Культура в обществе

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Реферат

Авторские типологии культуры: концепция циклического развития П. Сорокина

Введение

культура чувственный идеалистический сорокин

Своеобразную концепцию культуры развивал крупнейший русский социолог и культуролог, проживший большую часть своей жизни в эмиграции в США, Питирим Александрович Сорокин (1899-1968). В методологическом плане концепция П.А. Сорокина перекликается с учением о культурно-исторических типах О. Шпенглера и А. Тойнби. Однако теория культурно-исторических типов П.А. Сорокина принципиально отличается от теории О. Шпенглера и А. Тойнби тем, что Сорокин допускал наличие прогресса в общественном развитии.

В соответствии со своими методологическими установками П. Сорокин представлял исторический процесс как процесс развития культуры. В ходе этого развития общество создает различные культурные системы: познавательные, религиозные, этические, эстетические, правовые и т.д. Главным свойством всех этих культурных систем является тенденция их объединения в систему высших рангов. В результате развития этой тенденции образуются культурные сверхсистемы.

Эти культурные сверхсистемы представляют собой не просто конгломерат разнообразных явлений, сосуществующих, но никак друг с другом не связанных, а есть единство, или индивидуальность, все составные части которого пронизаны одним основополагающим принципом и выражают одну, и главную, ценность. Именно ценность, по мнению П. Сорокина, служит основой и фундаментом всякой культуры.

Социальное поведение, взаимодействие, сотрудничество общества направлены на приспособление, достижения стабильности, что соответствует и законам, действующим в сфере природы, хотя социальные явления и закономерности общественного развития обладают спецификой. Задача социологии - определить, в каком соотношении друг с другом находятся социальные явления и дают ли они необходимое равновесие обществу; Социология должна стать объективной, «чистой» наукой эмпирического характера, реализовать идеал «описательной науки».

Российская социология, хотя и прошла те же этапы развития, что и социологи на Западе, не ориентировалась исключительно на формализованные модели, эмпирические исследования и количественные методы изучения социальных явлений. В концепциях отечественных социологов всегда присутствовали оценочные суждения, знания о ценностях, духовно-нравственные ориентации. Это касается и российского позитивизма, и неокантианства, и неопозитивизма. Поэтому «чистого» позитивизма в западном варианте в России не было. Этико-нравственная, духовная направленность стала традицией российской социологической мысли.

В отличие от Запада социология в России долгое время не имела своих собственных учреждений, лабораторий, учебных курсов, изданий, журналов. Она испытывала враждебность как со стороны самодержавно-государственного аппарата, так и со стороны учёных - историков, философов, юристов. И несмотря на это в России постоянно росло число публикаций по социологии, появлялось всё больше переводов, обобщений, комментариев работ западных социологов. После Февральской революции в России вводятся учёные степени по социологии, в университетах создаются кафедры, секции, ассоциации, появляются учебники, появляются новые имена, среди которых Питирим Сорокин.

В первой части своей работы, мы постараемся показать общие взгляды Сорокина на социологию, во второй и третьей - будут даны различные оценки его деятельности.

1. Ценности как основа типологии культур

Питирим Александрович Сорокин - основоположник русской и американской социологических школ. Его теоретическое наследие настолько объемно и многогранно, что можно очертить лишь основные контуры его взглядов на культурные процессы.

Наиболее полно культурологическая концепция изложена в многотомном сочинении «Социальная и культурная динамика» (1937-1941). Сущностью, основой культуры любого общества являются ценности, значения, нормы, символы.

Доминирующие ценности единой культуры охватывают всю духовную жизнь: искусство и науку, философию и религию, этику и право, нравы и обычаи, образ жизни и мышление, экономическую и политическую организацию.

Все части такой интегрированной культуры взаимозависимы: если изменяются одни, неизбежно трансформируются другие. Сорокин вводит понятие «культурный менталитет», или «менталитет культуры», которым он обозначает ценности и значения, отдельные образы, идеи, желания, чувства, эмоции. Они образуют сферу духа и внутреннего опыта, которые воплощаются, реализуются во внешних событиях, объектах, процессах.

Каждая культура индивидуальна. Она имеет собственный менталитет, свою систему истинности и познания, собственную философию и мировоззрение, тип религии и стандарты «святости», формы искусства и литературы, правила нравственности и кодексы поведения, свою экономику и политику, законы и наказания. На этой основе возникает особый, присущий именно данной культуре тип личности, обладающий специфическим менталитетом и поведением.

Все ценности, сколь бы различными они ни были, хорошо согласуются друг с другом и логически, и функционально. Они разделяются большинством членов общества, воспринимаются как «единственно верные», передаются от поколения к поколению. Интеграция ценностей обеспечивает стабильность общества.

Ни один из этих трех элементов не может существовать без двух других, иначе он теряет всякий смысл. Без культурных ценностей человеческое взаимодействие было бы только биофизическим, а не социальным явлением.

Фундаментом культуры являются ценности. Культура - это не просто сумма явлений. Она представляет единство, все части которого пронизаны основополагающим принципом и выражают доминирующую ценность. Ориентация культуры на определенную ценность является основой ее типологии. Ценностью может выступать как чувственное, так и сверхчувственное начало, либо синтез того и другого.

Сорокин выделяет в зависимости от доминирующих ценностей три типа культур, к которым сводится все многообразие культур:

1. идеациональный;

2. чувственный;

3. идеалистический.

Необходимо отметить, что за исходный пункт в описании типа культуры Сорокин предлагает принимать следующие признаки:

Природа реальности, способ ее восприятия людьми. Возможны различные варианты: земная жизнь может казаться людям лишь иллюзией, временным пребыванием, а подлинная реальность находится за пределами, она сверхчувственна, нематериальна.

Другой способ отдает преимущество тому чувственному, материальному бытию, которое окружает людей, воспринимает органами чувств. Эта среда обитания формирует их потребности и ценности.

Третий вариант представляет уравновешенный синтез первого и второго, в нем сосуществуют и те и другие признаки.

Природа целей и потребностей, требующих удовлетворения. Существуют телесные, чувственные потребности, такие как голод, жажда, секс, безопасность, удовлетворение которых необходимо для жизненного комфорта.

Но человек не ограничен только физическим миром, у него есть духовные потребности: спасение души, исполнение священного долга, преданность Богу, моральные императивы: жажда славы, популярности, денег власти, познания. Многие из них характерны для телесно - духовных потребностей. На этой основе предпочтений строятся системы ценностей, типичных для разных культур.

Степень и формы удовлетворения потребностей. Удовлетворение потребностей имеет чрезвычайно широкий диапазон. Амплитуда колебаний-то минимума к максимуму, от скудости - к роскоши. Ранжирование самое различное: от примитива до экстравагантности; от добродетели до порока. Это характерно и для телесных, и для духовных, и для смешанных потребностей. Но в каждом типе культуры их конфигурация будет особой.

Способы удовлетворения потребностей. Здесь также возможны различные варианты: поиск средств и среды их реализации; обращение к самому себе, стремление найти внутренние резервы за счет собственной энергии; поиск новых источников преодоления жизненных проблем.

Комплекс этих признаков в различных модификациях образует различные типы культуры.

2. Идеациональная культура

Первый тип - идеациональная культура. Она лежит в основе брахманской Индии, буддистской и ламаистской культур, греческой культуры с VIII по конец VI в. до н.э., европейского Средневековья.

В соответствии с выделенными признаками ее главной ценностью, интегрирующей все сферы культуры, являются ценности религии. Реальность воспринимается как сверхчувственное, нематериальное бытие. Потребности и цели по преимуществу имеют духовный характер, степень их удовлетворения самая максимальная, а способ их осуществления происходит за счет ограничения, минимизации всех физических потребностей. Все телесное рассматривается как греховное, второстепенное. Чувственная среда растворяется в бесконечной божественной реальности.

Идеалом становятся аскетизм, отшельничество, житие святых духовных отцов и реформаторов, христианских апостолов. Таковы разновидности этого типа культуры аскетического и активного идеациализма.

Обращаясь к исследованию данного типа культуры в европейском Средневековье, Сорокин отмечает, что наиболее значимой и влиятельной ценностью этого времени является религия. Архитектура и скульптура Средних веков - «Библия в камне», литература были пронизаны христианской верой, в живописи господствовала библейские сюжеты и темы, музыка также носила религиозный характер и предназначалась для церковных служб. Этика и право основывались на заповедях христианства, философия имела теологическую направленность. Политическая организация была теократической и воспроизводила церковную иерархию. Семья рассматривалась как священный союз, нравы и обычаи воплощали единство с Богом как высшую ценность. Даже экономика регулировалась и контролировалась религией, налагавшей запреты на различные формы торговых сделок и отношений, несмотря на их выгоду.

Весь чувственный мир рассматривался лишь как временное «прибежище человека», в котором последний - странник, стремящийся достичь вечной обители Бога. Таков был менталитет человека идеациональной культуры.

Закат средневековой культуры начался в Европе в конце XII в., когда стали выдвигаться новые ценности и утверждался чувственный тип культуры.

3. Чувственная культура

Второй тип - чувственная, или сенситивная, культура. Начиная с XVI в. в Европе постепенно становится доминирующий новый принцип культуры - сенсорной, утилитарной, светской, «соответствующей этому миру». Чувственный менталитет считает реальностью то, что воспринимается «здесь и сейчас». Все потребности и цели носит материально-практический характер, их удовлетворение становится первостепенной задачей жизни. Чистая и возвышенная духовность отходит на второй план. Возникает новый менталитет и иной тип личности. Все оказывается подчиненным чувственным наслаждениям, жизненным удовольствиям, практической пользе.

Чувственное искусство свободно от религиозных догматов и моральных запретов. Оно отмечено «возбуждающей наготой и сладострастием», ибо призвано развлекать и давать наслаждение, изображать реальность «такой, какая она и есть». Чувственные формы культуры питали изобразительные искусства индийских и скифских племен, искусство периода Среднего и Нового царства в Египте; они характерны для последнего периода крито-микенской и греко-римской цивилизации с III по IV вв. до н.э. Чувственный тип культуры доминирует в Европе приблизительно с XV-XVI столетия и достигает абсолютного расцвета в XIX в.

Общая тенденция чувственного мышления состоит в том, чтобы рассматривать мир с материалистических позиций. Все концепции и теории, основанные на сверхчувственной реальности, отвергаются как заблуждения. Социальные и психологические науки имитируют естественнонаучный подход, экономический материализм набирает силу в объяснении общественной жизни.

Все духовное, сверхчувственное осмеивается как ненаучное. В такой культуре материальные ценности становятся определяющими, начиная от богатства до повседневного комфорта. Это приводит к вытеснению вечных ценностей временными.

Все ценности становятся относительными: что было добродетельным, становится порочным; что было истиной, объявляется ложью, но рано или поздно релятивизм уступает место скептицизму, цинизму и нигилизму, а общество погружается в пучину морального, интеллектуального и культурного хаоса. Такое состояние не может продолжаться долго, ибо общество или гибнет, или вырабатывает новую систему ценностей.

Таковы в общих чертах особенности чувственного типы культуры.

4. Идеалистическая культура

Третий тип - идеалистический культурный менталитет (смешанный). Он сочетает в себе черты идеациональной и чувственной культуры в различных комбинациях и пропорциях и поэтому является внутренне противоречивым, эклектичным, трудно поддающимся логической интеграции.

Идеалистический культурный менталитет ориентирован на позитивные ценности, он избегает патологических и негативных явлений, намеренно приукрашивая жизнь, стремясь подчеркнуть благородные черты.

Здесь нет крайностей идеационального и чувственного стилей культуры, в нем сбалансированы материальные и духовные ценности, но преимущество отдано высоким нравственным идеалам.

В смешанном типе культуры может быть обнаружен псевдоидеациональный менталитет. Для него характерно унылое, пассивное умение терпеливо переносить удары извне, не сопротивляться лишениям и бедам. Это приводит к минимизации духовных и телесных потребностей, когда человек удовлетворяется самым малым. Но такое состояние не является результатом собственного выбора, оно вынужденно, ибо внешнее принуждение столь велико, что не остается сил для сопротивления.

Жизнь в ужасных, жестоких условиях, когда лишь «теплится» существование, характерна для различных групп. К ним можно отнести больных, пораженных неизлечимой болезнью; людей, переживших различные природные или социальные катастрофы, которые привели к их полному разорению; нищенские гетто; заключенных в тюрьмах и лагерях; группы, испытывающие действие жестокого правящего режима, намеренно ограничивающего их материальные и духовные потребности.

5. Общество по Сорокину. Классификации актов поведения человека

Общество по Сорокину - экзальтированная секта?

В ранних произведениях Сорокина, а точнее - в его учении о классификации актов человеческого поведения, есть одна странность. Ученый выделяет три разновидности поведения человека:

нормальное и обязательное поведение, которое общество требует от своих членов;

подвиги, которые не обязательны, но рекомендуемы и награждаемы;

преступления, то есть запрещенные акты поведения, совершение которых наказуемо.

Первое, что бросается в глаза даже не являющемуся профессиональным социологом читателю, - это совершенное отсутствие в системе Сорокина места для морально-нейтральных актов поведения. К какому из трех разрядов отнести, скажем, безобидное посвистывание на улице? Оно не обязательно, не рекомендуемо и не наказуемо. По Сорокину же все, что не обязательно, - либо подвиг, либо преступление.

Можно попытаться представить себе общество, адекватное сорокинской классификации!. Его члены не смеют делать ничего сверх обязательного или хотя бы рекомендуемого. Перед нами жесткая тирания или - это даже точнее - экзальтированная секта.

В словарях под экзальтированностью обычно понимается состояние болезненного возбуждения, то есть этому понятию дается психологическое, психофизиологическое толкование. Но нас в данном случае интересует не психология, а культура. Чтобы понять экзальтированность как категорию культурологическую, надо переосмыслить ее, исходя из того, что индивидуальная психология влияет на общие характеристики общества и культуры. Человек интегрирован в культуру через поступок, и возбужденность проявляется в разрастании чувства необходимости его совершения.

Экзальтированность в данном контексте - это, прежде всего, гипертрофированность чувства долга, будь это долг религиозный, рыцарский или любой другой.

Особенность экзальтированного, сектантского поведения как раз и заключается в отсутствии понятия о необязательных, но допустимых поступках. Все либо обязательно, свято-либо запрещено. Тирания навязывает своим поданным экзальтированное поведение. При жесткой теократии всякое нормальное жизненное отправление становится исполнением закона, актом служения. Таким образом, сливаются до неразличимости сакральные, ритуальные - и обыденные действия, с заметным перекосом к ритуалу. Вся жизнь становится исполнением ритуала.

Понятия, близкие по смыслу к такому действию-служению, можно найти у Владимира Соловьева в понятии «теургия» или у Николая Федорова в понятии «общее дело». Но это все мыслители мистической напряженности! По мнению Н. Федорова, элементы «общего дела» были свойственны ранним христианским общинам, где, как он считал, литургия не ограничивалась службами в храме, а охватывала всю жизнь общины.

Примерно то же самое можно сказать об идеальной еврейской общине, отвечающей всем требованиям регламентирующей быт религии (так пытаются жить некоторые ультраортодоксальные еврейские семьи). Иудаизм стремится сакрализовать будничный обиход еврея до такой степени, что сам этот обиход становится подобием литургии.

Если вся жизнь общины - это богослужение, то есть действие морально-обязательное, то нельзя предполагать, пожалуй, и полного отсутствия в ее быту проступков и преступлений. Сам Федоров вряд ли считал абсолютно безгрешными первых христиан, а в быту самых-самых религиозных евреев, вероятно, находится место для каких-то хотя бы случайных нарушении. С другой стороны, христианству и иудаизму хорошо знакомо понятие «подвижничество»; в жизни религиозных общин находится место и для обязанностей, и для преступлений, и для подвигов. Иными словами, к этим экзальтированным сообществам с некоторой натяжкой вполне применима сорокинская классификация.

Экзальтированный морализм: движение вперед

Впрочем экзальтации долга есть куда двигаться дальше. Морализм а lа Сорокин все-таки оставляет простор для некоторой инициативы, для прорыва за пределы обязательного - хотя необязательное при этом подлежит непременной моральной оценке, необязательный поступок должен быть хорошим. Дальше экзальтированному морализму остается сделать еще один шаг: все, что не обязательно, запрещено. А поскольку в этом случае нормальное поведение неотличимо от героического, то формула поведения становится еще романтичнее: подвиг обязателен: все что не подвиг (или все, что не обязательно) - преступно. Здесь уже веет нравами каких-нибудь суперменов-самураев; это ограничения, добровольно налагаемые на себя аскетами-подвижниками, великими цадиками.

Впрочем лучше будет вспомнить платоновский «Чевенгур» - роман о фанатизме и экзальтированности. В «Чевенгуре» установлены порядки, которые порой могут показаться чем-то вроде бунта против иудейской религии. Если евреям запрещено работать по субботам, то в Чевенгуре разрешено (и обязательно) работать только по субботам. Но дело конечно, не в иудаизме. Субботник для коммуниста - это особый, священный почетный труд, занятие самоотверженных подвижников. Но герои «Чевенгура» питаются долетающими до них брызгами коммунистического мифа, отношение к которому у них доходит до страшной и страстной напряженности. Поэтому единственно возможным - равно как и обязательным становится труд священный. Труд же будничный - и, следовательно, с точки зрения восторженного напряденного сознания, не героический - запрещается в Чевенгуре как буржуазный пережиток.

Разграничение добра и зла: однозначность Сорокина

Впрочем, даже если бы система Сорокина оставляла место для нейтрального поведения, все равно пришлось бы говорить об известной степени моральной экзальтированности ее автора. Наличие таких категорий, как «подвиг» и «преступление», подразумевает возможность четкого отделения добра от зла. И эта однозначность существует не только для описываемого условного общества, но и для самого Сорокина. В качестве примера очевидности чувства запрещенности, недолжности Сорокин предлагал читателю представить, что он убивает собственного отца. Но как бы в насмешку над этим доводом современник Сорокина Андрей Белый уже писал свои знаменитые романы, где маниакальным рефреном звучало желание лирического героя убить собственного отца, причем желание это, конечно же, находило у него внутреннее оправдание.

Четкое разделение добра и зла имеет своим следствием нетерпимость, поскольку необходимыми условиями готовности идти на компромисс являются определенное сомнение в абсолютности своей правоты и признание относительной правоты за противоположной стороной. Когда же Сорокин разбирает ситуацию столкновения разных систем ценностей, разных шаблонов поведения, он видит для нее три возможных исхода:

- раскол и размежевание;

- уничтожение одной из сторон;

- насильственное подчинение одной из сторон шаблонам и ценностям другой.

Возможность четвертого варианта - компромисса между системами ценностей, консенсуса - Сорокину даже не приходит в голову;

Руссоистические теории общественного договора он прямо считал в корне ложными.

Если набросать шкалу степеней моральной экзальтированности (моральный нигилизм - четкое различение добра и зла - отсутствие чего-либо кроме добра и зла), то учение Сорокина придется отнести даже не ко второй, а к третьей ее степени - хотя оно и не доходит до того предела, где стирается грань между нормой и подвигом.

Таким образом, теория Сорокина вполне может служить иллюстрацией к идее Ю. Лотмана о характерности для русской культуры на всем протяжении ее истории «бинарной структуры самоосознания», которая связана с «разделением мира на мир греха и мир святости, с отрицанием «среднего - - не греховного не святого, а нейтрального пласта» 3. И, в соответствии с культурологической концепцией Ю. Лотмана, наше нынешнее отношение к системе Сорокина означает описание бинарной модели самоописания с точки зрения «тернарной» (трехэлементной) модели, которая, по мнению Лотмана, активно действует в короткие периоды перелома эпох.

Почему Питирим Сорокин выглядит столь странно, как человек экзальтированный и видящий существование не награждаемых и не наказуемых обществом человеческих поступков, поступков пусть даже ничтожных, социально незначимых, но все же реальных?

На этот вопрос есть два в равной степени правильных ответа. С одной стороны, сыграла свою роль возбужденная атмосфера, царившая в среде русской интеллигенции начала XX века. Тогда действительно было велико влияние бинарного, черно-белого мышления, как это бывает всегда, когда градус общественных дискуссий повышается выше некоторого уровня. Атмосфера яростных социальных споров, когда многие брались на деле различать добро и зло, индуктивно воздействовала на всех авторов эпохи.

С другой стороны, можно привести мнение Михаила Ямпольского, которое применительно к нашему случаю означает перенос вины за ошибку Сорокина на весь Запад: «Я думаю, что гуманитарная наука XIX века вся строилась вокруг и на основе понятия «нормы»… И только сегодня, наконец, мы начинаем понимать, какое огромное число явлений человеческого опыта осталось за пределами нормативного подхода к ним. Обычно их определяли как «патологические», «анормальные», «перверсивные» и т.п. К ним прежде всего относятся осуждаемые обществом сексуальные практики, безумие, насилие… В итоге к XX веку сложилось странное положение, когда одни явления почему-то были допущены в качестве нормы в крут нашего сознания, в то время как другие оказались вытесненными на его периферию. А это - огромный пласт явлений, без которых невозможно осмыслить жизнь общества и человека».

Сам по себе интерес наук к нормам естественен. Весьма основательным представляется существующее в западной социологии мнение, согласно которому наличие нормы вообще является свойством любой социальности: нет общества без нормы, они рождаются вместе. Способность человека отличать «правильное поведение от «неправильного» является самым первичным и фундаментальным условием, для того чтобы считать человеческие действия осмысленными. Для этого критерия осмысленности не имеет даже значения, может ли сам человек рационально обосновать свой поступок или он поступает определенным образом по традиции, по привычке, в подражание другим и т.п.

Однако любой социум - это сложная игра норм: общепринятых, коллективных и индивидуальных, постоянных и временных, латентных и эксплицитных и т.д. И нормативную систему невозможно кодифицировать так, чтобы в ней вовсе не осталось места для не предусмотренного и не «я прощенного нормам;: поведения. А это значит, что само по себе указание на зацикленность науки на нормах еще не отвечает на вопрос: куда же все-таки делось нейтральное? Более того, поднятое Ямпольскпм на щит изучение аномалий оказывается тем же самым нормативным подходом, но с обратным: знаком. В любом случае исследователя интересуют факты, находящиеся либо по ту, либо по эту сторону границы между нормальным и аномальным, - но не те, что находятся вне этого деления.

Однако сетования М. Ямпольского по поводу «нормативного подхода могут дать нам ключ к решению поставленного вопроса, если мы задумаемся о тех источниках информации, которыми пользуются ученые при изучении обществ. Если ученые концентрируются на нормальном и не уделяют достаточного внимания маргинальному, - это все-таки еще не повод, чтобы полностью смешивать нормальное с существующим. Но подобный перекос внимания вполне может привести к такому смешению, если социолог черпает свои представления об обществе из вторичных источников, в которых утке присутствуют, во-первых, недостаток сведений о нарушениях норм, а во-вторых, - острый интерес к проблеме «нормальное-патологическое», то есть интерес, отвлекающий внимание от нейтрального. Таким образом, то, что не присутствует во вторичных источниках ввиду специфической структуры интересов, оказывается вообще не существующим в созданных на их основе исследованиях. Таково одно из объяснений довольно стандартного взаимодействия русской и европейской культур. Русские радикализуют европейскую духовную ситуацию, лишая ее полутонов. Там, где Европа тяготеет к поляризации, Россия осуществляет эту поляризацию полностью.

«Странность» Сорокина - это в некотором смысле замечательный образец такой осуществленной до конца поляризации. С одной стороны, Сорокин был пассионарным русским интеллигентом, а с другой - позитивистки настроенным социологом, мечтавшим вывести законы общества.

Русская пасспонарность только довела до конца ту идею, которая была изначально заложена в принципах европейской позитивной науки. Позитивистской социологии действительно выгодно рассматривать изучаемое общество как экзальтированное. Такое общество имеет идеал - шаблон поведения, и все нормальное (непреступное, неаномальное) поведение легко сводится к этому шаблону. Количество схем нормального поведения оказывается резко ограниченным. К тому же не остается места для свободы выбора, затрудняющего построение любого анализа. Задача социолога, изучающего экзальтированных фанатиков, простейшая: реконструировать шаблон должного поведения.

В гипотетическом, экзальтированном, фанатичном сообществе поведение людей максимально приближено к их системе ценностей, поэтому изучение последней-то есть изучение идеального поведения - дает представление о реальном поведении. И изучение самого общества может быть заменено изучением памятников его самосознания.

Социологи, продолжающие изображать знатоков социума, просто вынуждены надевать на объекты изучения одежды религиозных фанатиков, восклицающих: должно быть только так и не иначе. И в результате все суждения о предмете с удобством строятся на основании весьма не значительной по объему информации, легко доступной для кабинетного ученого: вся она основывается на высказываниях людей о том, как должно быть.

О сходном отношении к действительности применительно к исторической науке иронически писал еще современник Сорокина, Лев Карсавин: «И в самом деле, историк конструирует систему феодализма, которая никогда в таком виде эмпирически не существовала, но к которой эмпирия приближалась, отражаясь в уме какого-нибудь Бомандара». (Бомандар - средневековый французский юрист, составитель правового кодекса, и он, конечно, в большей степени может быть полезен для изучающего историю права, чем для собственно историка.)

Схемы нейтрального поведения - даже если оно стереотипное - значительно реже фиксируются в письменных памятниках, чем схемы поведения должного. Нечего и говорить о том, что из-за этого обстоятельства в распоряжении обществоведа часто в избытке имеются нормативные документы, но не хватает свидетельств о том, как жизнь развивается на самом деле (и, в частности, о том, как и насколько выполняются эти нормы). Поэтому, чем менее экзальтированным признает ученый изучаемое общество, тем в большей степени признается он в его незнании.

Таким образом, стремление создать обществознание в духе «естественных», «номотетических» наук заключает союз с интеллигентской восторженностью. По мнению российского философа С.С. Хоружего, бинарное, черно-белое мышление является следствием самовозвеличивания сознания, противопоставляющего себя материя. В нашем же случае «черно-белость» оказывается средством к самовозвеличиванию научного сознания, противопоставляющего себя социальной реальности.

Экзальтированность и мнимая экзальтированность: наши дни

Впрочем все сказанное о Питириме Сорокине имело бы чисто историтческое значение, но феномен мнимой экзальтации вовсе не ушел в прошлое. Сегодня в России приписывание противнику ложной экзальтированности становится полемическим приемом, к которому активно прибегают в политических целях. Классическим примером использования этого приема для меня является полемика между «патриотами» и «демократами», которая ведется в российской прессе со времен «перестройки».

«Патриоты», как известно, критиковали и критикуют «демократов» за то, что те не учитывают российской специфики, обвиняя их в слепом подражании странам Запада. И. Шафаревич, чтобы подчеркнуть отсутствие самостоятельности в мышлении у «русофобов», даже употребляет эпитет «точный» - построение общества «по точному образцу современных западных демократий».

Можно спорить о том, правильна или нет такая оценка российских либералов. Но дело в том, что декларации и, если можно так выразиться, самопрезентации самих авторов либерального направления менее всего способны развеять подобные обвинения. Более того, упреки «патриотов» являются прямой производной от риторики нынешних «западников» о «столбовой дороге цивилизации» и «порядках, принятых во всех цивилизованных странах». Для «западников» возможность ссылаться на западный уровень эффективности производства и уровень жизни перетягивает уязвимость перед обвинениями в подражательности. Следовательно, критики «демократов» оказываются в роли заложников демагогии самих критикуемых.

Стоит, я думаю, зафиксировать совершенно особую ситуацию в гуманитарной сфере - когда критик в качестве своей оценки объекта заимствует у объекта самооценку, не принимая во внимание то обстоятельство, что последняя может оказаться совершенно неадекватной или, скажем, весьма своеобразной. Так, в Британской энциклопедии в статье о советской литературе много места уделяется Федину и совсем не упоминается Платонов: в независимый иностранный источник некритически перекочевала официальная табель о рангах советской литературы.

Удобство и нетрудоемкость познавательной процедуры перевесили возможные недостатки. Но если исследователь или критик подменяет оценку объекта его самооценкой, он с логической необходимостью должен сделать еще одно допущение: что изучаемый объект с фанатической настойчивостью следует своим декларациям - иначе, какой смысл их изучать? Таким образом, можно говорить о совершенно специфическом явлении культуры: о мнимой экзальтации, приписываемой обществоведами изучаемым сообществам для удобства своей познавательной работы. Историки, этнографы, антропологи любят ошарашивать публику рассказами о чрезмерно жестоких или причудливых нравах, царящих в среде тех или иных народов. И на помощь престижу ученого приходит мнимость экзальтации.

6. Общая характеристика типологии культур

Типология культуры, разработанная Сорокиным, необходима для понимания динамики социокультурного развития, объяснения духовного кризиса. Он возражает тем теоретикам, которые утверждают, что западная культура достигла последней стадии старения и находится в предсмертной агонии.

Кризис западной культуры представляет собой лишь разрушение чувственной формы культуры, утвердившейся в обществе. За ним последует переходный период, а затем постепенно будет складываться новая форма культуры с иными ценностями.

В западном обществе такой переход уже осуществлялся в истории. Когда идеациональная культура исчерпала свои возможности, на смену ей пришли ценности чувственной культуры.

Но это не привело к «закату» общества, не парализовало его творческие силы. После хаоса переходного периода начался новый подъем, и в течение пяти веков западная культура демонстрировала перед всем миром свое великолепие.

Все великие культуры подвергались таким изменениям, ибо ни одна из форм культуры не беспредельна в своих возможностях. Более того, те культуры, которые не изменяли форму, не находили новых ценностей, становились инертными, мертвыми, непродуктивными.

Сорокин подчеркивает, что разрушается лишь доминантная, преобладающая форма культуры, но она ни в одном обществе не существует в «чистом» виде. Наряду с ней развиваются и иные формы, не интегрированные в целостную систему. Они выражены в многообразии изобразительных искусств, науки, философии, религии и образов жизни.

7. Концепция циклического развития

Итак, Сорокин выделяет 3 исторических типа культуры. В основу своей культурно-исторической типологии он положил такой классификационный принцип, как соотношение в культуре материального и духовного начал. Чередование этих типов культуры подчиняется строгому закону: идеациональная культура сменяется идеалистической, а затем - чувственной. Этим историко-культурный цикл завершается. Затем культура продолжает свой путь, повторяя те же типологические формы и в той же жесткой последовательности. Сменяемость культур здесь объясняется тем, что каждая культура, исчерпав свои возможности, свой созидательный потенциал, уступает место другой. При переходе от одного типа культуры к другому общество переживает кризис, но не погибает. В подобном кризисном состоянии оказалась современная западная цивилизация. Она переживает переход от чувственной культуры к идеациональной. Наиболее очевидны проявления кризиса современной чувственной культуры в сфере морали. Сорокин выделяет основные черты современной кризисной морали:

1. Полезность, утилитарность. Современный человек делает только то, что ему полезно и выгодно. И даже к религии он относится предельно утилитарно, исходя из тезиса: «Если верить, что бог полезен, он существует».

2. Гедонизм. В наше время ценится только то, что доставляет удовольствие, развлечение.

3. «Денежное сумасшествие». Из всего извлекается денежная выгода - политики, науки, спорта, искусства,

4. Моральный релятивизм, нигилизм, отсутствие моральных ценностей, которые считались бы абсолютными и священными. Это неизбежно приводит к моральной анархии, к тому, что каждый человек оказывается собственным моральным законодателем.

5. Господство силы и принуждения в социальной жизни и отношениях между людьми.

Кризис современного искусства проявляется в том, что гедонистическая функция искусства низводится до простого чувственного наслаждения. Интерес к патологии и негативным сторонам жизни становится самодовлеющим. Специализация и профессионализация творчества все более изолирует художника от культурной общности. Сорокин видел выход из нынешнего кризиса в неизбежном восстановлении идеациональной культуры с ее абсолютными религиозными идеалами. Через трагедию кризиса человечество должно вернуться к вечным, универсальным ценностям. Это будет сделано сначала лучшими умами человечества. Единственный путь выхода из кризиса - это нравственно-религиозное возрождение общества. Теорию Сорокина обычно относят либо к циклическим, либо к линейным концепциям. И для этого есть основания. Каждая культурная эпоха представлена, с одной стороны, как завершенный цикл и обозначена как определенный культурный тип, что дает основания отнести его концепцию к циклическим теориям. С другой стороны, существование связи между культурно-историческими типами дает право говорить о линейности историко-культурного процесса. Однако, если исходить не из общей схемы динамики культуры, а из содержательного анализа концепции, то в ней можно обнаружить повторение каждого исторического типа культуры в другой культурной эпохе, на более высоком уровне совершенства. Поэтому адекватным графическим изображением этого процесса будет «спираль», хотя в теории Сорокина и не упоминается подобная структурная модель.

Заключение

Сорокин утверждает, что культура и ее субсистемы, будь то живопись, архитектура, скульптура, музыка, философия, право, религия, мораль, формы социальных, политических и экономических организаций, содержат внутри себя факторы и основания своих изменений. Беспрестанные перемены в культуре порождаются ее существованием и деятельностью. Процессы ее функционирования определяются потенциальной природой данной социокультурной системы, целостной совокупностью ее свойств. Этот принцип Сорокин называет самодетерминацией, или эквивалентом свободы. Культура развивается по своим внутренним (имманентным) законам, а возможные вариации или отклонения зависят от характера суперсистемы и условий среды.

Внешние факторы могут замедлять или ускорять процессы ее жизнедеятельности, ослаблять или усиливать свойства системы, препятствовать или способствовать реализации ее возможностей. Но они не могут заставить культуру проявить то, чем она потенциально не обладает, стать тем, чем она не может стать, произвести то, чего она не может создать.

Внутренние свойства культуры настолько значительны, что они отбрасывают, не закрепляют инородные внешние влияния. Их воздействие на систему будет кратковременным, не затрагивающим существенных свойств, они не могут фундаментально изменить характер и качество каждой фазы развития культуры.

В этом заключается индивидуальность каждой культурной системы, особенность ее судьбы. Однако это не означает полного отрицания роли внешних условий. Землетрясение, пожар, эпидемия, наводнение и другие агенты, внешние по отношению к данной системе - семье, художественной группе, религиозной или политической секте, - могут погубить всех ее членов или какую-то их часть, рассеять ее членов - словом, сотнями способов могут прекратить существование системы. Все это является вполне очевидным. Но это не означает, что культура приобретет свойства и предназначение, для которых у нее нет никаких внутренних оснований. Культуре свойственна самодетерминация. Чем больше реальных знаний, опыта и мудрости находится в ее распоряжении, чем эффективнее действуют все функции, тем больше энергии накапливается в системе культуры, тем более она устойчива, стабильна и независима от внешних воздействий.

П. Сорокин относится к тому редкому типу ученых, чье имя становится символом избранной им науки. На Западе он давно уже признан как один из классиков социологии XX столетия, стоящий в одном ряду с О. Контом, Г. Спенсером, М. Вебером. Действительно, этот русско-американский социолог сделал огромный вклад в развитие общественной мысли и в развитие социологии как науки об обществе, несмотря на свою неоднозначность.

Список использованной литературы

1. История культурологических теорий. - 2-е изд., перераб. и дополненное. - СПб.: Питер, 2005. - 474 с.

2. Культурология: Учебное пособие / Составитель и ответств. редактор А.А. Радугин. - М.: Библионика, 2005. - 304 с.

3. Левяш И.Я.К. Маркс и П. Сорокин: поиск интегративной парадигмы. // Соц.-гумонитарные знания. - 1999. - №5.-С. 203-222.

4. Розин В.М. Культурология: Учебник. - 2-е изд., перераб. и доп. - М.: Гардарики, 2005. - 462 с.

5. Сорокин А.П. Человек. Цивилизация. Общество / Общ. ред., А.Ю. Согомонов: перевод с англ. - М.: Политиздат, 1992. - С. 27-40

6. Фрумкин К. О мнимой экзальтации. // Свободная мысль-21. - 2001. - №5.-С. 60-66.

Размещено на Allbest.ru