых прилежный мальчик перевоспитывает.

Фильмы-сказки 2000-х гг., предназначенные широкой аудитории «Лесная царевна» (2006, реж. Т. Эсадзе, А. Басов), «Волкодав» (2006, Н. Лебедев), «Книга мастеров» (2009, В. Соколовский) предлагают разный подход в развитии сказочной темы. В них, как и в ориентированном на эстетику кинофэнтези «1612» (2007, В. Хотиненко), сюжетная канва связана с завоеванием-избавлением невесты. Очевидна актуальность фольклорных сюжетов, былинных и исторических персонажей. Однако современный экран чаще отдает предпочтение не национальным фольклорным и кинематографическим традициям, а игровому «квесту» и древнему или средневековому антуражу. Особенную популярность приобрел мотив женской магии. Однако самобытный российский фольклорный герой не может быть сконструирован по принципам «супергероя», поэтому основная проблема картин кроется в невнятности главных мужских образов, отсутствии дополнительного измерения, гармоничного соединения бытовых и героических качеств.

Над цельностью образа Ивана-дурака с 1970-х гг. работал Э. Климов, его герой существо не безропотное, хотя его отличало нетрадиционное для кинематографического героя 1970-х гг. смирение и талант, вера в доброе начало мира. «Морока» («Вымыслы») могла стать сказкой нового века: известно, что режиссер возвращался к ней в конце 1990-х гг. Фильм-сказка о любви (супружеской и родительской), о всемогуществе цельности, разрешающей сотворить чудо, вопреки земным законам. Выполнив задания царя, герой становится глубоким стариком. «А, придя к царю, застанет умирающего старика в постели, и долго будет рассказывать ему такие небылицы, что тому станет ясно, что и последнее задание выполнил Иван, и тогда, подхваченный силой Иванова рассказа, перенесется он в совсем уж небывалую страну, сильно напоминающую пекло, да там и останется. Ваня же будет тихо доживать свои дни, сидя у окошка и глядя на сыновей, двое из которых получились умные, а один «дурак»» (Архив «Мосфильма», оп. Ед. хр. 1975., 1. Л. 5).

У Климова оттенено не социальное, а общечеловеческое значение поисков чудесного, запредельного, отражена метафизическая сущность последнего подвига. После возвращения Ивана не будет бунта, как в искрометной сказке Л. Филатова «Сказ про Федота-стрельца, удалого молодца» или в киносказке А. Медведкина «Окаянная сила». Антагониста ждет более страшное наказание Иван заморочит царя. Режиссер собирался кинематографическим образом осмыслить бытие природы, бытие социальное и идеальное, снимая покровы с народных вымыслов, выясняя происхождение фантастических мотивов. Его сказка посвящалась преданности, верности, их чудодейственной силе, семье, ее особой роли в русской культуре. И возможно, кроме оригинальных кинематографических решений, фильм по мотивам фольклора мог подсказать решение проблемы семейного фильма в российском кино.

Альтернативные переводы, пародии отражают специфику современной низовой культуры, чаще всего обращаются к сленгу уголовной субкультуры. По наблюдению А. Синявского, магическое умение в фольклоре может быть заменено остроумием, шутовством, силой. Преступление по версии исследователя в фольклорных текстах выполняет игровую, развлекательно-эстетическую функцию, а персонажи легко меняются. Криминальная субкультура была основным источником сюжетов кинематографического мейнстрима в 1990-х гг.

В традициях фольклорного тиражирования в современном российском кино строится практика цитирования (кадра, мизансцены, диалога и так далее). Функцию вора-трикстера выполняет анонимный рассказчик, манипулирующий авторским кинопроизведением и распространяющий свой кинотекст посредством виртуальной сети. Понятие «мировое кино» служит в массовом сознании синонимом кино фольклорного. Статус анонимных произведений приобретают и фрагменты интеллектуального кино, и образцы «народного кино» картины Гайдая, Рязанова, Данелии. Кинопрактика предстает сегодня как интерактивная деятельность, открытая для интернет-пользователей, привлекаемых к созданию картин.

Очевидна ставка кинематографистов на жанр фильма-ужасов. Широкий резонанс приобретает творчество В. Гай Германики, в основе которого ориентация на эстетику фольклорного жанра страшной сказки, тяга к нагнетающему ужас отражению реальности. В 2007 г. Центральная киностудия детских и юношеских фильмов им. М. Горького для юного зрителя выпустила «Жизнь врасплох» А. Бруньковского, сериал «Кадеты». Но они ориентированы на подростков. Продолжается приобщение через экран ребенка к иным субкультурам, стилизованным на экране в традициях комедийно-иронического кино: профессионально-корпоративной (сериал «Интерны», милицейские сериалы), студенческой (сериал «Универ»), армейской (сериал «Солдаты», «ДМБ» Р. Качанова), уголовной («Гопники» П. Бардина).

Специфический детский фольклор представляет собой кладезь для развития киноязыка и актерской выразительности. Очевидна возможность обогащения детского фольклора благодаря картинам, снятым специально для юных зрителей. «У ребенка пластика в переизбытке, часто без всякой логики. И эта пластика общая для них всех индивидуальна у каждого в отдельности. Этот-то переизбыток накопленной мускульной энергии, расходуемой в вычурных и почти беспрерывных движениях ребенка, я и называю «пластически фольклором»», писала в 1930-х гг. М. Барская [1, с. 240]. В советском детском кино реализовывались разные индивидуальности, рождались оригинальные режиссерские высказывания на материале сказки, зрелищное жанровое кино. Сегодня фольклор на экране подменяется элементами массмедиа, детский фильм «окупаемым кинофильмом» с четкой морфологией, сказочный герой «медийным» персонажем. Остается необходимость в поиске киноискусством особых стилевых приемов, ориентированных на эстетические представления детей, их психологию, особенности мировосприятия. В этом случае киносказка способна обратить деградацию детской субкультуры и сыграть важную роль в ее сохранении.

Введение в сферу интересов киноведоведения фольклора, составляющего сегодня аванстекст детской кинокультуры, позволяет по-новому взглянуть на проблему реализации в детском кино обрядово-игровых принципов, жанрово-эстетических доминант фольклора.

фильм фэнтези литературный субкультура

Размещено на Allbest.ru