Понятие функции в биологии и социальных науках: опыт систематизации смыслов

Размещено на http://www.allbest.ru

Реферат

Понятие функции в биологии и социальных науках: опыт систематизации смыслов

Введение

Впервые поднявшись на уровень теории в математике и освоив другие дисциплинарные области, понятие функции претендует сегодня на статус общенаучной познавательной формы. Поскольку подобные притязания сопровождаются радикальным расширением смыслового контекста, они требуют своего узаконения. Легитимация должна установить место данного концепта в кругу других общенаучных понятий и, кроме того, прояснить его смысловые связи с эмпирическими данными. Первое направление анализа важно для уточнения собственного содержания нового концепта, второе призвано приспособить это содержание для работы с материалом специальных научных дисциплин.

Первая задача решалась в предыдущей публикации, и результаты сопоставления языковых интуиций о функциях с концептами корреляции, структуры и причинности будут учтены в заключении. Здесь же мы обратимся к решению второй из указанных задач и рассмотрим прагматику понятия функции в частнонаучных дисциплинах. Вначале мы обозначим основные смыслы понятия функции в биологии, затем перейдем к социальным наукам. Третий параграф посвящен прояснению различий между функциональным описанием и функциональным объяснением. Завершает статью ряд соображений относительно природы функциональных систем.

1. Понятие функции в биологических науках

Вообще говоря, понятие функции применяется не только в биологических и социальных науках. К нему апеллируют конструкторы и дизайнеры. Функциями обладают символические объекты, к примеру, - дорожные знаки. Понятие функции работает в лингвистике, антропологии и теории культуры. Однако самые яркие свои триумфы функциональные подходы празднуют в биологии. Их то мы и примем за основу. Хотя теоретизация «функции» шла в условиях господства механистического мировоззрения и образцом теоретической концептуализации служили механизмы, такое ограничение оправдано. Науки о жизни дали наибольшее разнообразие споров и позиций относительно того, что считать функцией и функциональным обяснением.

Программу этого раздела статьи определяют вопросы: сколько пониманий функции существует в биологии? Можно ли найти некий инвариант концепта применительно к биологическим объектам и процессам? Рациональность программы обусловлена имеющейся точкой зрения, что обобщенный словесный портрет биологической функции, если даже он возможен, обладает меньшей методологической ценностью, нежели его спецификация применительно к определенному виду биологических явлений. Ведь, как поясняет П. Маклафлин, натуралистическое описание зебр, лошадей и ослов требует не абстракции рода, под который можно подвести все эти виды, а конкретного предка. Ибо виды возникают не из родов³. функциональный описание объяснение биологический

Наша цель не анализ всех точек зрения, а установление логической связи между основными концептуальными позициями. Эта программа легко ложится на идею единства исторического и логического. Дискуссионные вопросы будут освещаться по мере возможности. Еще одним нашим регулятивом будет принцип восхождения от абстрактного к конкретному. У нас он тоже хорошо известен. Тем не менее, в нашей литературе, насколько я могу судить, подобный анализ не проводился. Зато к нему обратились немецкий исследователь Мартин Манер и один из последних живых классиков XX века Марио Бунге, совместная статья которых не так давно была опубликована журналом «Philosophy of science».

Манер и Бунге выделяют пять относительно самостоятельных смыслов понятия функции в биологии.

В первом толковании «функция» обозначает определенный набор собственных внутренних (биотических) активностей биологической системы, как-то сокращений, колебаний, всасываний, расщеплений и т. п. В качестве носителя функций могут выступать отдельная особь, орган, ткань - словом, любое живое и относительно самостоятельное образование. Если живое живет, в нем идут какие-то изменения. Оно, другими словами, функционирует. Примером такого функционирования могут служить биохимические реакции в печени. Назовем этот смысл «функцией»⁴.

Полезны или, напротив, вредны обозначенные реакции для организма или органа - этот вопрос на данной стадии анализа не поднимается. Термин не подразумевает каких-либо эволюционных или приспособительных коннотаций. Однако с его помощью можно зафиксировать одно реальное различие. Дело в том, что биотическая активность организма (или органа) обладает видовыми и специфически индивидуальными параметрами. Видовые характеристики можно назвать нормальными. Печень в норме летом и осенью накапливает витамины, а зимой и весной их расходует. Слово «норма» в данном случае имеет не нормативный, а сугубо статистический смысл. К примеру, для мужских половых клеток нормой является как раз невыполнение репродуктивной функции.

Этот нормативно-статистический смысл позволяет увидеть сходство между концептами функционального плана и порядковыми шкалами. Для этого надо ввести идею совершенной (perfect) или прототипической функции. Понятно, что нормальный и наилучший режим работы функциональной подсистемы могут сильно различаться. Трехфазный сердечный цикл длиться чуть меньше секунды. Значит, нормой будет частота пульса порядка восьмидесяти ударов в минуту. Ну а что можно сказать о сердце, которое при тех же самых условиях дает около шестидесяти сокращений? Отклонения в ту или иную сторону можно разместить на единой шкале. Только шкала будет не порядковой, а прототипической. Её опорным пунктом является некий функциональный образец, по отношению к которому распределяются все другие релевантные примеры⁵. Конструирование прототипа - специфический способ выделения общего в гуманитарных науках. Заслуга его первичного методологического осмысления принадлежит Веберу.

Прототипическая шкала может иметь несколько измерений. Естественный язык фиксирует эту возможность выражениями вида «в указанном аспекте». Скажем, применительно к сердцу можно выделить два таких измерения: толщина артериальных стенок и состояние сердечной мышцы.

Ткань, орган или организм существуют не сами по себе, а как части некоторой более широкой биологической целостности: организма, системы «организм-среда», популяции. Часть и целое непрерывно взаимодействуют. По отношению к изменениям, происходящим в самой части, такое взаимодействие является внешним. Если в нём удастся выделить повторяющуюся направленность, при которой вслед за изменениями части меняются состояния целого, то такое взаимодействие резонно назвать внешней активностью части или её ролью. Роль - это совокупность действий, характеризующих способ поведения части в составе целого. Понятие роли охватывает все изменения в целом, производимые частью, и, как и в случае функции₁, оно не связано с полезностью. Роль может быть как полезной, так и вредной.

Когда сердце гонит кровь по сосудам, в нем происходят определенные изменения: сокращаются сердечная мышца, предсердия и желудочки, открываются и закрываются сердечные клапаны. Кроме того, сердце издает определенные звуки: частые или редкие, глухие или звонкие. Философскую проблему репрезентируют именно эти сокращения и звуки. То и другое суть внутренние активности. Но оба ли являются функциями? Эта коллизия лежит в основе споров между «этиологами», настаивающими на обязательности у носителя функции соответствующей каузальной истории, и «диспозиционистами», по мысли которых это условие не обязательно⁶. Во всяком случае, пример указывает на необходимость отличать реальные функции от сопутствующих действий носителя функции. Звуки только выражают внутреннюю активность. Они связаны с сокращениями сердца коррелятивным отношением. Действительная внутренняя функция сердца состоит в его сокращениях. Результат сокращений - перекачивание крови из одной части тела в другую - важен для организма и в указанном выше смысле для сердца является внешним. Продуцирование этого результата назовем «функцией₂» или ролью данного органа в рамках всего организма. В немецком и французском языке различия внутренней и внешней активности закреплены терминологически, как, впрочем, и в русском. Мы ведь не говорим: «Роль сердца заключается в том, чтобы сокращаться и издавать звуки».

Артефакт может быть носителем определенной функции, не обладая никакими внутренними активностями. У молотка есть рабочие функции, но нет (по крайней мере, не должно быть) внутренних изменений. В биологических объектах внутренние и внешние активности, как правило, взаимодействуют и составляют жизненно необходимое единство. Ритмические сокращения сердца - это оборотная сторона его определяющей роли в кровообращении. Когда говорят, что нижние конечности функционируют нормально, имеют в виду не только физиологическую активность мышц или сосудов, но и способность локомоции, то есть перемещения. Так возникают основания выделить у слова ещё один - третий по счету - смысл. Закрепим за ним название «функция».

Такая объединенная, как бы двухуровневая функция органической подсистемы обретает экзистенциальную значимость по отношению к системе в целом и потому может оцениваться как полезная, вредная или нейтральная. Функция сердечнососудистой системы обладает высокой ценностью для организма, функция3 аппендикса близка к нолю, а опухоль и вовсе разрушительна. Следуя терминологии Бунге и Манера, назовем полезные функции подсистем оптациями⁷. Оптация - это калька с английского неологизма aptation, производного от прилагательного apt, которое, в свою очередь, переводится как удачный или совместимый. Вообще-то оптация - термин юридический и означает выбор гражданства. Придадим ему более широкое толкование как выгодного изменения. Оптативными могут быть как функции₁, так и функции2. Способность сердца производить звуки оптацией не является. Однако способность носа поддерживать очки явно оптационного свойства.

Входя в содержание понятия функции, признак полезности позволяет выделить новое, четвертое значение слова. Оптация - это функция₄. Есть предложения использовать в этом контексте понятие пригодности или, если взять модную русскоязычную кальку, фитнеса.

Приверженцы эволюционистской биологии здесь добавят, что хотя характеристики вида «фитнес» или, по-другому, оптативные функции повышают жизнестойкость индивида, они не наследуются. В реальной же истории биологических форм полезность многих физиологических и поведенческих реакций организма закрепляется посредством естественного отбора. Введем этот момент в содержание понятия функции и назовем полезные модификации, возникающие в процессе эволюции, адаптациями. Обозначим соответствующий понятийный смысл как функцию₅. Функция носа поддерживать очки адаптацией не является - у неё нет видовой истории. Точнее, история очков это уже другая история - история материальной культуры, история артефактов. Ясно, что все адаптивные функции когда-то были аптациями. Но не наоборот. У организма по определению не существует таких черт, которые, формируясь посредством естественного отбора, уменьшали бы его приспособленность к среде обитания.

Наши определения связаны отношением импликации. «Функция5» логически предполагает идею функции₄, которая, в свою очередь, предполагает понятия функции₃, либо функции₂, либо функции₁. Смыслы понятия функции образуют не популяцию тулминовского типа, а логически связанную цепочку. Заметим также, что исторические процессы, соответствующие этим смыслам, тоже находятся в отношениях предшествования. Мутация, действуя случайным образом, может привести к возникновению в организме или органе нового биотического свойства. Большая часть таких изменений быстро обнаруживает свою нежизнеспособность. Но некоторые из них могут оказаться удачными или, по-другому, аптациями. Если вариант удачен и хорошо вписывается в среду, то могут заработать генетические механизмы и изменение постепенно распространится по всей популяции. Оптация превращается в адаптацию.

Но именно эта направленная логическая связанность всех вышеозначенных смыслов и их соответствие данным эволюционной биологии дают, по мнению Манера и Бунге, достаточные основания полагать, что в биологических науках единого понимания функции не существует⁸, и перспективы его выработки представляются весьма проблематичными.

2. Понятие функции в обществознании

Учитывая различия биологических и социальных процессов и, прежде всего, духовную составляющую человеческой жизнедеятельности, резонно спросить, имеет ли все вышесказанное смысл для методологии социальных наук? На этот вопрос, если он возникает, можно смело давать утвердительный ответ. Не говоря уже о том, что органицистские модели сыграли роль исходной метафоры для концептуальных построений основателей культурной антропологии Малиновского и Радклиффа- Брауна, укажем, что современные гуманитарии и обществоведы постоянно обращаются к понятию функции и в их текстах фигурируют все выше выделенные его смыслы.

Функция1 характеризует общественное производство, координация работы в фирме, выборные процедуры в демократическом государстве, действия игроков во время футбольного матча и т. п. Свои необходимые функции или роли выполняют производство материальных благ, маркетинг, министерство иностранных дел, военная разведка и СМИ. Совершенно очевидно, что выполнение этих функций зависит от состояния человеческих взаимодействий внутри каждой такой структуры. Конкуренция внутри университетской кафедры и роль кафедры как учебноисследовательского подразделения образуют тот тип единства, который ранее был обозначен как «функция₃». Эта конкуренция может перерасти в соперничество и склоку и тогда эффективность работы кафедры падает. Стало быть, применительно к социальной практике наряду с третьим значением слова «функция» следует выделять и его четвертое значение: изменения могут быть как удачными, так и неудачными.

Роберт Мертон, также различавший пять смыслов у «функции», но без попытки прояснить их логические соотношения, отмечал, что для социологии и социальной антропологии третье значение этого слова является главным. Именно оно было представлено в том - ставшим классическим - определении «функции», которое в середине тридцатых предложил Радклифф-Браун. Согласно Радклифф-Брауну, «функцией любой повторяющейся деятельности, такой, как наказание за преступление или церемония похорон, является та роль, которую она играет в социальной жизни как целом, и, следовательно, тот вклад, который она вносит в сохранение структурной преемственности»⁹. Парсонс, почти в то же самое время получивший в Гарварде грант для работы над структурой социального действия, перетолковывает идею «вклада» в духе непременной позитивности и включает её в свою концепцию. Столь безоговорочное отождествление функциональности с позитивностью, естественно, вызвало упреки в консерватизме со стороны противников структурного функционализма и побудило Мертона ввести понятие дисфункции, то есть негативного влияния социальной подсистемы на содержащую её целостность.

Примерно такой же угол зрения сложился тогда и в наших родных пенатах: функция мыслилась как роль. Интерес к понятию функции возник в конце 60-х, когда начались разговоры о марксистской социологии и, поскольку господствующим теоретическим направлением в западной социологии тогда был структурно-функциональный анализ, на повестку дня встал вопрос о прояснении отношений между ним и историческим материализмом. Знакомство с публикациями ясно показывает, что у нас доминировал тот же самый «ролевой» аспект, то есть отождествление функций социального явления с его «ролью в данной социальной системе»¹⁰.

В последних своих замечаниях я несколько отклонился от логики в сторону истории и потому, возвращаясь к нашему основному предмету, отмечу, что кроме «аптаций», обеспечивающих выживание социальных новаций, и дисфункций обществоведы сталкиваются с феноменом отбора. Примеры отбора весьма многообразны: кадровые перемещения, рыночная конкуренция, изменения в ассортименте изделий или содержании учебных программ - все эти изменения происходят в процессе искусственного или естественноисторического отбора. Стало быть, представители гуманитарного и общественно-научного познания оперируют и пятым значением слова «функция».

Каков же тогда собственный общественно-научный смысл понятия функции? Есть ли он на самом деле? В чем, другими словами, заключается специфика социальной функции?

Ответ в принципе известен! Все социальные функции реализуются через деятельность и предполагают сознательную постановку цели. Это обстоятельство и придает особый смысл понятию социальной функции. Иначе говоря, социальные функции телеологичны (от лат. telos - цель). За словосочетанием «телеологическая функция» стоит не просто еще один - дополнительный - смысл понятия функции. Оно обладает своим собственным специфическим значением и относится к новому особому классу объектов. Переход к этому классу объектов сопровождается разрывом с законами биологической эволюции. Логическим выражением этого разрыва является то, что идея телеологической функции не предполагает функции5 в качестве своего предварительного условия. Телеологической может быть любая предшествующая функция^.

Преступление как противоправное и общественно опасное действие совершается обычно сознательно (в противном случае встает проблема вины). Но при этом условии оно может быть:

- функцией т. е. результатом легкомысленного отношения к знакомствам, склонности к спиртному, психической неуравновешенности и т. п.;

- функцией2, т. е. произойти вследствие халатного отношения индивида к своим обязанностям;

- функцией3, т. е. результатом соединения пристрастия к алкоголю и халатности;

- функцией₄, т. е. оптацией (бизнесмены нередко жалуются, что если выполнять все законы, то обязательно разоришься);

- функцией₅. Примером адаптации служит рецидивная преступность, когда человек выходит из зоны только для того, чтобы вновь совершить преступление и в неё вернуться. Во всех этих примерах функции реализуются через целесообразные действия.

Целесообразные действия интенциональны; они выводят человека за границы его наличного «здесь-и-сейчас» бытия. Отсюда телеологическую функцию можно определить как реляционное свойство некоторых социальных субъектов, выполняющих любую функцию_1-5. Реляционное свойство возникает только при наличии отношения. В аспекте существования оно тождественно внутреннему отношению. Различить свойства сторон отношения и свойства самого отношения трудно. Но это различие все-таки существует. Сравним высказывания «быть братом» и «относиться по-братски». В первом случае основания отношения лежат на генетическом уровне. Характеристика отношения производна от свойств соотносящихся сторон. Истинность второго высказывания не зависит от того, несут ли в себе те, к кому оно применяется, один и тот же набор генов. Выражение «по-братски» характеризует отношение независимо от особенностей сторон. С этой точки зрения древний обычай побратимства представляет собой ничто иное, как процедуру формирования реляционного свойства.

Разграничение телеологической - и всех прочих функций близко подходит к разграничению явных и латентных (скрытых) функций, введенному Мертоном. Критерием разграничения выступает связь функции с сознанием. Явные функции - это те объективные и преднамеренные последствия социального действия, которые способствуют адаптации индивида, подгруппы или социальной системы в целом. Понятие же латентных функций обозначает «непреднамеренные и неосознанные последствия того же самого порядка». Скажем, социальные программы поддерживают на плаву самых бедных и неприспособленных (явная функция), но в то же время они порождают иждивенчество и нежелание работать (латентная функция).

Как отмечал сам Мертон, термины «явное» и «скрытое» он заимствовал у Фрейда. Но по существу он движется в русле размышлений позднего Энгельса. В письмах об историческом материализме и рецензии на книгу Штарке Энгельс обращается к той же самой проблеме, которая волнует Мертона. Конечно, рассуждает он, действия людей целесообразны. В истории ничто не делается без сознательного намерения. Однако результаты, вытекающие из этих действий, не всегда желательны. Поначалу они ещё как-то соответствуют желаемой цели, но, в конце концов, ведут совсем не к тем последствиям, которые были желательны. Возможность получения желаемого результата Энгельс резонно связывает с практической работой по устранению условий наступления нежелательного следствия. Но, продолжает он, условием успеха этой работы, в свою очередь, является знание как можно более длинной цепочки следствий того или иного жизненного выбора.

Мертон признает, что перестроить человеческие ожидания несколько сложнее, нежели поменять прокладку водопроводного крана. Но такая перестройка возможна и её плодотворность напрямую зависит от уровня наших знаний о социальной реальности. Отметив, что деление на явные и скрытые функции широко вошло в практику социологического исследования, он указывает на эвристическую плодотворность обращения к скрытым функциям. Ограничение социологических задач вопросом, достигает ли тот или иной институт своих целей, превращает социолога в «искусного регистратора известных образцов поведения». Напротив, обнаружение скрытых функций означает прирост социологических знаний¹¹. Оно ведет к объяснению.

3. Диалектика функционального описания и функционального объяснения

Как и другие виды объяснений, функциональные объяснения обладают своим критерием релевантности. Иными словами, они отвечают на вопрос «почему?», используя понятие функции. Возникающая здесь методологическая проблема порождена тем, что слово «функция» имеет, как мы видели, несколько относительно самостоятельных смыслов. Все ли они пригодны для функционального объяснения? И в чем состоит разница между функциональным объяснением и функциональным описанием? Одно это и то же или все-таки разные процедуры? Если они все-таки различаются, то в чем состоят эти различия? Если не все имеющиеся смыслы понятия функции используются в процедурах объяснения, то какие из них обладают объяснительным приоритетом?

Поиск ответов начнем с краткой характеристики объяснения.

Цель объяснения - подвинуть того, кто ищет объяснения, к истине. Хорошее объяснение должно помочь человеку понять, почему нечто происходит так, а не иначе. Оно должно показать, каким образом данное явление возникло и почему меняется. Весь процесс можно свести к трем шагам: (1) описанию явления, (2) подведению его под какой-либо общий образец или универсалию и (3) раскрытию механизма изучаемого явления.

Остановимся подробнее на втором шаге.

Методологически эта часть объяснения состоит во включении объясняемого явления или экспланандума в структуру теории. Для этого все высказывания, в которых зафиксировано содержание теории, нужно предварительно разделить на две группы: одну группу образуют исходные (начальные) положения теории, другая образована множеством выводных (производных) высказываний. Затем надо показать, что описание объясняемого явления относится ко второй группе. По существу процедура состоит в подведении экспланандума под закон. Иногда объясняющим началом или экспланантом может выступать эмпирическое обобщение. В этом случае объяснение приобретает вероятностный характер. В полноценных объяснениях роль эксплананта выполняет теоретический закон.

Эта концепция предложена Карлом Гемпелем более полувека назад и получила известность как объяснение посредством «охватывающего» закона. Оба варианта объяснения через «охватывающий» закон - и вероятностное, и дедуктивное - имеют общую черту: они объясняют факт или событие, показывая, что, исходя из данных конкретных обстоятельств и общих законов, данный факт или событие можно пред- сказать¹². Если нам удалось показать связь между начальными условиями, предваряющими данное событие, законом, который управляет изменениями этих условий, и возникновением объясняемого события, то объяснение состоялось. К примеру, нас интересует, почему в Бангладеш 1980-х гг. наблюдалась высокая детская смертность. Согласно модели Гемпеля, в этом случае мы должны найти некий общий закон, увязывающий смертность в младенческом возрасте с определенными начальными условиями, и затем посмотреть, не было ли чего-то похожего в Бангладеш периода 80-х. Социологи говорят, что во всех странах с низким уровнем душевого дохода наблюдается высокая смертность младенцев. Обращение к соответствующим статическим данным по Бангладеш показывает, что валовой продукт на душу населения в этой стране действительно был очень низким. В середине 80-х он составлял не выше 130 долларов на человека за год. Среди стран третьего мира в худшем положении находилась только Эфиопия¹³. Сравнив уровни детской смертности в этих двух странах, мы убеждаемся, что в Эфиопии он был еще выше.

Но удовлетворительно ли такое объяснение? По меньшей мере, не во всех случаях. Оно не говорит, почему в странах с низким уровнем среднедушевого дохода населения высокая детская смертность. В Российской Федерации на всем протяжении девяностых большая часть населения находилась на грани нищеты, но уровень детской смертности был много ниже, чем в Бангладеш. Хорошее объяснение должно показать механизм, связывающий объясняемую и объясняющую переменные. В данном случае сконструировать его нетрудно. Бедные страны не имеют средств, необходимых для качественной медицинской помощи роженицам и младенцам, и, соответственно, в сложных случаях те и другие гибнут чаще. В России же некоторое время сохранялись традиции, оборудование и кадры, созданные за годы существования Советской власти.

Мы не всегда уверены, тот ли механизм нашли. Но сама идея скрытого порождающего механизма необходима; она позволяет отделить объяснение от описания. Без показа механизма происхождения объясняемого явления: каузального, вероятностного или смешанного - объяснение не получает завершения. Это хорошо видел сам Гемпель. Возможность предвидения на основе охватывающего закона, подчеркивает он, «следует понимать как необходимое, но не как достаточное условие удовлетворительного объяснения; определенные виды информации, такие, например, как данные научного опыта, могут явиться отличным основанием для уверенности, что [событие] Х действительно имело место, не говоря ничего о том, почему оно произошло».

Таким образом, сама по себе процедура подведения под охватывающий закон полноценным объяснением не является. Используя лексику логиков, можно сказать, что описательная теория может служить «квазиобъяснением». Она удовлетворяет общей структуре объяснения: в ней есть эксплананс, содержащий обобщение и характеристику начальных условий, и есть отношение следования экспланандума из эксплананса. Однако это формальное, но не содержательное сходство. Модель «охватывающего закона» дает не больше, чем описание некоторой наблюдаемой зависимости. Поэтому её еще называют «феноменологической».

Попробуем теперь соединить полученный результат с выделенными ранее шестью значениями «функции».

Начнем с функция₁. Поскольку здесь понятие функциональной связи определялось как обусловленное внутренними процессами или механизмами системы, постольку обращение к функции может способствовать углублению нашего понимания. Здесь мы имеем дело с объяснением. В отношении функции гносеологическая ситуация иная. Объяснительные возможности функции ограничиваются тем, что одна и та же роль может выполняться различными подсистемами. Какая-то часть растения может увеличиваться как посредством почкования, так и путем деления клеток. Результат один и тот же, но механизмы его получения разные. Объем промышленного производства может расти за счет найма новых работников или благодаря новым технологиям, или за счет того и другого факторов вместе. Возможны разные способы передачи одной и той же информации. Обращение к функции позволяет ввести понятие функциональной эквивалентности: две подсистемы функционально равноценны, если они обладают одним и тем же набором функций, то есть при всех различиях в способах и механизмах действия приводят к одинаковым результатам. С помощью функции можно получить функциональное описание, но никак не объяснение.

Ученые, как правило, не успокаиваются на описании, а ищут объяснения. Идея континентального дрейфа, высказанная в 1912 году геофизиком Альфредом Вегенером, полвека оставалась очень любопытной, но все-таки гипотезой. Отношение к ней изменилось, когда были найдены тектонические платформы. И теперь она рассматривается как одна из самых революционных теорий двадцатого столетия. Утверждения народных целителей и мудрецов, что хорошее настроение и умение не хранить зла позитивно влияют на долголетие, оставались благими пожеланиями, пока не были раскрыты соответствующие нейронные и эндокринные механизмы, обеспечивающие трансформацию позитивного настроя личности в иммунные свойства организма. Эти факты из истории науки могут рассматриваться как примеры приложения функции₃. Знание же функции₂ представляет собой промежуточный тип знаний, формирующий описательную базу для перехода к теоретическому уровню знания.

Последний вывод справедлив также и по отношению к оптациям или функции₄. Показ того, что такое-то и такое случайное изменение во внутренних активностях системы или в её взаимоотношения со средой способствует её сохранению, дает только описание. В лучшем случае его можно назвать «объяснением без причины». Однако если нам удалось показать, что данная оптация превратилась в адаптацию, то тем самым мы перешли к объяснению. Этот переход подразумевает апелляцию к некоторому скрытому механизму. Биолог, к примеру, может использовать теорию естественного отбора и обращаться к механизмам мутаций и эволюции. Завершая наш экскурс в диалектику функциональных описаний и объяснений, коснемся объяснительной силы телеологической функции. Она очень невелика. Сказать, что некоторое действие имеет место потому, что оно преднамеренно, значит предложить описание данного действия. Познавательная ситуация складывается точно так же, как при обращении к функциям2, 4. Интенция действующего лица сама требует объяснения языком социальных либо нейродинамических структур. Таким образом, обращение к функциям^ з, ₅ может привести исследователя к объяснению, тогда как использование ролевого, оптационного и телеологического смыслов понятия функции позволяет получать только функциональное описание.

Заключение, или Функция и самоорганизация

Итак, возможно ли общенаучное понятие функциональной связи или правы те, кто считают, что единого толкования функции нет даже в биологии? И действительно ли поиск такого междисциплинарного инварианта методологически бессмысленен?

Самое первое соображение в пользу рациональности такого поиска строится на аналогии. Движения как такового тоже не существует. Законы классической механики мало что позволяют нам сказать о сменах цивилизаций или принципах генетического наследования. В реальности мы сталкиваемся с определенными формами движения, а не движением вообще. Но значит ли это, что стремление определить специфику движения как такового ведет лишь к дурной метафизике? Думаю, что правильным будет отрицательный ответ. Понятие движения как всякого качественного или количественного изменения во времени и (или) пространстве нашло свое место в современной картине мира. Почему бы этому же самому не произойти с понятием функции? Хотя ясно, что круг онтологически релевантных объектов в случае функции будет много уже.

Чтобы определить этот круг нам придется суммировать результаты обеих статей.

Прежде всего, отметим, что все принятые в науках толкования функции обращены к отношению. Высказывание о функции скрывает в себе апелляцию, по меньшей мере, к двум сущностям. Носитель функции в каком-то смысле должен содержать момент общего: быть типом, паттерном или хотя бы повторяющейся чертой. Черта, которая однократно повторяется у многих индивидов или многократно у одного, может быть функциональной. Однократная черта в одном индивиде функции не имеет. То есть за функцией стоит некое правило. Другими словами, форма связи функционально связанных величин во времени не меняется. Она есть «длительность без изменений» или структура. Структура соединяет носителя функции с изменениями внешнего плана, независимыми от состояний носителя. Таким образом, целостность того, что содержит эту структуру как свою собственную, становится условием существования самой функциональной связи.

К последнему выводу можно подойти и с другой стороны. Как и структура, функция является внутренним отношением¹⁵. Одна из особенностей внутреннего отношения состоит в отсутствии опосредующих между сторонами: оно устанавливается «задаром». Поэтому, например, в математике слово «функция» обозначает и отношение, и его сторону. Внутренние отношения принадлежат онтологической фурнитуре мира. Хотя их существование более призрачно, нежели существование субстанции или некоторых свойств, они добавляют новые моменты к бытию. Они означают, что носители функциями входят на правах части в некие более сложные целостности.

Наряду с правильностью общенаучная трактовка функции сохраняет в себе и другую особенность математической функции, а именно неравенство сторон, их асимметричность в порядке изменений. Здесь обнаруживается еще одно различие между структурной и функциональной зависимостями. Стороны структурного отношения рядоположены, тогда как члены функционального отношения следуют друг за другом, делясь на независимую и зависимую переменные. Иначе говоря, функциональное отношение является процессуальным, динамическим.

В сочетании с интернальным (от английского internal - внутренний) статусом функции это обстоятельство приводит к тому, что реальной формой существования функциональной связи является четырехмерная конструкция: она соединяет временную определенность с пространственной. Четырехмерность, означая, что под функцией лежит некая субстанциональная подоплека, сближает функциональную связь с каузальным отношением и создает основу для интерпретации первой как разновидности второго¹⁶. На самом деле генетический и функциональный подходы не находятся в отношении класса и его подмножества, но взаимно дополняют друг друга. Каузальное отношение сопряжено с разрывом цепи изменений и установлением нового структурного тождества. Именно этот разрыв позволяет квалифицировать одно событие как причину, другое как следствие. Функциональная же связь характеризуется непрерывностью и периодичностью. Её графическим аналогом будет циклоида, растянутая вдоль оси ординат. Таким образом, наличие функциональных связей есть характерная черта самоорганизующихся систем, то есть таких, которые способны к самовоспроизводству отдельных своих черт, частей или всей своей целостности.

Термин «самоорганизующаяся динамическая система» ввел в 1947 году Уильям Росс Эшби¹⁷, но без точного определения. Слово пришлось ко двору (началась «эра кибернетики») и быстро превратилось в семантический зонтик, под которым укрылись очень разные по своей природе объекты, как-то организмы, артефакты, социальные институты и символические структуры. Фокус исследовательского интереса переместился в специально-научную плоскость с тем, чтобы попытаться выявить те содержательные признаки, которые обеспечивают корректное соотнесение понятия функции с особенностями предметов отдельных научных дисциплин. Это обстоятельство, по-видимому, и затормозило продвижение по пути общетеоретической концептуализации функции.

Примечания

1. См. Шрейбер, В. К. «Функция» и её категориальный кластер / В. К. Шрейбер // Вестн. Чел. гос. ун-та. Сер. Философия, социология, культурология. - 2007. - Вып. 4 (17). - С. 100-114.

2. Их обзор см. в статье Марка Перлмана. Perlman, M. The modern philosophical resurrection of teleology / M. Perlman // Monist. - 2004. - Vol. 87. - No. 1.

3. См.: McLaughlin, P. What functions explain : functional explanation and self- reproducing systems / P. McLaughlin. - Cambridge : CUP, 2001. - P. 13-14.

4. Mahner, M. Function and functionalism : a synthetic perspective bunge / M. Mahner // Philosophy of Science. - 2001. - N 68. - P. 75-94.

5. Johansson, I. Functions, Function Concepts, and Scales // The Monist. - 2004. - Vol. 87. - N 1. - P. 109-110.

6. Эту дискуссию подробно разбирает Маклафлин в 5-й и 6-й главах своей книги. См.: McLaughlin P. What functions explain. P. 82-138.

7. Mahner, M. Function and functionalism... P. 78.

8. Ibid. P. 79.

9. Radcliff-Brown, A. R. On the concept of function in social science / A. R. Radcliff- Brown. -N.-Y., 1935. - P. 395-396. Цит. по: Американская социологическая мысль : Тексты / под ред. В. Добренькова. - М., 1994. - C. 382.

10. «Функциональный анализ в социологии, - писал тогда Д. Угринович, - предполагает анализ всей совокупности социальных функций каждого социального явления, то есть его функциональной роли в данной социальной системе». Cм.: Очерки методологии познания социальных явлений. - М. : Мысль, 1970. - С. 24-25.

11. Мертон, Р. К. Явные и латентные функции // Американская социологическая мысль.

12. См.: Гемпель, К. Мотивы и «охватывающие» законы в историческом познании / К. Гемпель // Философия и методология истории. - Благовещенск, 2000. - С. 72-93.

13. Пример взят из книги Даниэля Литтла, современного американского исследователя, специализирующегося на методологических проблемах общественных наук. См.: Little, D. Varieties of social explanation. An introduction to the philosophy of social science / D. Little. - Boulder : Westview Press, 1991. - P. 5-8, 163.

14. Гемпель, К. Мотивы... C. 76.

15. В этой интерпретации я следую Ингвару Йоханссону, и её не надо смешивать с доктриной внутренних отношений, которую развивали британские идеалисты конца XIX века. Подробнее см.: Johansson, I. Ontological Investigations. Ск 8-9. / Johansson.- L. : Routledge, 1989. Вместе с тем необходимо отметить, что дихотомия внутреннего и внешнего высоко конвенциональна и отнесение функциональной связи к классу внутренних отношений не бесспорно. В качестве сторонника противоположной точки зрения укажем на новосибирского исследователя Ю. Маркова. См.: Функциональный подход в современном научном познании. - Новосибирск : Наука, 1982. - С. 14-15.

16. Всех исследователей натуралистического толка можно разделить на редукционистов, стремящихся свести функциональную связь к причинным отношениям, и нон- редукционистов, для которых понятие функции обладает самостоятельной аналитической ценностью, указывая на телеологическую природу носителя функции. К критикам редукционизма относится, к примеру, Джон Серл. По мысли Серля, редукционисты (здесь он анализирует позиции Ларри Райта и Рут Миликан) ошибаются, связывая функцию с каузальной историей её носителя (функция остается функцией, даже если у нас нет ни малейшего представления о генезисе её носителя). Второй и третий недостатки каузального подхода, соответственно, состоят в приписывании функционального значения явлениям, которые на самом деле их не имеют, и неспособности объяснить нормативный компонент функции. См.: Searle, J. R. The Construction of Social Reality / J. R. Searl. - N.-Y. : The Free Press, 1995. - P. 16-18.

Размещено на Allbest.ru