Экономический детерминизм К. Маркса и русские интерпретации

Размещено на http://www.allbest.ru/

Экономический детерминизм К. Маркса и русские интерпретации

К изучению К. Маркса и его теорий можно подходить по-разному. Можно Маркса воспринимать как одного из более или менее известных ученых XIX века, внесших определенный вклад в развитие отдельных вопросов социальной науки. Например, антропологии. Но можно к Марксу подходить как к создателю достаточно широкого социального мировоззрения, оказавшего мощнейшее влияние не только на развитие социальной науки в целом, но и трансформации социальной практики.

Именно последний подход был характерен для нашей страны в советский период, именно такого подхода держалось подавляющее большинство отечественных обществоведов. И именно по такому подходу был нанесен чрезвычайной силы удар развалом СССР, крахом официального марксизма-ленинизма. Многие обществоведы вообще отвернулись от Маркса, другие стали рассматривать его как более или менее известного исследователя XIX века. Конечно, любая точка зрения на Маркса и марксизм допустима и, если она находится в рамках научности (т.е. аргументирована и доказательна), может быть предметом научного обсуждения.

Однако, чтобы уяснить себе - как же нам дальше быть с Марксом и марксизмом, надо ответить на вызов, брошенный крахом официального марксизма-ленинизма советского периода. Надо понять, как нам относиться к марксизму: является ли эта теория в целом устаревшей или же она может что-то объяснять и сегодня.

В нынешних российских средствах массовой информации пытаются обругать или оболгать (что попроще) марксизм, замолчать и забыть его. Тем не менее, марксизм живет и развивается. Во всех передовых в экономическом и культурном отношениях странах растет число марксистских журналов и издательств, ежегодно проводятся десятки семинаров и конференций. Так ежегодные конгрессы ученых марксистов в Нью-Йорке и Париже собирают до 1000 участников. Как ни странно, но после развала "социализма" в СССР марксизм не только не умер, а, наоборот, демонстрирует бурное возрождение. К сожалению, в основном в западных странах. Пока и в этом отношении нынешняя Россия отстает от "цивилизованного Запада".

Многие исследователи под марксизмом понимают довольно разнообразные вещи. Действительно, марксизм как сложное социальное учение состоит из ряда положений, некоторые из них являются основными, так сказать, конституирующими марксизм, и другого ряда положений, которыми в общем случае можно пренебречь. Будет чрезвычайно глупо каждое высказывание или действие К. Маркса и Ф. Энгельса принимать за божественную истину и биться за нее "до последнего". Если, конечно, не превращать марксизм в религию.

Значит, надо выделить главные составляющие марксизма, которые и определяют его суть, без которых марксизм не может быть марксизмом. Здесь также имеются известные трудности. Разные исследователи и комментаторы выдвигают различные положения в качестве главных. И это характерно для крупнейших исследователей и пропагандистов марксизма. Например, В.И. Ленин писал в 1913 г.: "Главное в учении Маркса это - выяснение всемирно-исторической роли пролетариата как создателя социалистического общества"1. То есть, по сути дела, Ленин в марксизме главное видел в учении о классовой борьбе. Другой виднейший русский теоретик марксизма М.И. Туган-Барановский указывал иное: "Центральной идеей марксизма, как теории современного общественного развития, следует признать учение о концентрации средств производства"2. Однако, как бы не были интересны эти и другие положения, сами основоположники марксизма выделяли другое.

Обычно считается, что наибольшее значение в теории Маркса имеют следующие два положения: учение о прибавочной стоимости и материалистическое понимание истории. На эти два положения совершенно определенно указывал Энгельс: "Подобно тому, как Дарвин открыл закон развития органического мира, Маркс открыл закон развития человеческой истории: тот, до последнего времени скрытый под идеологическими наслоениями, простой факт, что люди в первую очередь должны есть, пить, иметь жилище и одеваться, прежде чем быть в состоянии заниматься политикой, наукой, искусством, религией и т.д.; что, следовательно, производство непосредственных материальных средств к жизни и тем самым каждая данная ступень экономического развития народа или эпохи образуют основу, из которой развиваются государственные учреждения, правовые воззрения, искусство... Но это не все. Маркс открыл также особый закон движения современного капиталистического способа производства и порожденного им буржуазного общества. С открытием прибавочной стоимости в эту область была сразу внесена ясность... Двух таких открытий было бы достаточно для одной жизни"3. И в другом месте о том же самом: "На этих двух важных основаниях зиждется современный научный социализм".

Все остальные высказывания и положения Маркса и Энгельса, какое бы они значение не приобретали в то или иное время, нельзя рассматривать в одном ранге с двумя вышеназванными. Ни классовая борьба, ни диктатура пролетариата, ни учение о концентрации средств производства, ни тенденция понижения средней нормы прибыли, ни даже теория социальной революции и т.д. не могут рассматриваться самостоятельно и составлять ядро марксизма. Все эти и остальные положения марксизма при всей их важности есть или следствие двух основных положений, или характерны лишь для конкретного исторического периода и своеобразия конкретных условий.

Для нашей темы наибольший интерес представляет второе учение - исторический материализм. Ибо для ответа на вызов времени (что же случилось с Россией и что ждет ее завтра) необходимо научное понимание истории, понимание общих законов исторического развития. Такое понимание и дает марксизм (исторический материализм). Никакая другая общественная теория такого понимания не дает. Не случайно, что те наблюдатели, которые по разным причинам не разделяют марксистских взглядов на закономерности развития общества, время от времени провозглашают "конец истории".

В этой связи стоит специально остановиться на позиции К. Поппера, который приобрел некоторую моду как "сокрушительный" критик марксизма. Действительно, Поппер в книге "Открытое общество и его враги" развивает достаточно серьезное критическое исследование основных положений марксизма. Однако в самом тексте книги Поппер отнюдь не выступает против всего учения Маркса. Более того, он отдает должное Марксу и марксизму, как "действительно гуманистическому движению", "не может быть сомнения в гуманистическом импульсе, лежащем в основе марксизма". Труды Маркса, пишет далее Поппер, "не пропали даром. Он на многое открыл глаза и обострил наше зрение. Возвращение к домарксистской общественной науке уже немыслимо. Все современные исследователи проблем социальной философии обязаны Марксу, даже если они этого не осознают"5 . марксизм социальный материализм капиталистический

Вместе с тем Поппер не согласен со многим в теории Маркса и главное в том, что пророчества Маркса не сбылись. Как Поппер трактует "пророчества", мы поговорим несколько ниже. Сейчас же обратим внимание на то, что Поппер полностью признает "исторический материализм" Маркса и совершенно определенно ставит это ему в заслугу. "Экономизм (или "материализм"), - пишет Поппер, - т.е. утверждение, согласно которому экономическая организация общества, организация нашего обмена веществ с природой, является фундаментальной для всех социальных институтов, особенно для их исторического развития. Это утверждение, по моему мнению, совершенно верно, если мы принимаем обычный, достаточно неопределенный смысл слова "фундаментальный", не придавая ему слишком большого значения. Другими словами, нет никакого сомнения, что практически все социальные исследования - институциональные или исторические - могут выиграть, если они проводятся под углом зрения их координации с "экономическими условиями" общества. Даже история такой абстрактной науки, как математика, не является исключением. В этом смысле можно сказать, что экономизм Маркса представляет весьма ценный прогресс в методах социальной науки"6 .

Таким образом, даже крупнейший критик Маркса признает, что исторический материализм или экономический детерминизм составляет существенный вклад в социальную науку. Тем более это важно для нас.

Так о чем же писал Маркс? Марксово понимание исторического процесса можно найти в следующих словах: "Ни одна общественная формация не погибает раньше, чем разовьются все производительные силы, для которых она дает достаточно простора, и новые более высокие производственные отношения никогда не появляются раньше, чем созревают материальные условия их осуществления в недрах самого старого общества"7 . И еще: "Страна, промышленно более развитая, показывает менее развитой стране лишь картину ее собственного будущего". "Всякая нация может и должна учиться у других. Общество, если даже оно напало на след естественного закона своего развития, ...не может ни перескочить через естественные фазы развития, ни отменить последние декретами"8 .

Эти классические положения означают, что, например, буржуазные отношения никогда не могут появиться на базе феодальных производительных сил. Так же и социалистические производственные отношения никогда не могут появиться на основе развивающихся капиталистических производительных сил. То есть для образования социалистического общества необходим настолько высокий уровень развития производительных сил капиталистического общества, который по сути будет означать, что им уже тесно в рамках старых (т.е. буржуазных) производственных отношений. Согласно теории марксизма получается, что социализм может "победить" только в самых экономически развитых странах и в силу транснационального характера современного производства, что сегодня стало совершенно очевидным, в целом ряде стран одновременно как взаимосвязанный процесс. Более того, сегодня также можно утверждать, исходя из современных общемировых тенденций и прежде всего глобализации основных проблем, что социализм будет характерной чертой современного исторического процесса для большинства стран одновременно.

Если строго придерживаться этой формулы, то становится трудно объяснить социалистический характер русской революции 1917 г. и последующее строительство социализма в отдельно взятой России. Как известно, русская революция произошла в отсталой стране, с крайне низким уровнем развития капитализма. Согласно марксистской теории в России могла произойти только буржуазно-демократическая революция, целью которой было, прежде всего, преодоление пережитков феодализма. Если же революцию 1917 года считать социалистической и советское общество, возникшее в ее результате, социалистическим, то тогда придется считать классический марксизм ошибочным или, по крайней мере, постараться выхолостить исторический материализм. Например, К. Поппер прибег к первому методу. Как мы видели выше, он вполне признавал исторический материализм Маркса, но теорию социальной революции Маркса считал ошибочной. Ибо социалистическая революция в России, как считает Поппер вслед за некоторыми другими, произошла не в соответствии с теорией Маркса. "Несмотря на все его несомненные достоинства, - пишет Поппер, - я считаю Маркса ложным пророком. Он был пророком, указывающим направление движения истории, и его пророчества не сбылись"9 . Спрашивается: почему? Потому, отвечает Поппер, что "невозможно отождествить русскую революцию с той социальной революцией, о которой пророчествовал Маркс. Русская революция фактически вообще не имеет ничего общего с пророчеством Маркса". И в другом месте: "Как таковой, марксизм определенно не является основой политики Российской коммунистической партии после прихода ее к политической власти"10 .

Интересно, что здесь Поппер достаточно точно подметил различие между теорией марксизма и практикой партии большевиков после прихода к власти. Это мнение полезно было бы изучить тем наблюдателям, которые без устали все валят в одну кучу: марксизм, ленинизм и сталинизм. Особенно следует поразмышлять тем, которые Сталина и соответствующие порядки прямо выводят из трудов Маркса. Однако же прямо объявлять Маркса пророком (удачным или неудачным - это другой вопрос) значит допускать натяжку. Маркс нигде и никогда не писал о конкретном устройстве социалистического общества, "никогда не возводил "социалистической системы" по его собственным словам 11 . Это довольно известный и сотни раз описанный сюжет. Почему Поппер еще раз его муссирует, сказать трудно. Маркс, открыв специфический закон исторического развития, мог предсказать направление движения, и только. И то, что это направление в случае России оказалось верным, совершенно бесспорно. До самого 1917 года никто из марксистов не полагал будущую революцию как социалистическую, речь шла именно о буржуазно-демократической революции. Н. Бердяев отмечал, что "Маркс и Энгельс говорили о буржуазном характере русской революции"12 . Да и почему надо приписывать Марксу пророчества относительно социалистической революции в России, когда это находится в полном противоречии с его собственным учением.

Но, может быть, Поппер прав по существу? Да, прав, если считать русскую революцию социалистической. В данном случае пришлось бы признать, что она осуществилась не по-марксистски. Стало быть, и марксизм пришлось бы признать ошибочной теорией.

Однако не все так просто. Один из сильнейших аргументов признания Октябрьской революции в качестве социалистической состоит в разделении русской революции на две: Февральскую - буржуазную и Октябрьскую - социалистическую. Однако, такое разделение не выдерживает критики ни с теоретической, ни с эмпирической стороны. Теоретически, наверное, и ребенку ясно, что за 8 месяцев между февралем и октябрем не мог капитализм в России так развиться, чтобы создать необходимые экономические предпосылки для социализма. Изучая же революцию эмпирически, понятно, что это была одна революция, но с двумя этапами. "Вся суть в том, - писал Л. Троцкий, - что Февральская революция была только оболочкой, в которой скрывалось ядро Октябрьской революции"13 . О двух этапах писали и Ленин, и Сталин, и многие другие. С февраля по октябрь шло нарастание революционного напряжения, охват революцией все больших масс населения, углубление ее и, наконец, решение в октябре тех задач, которые были только поставлены в феврале. Октябрь не решил, да и не мог решить задач социализма. Особенно это ясно стало после 1991 года.

Сегодня социалистического общества в России не существует (с чем, вероятно, согласны все наблюдатели), а марксистское интеллектуальное течение достаточно мощно представлено во всех основных странах мира. Поэтому даже с формальной точки зрения проще считать ошибочной трактовку СССР как социалистического общества, чем, собственно, марксизм. Так как же быть?

Если говорить более точно, то надо признать, что в русской революции реализовалась концепция марксизма в целом, включая большевиков и меньшевиков. Однако в результате революции у власти оказались большевики во главе с В.И. Лениным, т.е. представители революционного крыла марксизма. Это, казалось бы, должно свидетельствовать, что концепция большевиков оказалась более правильной, чем меньшевиков, более реальной. Но здесь и начинаются проблемы и загадки.

Есть еще одна сложность, связанная с одним противоречием в марксизме, которое можно обозначить как двойственность или дуализм марксизма. С одной стороны, марксизм есть строго научная концепция, которая с помощью экономического детерминизма объясняет смену стадий (или формаций) в развитии общественного строя. Это можно обозначить как эволюционную сторону марксизма. С другой стороны, в марксизме заложена революционная составляющая, которая объясняет смену общественного строя через социальную революцию, где субъективный фактор (в форме сознания политических партий) приобретает решающее значение.

Это противоречие между эволюционной и революционной сторонами, конечно, не есть какой-то недостаток или ущербность марксизма. На него многие исследователи обращали внимание и по-разному его трактовали 14 . Например, тот же Поппер понимает дуализм марксизма следующим образом. Хотя Маркс и признавал, пишет Поппер, - "что материальный мир и его необходимость являются фундаментальными, он не чувствовал никакой любви к "царству необходимости", как он назвал общество, находящееся в плену своих материальных потребностей. Он ценил духовный мир, "царство свободы" и духовную сторону "человеческой природы" так же сильно, как и любой христианский дуалист, и в его работах даже имеются следы ненависти и презрения к материальному"15 . Поппер в данном случае смешивает "сущее" и "должное", не понимает этого различия у Маркса. "Глубокая пропасть разделяет активизм и историзм Маркса, - пишет далее Поппер, - и эту пропасть еще более углубляет его доктрина, согласно которой мы должны подчиняться чисто иррациональным силам истории. Ведь раз он осудил как утопические любые попытки применить разум для разработки проектов будущего, то выходит, что разум не может играть какую бы то ни было роль в создании более разумного мира"16 . Почувствовав противоречие марксовой конструкции, но совершенно не поняв диалектичности этого противоречия, Поппер берет всерьез лишь одну сторону марксизма - экономический детерминизм и объявляет, что "пророчества Маркса" не сбылись, ибо марксистский историзм не предусматривал русской революции как революции социалистической.

Иную трактовку этого противоречия марксизма мы находим у Н. Бердяева: "Марксизм есть не только учение исторического или экономического материализма о полной зависимости человека от экономики, марксизм есть также учение об избавлении, о мессианском призвании пролетариата, о грядущем совершенном обществе, в котором человек не будет уже зависеть от экономики, о мощи и победе человека над иррациональными силами природы и общества. Душа марксизма тут, а не в экономическом детерминизме"17 . Как видим, Бердяев, глубже и, так сказать, адекватнее понимая марксизм, все-таки упор делает на вторую сторону, что помогает ему в объяснении феномена "русского коммунизма".

На мой взгляд, дуализм марксизма можно правильно понимать, только беря его исторически. В обществе, менее экономически и культурно развитом, экономический детерминизм определяет почти все или очень многие стороны общественного устройства и развития. Причем в более архаических обществах экономическая доминанта проявляется сильней, подчас закрепляясь в мистических или религиозных нормах как этический или моральный императив. Здесь бессознательные ощущения экономической необходимости превращаются в якобы сознательно формируемые нравственные (точнее, мистические) нормы.

По мере развития производительных сил и экономического базиса общества появляются все большие возможности для более свободного развития людей, для действительного понимания исторического процесса. В обществах более развитых социальный фактор ("социальное проектирование", по словам Поппера) начинает играть все большую роль. И не потому, что люди вдруг смогли освободиться от материальной необходимости, а потому, что они теперь могут ее глубже изучить и лучше понять на основе более развитой материально-технической базы производства. И главное, это более развитая база предоставляет людям значительно большие возможности для удовлетворения всех своих потребностей. В результате общество может быть более свободным и в своем социальном выборе. Поэтому проблема социальных альтернатив возникает только на очень высокой стадии экономического развития, когда, собственно, экономическое развитие перестает быть доминирующим фактором.

Таким образом, социалистическая революция согласно историческому материализму должна означать не просто народный взрыв от нищенской жизни, а то положение, когда массы сознательно, с полным пониманием этапов и последствий берутся за переустройство своего общества. Причем до этого капитализм должен исчерпать все возможности своего поступательного развития.

Однако в России революция произошла только в начале становления капитализма. Но в результате революции власть оказалась в руках пролетарской, марксистской партии, которая и встала перед проблемой строительства социализма в экономически отсталой стране. Как это можно было объяснить, не порывая с марксизмом, историческим материализмом?

На эту проблему неоднократно указывали меньшевики. Г. Плеханов, в частности, предупреждал о невозможности взятия государственной власти пролетарской партией в тех экономических условиях, которые были характерны для России начала XX века.

В целом понимали эту проблему и большевики. Особенно для Ленина она составляла большую теоретическую трудность. В самом конце жизни, смертельно больным, он пытается сформулировать решение этой проблемы. Отвечая Н. Суханову, обвинявшему большевиков, что революцию они делают не по-марксистски, Ленин писал: "Если для создания социализма требуется определенный уровень культуры, ...то почему нам нельзя начать сначала с завоевания революционным путем предпосылок для этого определенного уровня, а потом уже, на основе рабоче-крестьянской власти и советского строя, двинуться догонять другие народы"18 . Это положение Ленина, высказанное им в ряде последних работ, послужило началом формирования, так сказать, теории "русского социализма".

Так Сталин, будучи одним из наиболее ярких представителей "советского марксизма" (марксизма-ленинизма), пошел по пути исправления или, лучше сказать, выхолащивания марксизма. Это и проявилось в дискуссии между Троцким и Сталиным, двумя крупнейшими деятелями русской революции после Ленина. Троцкий разъяснял, что, да, начать социалистическую революцию в экономически и культурно отсталой стране можно, но построить социалистическое общество в отдельной стране невозможно. "Завоевание власти пролетариатом в отсталой России, - писал Троцкий, - неотвратимо вытекает из соотношения сил в буржуазной революции. Какие дальнейшие экономические перспективы откроет диктатура пролетариата, это зависит от внутренних и мировых условий, при которых она установится. Самостоятельно Россия не может, разумеется, прийти к социализму. Но, открыв эру социалистических преобразований, она может дать толчок социалистическому развитию Европы и таким образом прийти к социализму на буксире передовых стран"19 . Троцкий в данном случае держался в рамках классического марксизма, примиряя его с тем, что все же революция произошла в одной, среднеразвитой стране, своей теорией перманентной революции.

Сталин не отказывался от трактовки СССР как социалистической страны (даже наоборот), но он изменил марксизм в одном пункте. А именно, он утверждал, что социализм можно построить в отдельной стране, к тому же совсем не самой экономически развитой. То есть согласно такой логике экономическое развитие, экономический базис не есть главное в построении социалистического общества. Этот пункт, решающий для всего марксизма. После такой процедуры можно объявлять социалистическим любое государство, где соблюдаются внешние признаки равенства. Сталин изучал и знал марксизм и пытался широко использовать его в своей деятельности. Но в данном случае соединить марксизм, т.е. исторический материализм со строительством социализма в экономически отсталой, полуфеодальной, крестьянской стране, к тому же отдельно взятой, было невозможно. Пришлось поступаться марксизмом и объявить, что пролетариат отдельной отсталой страны не только может, но и "должен построить социалистическое общество". Правда, Сталин это положение, по своему обыкновению выворачивать все наизнанку, объявил развитием марксизма.

Так как марксизм к концу 20-х годов был выхолощен в своем основном пункте почти без остатка, то он по необходимости все больше сводился к пустой фразе. Если Сталин еще занимался марксизмом, то последующие партийные руководители почти откровенно его игнорировали. Даже трудно или смешно было называть таких лидеров КПСС, как Н. Хрущев или Л. Брежнев, марксистами.

Дальше, после Сталина такое раздвоение между жизнью и идеологией приобретало все больший масштаб, достигнув в конце брежневского периода самоуничтожающихся размеров. После сталинские деятели в лице лидеров партии все меньше обращали внимание на марксистскую теорию, превратив ее, в конце концов, в несколько ритуальных формул или даже фраз.

Любопытна позиция в этом отношении нынешнего лидера компартии России Г. Зюганова, который почти открыто на место мировоззренческого основания "для функционирования" вместо марксизма ставит идеологию великодержавного патриотизма, которую по существу сводит к "ценностям русской цивилизации". Корни такой идеологии Зюганов закономерно находит у Сталина. Сталин, пишет Зюганов, "как никто другой, понимал необходимость мировоззренческого обновления в рамках новой геополитической формы - СССР". И далее: "Сталину не хватило каких-нибудь пяти-семи лет жизни, чтобы сделать "идеологическую перестройку" необратимой и обеспечить восстановление необоснованно прерванной российской духовно-государственной традиции"20 . Существенно также то, что в марксизме Зюганов признает лишь теорию прибавочной стоимости, совсем забывая об историческом материализме 21 . Таким образом, в идеологии Зюганова находит свое, наверное, уже законченное воплощение "русский социализм", который не только фактически, но и почти формально порывает с классическим марксизмом.

В этой связи возникает закономерный вопрос: может быть, Зюганов прав? То есть может быть, лучше было бы окончательно забыть марксизм и практически строить новое, хорошее общество, великую державу, исходя из накопленных российских традиций и тех обстоятельств, которые ежедневно подворачиваются под руку? Ну и, конечно, собственного понимания того и другого. Но тогда Зюганов не должен объявлять себя коммунистом, ибо одна из традиций, в том числе российских, прочно связывать коммунистическую партию с марксизмом. Есть масса политических движений, которые стремятся сделать России великой без всякого марксизма. Но вся суть в том, что нет другой столь разработанной и непротиворечивой теории помимо марксизма, которая могла бы толково объяснить, куда можно стремиться и что из этого получится. Если же путать названия и определения, то даже в теории получится кавардак, а в практических делах - тем более. Но главное состоит в том, что намного практичнее пользоваться какой-либо теорией (благо, что их уже есть немало), чем простодушно отдаться эмпиризму и изощряться лишь в названиях. Более того, надо будет всерьез как-то определять то общество, которое будет появляться в результате эмпирических усилий.

Любопытно также то, что у Зюганова практически нет другого теоретического выхода в сегодняшней политической ситуации. Если следовать марксистской схеме (формационному подходу), то России нужен рынок и какой-то капитализм. Если же народ уже не хочет никакого рынка и капитализма, то проще отбросить марксизм и создать какую-то новую идеологию, способную реанимировать "русский социализм". Например, "идеология государственного патриотизма", где "красный" идеал воссоединяется с "белым" идеалом национально-осмысленной государственности и где "Россия обретет, наконец, вожделенное общественное, межсословное, межклассовое согласие"22 . Так, собственно, в устах новых лидеров коммунистического движения в России марксизм переделался в устряловщину.

Марксизм - научная теория, объясняющая закономерности развития общества. Если его отбросить, то чем объяснять историческое развитие? Какой теорией? Некоторые предлагают марксистский формационный подход заменить на цивилизационный. То есть считать, что каждая страна представляет собой некоторую особую цивилизацию, развивающуюся не так, как другие. Так тот же Зюганов считает: "С точки зрения экономической, Россия есть автономный хозяйственный организм, принципиально отличающийся по законам своей деятельности от западной модели "свободного рынка". Россия как самобытный организм имеет особые закономерности развития"23 . Выделим, что здесь имеются в виду не просто особенности (что естественно и понятно), но "принципиальные" отличия, "особые закономерности развития". Выходит, что закон стоимости, закон спроса и предложения, законы денежного обращения и другие объективные экономические законы в России и не действуют или действуют совсем не так, как на Западе. По этой логике получается, что для каждой страны можно искать свои закономерности исторического процесса, свои этапы. Причем последние становятся уже, собственно, не особенностями исторического развития, а конституирующими моментами общества.

Однако в таком случае мы лишаемся вообще научного подхода, ликвидируется социальная наука как таковая. Ведь известно, что наука едина для всех стран. Нет, скажем, физики для Индии и физики для Англии. Есть одна наука "физика" с равной неизбежностью применения в любой стране. Также и социальные науки. Экономические законы (закон стоимости, спроса и предложения, денежного обращения и т.д.) равно действуют во всех странах. Также и законы исторического развития. Трудно, например, представить ситуацию, когда в одной группе стран историческое развитие идет от рабовладельческого общества к феодальному, а в другой группе стран, наоборот, от феодального к рабовладельческому. Это нонсенс. При всех национальных особенностях демократические режимы похожи друг на друга, так же похожи и диктатуры. Гитлеровский режим в Германии имел некоторую похожесть со сталинским режимом в России, конечно, при существенных различиях. Но общественная наука, что в Германии, что в СССР того периода, одинаково сводилась к простой апологетике режимов. То есть ее как науки просто не было.

Цивилизационный подход, как он применяется у некоторых современных авторов, по сути своей отвергает единый научный подход, особенности истории той или иной страны возводит в основной принцип ее существования. Социальная наука становится пригодной только для данной страны, что, по существу, убивает науку. Ее место замещается рядом деклараций очередного придворного идеолога или самого лидера. Но понять что-либо в этом случае уже невозможно. Остается лишь верить начальству и быть дисциплинированным.

Для любителей возводить национальные особенности исторического развития каждой страны в особую, никак и нигде неповторимую "цивилизацию" с особыми ни на что не похожими "историческими законами", напомним, что такой почин уже имелся в науке в лице ранней исторической школы политэкономии. Представители этой школы полагали, что каждая отдельная страна развивается своим особым неповторимым путем, что политэкономия поэтому является наукой сугубо национальной. Например, российский деятель этого плана Н.Я. Данилевский писал в 1871 году: "Наука может быть национальна. Наиболее же национальный характер имеют (или, по крайней мере, должны бы иметь для успешности своего развития) науки общественные, так как тут и самый объект науки становится национальным"24 . Таким образом, получается, следуя этой логике, что сегодня можно ждать появление особой украинской, молдавской, чеченской и т.д. философии или политэкономии. Еще в свое время Маркс заметил, что такое "выхолащивание" политической экономии является "могилой этой науки"25 . Более современный исследователь писал, что множество монографий представителей исторической школы "ставило своей целью не столько дополнить теорию, сколько вытеснить ее"26 . Надо сказать, что Зюганову эта операция во многом удалась.

Если же придерживаться строго научной или марксистской точки зрения, что в данном случае одно и то же, и, в частности, формационного подхода, то следует признать, что в результате русской революции с "пролетарским захватом власти" появилась возможность начать строительство социализма в России, но только начать. Если же полагать, что в России был построен социализм (даже и с "деформациями"), то неминуемо надо пересмотреть марксистское положение о соответствии производственных отношений уровню и характеру развития производительных сил и перейти от формационного подхода к цивилизационному. То есть в таком случае следует полагать, что Россия есть такая страна, такое общество, где российские национальные и исторические особенности позволяют отойти от строгой марксистской формулы или любой другой научной теории и быть более свободными в создании того или иного общественного строя. В конечном счете, придется соглашаться с тем определением, которое выбирает сам лидер страны. Таких примеров в современном мире, к сожалению, много, и как раз именно в тех странах, где общественная наука развита менее всего или существенно задержана.

Какой вариант более реалистичен - сказать не так уж трудно. Марксистское объяснение значительно ближе к исторической правде, чем все остальные попытки. Приведем еще одну цитату Энгельса на этот счет: "Конечных причин всех общественных перемен и политических переворотов надо искать не в головах людей, не в их возрастающем понимании вечной истины и справедливости, а в изменениях способа производства и обмена, их надо искать не в философии, а в экономии соответственной эпохи"27 . И сколько бы такие деятели, как И. Сталин, Мао Цзэдун или Фидель Кастро, не объявляли, что они построили социализм, в реальности эти страны отставали в экономическом и культурном развитии от передовых стран Запада. И это отставание "социалистических" стран Востока от капиталистических стран Запада с марксистской точки зрения, с позиций формационного подхода объяснить невозможно.

Говоря о формационном подходе, я не имею в виду только и исключительно формации, которые описал Маркс. Это могут быть и другие теории этапов в развитии общества, например "стадии роста" Уолта Ростоу или "экономические порядки" В. Ойкена. Главное в том, что эти теории пытаются описывать общие закономерности поступательного развития любой страны, т.е. отвечают критериям научности. Беру же я в основном марксистский формационный подход, потому что он, на мой взгляд, более глубоко разработан и имеет несравнимо ни с какой другой теорией большее признание.

Начать создавать социалистическое общество в России было можно, двигаться в этом направлении было можно, что, собственно, и доказал в своем развитии СССР. Но построить социализм в классическом марксистском его понимании в отдельной стране оказалось невозможным. Здесь марксизм оказался прав. И в этом своем главном положении марксизм не устарел, а даже наоборот. Переворот 1991 года лишь подтвердил историческую правоту марксизма. Дал нам возможность более реалистично смотреть на мир.

Размещено на Allbest.ru