Восточнославянский (православный) евразийский цивилизационный тип и проблема выживаемости восточнославянских народов в условиях глобализации

Размещено на http://www.allbest.ru/

Реферат

Восточнославянский (православный) евразийский цивилизационный тип и проблема выживаемости восточнославянских народов в условиях глобализации

По Н.С. Розову, а также по мнению многих исследователей, народы России, Украины, Белоруссии и некоторых других стран относятся к восточнославянской (православной) или евразийской цивилизации, будучи как бы «родной сестрой» западно-христианской цивилизации, у которых одна «мать»: греко-римская цивилизация. В основе европейской цивилизации -- католицизм, в основе евразийской -- православие, воспринятое от Византии. Восточно-христианская цивилизация устойчиво выделялась в XIX в. и в ХХ в.

Волей исторической судьбы славянские народы географически оказались в серединном положении между Западом и Востоком. Эта географическая специфика славянского мира во многом предопределяет стратегические линии его развития. Промежуточный статус славянства между Западом и Востоком, Европой и Азией, его «местоположение» и «месторазвитие» на границах двух миров породило феномен пограничной, переходной личности и культуры. Славянство практически в течение всей своей истории оказывается неразрывно связанным с противоположными цивилизационными полюсами мира. Отсюда все изгибы и зигзаги его истории, особый драматизм его судьбы. Постоянно так или иначе воспроизводящийся модус переходности - это важнейший фактор бытия славянского культурно-исторического типа. Ни Запад, ни Восток никогда не исчезают из исторического горизонта восточного славянства, и всякая натурализация славянства, особенно восточнославянских народов, то ли на Востоке, то ли на Западе всегда оставляет впечатление неполноты, незаконченности и несовершенства [2, c. 5].

Однако наиболее сильное воздействие промежуточный статус славянства оказывал на мироощущение восточнославянских народов, прежде всего их духовных и политических элит. Поиск своей идентичности, бесконечные метания из одной крайности в другую нередко определяли состояние духа высших слоев восточнославянских обществ. Это объяснялось прежде всего более трудными условиями жизни людей в восточнославянском регионе по сравнению с западноевропейской частью. Объективно восточнославянская общность несла на себе тяготы и риски, которые были обусловлены природной средой (суровый резко континентальный климат) и геополитикой (отсутствие естественных границ в условиях соседства с сильными и агрессивными геополитическими противниками превращало восточнославянские земли в постоянный театр военных действий). В реальности условия человеческого существования в восточнославянском регионе таковы, что отнюдь не каждый культурно-психологический тип личности субъективно соглашался с ними, мог принимать их и выносить. Именно близкое соседство восточнославянских народов с более эффективным в экономическом отношении Западом порождало раскол сознания, способствовало постоянному воспроизводству типа личности, оценивающей свое существование под знаком иначе возможного, в горизонте сравнительного видения, для которого западноевропейский опыт выступает как эталонный, имеющий нормативное значение, а свой собственный, национальный - как полулегитимный, подлежащий исправлению в процессе «модернизации» и «европеизации». В Азии условия жизни могли быть и заведомо худшими, но там доминировал человеческий тип, как правило, не знакомый ни с чем другим и оценивающий тяготы своего существования как привычно безальтернативные [2, c. 5].

В восточнославянском мире формировался своего рода «геоцивилизационный парадокс», суть которого состоит в следующем. По мере расширения и укрепления международных связей, развития межкультурной и межцивилизационной коммуникации восточнославянские народы по ряду признаков внешнего характера становились все ближе и ближе к Западу. Постепенно - особенно в сфере науки, техники, административной деятельности и даже быта - многое у него заимствовалось. Соответственно этому формировалось и упрочивалось иллюзорное представление о том, что все наши несоответствия Западу легко преодолимы. Казалось, что дистанция, отделяющая нас от Запада, весьма незначительна, что ее можно очень быстро одолеть. При таком восприятии глубинных цивилизационных различий болезненные разочарования, крушение идеалов и фрустрация сознания были просто неизбежны. Ибо в действительности «цивилизационное расстояние» между Западом и восточнославянскими странами было не просто большим, но и принципиально непреодолимым в силу различия базовых (природно-климатических, геополитических, исторических, ментальных и др.) факторов социальной эволюции, характерных для различных регионов нашей планеты. Горькие разочарования после явно неудачных попыток «стать» Европой как ничто другое усиливали в достаточно широких кругах восточнославянских обществ комплекс национальной неполноценности и недовольство своими странами.

Опять же, на Востоке такой «цивилизационной аберрации» практически не возникало. Там сама географическая отдаленность от Запада и весь уклад жизни никак не побуждали к мысли о том, чтобы подражать этому Западу и уподобиться ему. Там даже при условии прямых сравнений восточной и западной цивилизаций всегда четко осознавалось: Запад и Восток - разные миры.

В отличие от устойчивого Востока, который не видел в лице Запада цивилизационной альтернативы, в восточнославянских странах революционеры-западники и радикал-реформаторы не один раз ставили своей целью коренное изменение культуры своих народов, их базовых ценностей. Они были неизменными сторонниками «религии прогресса», мечтали о сломе коллективистских ценностей и возникновении автономного индивида, как на Западе. Их главной целью была рекультурация: коренная ломка ценностей прежней культуры. История России полна попыток такого рода рекультурации. Здесь прежде всего имеет смысл отметить Петровскую, большевистскую и современную либерал-западническую «псевдоморфозы» (если прибегнуть к терминологии О.Шпенглера), в существенной степени исказившие собственный культурный облик русского народа.

Шпенглер, говоря о Петре I как злом роке русскости, отмечает, что им была навязана русскому народу «искусственная и неподлинная история» [2, т. 2, c. 198]. В результате такого рода псевдоморфозы, согласно Шпенглеру, русские на долгое время потеряли возможность выделить из своей среды подлинно национальную культурную элиту.

Однако если реформы Петра I в целом носили все же внешний характер (бритье бород, смена кафтанов на камзолы, заимствование технических достижений) и не смогли затронуть социальный проект как таковой, прорасти в толщу русского общества, то большевистские преобразования, начиная с 1917 года и по крайней мере до середины 30-х годов ХХ столетия, были ориентированы на полный слом русского социального проекта, характеризовались крайней радикальностью. Более того, российская революция рассматривалась большевиками первого призыва (ленинская гвардия) как пролог, путь к тотальному мироизменению, к мировой социалистической революции. Большевики с крайним нигилизмом относились ко всему национально русскому, с беспрецедентной злобой третировали всякие проявления русской самобытности, русского национального характера.

Правда, немного позже, и это очень существенно, большевистская идеология претерпела серьезные метаморфозы. Большевики сталинского призыва, отказавшись от откровенного русофобного западничества, превратились, как теперь об этом часто говорят, в «антизападных западников», стали довольно интенсивно реставрировать некоторые элементы традиционной русской жизни и государственности, сохраняя вместе с тем рожденные на Западе идеологию прогрессизма и технократический подход к миру. Ценой невероятных усилий им удалось вернуть Россию в лоно индустриальной цивилизации и жесткого соперничества с Западом, но уже на платформе европейского Просвещения. В результате изолированная от Европы Россия стала оплотом Востока, восставшего против Запада.

Новая волна западничества, нахлынувшая уже на Советский Союз в 80-е годы ХХ века, оказалась наиболее радикальной, последовательной и бескомпромиссной. Ее носители явились не просто западниками, но вульгарными (механическими) западниками, взявшими на вооружение идеологию радикального неолиберализма и полностью презревшими не только советский семидесятилетний опыт с его коллективистскими и патриотическими ценностями, но и весь цивилизационный опыт тысячелетней России.

В своем реформаторском угаре новые радикальные западники, как представляется, были даже готовы объявить основную массу народа фатально испорченной, неисправимо косной и поэтому не способной жить в «цивилизованном» мире. Судя по их словам и делам, они даже были бы не прочь осуществить тотальную селекцию народа и, отобрав некоторую его часть, строить свой новый, уже, капиталистический. Неслучайно ими были столь бесцеремонно проигнорированы результаты всенародного референдума о сохранении Советского Союза.

В то же время России, несмотря на две беспощадные «внутренние колонизации» - большевистскую и «либерал-демократическую», так и не удалось стать Европой. Напротив, ей пришлось еще больше от нее дистанцироваться. Каждый раз по какой-то причине оказывалось, что российское социокультурное пространство никак не «форматируется» в европейскую цивилизованность. Видимо, тут действуют глубинные цивилизационные закономерности, сама логика истории, которые сильнее всяких субъективных устремлений и с которыми никому не позволено не считаться. Прав А.С.Панарин, когда пишет о парадоксе, характерном для российских западников: «Чем более страстно они устремляются в Европу, развязывая для этого гражданские войны и внутренние чистки в России, тем вернее Россия выталкивается из Европы на Восток, крутой переориентацией своего курса отвечая на сокрушительные неудачи и авантюры реформаторов» [4, c. 49].

Словом, ни в одной европейской империи не было столь полной ассимиляции чуждой культурой правящей элиты. Из этого даже делается вывод, что дворянство представляло собой своеобразное этническое образование, некий субэтнос в составе суперэтноса» [5, c. 105]. В подтверждение сказанному можно привести одно весьма интересное историческое свидетельство. Царь Николай I, стараясь поощрить национальное самоуважение, запретил французский язык при дворе. И что же из этого получилось? Многим придворным пришлось наизусть заучивать диалоги на невероятно трудном и незнакомом для них русском языке, «чтобы беседовать, когда идет царь». При этом они испытывали неописуемый страх, что царь вступит с ними в беседу именно на русском языке. Когда такое действительно случалось, то дело доходило нередко до высылки на определенный срок «языковых обманщиков» из столицы с повелением: учить русский язык [6, c. 50].

Ловушки вестернизации и реальность

На практике силовое навязывание российскому и близкородственным ему социумам западной модели развития неизменно было сопряжено с тяжелейшими утратами и разрушением. Почти все социальные эксперименты, ориентированные на утверждение западноевропейских ценностей и образа жизни в российском обществе, не обходились без трагических последствий. Западничество, привнесенное поляками в лице Лжедмитрия (Смутное время), унесло жизни почти трети населения России, прежде чем русский народ смог его окончательно отвергнуть. Петровская реформа, не превратив Россию в Голландию, убавила ее податное население на 20 процентов. До сих пор, кстати сказать, не утихают споры: так ли необходима была для выживания России как крупного государства инициированная Петром І «революция сверху», вестернизация «через колено»? Вполне можно допустить, что постепенные (осторожные) преобразования царя Алексея Михайловича и его детей - Федора и Софьи, - осуществляемые боярином Артамоном Матвеевым и князем Василием Галициным, могли бы в конечном счете оказаться для России не только более органичными, но и более эффективными по своим позитивным результатам, более укорененными в жизни русского общества. Неслучайно большинство современников Петра І, которых у нас нет никаких оснований считать наивными и недоразвитыми людьми, усматривали во всех его действиях, в его движении к цели напролом, «любой ценой», без всякого учета моральных издержек нечто бесовское, похоть славы и личного величия. Они видели, какой непомерной ценой достаются победы России и не верили, что достигнутые результаты будут благом для отечества, станут непреходящим его достоянием.

Революции 1917 года (февральская - белокомпрадорская и большевистская - краснокомпрадорская), инспирировавшие одну из страшнейших в истории человечества гражданских войн, привели к потере более 15 миллионов наиболее биологически и социально активных представителей русского народа. Последняя (нынешняя) реформа российского общества по западным образцам уносит почти по миллиону жизней российских граждан в год. Похоже, и в самом деле критики Петра І оказались провидцами. Россия, пройдя после Петровской эпохи через череду других, еще более радикальных, реформ западнического толка, потеряла все свои предшествующие завоевания, территориально сжалась почти до прежней Московии и в лице своей нынешней правящей элиты оказалась неспособной даже более-менее четко определить стратегию своего дальнейшего движения, понять и осмыслить свое призвание в мире. Воистину, верна народная поговорка: тише едешь - дальше будешь. Как верно, впрочем, и то суждение, что безнравственными средствами, грубым насилием над живой тканью народной жизни нельзя достичь добрых общественных целей.

Судьба России и восточнославянской цивилизации в целом сегодня в полном смысле находится на «весах истории». При этом необходимо отметить, что действующие на исторической арене России люди как в 20-е, так и в 90-е годы ХХ века были по большому счету людьми с одинаковым мышлением и ценностными установками. Если в 20 - 30-е годы они строили социализм как антикапитализм, то в 90-е они конструировали капитализм как антисоциализм. Если первые выбрали наиболее радикальную левую версию западной мысли, марксизм, то вторые - наиболее радикальное направление современной правой западной мысли: неолиберализм. И в том, и в другом случае они выступали как абсолютно законченные «беспочвенники» и плагиаторы-западники, стремящиеся направить мощные русские силы не на созидание самобытных культурных форм, а на достижение утопических идеалов, почерпнутых из идейного арсенала чужой цивилизации.

Сегодня можно определенно утверждать, что причина всех провалов и поражений России в постперестроечный период, небывалое падение ее международного престижа и авторитета состоит не столько в ослаблении ее военной мощи и экономического потенциала, сколько в том, что у кормила власти оказались люди, бесконечно далекие от родной почвы, беспрецендентно эпигонствующие и подражательные. Они оказались неспособными понять, какая страна досталась им в управление, какие у нее сильные и слабые стороны. Им также оказалось неведомо (они, собственно, и не интересуются), на каких традиционных опорах держалась и может держаться русская жизнь, какие ценности и ориентиры для русского народа являются базовыми, инвариантными, то есть, ни при каких обстоятельствах не подлежащими пересмотру.

Реформаторы-западники, нисколько не принимая в расчет специфику социоприродного и социокультурного бытия восточнославянских народов и не учитывая то, что в реальности социум перенимает лишь те достижения культур и цивилизаций, которые соответствуют потребностям его выживания, а другие рано или поздно все равно отвергает, с фанатичным упорством не перестают пытаться сделать Россию и Украину Западом. (Беларусь, благо, стремится выработать собственную модель развития, осуществляет самостоятельную и независимую внутреннюю и внешнюю политику).

Следует особо подчеркнуть, что именно в ходе современных реформ, осуществляемых на основе идеологии неолиберального фундаментализма, оторванность верхов (элиты) от народа беспрецедентно усилилась. С началом всеобщего распространения новейших информационных технологий (формированием «информационного общества»), давших старт глобализации, в этом процессе обнаружились принципиально новые измерения. Возникшие глобальные информационные поля оказались способными действовать на сознание людей поверх государственных границ, создавать возможность манипуляции сознанием в планетарном масштабе. И что здесь удивительно: первыми жертвами этих открывшихся новых информационных возможностей явились элиты народов, отставших в своем развитии от стран-гегемонов - лидеров глобализации. Современным глобалистским структурам нет нужды воздействовать на сознание всего населения той или иной страны с целью формирования у него нужных для этих структур установок и ориентиров. Достаточным оказывается значительно более простой и менее затратный вариант: добиться желаемого поведения общества воздействием не на все его слои, но лишь на сознание его элиты. На практике посредством данного воздействия транснациональные структуры и институты, концентрирующие в своих руках колоссальные ресурсы, международные финансовые и, что очень важно, коммуникативные сети, получили возможность с очевидно растущей легкостью подчинять себе национальные правительства, которые в силу этого перестают быть, по сути дела, национальными, что хорошо сегодня видно на примере некоторых государств Латинской Америки и стран СНГ и России. Подвергшись форсированной обработке сознания (формы здесь могут быть самые разные), элита начинает по-другому, чем возглавляемое ею общество, мыслить, исповедовать другие мировоззренческие ценности, иначе воспринимать окружающий мир и реагировать на него. Оторвавшаяся от общества элита утрачивает не только свою эффективность, но и свою общественно полезную функцию. Причем такая ситуация, возникшая в обществе, уничтожает сам смысл демократии, поскольку исходящие от общества импульсы, представления и идеи просто не воспринимаются элитой (она живет в другом мире). Соответственно народ до очередного социального катаклизма перестает влиять на осуществляемый выбор направления развития и принятия решений. «В результате потенциал демократии съеживается до совершенно незначительных размеров самой элиты. С какой скоростью и насколько при этом незаметно для общества протекает данный процесс, наглядно демонстрирует пример нашей страны (России - Ч.К.), в которой «демократы» уже к 1998 году, то есть за семь лет своего господства, оторвались от народа значительно сильнее, чем коммунисты - за семьдесят лет своего» [7, c. 177-178].

«Дезертирство элит» (выражение А.С.Панарина) в нашу эпоху явление сложное, многоаспектное. Но в любом случае оно не только явление «естественноисторическое», спонтанное. Наряду со всем прочим следует особо подчеркнуть, что оно вполне сознательно инспирируется и проводится в жизнь. Здесь достаточно сказать, что в современных западных странах, прежде всего США, действует немало «аналитических институтов», «мозговых трестов», «мозговых центров» и т.д., направленных на идеологическое программирование сознания элит стран мировой периферии с целью установления «нового мирового порядка». Задача всех этих центров и трестов - научить местные элиты смотреть на национальную политику через призму «глобального подхода», то есть, по сути дела, сориентировать их исключительно на обслуживание интересов наиболее развитых стран современности. Будучи мощными генераторами идеологии, данные аналитические институты «создают тонким и опосредованным образом мировоззренческие аксиомы для посвященных и стереотипы для профанов» [8, c. 185], разворачивают активную деятельность, подменяющую и дополняющую работу дипломатии и идеологической разведки США и западноевропейских государств. Наиболее ярким воплощением этих институтов, трестов и центров является Совет по внешним сношениям в США. Многие эксперты полагают, что как центр принятия решения Совет по внешним сношениям стоит даже над администрацией США [8, c. 185-194].

Как бы там ни было, соблазн стать Западом неизбежно ввергает Россию в пучину жесточайших идеологических битв, социальных катаклизмов, разрушений культурных основ бытия русского народа. Во всяком случае, можно определенно утверждать, что издержки периодически накатывающихся на Россию волн западничества всегда превосходят их позитивные обретения.

Давайте по крайней мере согласимся с тем, что любая страна достигала наибольшего могущества только тогда, когда она находила свой собственный путь развития, а не слепо воспроизводила иноземный опыт. На основе ученичества государство, сколь-нибудь значимое на мировой арене, не построить и даже не сохранить. Заимствование чуждого опыта может быть полезным и эффективным лишь при условии наличия собственной основы, собственного ядра и своей смыслообразующей идеи. Если всего этого нет, то рассчитывать на успех, процветание и самостоятельность не приходится.

Отказ от исторических традиций и смысложизненных ценностей российского общества, обусловленных объективными факторами его существования, бездумный радикал-либеральный нигилизм по отношению к культурному и экономическому прошлому России, в частности, по отношению к экономическому наследию СССР - гибельный для России, Украины и Белоруссии путь, который способен лишь обесточить потенциал социальной энергии народов этих стран. При продолжении этого курса, даже если удастся ценой невероятных усилий выбраться из кризиса, восточнославянские страны будут обречены влачить жалкое существование на задворках мировой истории в виде зависимых сателлитов развитых мировых государств.

С точки зрения социальных последствий, радикально-рыночные эксперименты являются движением вспять. Они инспирировали не имеющий аналогов в истории наших народов разгул эгоистических групповых, классовых и мафиозных страстей, породили всевозможные деструктивные процессы. А ведь еще в недалеком прошлом, при всех его известных пороках, преобладало коллективистское сознание, отношения взаимопомощи и солидарности. Человек тогда, несмотря на всякого рода неустроенность, не чувствовал себя беспомощным и одиноким. Худо-бедно он был защищен довольно развитой системой социального обеспечения (бесплатные здравоохранение и образование, например), которая по своей социальной сути долгое время была лучшей в мире и даже выступала в качестве образца для западноевропейских реформаторов.

В действительности, постоянно воспроизводящиеся попытки выкорчевать из душ и сознания восточнославянских народов все их прошлое, развернуть их помыслы и идеалы исключительно в сторону Запада - совершенно безнадежное дело. Невозможно с нормальными людьми, людьми, которые выросли, сформировались в своем социоприродном и культурно-цивилизационном контексте, имеют свою духовную биографию, приобщены к определенным религиозным ценностям, ментальным структурам и архетипам сознания, проделать такое.

Наполнять новым содержанием можно лишь тех, кто внутренне пуст, кто не нажил своей собственной духовной биографии или окончательно ее потерял. В принципе ни один народ, имеющий свою историю, прошедший свой путь, отличающийся собственным опытом и своими смысложизненными ориентирами, немыслимо заставить вести исключительно подражательный образ жизни, поголовно обезьянничать и попугайничать.

В теоретико-мировоззренческом плане коренная ошибка наших местных западников заключается в том, что они отказывают восточнославянским народам в особой цивилизационной идентичности. И это несмотря на то, что наука уже давно отвергла европоцентризм и однозначно доказала, что цивилизованность совершенно неправомерно отождествлялась с одним только Западом. Наряду с западноевропейской цивилизацией существуют и другие вполне самодостаточные цивилизации. Сегодня никто не решится утверждать, что поскольку Китай и Индия отличаются от Запада - они варварские страны. Отказывая восточнославянским народам в специфической цивилизационной идентичности, наши западники применяют к ним западный эталон и, находя несоответствие этому эталону, обвиняют их в отсталости и культурной несостоятельности. При таком подходе они обречены ненавидеть свои народы. Они не хотят понять, что наши народы имеют право быть не похожими на народы Западной Европы, иметь собственную традицию, свою судьбу и призвание в истории. Вот почему в условиях современности вопрос о цивилизационной идентичности (самоидентичности), о нашем праве быть самими собой превратился в вопрос о нашем праве на существование вообще, о нашем культурно-национальном бытии как таковом.

Вообще, следует подчеркнуть, что стремление распространить закономерности, характерные для развития западноевропейской, по сути дела, уникальной и нигде более не повторяющейся, цивилизации на весь остальной мир - трудноизлечимая болезнь мирового обществознания. Корни этой болезни - в зависти к материальному благополучию Запада, в «религии прогресса», закрывающих глаза на видение иных перспектив и горизонтов бытия. И это происходит в период глобального экологического кризиса, когда уже без особой исследовательской интуиции становится очевидным, что западноевропейская цивилизация, основанная на идеологии неограниченного прогресса и потребительской психологии, и сама вступает в кризисное состояние, а всему человечеству навязывает бесперспективный, тупиковый путь развития несмотря на то, что все предшествующие попытки обществоведов интерпретировать мир исключительно в европоцентристском ключе потерпели полный крах.

На пути к историческому самоопределению: приоритеты, задачи, возможные сценарии

Чтобы освободиться, наконец, от всякого рода псевдометаморфоз, преодолеть ситуацию цивилизационного «пограничья», мучительной раздвоенности сознания восточнославянских народов, явно усилившу юся в начале ХХI века, необходимо отказаться от иллюзорных надежд «войти» в чужой дом, будь то в западноевропейский или какой-либо другой, и приступить к обустройству своего собственного дома, на своей собственной культурно-цивилизационной и природно-географической основе, стать полностью самостоятельной системой, обрести духовно-ценностную цельность и единство. Без всего этого российское общество не только не выйдет из смуты, уже продолжающейся почти 20 лет, но войдет в новый, возможно, гораздо более страшный и разрушительный, ее виток.

Проблемы, с которыми столкнулись восточнославянские страны, настолько уникальны, настолько своеобразны и оригинальны, что никакой внешний опыт не может нам помочь их решить. Никогда и нигде, ни на Западе, ни на Востоке никто не сталкивался с подобного рода проблемами. Вот почему у наших народов есть только один путь, одна задача: найти свой «ответ на вызов среды», свое цивилизационное измерение, выдвинуть и воплотить в жизнь свой социальный проект. И только те лидеры, которые окажутся способными, опираясь на менталитет, исторический опыт и традиции своих народов, предложить какой-то новый, отвечающий требованиям сегодняшнего дня комплекс идей и моральных, нравственных императивов, будут соответствовать высоте своего положения и заслужат память потомков. Ибо только на собственной культурной матрице возможна всякая успешная модернизация, как это было, например, в Японии в ХIХ - ХХ веках, в Китае в ХХ веке.

Восточнославянские страны действительно нуждаются в модернизации, но не в вестернизации. Эта модернизация будет иметь успех только в том случае, если будет осуществляться в нравственном контексте, отвечающем идеалам «русской правды» - равенства и справедливости. Эта модернизация должна осуществляться усилиями всего народа для пользы всех и каждого. Естественно, что она будет мобилизационной, то есть, осуществляться за счет внутренних ресурсов социума, а поэтому потребует определенных жертв со стороны населения. Издержки модернизации, ее бремя должны быть равными для всех, как равно все должны будут воспользоваться ее плодами [5, c. 108].

Только такого рода модернизация может вдохновить восточнославянские народы. Причем не модернизация в духе инструментально-потребительской, техногенной цивилизации Запада, а модернизация в направлении движения к духовно-экологической цивилизации будущего. В этом смысле модернизация восточнославянских стран должна быть опережающей, т.е. модернизацией, не повторяющей путь, пройденный Западом. Она должна осуществляться на основе базовых факторов социоприродной и социокультурной эволюции восточнославянских обществ. Заметим, кстати, что несостоятельность и незавершенность большинства модернизационных реформ в России, рано или поздно сменяющихся контрреформами, объясняется тем, что все эти реформы осуществлялись исключительно в русле европеизации, с позиции европоцентризма.

И тем не менее восточнославянские народы, несмотря на все риски и сложности своего серединного положения между Востоком и Западом с их крайне противоположными формами социально-культурных традиций, смогли не только пережить столкновение данных традиций, но и в известной степени синтезировать их. Это был сложный и болезненный процесс, в результате которого тем не менее возникло живое, органическое образование. Плодотворность и жизненность сформировавшегося таким путем социально-политического организма была подтверждена как материально (успешные войны, расширение империи, постоянно убыстряющееся экономическое развитие), так и духовно (становление и упрочение собственной духовной культуры).

Только путем творческого синтеза импульсов Запада и Востока, Юга и Севера, а не механического заимствования ценностей лишь одного западноевропейского цивилизационного типа, восточнославянским странам как «контактной зоне Восток - Запад», можно будет органично и в полной мере самоопределиться в мире. Возможно, именно судьба «цивилизационного контактера», каким в силу своего географического положения и специфики истории выступает восточнославянский регион, позволит ему на новом витке социокультурного развития человечества осуществить синтез противоположных начал, сыграть ведущую роль посредника между различными цивилизационными типами, преодолеть их односторонность и тем самым проторить дорогу в посттехногенное (экологобезопасное) общество.

Сегодня имитаторско-плагиаторский тип истории для народов мира завершается. Подражательные модели развития оказались для большинства народов непомерно, трагически затратными. Ибо чем больше пути развития тех или иных стран срисовывались с передового Запада, тем быстрее они скатывались в пропасть долговой кабалы, обессмысленной жизни и духовной пустоты, тем меньше оставалось у них потенций и возможностей к собственному историческому творчеству и историческому самоопределению. Поэтому грядет время истории, основывающейся на собственном опыте и собственной традиции. Это в первую очередь касается восточнославянских народов, которые как никакие другие настрадались от широкомасштабных экспериментов по внедрению западноевропейских стандартов жизни. Сегодня все говорит о том, что «прозападная мутация» сознания восточнославянского общества вступает в завершающую фазу. В обозримом будущем наивно утопические установки «жить как на Западе» должны смениться возрождением Русской идеи в ее наиболее широком понимании, включающей в свое содержание самобытные духовные достижения и Белой Руси, и Украины.

Может возникнуть вопрос: почему мы больше говорим об исторической судьбе восточнославянской (восточнохристианской) цивилизации в целом, а не о судьбе отдельных (суверенных) восточнославянских стран, в частности, не говорим особо о перспективах развития республики Беларусь, как это хотелось бы слышать противникам союза России и Беларуси?

Ответим так: невозможно разглядеть очертание и контуры дальнейшего пути развития белорусского общества, каким-либо образом предвидеть его будущее вне контекста анализа мировых интеграционных (и дезинтеграционных) процессов, не осмыслив и не уяснив характер и направленность исторического движения основных локальных цивилизаций современности.

Дело в том, что в эпоху глобализации, наиболее рельефно обнаружившей себя в формировании крупных региональных самодостаточных центров развития и силы, свой суверенитет такие страны, как Беларусь (и даже страны намного более крупные, чем она) могут сохранить только в коалиции (союзе) с другими странами и народами, прежде всего в союзе с народами близкородственными в культурно-цивилизационном отношении. Сами по себе государства типа Республики Беларусь не могут претендовать на абсолютный суверенитет. Основания для такого рода притязаний, к сожалению, уже ушли в прошлое. Поэтому, если спросить, «что конкретно наиболее важно в геостратегическом плане для восточнославянских народов в данный исторический момент?», то ответ может быть только один: формирование регионального восточнославянского центра развития и силы на собственной культурно-цивилизационной основе.

Объективно вопрос стоит так. Объединяющаяся и объединенная Европа однозначно не считает православные восточнославянские народы своими и похоже, что и в обозримом будущем считать не будет. Для «тигров» Азии (прежде всего Юго-Восточной Азии) и народов исламского мира мы тоже далеко не свои.

В этой ситуации восточнославянским народам остается два пути: или они консолидируются, объединяются и создают свой собственный центр развития и силы, или они превращаются в «этнографический материал», почву и удобрение для развития других цивилизационных центров развития. Вот и получается, что только в союзе друг с другом и некоторыми другими странами Евразии восточнославянские народы могут сохранить себя, найти свою нишу и место в мире. Поэтому, заботясь об исторической судьбе Беларуси, нельзя не думать о перспективах развития восточнославянской цивилизации в целом.

Беларусь, Украина - тоже Европа, но по географическим, религиозным, ментально-духовным характеристикам они наиболее далеки от Западной Европы. Здесь в целом, конечно, обнаруживается такая тенденция: чем ближе к Западу, тем больше Европы; чем ближе к Востоку, тем меньше Европы. Россия уже и вовсе не Европа, но и не Азия. Она попросту самостоятельная евразийская держава, особая цивилизация, государство-континент. Нравится это кому или нет, но Беларусь и Украина принадлежат не к западноевропейской протестантско-католической цивилизации, а имеют прямое отношение, от самых корней, из глубин к восточно-православной славяно-русской цивилизации.

Западную Европу в силу ее уникально благоприятных природно-климатических условий населяло к тому историческому моменту, когда англичане, французы и немцы стали создавать свои национальные государства, великое множество исторических этносов: кельтских, иллирийских, балтских, славянских и т.д. Где они сейчас на территориях этих государств? Ведь их было не меньше (если не больше), чем на территории России. Они все полностью уничтожены или ассимилированы. На территории Англии несколько раз почти полностью уничтожалось коренное население и заменялось другим. Процесс уничтожения «нетитульных» народов и народностей в Западной Европе был таков, что они либо вообще исчезли, либо превратились к настоящему времени в своего рода этнические реликты (шотландцы, валлийцы, бретонцы, гасконцы, лужичане и т.п.). Сегодня только два древних народа в Западной Европе - ирландцы (в британском Ольстере) и баски (в Испании и Франции) пока еще сохранили свою идентичность. Однако многолетние кровавые войны этих народов за элементарную национальную автономию так и не могут до сих пор увенчаться успехом [9, c. 71].

А теперь посмотрим на судьбу народов в составе России, в «тюрьме народов». Как ни странно, все они выжили, развили свою культуру и чуть ли не по всей горизонтали России пытаются ныне создать свою государственность, которой у многих из них вообще никогда не было. Не будем спорить: Россия, наверное, была «тюрьмой народов». Но «кладбищем народов», подобно Англии, Франции, Германии, Испании, она никогда не была. Историческая правда заключается в том, что нерусские народы, соединившие свою судьбу в пределах российской государственности, имели вполне реальные возможности для своего развития, а русский народ в массе своей не выступал по отношению к ним в качестве угнетателя и никогда не ставил перед собой цели их уничтожения. Но почему так произошло? Едва ли это стало возможным в силу какой-либо изначально присущей русскому этносу доброты к иноплеменникам. Скорее всего, это может быть объяснено историческими условиями жизни русского народа, его географией и климатом. Широта пространств, их малонаселенность превращали в совершенно неразумное занятие полное искоренение и денационализацию ассимилируемых Россией территорий. Напротив, для выживания в суровых российских условиях необходимой была кооперация усилий, сотрудничество. На Западе же было тесно. Там борьба за овладение нишами выживания шла не на жизнь, а на смерть. Все это и формировало архетипические качества и менталитет народов: у русских - открытость, всечеловечность, уникально терпимое и доброжелательное отношение к другим народам, а у западноевропейцев - агресивно-экспансионистское, высокомерное и враждебное.

«...Западная цивилизация имеет своей целью ни больше ни меньше, как включение всего человечества в единое общество и контроль над всем, что есть на земле, в воздухе и в воде и к чему можно приложить для пользы дела современную западную технологию. То, что Запад совершает сейчас с исламом, он одновременно делает и со всеми существующими ныне цивилизациями - православно-христианским миром, индуистским и дальневосточным - включая и уцелевшие примитивные общества, которые находятся в безвыходном положении даже в собственной цитадели - тропической Африке. Таким образом, современное столкновение ислама и Запада не только глубже и интенсивнее, нежели любое из прежних, оно также представляет собой весьма характерный эпизод в стремлении Запада вестернизировать весь мир...» [10, c. 116]. Так писал А.Тойнби еще в 1947 году. Как все сказанное им звучит и сегодня актуально и современно!

Говоря об историческом самоопределении восточнославянских (как, впрочем, и всех других) народов, надо иметь в виду одно чрезвычайно важное обстоятельство: в наше время более-менее надежную историческую перспективу для своего выживания и дальнейшего устойчивого развития имеют только те страны, территории которых богаты минеральными и энергетическими ресурсами, или те, которые овладели или смогут овладеть высокими технологиями. Вообще-то факторов, определяющих историческую судьбу народов, множество, но сегодня на первый план выдвинулись именно энергетически-сырьевой и технологический факторы.

Важно иметь в виду и следующее обстоятельство. США, население которых составляет от мирового чуть больше 4 %, потребляет сырьевых и энергетических ресурсов, задействованных сегодня в мире, в пределах 40 %. Промышленность, вся инфраструктура, транспорт и т.д., которые обслуживают интересы этих четырех процентов, уже в течение 30 лет съедают весь кислород, образуемый наземным фотосинтезом растений на территории США. Если бы возможно было бы каким-то образом отделить штаты от российской Сибири и джунглей Латинской Америки, жизнь у них прекратилась бы. А вот другая статистика: в России население от мирового составляет около 3 %, а на ее территории сосредоточена 1/3 мировых энергетических и сырьевых ресурсов.

На сегодняшний день это обстоятельство стало важным в выборе ориентаций и принимаемых решений в мировой политике. Здесь сконцентрированы ее основные пружины и хранятся ее ключи.

А сейчас, исходя из всего сказанного, попробуем провести своего рода мыслительный эксперимент, включающий в себя осмысление двух сценариев относительно перспектив развития восточнославянских народов.

Сценарий 1. Предположим, Украина полностью отрывается от России, разрывает с нею все исторические, экономические, научно-технологические, военные да и просто человеческие связи и отношения, отгораживается. А теперь поставим вопрос: нужна ли Украина Западной Европе и США? Нужна. Но нужна только в деструктивных целях, для того предами другой цивилизации, стремящейся завладеть нами и господствовать над нами. Итак, при реализации данного сценария будет достигнута цель раздробления восточнославянского мира, превращения его в колониальную или полуколониальную периферию других центров развития и силы. Именно над реализацией этой цели сейчас и трудятся весьма напряженно все те, кто хочет поживиться, сохранить свои высокие стандарты потребления за счет восточнославянских народов. И как это ни трагично, на примере Украины, да в некоторой степени и России, видно, что мы и сами помогаем мировым гегемонам в осуществлении этой цели. Нас разделяют, и мы сами разделяемся.

Сценарий 2. Беларусь, Россия, Украина создают свой самодостаточный региональный центр развития и силы. В орбиту их влияния, не исключено, будут вовлечены еще какие-то страны и народы. В этом случае Россия сможет сохранить территориальную целостность, и, соответственно, богатства своих недр. И тут надо понять самое главное: недра Западной и Восточной Сибири, в случае тесного союза восточнославянских народов, станут их общим стратегическим ресурсом. В их освоении, в создании всех необходимых инфраструктур наряду с

русскими принимали активное участие и белорусы, и украинцы. Это наше общее достояние. Это наш общий потенциал для дальнейшего стабильного развития без ресурсного голода.

В случае реализации этого сценария перед восточнославянскими странами открываются перспективы длительного и устойчивого развития. Тогда восточнославянскому миру, обладающему богатыми ресурсами, никто не сможет диктовать свои условия. Мы сами тогда сможем определять свой путь, свою стратегию, свою идеологию, т.е. свой перспективный «социальный проект».

В принципе в рамках современного глобализирующегося мира восточнославянские народы должны взаимодействовать и одновременно соблюдать определенную дистанцию как в отношении к протестантско-католическому Западу, так и к мусульманско-буддистскому Востоку, но и не идя при этом на полное отчуждение от них. Современная цивилизация потеряет свое силовое и духовное равновесие, гармонизирующее поле развития, если восточнославянские народы полностью будут ассимилированы Западом или всецело окажутся во власти Востока. Нам никогда не следует забывать, что восточнославянские народы, учитывая общность их исторических путей развития, культурно-цивилизационную близость, теснейшие научные и промышленно-технологические связи, являются естественными геополитическими союзниками высшей степени. Народы Беларуси, России и Украины, их духовные и политические элиты должны осознавать, что восточнославянская цивилизация, определившая возможность их существования в современных условиях и являющаяся гарантией их суверенного существования, в будущем сама по себе является непреходящей ценностью. Поэтому вполне можно допустить, что одним из центров развития и силы в формирующейся новой геоструктуре мира может стать и восточнославянский регион. Исходя из описанного выше вектора глобальных перемен, нельзя исключать того, что Россия в обозримом будущем как региональное государство-гегемон сможет вновь сгруппировать вокруг себя ряд государств и тем самым сформировать региональный самодостаточный центр силы (не будем забывать, что раньше она была одним из двух полюсов мира), стать его основой и ядром. Россия, несмотря на все свои утраты, обладает все еще большой притягательной силой для большого числа стран: бывших частей СССР, Индии, Ирана и т.д. Однако прежде всего она выступает центром притяжения для восточнославянских стран. Россия просто обязана стать лидером движения этих стран к своему новому, не зависимому от «глобального экономического монстра» историческому бытию. Косвенным, кстати заметим, свидетельством реальной возможности союза восточнославянских народов выступают нешуточные опасения известного своими крайне русофобскими взглядами американского идеолога З.Бжезинского, который вполне трезво отмечает, что если не удастся окончательно оторвать Украину от России и помешать наметившемуся союзу России и Беларуси, то восточнославянский регион сможет выйти из орбиты влияния нынешней империалистической по своему характеру глобализации и избежать ее разрушительных последствий. Это как раз больше всего его и пугает. Следует признать, однако, что в данный исторический момент на пути к созданию справедливого и равноправного союза восточнославянских народов все еще доминируют, к сожалению, различные трудности и препятствия. Даже необходимость союза Беларуси и России перманентно подвергается определенными политическими силами сомнению. И это происходит, кстати сказать, несмотря на то, что белорусы отличаются по языку, обычаям и традициям от русских намного меньше, чем баварцы от саксонцев или вестфальцев, живущих в единой Германии [11, c. 53]. Поэтому следует смотреть правде в глаза: достичь реального, полноценного союза восточнославянских стран будет чрезвычайно трудно. США и западноевропейские страны будут противодействовать такому повороту событий всеми доступными им средствами. Эти страны, по большому счету, интересует только одно - не допустить формирования в лице восточнославянских государств (не исключено, и других каких-либо стран, примкнувших к их союзу) нового сильного геополитического конкурента, полностью независимого субъекта всемирно-исторической практики и сохранить возможность и дальше держать их под своем контролем. Кроме того, отчаянно будет сопротивляться формированию восточнославянского центра развития и силы часть местных элит, ориентированных исключительно на западный вектор развития. Поэтому, для того чтобы выйти из-под контроля транснационального капитала и в разумных пределах дистанцироваться от него, лидерам восточнославянских стран потребуется необычайно сильная политическая воля и согласованность действий.

Но пока, к сожалению, нет понимания этих проблем политическими руководствами России и Украины. На Украине, по предписанию Запада, «цивилизованность» должна выражаться в отречении от своей тысячелетней русской истории, от созданного за эту тысячу лет духовного достояния, в предательстве русских интересов и т.д. От России же - в качестве проявления «цивилизованности» - Запад ожидает в первую очередь отказа ее от «имперских амбиций», а также трансформации ее духовной сущности, ослабления тех духовных основ, на которых веками держалась русская жизнь. И, надо сказать, на протяжении всего послесоветского периода

Россия очень старалась соответствовать предъявляемым требованиям, так что готова была жертвовать чем угодно, только бы признали ее «цивилизованность», только бы причислили ее к Европе ...» [12, c. 136].

Думается, однако, жесткие испытания, которые неизбежно выпадут на долю народов под гнетом «глобализации по-американски», так или иначе изменят характер правящей элиты или же приведут к изменению ее состава. Нам, помимо всего прочего, необходимо создавать восточнославянскую культуру, «значимую для других, культуру великодушную, развивающую свойственные ей нравственные идеалы, далекие от национального эгоизма, от корыстного «использования» других народов и экспликации их богатств. Способность русской культуры отдавать, а не брать, необходимо заново артикулировать» [13, c. 9].

Ибо невозможно долго вести страну путем, не соответствующим осознанной воле большинства народа. В конце концов, если в народе укрепится какой-либо основополагающий взгляд, то любые власти, даже российская, несмотря на всю ее теперешнюю отчужденность от народа, вынуждены будут его учитывать в своей политике.

В субъективном плане, по-видимому, нужен какой-то необычайный поворот событий в Москве и Киеве, чтобы после семидесятилетней изоляции от мира Россия и Украина со своими все еще в большей степени прозападно ориентированными политическими элитами смогли реализовать более-менее отчетливую антизападную мобилизацию, не побоялись окончательно испортить отношения с Западом, за возможность улучшения связей с которым они так много отдали, и приступили, наконец, к формированию способного противостоять хищному транснациональному капиталу регионального центра развития и силы на собственной культурно-цивилизационной основе. Но это, в силу объективных причин и обстоятельств, так или иначе, произойдет.

В сущности, в современных геополитических условиях вопрос о будущем многих народов стоит жестко и однозначно: или они сами по себе могут быть самодостаточными, или им необходимо с целью самосохранения вступать в коалицию с другими государствами, создавать свои центры силы (союзы). При ближайшем рассмотрении обнаруживается, что сегодня даже самые большие и развитые государства если и могут сохранить свою самодостаточность, то с большими трудностями и препятствиями. Что же касается стран СНГ, то они, в отличие от бывшего Советского Союза, все, включая и Россию, сами по себе в принципе не могут быть самодостаточными. «Без Киева, из которого берет начало наша история, без единого православия, без русской культуры, которая является общим достоянием великороссов, малороссов, белорусов и других народов некогда великой страны, и Россия, и Украина внутренне бессмысленны и взаимно неполноценны» [12, c. 135].

В реальности Беларусь и Украина только в союзе с Россией и могут стать значимыми субъектами мировой политики: для Запада Украина и Беларусь - это всего лишь объекты манипулирования и разменная монета в большой игре против России. Кроме того, принципиально важно здесь и то, что вне традиционного союза трех братских славянских народов не только Украина и Беларусь рискуют утратить свою идентичность (малые и даже средние славянские народы, оказавшиеся включенными в орбиту влияния других, более древних цивилизаций, в конце концов, рано или поздно, как свидетельствует исторический опыт, теряют изначально присущую им идентичность), но и Россия в нашем агрессивно-конкурентном мире тоже не застрахована от этого.

В наше время, когда мир в очередной раз оказался в фазе гигантских геополитических сдвигов, вот это «обезъязычение и осрамление» может стать, как пишет А.С.Панарин, «реальной перспективой славянства, если вконец ослабленная и изолированная Россия будет не в состоянии выполнять свою консолидирующую (применительно к славянам нынешнего «ближнего зарубежья») или защитно-предостерегающую (в отношении интересов славян дальнего зарубежья) роль» [14, c. 133].

Все изложенное позволяет высказать следующий тезис: если Россия, Беларусь и Украина не смогут достичь тесного экономического, политического и военного союза, т.е. стать самодостаточным центром развития и силы, то их ждет жалкое полуколониальное существование, деградация и угасание. Их попросту, каждую по отдельности, раздавит или направляемый современной мировой финансовой олигархией (олигархическим интернационалом) каток глобализации, или сформировавшиеся другие новые центры силы. При подобном развитии событий, акцентируем внимание, наши дети и внуки, которым сейчас средства массовой информации усиленно вдалбливают в сознание потребительскую идеологию и психологию, но одновременно с этим никоим образом не прививают трудовую культуру, трудовую аскезу, могут оказаться рабами ХХI века, мелкой разменной монетой на мировом рынке труда. Правда, рабство ХХI века кандалов и цепей не потребует. Оно будет выступать в других, более завуалированных формах. Рабство ХХI века - это рынок дешевой рабочей силы, это территория для размещения вредных производств и вредных отходов, это место для сброса некачественных товаров, это «сырьевые придатки» для других стран и т.д. Но такого поворота событий восточнославянские народы не должны допустить ни при каких обстоятельствах.