Евразийство: соблазн или добродетель

Размещено на http://www.allbest.ru

РЕФЕРАТ

по Отечественной истории

на тему: «Евразийство: соблазн или добродетель?»

Содержание

Введение

1. Возникновение евразийства

2. Основные идеи евразийцев

3. Неоевразийство

4. Между Европой и Азией

5. Евразийство сегодня

Заключение

Литература

Введение

В последние годы становятся популярными идеи евразийцев, что понятно: российская общественность ищет возможности третьего пути после трагического опыта советского коммунизма и десятилетия демократии абсурда. Евразийцы тоже пытались в противовес сталинизму, с одной стороны, и западным демократиям, с другой, обрести органичный российский путь. Но в праведном порыве они поддались основным заблуждениям эпохи и породили новые соблазны.

Творчество евразийцев содержит достижения в отдельных областях истории, культурологии, лингвистики, они поставили многие актуальные проблемы, особенно вопрос отношения России к Европе и Азии, правомерно критиковали европоцентристскую экспансию и стремление Запада навязать унифицированную мировую цивилизацию: "Как шовинизм, так и космополитизм европоцентризма с позиций Науки вредны для всех неромано-германских этносов, как переливание крови несовместимых групп. Причем одинаково вредны как теория, так и практика европоцентризма... Космополитизм, как и любая другая форма навязывания своих навыков иным суперэтносам, является разновидностью шовинизма" (Л.Н.Гумилев) .

Тема евразийства является актуальной, так как раскрывает третью точку зрения в вопросе о принадлежности России к Востоку или Западу. Данный вопрос ставился на протяжении многих лет и продолжает оставаться актуальным и сегодня.

Целью реферата является рассмотрение процесса возникновения и развития европеизма, основных взглядов и идей этого течения, а так же того, насколько они справедливы и каковы их последствия.

1. Возникновение евразийства

Начиная с эпохи Петра Великого всякий образованный русский твердо знал, кто он такой, какое место в истории занимает Россия, куда она идет и что ему лично надо делать. «Всем известно» было, что Киевская Русь была самым большим и самым богатым из европейских государств, что высокая и самобытная культура ее - одна из составляющих культуры христианского мира. Что татары оторвали Русь от остальной Европы, где ей, собственно, и надлежало бы всегда пребывать, если бы не их злосчастное нашествие. Что в России перемешаны европеизм и азиатчина, причем европеизм -- хороший, он - просвещение, высокая культура и порядок; азиатчина же -- плохая, это беспорядок, бескультурье и вообще дикость. Что со временем Россия должна «догнать» Европу - то есть сделаться такой же и в том же смысле «культурной»...

Это миропонимание было в России главенствующим для всех слоев и группировок образованного класса (если угодно, «интеллигенции») и составляло часть официальных воззрений, поддерживаемых авторитетом официальной науки и государственных институтов. Двухмиллионная русская эмиграция практически полностью сохранила тот же комплекс представлений '.

Так было до 1921 года, когда четверо молодых эмигрантов из России выпустили сборник с длинным, претенциозным и слегка наивным названием: «Исход к Востоку. Предчувствия и свершения. Утверждение евразийцев. Книга первая». Петр Савицкий (1895-1968), Петр Сувчинский (1892-1985), Николай Трубецкой (1890-1938), Георгий Флоровский (1893-1979) первыми назвали себя не «европейцами», а «евразийцами». Чуть позже к ним присоединились Л. П. Карсавин, Н. Н. Алексеев, В. П. Никитин, В. Н. Иванов, Г. В. Вернадский, П.М. Бицилли.

2. Основные идеи евразийцев

евразийство мифология ментальность

Учение покоилось на четырех основных идеях: 1) Россия как Евразия идет особым путем развития; 2) человечество, культуры и нации являются симфоническими личностями; 3) все идеалы утверждаются на началах православия; 4) идеальным является идеократическое государство.

Особость России-Евразии объясняет концепция месторазвития, которая утверждает географическое, культурное и этнографическое единство и особую миссию народов российского мира. Русская нация не сводится к славянскому этносу, ибо в ее образовании большую роль сыграли тюркские и угро-финские этносы. Русская нация объединила различные народы в единую многонародную нацию евразийцев, а Евразию - в единое государство - Россию.

Традиционную триаду российской ментальности - "православие, самодержавие, народность" -- евразийцы дополняют модернисткой триадой: "централизация, дисциплина, самопожертвование". В оппозиции и западникам, и славянофилам утверждается серединная евразийская культура, которая не сводится ни к европейской, ни к азиатским культурам, а представляет собой синтез "русского" и "туранского" начал. "Совокупность народов, населяющих хозяйственно самодовлеющее (автаркическое) месторазвитие и связанных друг с другом не расой, а общностью исторической судьбы, совместной работой над созданием одной и то же культуры или одного и того же государства, -- вот то целое... Оно наделено признаком индивидуального бытия, будучи субъектом истории" (Н.С.Трубецкой).

Дух Евразии выражается в исторической эстафете органичного синтеза социального и духовно-культурного единства: империя Чингизидов (первый опыт государственного объединения евразийских народов) - Московское царство - Российская империя - Советский Союз. Невероятное разнообразие этих образований перевешивается тем, что их объединяет - территорией. Получается, что либо действующим субъектом, объединяющим совокупность народов и создающим целое культуры и государственности, оказывается ни раса, ни народ, а само месторазвитие, либо все процессы культурообразования идут на этом месторазвитии совершенно стихийно.

Евразийцы правомерно утверждали, что европейская романо-германская цивилизация не является общечеловеческой и находится в упадке, ведет человечество в тупик, что подтверждается и мировыми войнами, и разрушительными идеологиями, которые инициируются на Западе. Все попытки модернизации России по западно-европейским сценариям всегда были и будут разрушительными для евразийских народов.

Евразийская критика западноевропейской культуры была во многом справедливой, но в утверждении российской специфики они впадали в крайности: без татарщины не было бы России, татарщина "не замутила национального творчества. Велико счастье Руси, что в момент, когда в силу внутреннего разложения она должна была пасть, она досталась татарам и ни кому другому" (П.Н.Савицкий).

Евразийцы утверждают, что татарщина, не нарушая русской религиозности, положительно повлияла на жизнь русского народа: татары ввели на Руси общегосударственную сеть почты и путей сообщения, Русь вошла в общую финансовую систему монгольского государства, заимствовала строение административного аппарата и военное искусство монголов. К этому времени относится кипучая творческая работа во всех областях религиозного искусства, повышенное оживление наблюдается и в иконописи, и в церковномузыкальной области, и в области художественной религиозной литературы.

При этом евразийцы микшируют тот факт, что татаро-монгольское нашествие разрушило до основания большинство цветущих русских городов, истребило огромное количество русских людей, прервало культурный расцвет Руси, где на два века прекратилось каменное строительство, иконопись явно упростилась по сравнению с домонгольским периодом, прервалась традиция высокой культуры аристократии и грамотности городского посада. По существу был уничтожен книжный фонд домонгольской Руси, по оценке современных ученых до нас дошли только десятые доли процентов от него. Это значит, что не замутившая национального творчества татарщина напрочь уничтожила величайшее культурное достояние эпохи.

Евразийцы считали, что православие, соборно единящее всех верующих, является средоточием не только русской, но и всей евразийской культуры. Православная Церковь является подлинно вселенской религией и единственно верным истолкованием христианства, поэтому весь мир призван стать православным. Евразийские представления о православии соединяли верные, но тривиальные суждения с ходульными концепциями, ибо их мысль не достигла степени воцерковленности. Натуралистическое сознание евразийцев было неспособно понять сакральное значение Церкви, почему они и пытались строить на православии политическую концепцию тоталитарно-теократического государства.

3. Неоевразийство

Евразийское движение прекратило существование в середине 30-х годов из-за явного его утопизма. Но в конце XX века идеи евразийства становятся в России вновь привлекательными. В 70-е годы формируется своеобразное "неоевразийство", выражавшееся в характерной протуранской оценке истории и перспектив России. Эти настроения охватывали широкий идейный спектр: идеологов просоветского неоимпериализма и авангардистов объединяло неприятие исторической России.

Распад СССР и социалистического лагеря, идеологическая и военно-политическая экспансия Запада на территорию "Евразии" стимулировали интерес к евразийским концепциям как возможной исторической альтернативе. Для теоретиков, воспитанных советской идеологией, химера евразийства оказывается привлекательней и понятней, чем реальная тысячелетняя русская история и культурная традиция.

Основными характерными чертами идеологии, теории и практики общественного и государственного строительства неоевразийства (во многом созвучного Евразийству "классическому") правомерно полагать следующее:

1) признание сильного государственного властного начала обязательным источником и двигателем социально-экономических реформ, осуществляемых в интересах большинства населения;

отказ от политической конфронтации "на местах", формирование структур исполнительной власти "сверху вниз";

возложение ответственности за основной массив стратегических решений вкупе с "направленностью и духом" законодательных инициатив на всенародно избираемого главу государства;

наделение представительных органов функциями-правами детальной проработки и канонизирования персонифицированных решений лидера нации и государства;

ориентация на гармоничное сочетание государственной и частной собственности, не допускающая подмену практики регулярных волеизъявлений и актов политической воли лидера государства по проблемам общенациональной значимости - осуществлением политических программ в интересах различных финансово-экономических групп;

6) приоритет интересов сотрудничающих общественных групп в противовес неограниченным индивидуальным потребностям асоциальных индивидов;

стремление к достижению сбалансированности между нравственными ценностями и "чистой" экономической целесообразностью;

доминирование православия как религии, органично интегрирующей значимую совокупность догматов евразийских региональных вероисповеданий и т.д. Пафос концепции Евразийства - мечта о едином "богочеловеке", о всеедином человечестве - противостоит в начале 3 тысячелетия процессам "американизации" мира... Определенные центростремительные тенденции в геополитическом пространстве Евразии рубежа 20-21 вв. как результат усилий ряда политических деятелей, ориентирующихся в своей активности на принципиально нетрадиционный обновленческий пафос 21 столетия, демонстрируют глобальный потенциал идеи Евразии.

Видимо, что-то в евразийстве есть, коль скоро на его основе возникают разные неоевразийские идеологии и даже разные политические фуппировки. Да, разные! Уже изначальное евразийство не было единым.

Есть неоевразийство «советское», где евразийская идея использована почти в лозунговом варианте. Взамен мировой революции -- построение «Евразийского государства». Вместо одной тоталитарной идеологии как фундамента тоталитарного государства -- другая, тоже тоталитарная идеология, на основе которой предполагается строить государство опять же другое, но тоже тоталитарное. Тот самый случай, когда чем больше перемен, тем больше остается все по-старому. Одновременно возникает и евразийство иного толка -- у В. Кожинова, у Н. Михалкова, предлагающего евразийскую идею для осмысления того, кем же приходятся друг другу народы России и всего СНГ. Есть и неоевразийство «антисоветское» -- вариант, выдвигавшийся С. Станкевичем.

А кроме того, возникла новая, совершенно несвойственная «отцам-основателям» и неожиданная аранжировка евразийства. Эта концепция очень понравилась многим в кругах интеллигенции тюркских народов бывшего СССР. Все началось очень давно, задолго до «перестройки». В 1975 году известный казахский писатель Олжас Сулейменов выпустил книгу «Аз и Я». В ней он написал ужасные вещи: что русские и степняки воевали гораздо меньше, чем дружили; что брачные связи древнерусских княжеских родов с половецкими и печенежскими, а русских -- с татарскими привели к рождению смешанной по происхождению династии; что и Русь, и Степь обязаны друг другу многими культурными заимствованиями, многими идеями и техническими усовершенствованиями; что русские и тюрки духовно ближе друг к другу, чем те и другие -- к европейцам...

Само собой, книга Олжаса Сулейменова была осуждена как идеологически неверная и изъята из библиотек. К счастью, все же многие успели с нею ознакомиться. Сулейменов, конечно, никаким евразийцем не был. Но самостоятельно, пытаясь осмыслить единство своего народа и русского, перспективы их совместного бытия в одном государстве, пришел к чему-то похожему на евразийство, откровенно с ним перекликающемуся.

А уж в последние годы евразийство оказывается идеологией как раз наиболее интеллигентных казахов, татар и хакасов, ибо эта идея вводит их в единое государство с русскими -- и притом без всякой униженности, без малейшего комплекса «завоеванных», совершенно на тех же основаниях, что и русских. Националистические идеологии, обосновывающие независимость отдельных тюркских народов и государств, этим новым евразийцам не близки: слишком много связано для них с Россией, с русскими друзьями и коллегами. К тому же, как люди культурные, они понимают, что, отделившись от России, национальные государства обречены на отсталое, диковатое существование, и в таких государствах квалификация и личные качества интеллигентов, будь они хоть сто раз «свои», могут оказаться и невостребованными. А что им чужды и неприятны идеологии имперские -- об этом излишне и говорить. Ведь все эти идеологии, включая и русский европеизм, -- это в конечном счете идеологии привнесения высокой европейской культуры азиатским дикарям, идеологии того, как «мы», преодолевая трудности и неся потери, несли «бремя русского человека» в Азию и в Сибирь и как «мы» цивилизовали «их». Для русских этот имперский оттенок менее заметен.

Итак, выясняется, что у евразийства есть свои весьма привлекательные стороны и что именно они, эти стороны, и порождают разные варианты неоевразийства. И уже одного того, что евразийство создает общую и единую идеологию жизни русских и нерусских (особенно тюркоязычных) народов в едином государстве, было бы достаточно, чтобы евразийские идеи не забылись, а при их недоступности и неизвестности -- были бы порождены снова (как в случае с О. Сулейменовым).

Многие географические установки евразийцев -- отнюдь не зловредная выдумка. Граница между Европой и Азией -- чистая условность, и разделение этих двух частей света -- не геофафическая, а культурно-историческая реалия. Так что сам термин «Евразия» очень конкретен и имеет геофафический, а не социально-политический смысл.

Евразийцы оказались правы и в другом. События начала XX века отбросили Россию от других стран Европы. И никакие индустриально-милитаристские программы советской власти («догнать и перегнать») не помогли.

Но есть и еще один, быть может, главный соблазн евразийства -- оно предлагает новое самоопределение русскому человеку.

4. Между Европой и Азией

Евразийство -- идея не случайная и не глупая. Но то же самое можно сказать и о концепции «русского европеизма». И обо всей «европейской идее» в целом.

Европа породила индустриальное общество, позитивистскую науку, парламентский строй и многое другое, на чем стоит вся современная цивилизация и что ругай не ругай, а приходится перенимать. Не только потому, что все эти достижения позволяют стране и народу развиваться, но и потому, что часто усвоение западной премудрости оказывается единственным способом избежать порабощения. Россия впервые столкнулась с этим в конце XVI столетия, когда оказалось, что никакие рассуждения про «третий Рим» или про погибель латинства не помогают ей побеждать европейские армии.

Могла состояться Россия, Россия, в которой не написано ни одного светского романа, не отлито ни одного современного артиллерийского орудия, -- но которая гордо утверждает свою православную исключительность и крестит «латинянина». Уже в XVIII веке русские научились одерживать верх над европейцами на полях сражений. Но только к середине -- концу XIX начали писать романы, покорившие Европу, создавать научные теории и промышленные технологии. Произошло это под общим лозунгом все того же русского европеизма.

Есть, однако, в процессе модернизации любой страны две тонкости, без которых не понять евразийцев.

Во-первых, сама модернизация -- штука достаточно мучительная. И последствия ее не во всех отношениях и не у всех вызывают восторг. Исчезает крестьянство -- вековой, проверенный хранитель народной мудрости и народных традиций. Неторопливая жизнь, в которой есть место для спокойных размышлений о вечном, жизнь, протекающая под контролем общины и государства, сменяется сугубо индивидуалистическим, «выведенным» на рыночные отношения существованием, когда никто не контролирует, не поучает и не ограничивает -- но никто и не спасает, не выручает и не поддерживает. И практически у всех народов, переживавших процесс модернизации, рождались грандиозные антимодернизаторские идеологии -- идеи о том, «как правильно», как «должен быть» устроен мир; каждая из таких идеологий вроде бы, внешне, опирается на данные науки. Это касается и марксизма, и немецкого нацизма. Каждая такая идеология предлагает проект «идеального» общества, в котором техника будет, как в индустриальном мире, «не хуже, чем в Европе», а образ жизни и отношения людей -- как в привычном, традиционном обществе. На основании вполне научных, совершенно корректных в познавательном смысле идей евразийцев необычайно легко построить именно такую, антимодернизаторскую идеологию.

Вторая закономерность связана с окончанием модернизации. Пока она идет -- люди чувствуют себя не очень-то уверенно. У них сохраняется психологическая позиция «учеников». А когда модернизация завершена или почти завершена -- тут-то они и обнаруживают, что вовсе не являются европейцами. Раньше русские словно бы сами себя зачаровывали, стократ на дню доказывая себе свою европейскую сущность. Евразийцы же просто первыми перестали это делать и выразили новое мироощущение в связных научных и публицистических текстах.

Модернизация России привела к интереснейшему культурному явлению: граница «Европы» уже четыре столетия как двигается с запада на восток -- и все через территорию России. В XV веке для западных картографов было очевидно, что «Великая Тартария» -- то есть Московская Русь -- находится вне Европы. В XVI веке граница Европы проходила уже по Волге. А к концу XVIII века эта граница установилась примерно там же, где пролегает и сейчас -- на Урале. Вот только что делать с Сибирью -- не вполне понятно. С одной стороны, Сибирь лежит в Азии. С другой -- не считать же всерьез Новосибирск, Красноярск и Иркутск азиатскими городами! И потому современные географы придумали словесного уродца: «Европа и Сибирь».

Так что появление множества вариантов «европейско-азиатского» самоопределения русских нельзя не предположить. Вот только почему надо каждую из возможных форм самоопределения непременно считать, во-первых, единственно возможной, а во-вторых, противостоящей всем остальным и все остальные исключающей?

«Европейская идея» в интерпретации французских историков Гизо и Минье выглядит именно как идея этнического разнообразия, которое может расширяться как угодно, хоть на весь земной шар, при признании всем сообществом некоторых незыблемых основных правил общежития. Так что представить себе можно не только русского -- одновременно европейца, но и евразийца -- одновременно европейца. Никаких противопоказаний этому нет -- со стороны европейской культуры, по крайней мере.

Русскую идею В. Соловьев еще в прошлом веке понимал как возможную часть европейской. Так что и здесь нет никакой изначальной необходимости замыкаться, непременно противопоставляя Россию и Европу.

И уж конечно же, нет необходимости осознавать себя евразийцем -- и притом непременно считать «романо-германскую культуру» своим злейшим врагом. Это приходится делать только в одном-единственном случае -- если евразийская идея превращается в основу антимодернизаторской идеологии. Тогда уместно и утверждение Евразии как мира, которому либеральные идеи «не подходят», и все формы нудной конфронтации с Европой.

Разумеется, любая идея предполагает и формы ее использования. Есть философские системы, которые никак невозможно превратить в основу для человеконенавистнических идеологий. Например, идея либерализма, согласно которой каждая человеческая личность -- выше любой общности. Попробуйте-ка использовать ее для обоснования тоталитарного режима. Не получится. Потому что если личность выше любой общности -- этнической, государственной, идеологической, -- то и невозможно сплотить общность «своих», которые будут «бороться» с чужими. Конечно, можно организовать борьбу «правильных либералов» со всем остальным миром, понимающим либерализм «неправильно». Но сделать это уже будет сложно, придется на каждом шагу отступаться от первоначального учения. Либерализм -- неудобен. А вот евразийство -- удобно! В нем скрыта возможность, во-первых, противопоставления «евразийцев» и «народов океанических окраин»; во-вторых, возможность противопоставления «коренных» и «некоренных»; в-третьих, возможность «бороться» против европеизма, модернизации и прочих гадких выдумок. Наконец, если заранее известно, кто населяет Евразию, какая власть им нужна и каковы задачи этой власти, если евразийство допускает существование мощной идеократической власти -- власти, захватившей «командные высоты» партии, -- то очень легко представить себе использование идеи именно таким образом. Причем члены тоталитарной партии могут и не очень представлять себе, кто же такие евразийцы, но пользоваться удобным комплексом идей.

Убежден, что, во-первых, подобные использования евразийской идеи есть и буду; во-вторых, что многие, воспринявшие евразийскую идею, будут эволюционировать именно в этом направлении. Просто потому, что это уж идея такая. Допускает она и захват власти группой единомышленников, и террор по отношению к остальным, и априорное знание, чего этим «остальным» надо.

И главное: никто не обязывает быть евразийцем -- и притом непременно сторонником идеократии, антиевропеистом и антимодернистом, стремящимся сплачивать Турцию, Китай и Монголию против «машин, где дышит интеграл». Каждый как-то решает сам для себя -- ограничиться ли ему наукой или же воспринять и историософию, и делать ли из евразийской философии истории далеко идущие выводы.

5. Евразийство сегодня

Сегодня кого-то евразийство привлекает постановкой актуальных проблем. Евразийский подход созвучен атмосфере современной эпохи, в которой распространены глубинный натурализм и нечувствие к сакральным основам жизни, сочетание прагматических приоритетов с идеоманией. Евразийство соблазнительно для русских людей похожестью на русскую соборность, православных оно привлекает декларированием "православной идеи", самолюбие нерусских народов тешит микшированием русского элемента туранскими приоритетами.

При этом разными группами используются отдельные фрагменты евразийского учения, без осознания его духовных и мировоззренческих оснований. Показательна в этом отношении книга "Евразийская цивилизация" И.Б.Орловой, в которой говорится много важных истин о российской истории и современности, непонятно только почему все это квалифицируется как "евразийское". Так автор считает, что "кратко современную евразийскую идею можно сформулировать так: Благо совокупности народов, населяющих евразийский мир. Самобытное неподражательное развитие. Модернизация без вестернизации". Эти вполне верные выводы вполне проистекают из российской истории и русской культуры, безо всякого искусственного привнесения евразийской идеи.

Историческая память современных евразийцев не способна дотянутся до базовых ценностей русской цивилизации, они видят Россию только через призму евразийства. При этом обнаруживают немало положительных явлений, которые являются достоинствами реальной России, а не мифической "Евразии". Современные евразийцы солидарны со своими классиками в отстаивании самобытности различных цивилизаций и культур, в утверждении единства исторической судьбы евразийских (то есть российских) народов, в критике западноцентризма, навязывающего унифицированную мировую цивилизацию. О главном же у евразийцев - о новом идеократическом соборном организме - в нашу "демократическое" время ни слова. В целом можно сказать, что евразийский эклектический мираж имеет некоторое отношение к реальной истории, но не схватывает главных ее реалий, что, очевидно, соответствует сумеречному сознанию эпохи.

Большинство же современных "евразийцев" (лидеры Татарии, Казахстана, например) пользуют евразийство как осознанную альтернативу возрождению русского государствообразующего народа, а значит для борьбы с возрождением российской культуры и государственности. Так евразийство оказалось соблазном на пути национального исторического сознания к реальной России: химера "Евразии" перекрывает путь к постижению православия, как стержня русской культуры и истории.

Сегодня евразийцами называют себя люди с совершенно разными мировоззрениями и политическими позициями. Но можно выделить некий инвариант неоевразийской мифологии:

1. "Евразия" - это самобытное историческое и геополитическое пространство. Но в одних случаях евразийцы говорят о территории дореволюционной России или Советского Союза, в других в "Евразию" включаются и Китай, и Индия, и Средний Восток. То есть территориальная идентичность в евразийских концепциях отсутствует.

Существует некая евразийская цивилизация. Хотя не понятно, какой язык является ее носителем, какова территория этой цивилизации, какова ее культурная типология. Без чего эта концепция совершенно мифологична.

Почти все евразийцы - этатисты, то есть пытаются в формах и традициях государственности обрести незыблемые исторические ценности. Но поскольку они не ощущают реального исторического субъекта - народа государствообразователя, то их государственность утопична: в прошлом они видят Чингиз-Московию, в настоящем насаждают идеократию. Неведомо евразийцам и та истина, что государство не самодостаточно, но является только историческими одеждами народа, защищающими национальный организм. Без народа-носителя государство - ветошь.

Этатизм евразийцев вынуждает их к апологии большевиков, якобы воссоздавших российскую государственность в "великом" Советском Союзе. При этом игнорируется тот факт, что сталинский режим был самым людоедским в мировой истории, причем "потреблял" более всего своих же людей. И что коммунистический режим привел государство и страну к катастрофе девяностых годов XX века.

Евразийский "материк" и евразийская цивилизация противостоят мировой экспансии западной цивилизации. Надо признать, что евразийская критика западной цивилизации во многом справедлива, но мировоззренческие основания для критического восприятия "Атлантизма" очевидны и без евразийского синдрома. Военная и духовная экспансия Запада осуществлялась не на мифическую Евразию, а на православную Россию.

Евразийцам присуща монголофилия, неоевразийцам - тюркофилия, то есть преувеличение исторической роли нерусских народов России.

7. Это делается для умаления исторической роли русского народа, вплоть до русофобии. Сегодня эти взгляды подкрепляются убеждением, что русский этнос вымирает, а тюркский, исламский, напротив, увеличивается численно и набирает пассионарность.

Заключение

Таким образом, Судьба евразийства - история духовной неудачи. Нельзя замалчивать евразийскую правду. Но нужно сразу и прямо сказать, это -правда вопросов, не правда ответов, правда проблем, а не решений. Евразийцам первым удалось расслышать живые и острые вопросы творимого дня. Справиться с ними, четко на них ответить они не сумели и не смогли. Ответили призрачным кружевом соблазняющих грез. В евразийских грезах малая правда сочетается с великим самообманом. Евразийство не удалось. Вместо пути проложен тупик. Поставив вопрос об историческом и этнокультурном своеобразии России, евразийцы полностью лишили России ее подлинного историко-культурного своеобразия. В своих духовных исканиях евразийцы не смогли вырваться из границ мифотворческого сознания русской интеллигенции: их сил хватило на то, чтобы отказаться от иллюзии "русского Запада", но взамен они строят миф "русского Востока". Исход к Востоку оказался исходом к новой утопии.

В итоге можно утверждать, что евразийские концепции сегодня используются в основном теми, кто сознательно или неосознанно стремится легализовать превращение русской государственности - России, в "многонациональную", а, по сути, тюркскую государственность - Евразию. Новая историческая утопия навязывается современной действительности, но очередная реализация утопии неизбежно приведет к очередной исторической катастрофе. Если же исходить из исторических реалий, то понятие "Евразия" правомочно и полезно употреблять только для обозначения геополитического пространства, которое не может быть каким-либо субъектом исторического действия. Таковым историческим субъектом на евразийских пространствах является русский народ.

В русский многонациональный народ через обряд православного крещения, через присоединение к русской культуре и русскому языку входило множество народов, народностей и отдельных представителей других народов. Русский народ всегда являлся государствообразующим.

Литература

1. Бурковский А. Евразийство: добродетель // Родина. - 1996. - №9 - с.20 -28.

2. Новикова Л., Сиземская И. Русская философия истории: Курс лекций. - издание 2-е, дополнительное - М.: Аспект - пресс, 1999. - 351 с.

3. Россия между Европой и Азией: Еврозийский соблазн. - М.: Наука, 1993.

4. Спивак П. Евразийство: соблазн // Родина 1996. - №6. - с. 24 - 26.

5. Шаповалов В. Неустранимость наследия. // Общественные науки и современность. - 1995. - № 1. - с. 106-117.

Размещено на Allbest.ru