Размещено на http://www.allbest.ru/

Содержание

Введение

Глава 1. Формы объединения у М. Вебера

1.1 Понятия форм объединения у М. Вебера

1.2 Общественная жизнь у М. Вебера

1.3 Принципы общественных организаций у М. Вебера

Глава 2. Согласие в социальных организациях у М. Вебера

2.1 Соотношение института и организации у М. Вебера

2.2 Порядок в институтах и организациях у М. Вебера

2.3 Роль господства в организации у М. Вебера

Глава 3. Бюрократия как идеальный тип социальной организации у М. Вебера

3.1 Понятие и принципы бюрократии у М. Вебера

3.2 Проблемы бюрократии как социальной организации у М. Вебера

3.3 Опасность бюрократии как социальной организации у М. Вебера

Заключение

Список использованной литературы

Введение

вебер бюрократия общественный

Во многих аспектах теории организаций социологи оказались впереди экономистов. Особую роль сыграла послевоенная волна американских, а затем европейских исследований в области социологии организаций, во многом обязанная своим рождением индустриальной социологии.

Итак, какие же черты определяют понятие «организации»! Согласно М. Веберу, «организацией называется совокупность социальных отношений -- закрытых, либо с ограниченным доступом извне, -- в которой регулирование осуществляется особой группой людей: руководителем и, возможно, административным аппаратом, обладающими обычно представительской властью». В соответствии с другим определением, принадлежащим современному теоретику социологии организаций А. Стинчкомбу, организация выступает как «система устойчивых социальных отношений, сознательно формируемых с ясно выраженной и непрерывной устремленностью достижению некоторых специфических целей и задач».

Если М. Вебер подчеркивает закрытость и иерархичность организационного устройства, то А. Стинчкомб указывает на то, что организация -- искусственное устройство.

Историческое значение эволюции хозяйственно-организационных структур чрезвычайно велико. Мы вправе говорить о том, что масштабный экономический рост и быстрый технический прогресс, характерные для современности, во многом явились продуктом нового типа хозяйственной организации. Резко увеличились ее размеры, и усложнилась формально-иерархическая структура. Все более рациональным становилось ее построение, все более эффективным -- внутреннее разделение труда, все изощреннее -- бухгалтерская отчетность. Новая организация соединила экономическое принуждение к «свободному» труду с техниками надзора и контроля за этим трудом, породив интернализацию норм трудовой дисциплины. Она деперсонифицировала отношения, и человек оказался в подчинении не другому человеку, а безличной системе единых норм и правил. Новая организация сформировала особую культурную среду, в которой господствует анонимность производства и потребления, а также утвердила особую мораль, отвергающую прямую дискриминацию работников, если она непосредственно не связана со статусом члена организации. Все перечисленные черты -- суть характеристики бюрократической организации, ставшей одним из главных «локомотивов модернизации».

В обыденном значении «бюрократизм» прочно ассоциируется с чиновничьей рутиной и волокитой, формализмом и канцелярщиной, неизбежно сопутствующими большинству распорядительских учреждений. Он воспринимается попросту как негодный способ ведения дел. Однако наряду с обыденным значением существует теория бюрократической организации, разработка которой обычно связывается с именем М. Вебера. Последний и представил бюрократизацию как господствующую тенденцию развития современных организаций.

Среди работ, посвященных анализу социальных организаций у М. Вебера, следует отметить работы таких авторов: Гайденко П.П., Давыдов Ю.Н., Зарубина Н.Н., Кон И.С., Капустин Б.Г., Кравченко А.И., Левинсон А.Г., Макаренко В.П., Шпакова Р.П., Патрушев А.И. и др.

Предмет работы - социология М. Вебера.

Объект работы - социальные организации.

Цель работы - исследование социальных организаций в работах М. Вебера.

Задачи:

1) раскрыть формы объединения у М. Вебера;

2) изучить согласие в социальных организациях у М. Вебера;

3) рассмотреть бюрократия как идеальный тип социальной организации у М. Вебера.

Глава 1. Формы объединения у М. Вебера

1.1 Понятия форм объединения у М. Вебера

Выбирая целерациональное действие в качестве методологической основы для социологии, Вебер тем самым отмежевывается от тех социологических теорий, которые в качестве исходной реальности берут социальные «тотальности», например: «народ», «общество», «государство», «экономика». Вебер резко критикует в этой связи «органическую социологию», рассматривающую отдельного индивида как часть, «клеточку» некоторого социального организма. Вебер решительно возражает против рассмотрения общества по биологической модели: понятие организма в применении к обществу может быть лишь метафорой -- не больше.

«Для других познавательных целей может быть полезно или необходимо понять отдельного индивида, например, как некое обобществление клеток или комплекс биохимических реакций... Но для социологии (в употребляемом здесь значении слова), так же, как и для истории, объектом познания является именно смысловая связь поведения». Органицистский подход к изучению общества абстрагируется от того, что человек есть существо, действующее сознательно. Аналогия между индивидом и клеткой тела (или его органом) возможна лишь при условии, что фактор сознания признается несущественным. Против этого-то и возражает Вебер, выдвигая такую модель социального действия, которая принимает этот фактор в качестве существенного. А поскольку этот фактор Вебер объявляет необходимой предпосылкой социологии, постольку он исходит в своих исследованиях не из социального «целого», а из отдельного индивида. «Действие как поведение, ориентированное на понятный смысл, существует для нас всегда только как действие одной или многих отдельных личностей».[2. C.247]

Принцип «понимания» оказывается, таким образом, критерием, с помощью которого отделяется сфера, релевантная для социолога, от той, которая не может быть предметом социологического исследования. Поведение индивида мы понимаем, а поведение клетки -- нет. Не «понимаем» мы также -- в веберовском значении слова -- и «действие» народа или народного хозяйства, хотя вполне можем понять действия составляющих народ (или участвующих в народном хозяйстве) индивидов. Вот почему Вебер говорит: «Такие понятия, как «государство», «товарищество», «феодализм» и др., обозначают для социологии, вообще говоря, категории определенного рода совместных действий людей, и задача социологии, следовательно, состоит в том, чтобы свести их к «понятным» действиям, т. е. без исключения к действиям отдельных участников».[2. C.252]

Такой подход обязателен, по Веберу, для социолога, но не является обязательным для всех вообще наук о человеке. Так, юриспруденция при известных обстоятельствах может рассматривать в качестве «правового лица» также и государство или тот или иной коллектив; социология же не вправе этого делать. Ее подход предполагает рассмотрение даже таких социальных образований, как право, лишь в той форме, как оно преломляется через целерациональное действие (а стало быть, через сознание) отдельного индивида. «Поскольку «право» становится объектом исследования социологии, последняя имеет дело не с опосредовамием логически правильного «объективного» содержания правовых принципов, а с действием (индивида), среди детерминант и результатов которого значительную роль играют также и представления человека о «смысле» и «значимости» определенных юридических принципов».[19. C.48]

1.2 Общественная жизнь у М. Вебера

Поскольку, таким образом, согласно Веберу, общественные институты (право, государство, религия и др.) должны изучаться социологией в той форме, в какой они становятся значимыми для отдельных индивидов, в какой последние реально ориентированы на них в своих действиях, постольку снимается тот привкус «метафизики», который всегда присутствует в социальных учениях, принимающих за исходное именно эти институты (как и вообще «целостности»). Этот привкус неизбежно ощущается в социальных теориях, создаваемых на основе методологических предпосылок реализма в средневековом значении этого понятия. Этой точке зрения Вебер противопоставляет требование исходить в социологии из действий отдельных индивидов.[1. C.365]

Его позицию можно было бы, исходя из этого, охарактеризовать как номиналистическую. Однако это не вполне адекватная характеристика, и вот почему. Требование исходить из индивидуального действия выставляется Вебером как принцип познания, а в силу неокантианской установки Вебера характеристика принципов познания отнюдь не есть в то же время и характеристика самой социальной реальности. Реальность пластична в том смысле, что ее можно изучать также и по-другому, результатом чего может быть наука, отличная от социологии, например юриспруденция или политическая экономия. Стало быть, говоря об индивидуальном целерациональном действии, Вебер не утверждает, что оно есть характеристика самой реальности социальной жизни, а принимает его в качестве идеального типа, который в чистом виде редко встречается в действительности. Поэтому целесообразно было бы говорить о методологическом номинализме или, точнее, о методологическом индивидуализме Вебера.

Но у методологического индивидуализма есть, конечно, свои содержательные («онтологические») импликации. Постулируя в качестве исходного пункта целерациональное действие, Вебер выступает против трактовки сознания как эпифеномена. Основной методологический исходный пункт Вебера можно было бы сформулировать так: человек сам знает, чего он хочет. Разумеется, в действительности человек далеко не всегда знает, чего он хочет, ведь целерациональное действие -- это идеальный случай. Но социолог должен исходить именно из этого идеального случая, как из теоретико-методологической предпосылки.[18. C.165]

Учитывая отмеченные нами содержательные импликации, которые предполагает методическое понятие социального действия, нельзя не согласиться с утверждением И. С. Кона, что «методологические принципы Вебера тесно связаны с его пониманием исторического процесса. Общественная жизнь, по Веберу, есть взаимодействие отдельных людей», и хотя сам Вебер постоянно подчеркивает исключительно методологическое значение своих идеально-типических конструкций, мы тем не менее должны констатировать, что его методологический индивидуализм неразрывно связан с индивидуализмом его мировоззрения и с трактовкой общества как взаимодействия индивидов, т. е. с социологическим номинализмом.[9. C.231]

1.3 Принципы общественных организаций у М. Вебера

Существует ряд очень важных форм общественного объединения, где общественное поведение также, как в целевом союзе, в значительной степени рационально упорядочено в своих средствах и целях принятыми установлениями, следовательно, «обобществлено» не внутри этих обобществлении едва ли не в качестве основной предпосылки их существования действует следующий принцип: как правило, отдельный индивид оказывается участником в общественных действиях и, следовательно, одним из тех, на кого распространяются ожидания, что его поведение будет ориентировано па упомянутые установления, -- без своего содействия этому. Конститутивное для таких форм объединения в общество общностное поведение характеризуется именно тем, что при наличии известных объективных данных, присущих определенному лицу, от него ожидают участия и общностных е действиях, в частности, следовательно, ориентации его действий на установленный порядок, причем в среднем эти ожидания оправданны, поскольку упомянутые индивиды эмпирически считаются «обязанными» участвовать в общностных действиях, конститутивных для единого сообщества, и поскольку существует шанс то, что эвентуально, если они не захотят участвовать, их заставит повиноваться (пусть даже посредством мягких мер воздействия) «аппарат принуждения». Объективные данные, с которыми эти ожидания связаны, в особо важном случае, в случае политической общности, -- прежде всего происхождение, родственные связи, а иногда даже просто пребывание или определенная деятельность в определенной области. [6. C.154]

Обычно вступление индивида в общество такого рода предопределено его рождением и воспитанием. Такого рода сообщества характеризуются, во-первых, тем, что в отличие от «целевого союза» добровольное вступление заменено в них зачислением на основании чисто объективных данных независимо от желания зачисляемых лиц; во-вторых, тем, что в отличие от обществ, основанных на согласии, преднамеренно отказывающихся от рационального порядка, следовательно в этом отношении аморфных образований, здесь одним из определяющих поведение факторов служит наличие рациональных установлений и аппарата принуждения. Такие сообщества Вебер называет «институтом». Не каждое сообщество, к участию в котором индивид предопределен рождением и воспитанием, является «институтом»; таковым не является, например, или семейное сообщество, поскольку оба они лишены рациональных установлений. Однако им, безусловно, является та структура политического сообщества, которую мы называем «государством», или та структура религиозного сообщества, которую в строгом техническом смысле принято определять как «церковь».[5. C.121]

Глава 2. Согласие в социальных организациях у М. Вебера

2.1 Соотношение института и организации у М. Вебера

По Веберу, подобно тому, как общественное действие, ориентированное рациональную договоренность, относится к поведению, основанному на согласии, институт с его реальными установлениями относится к организации. Действиями в рамках союза мы считаем действия, ориентированные не на установления, а на согласие; следовательно, поведение, основанное на согласии, характеризуется: 1) тем, что зачисление индивида в число участников происходит по общему согласию без предпринятых каких-либо целерационально направленных действий с его стороны; 2) тем, что, несмотря на отсутствие специально созданных для этой цели постановлений, определенные лица (обладающие властью) устанавливают по общему согласию действенный порядок поведения для зачисленных по общему согласию в члены организации; 3) тем, что упомянутые носители власти в рамках союза сами или через посредство других лиц готовы в случае необходимости осуществить физическое или психическое принуждение любого типа по отношению к членам, не подчиняющимся сообща принятому порядку. При этом речь идет, конечно, как при любом «согласии», об усредненно однозначно понятом содержании и меняющихся усредненных шансах эмпирической значимости. К организациям достаточно чистого типа относятся: исконное «семейное сообщество», где власть принадлежит главе семьи, не имеющее рационально установленного порядка патримониальное политическое образование, во главе} которого стоит «правитель», а также община, состоявшая из «пророка» и его учеников, где власть принадлежит пророку, и основанная только на согласии религиозная «община», где власть принадлежит наследственному иерарху. В принципе здесь нет каких-либо специфических особенностей по сравнению с действиями, основанными на согласии, в других социальных образований» такого типа, и вся их казуистика распространяется и на организацию.[1.C.363]

В современной цивилизации почти вся деятельность союзов хотя бы отчасти, так или иначе, упорядочена посредством рациональных установлений: отношения внутри «семейного сообщества», в частности, гетерономно регулируются «семейным правом», установленным государством. Переход к «институту», следовательно, достаточно определен, тем более что институтов чистого типа очень немного. Чем многообразнее конституирующая их институциональная деятельность, тем чаще они в своей совокупности не упорядочены целерационально посредством формальных установлений. [1. C.367]

Те установления, например, которые регулируют общественные действия политических институтов -- мы считаем, что они совершенно целерациональны, -- и именуются «законами», как правило, отражают лишь фрагментарные отношения, к рациональному упорядочению которых стремятся какие-либо группы интересов. Следовательно, действия на основе согласия, фактически конституирующие определенное образование, обычно не только выходят за рамки своих общественных действий, ориентированных на целерациональные установления, что свойственно большинству целевых союзов, но и предшествующим этим действиям. «Институциональные действия» -- рационально упорядоченная часть организационных действий, институт-- частично рационально упорядоченная организация. Другими словами, в социологическом отношении переход очень мобилен. Правда, институт представляет организации совершенно рациональное «новообразование», однако возник он все-таки не в «сфере, полностью лишенной организаций»; напротив, уже сложившаяся ранее деятельность внутри организации или регулируемая организацией теперь подчиняется -- например, в результате «аннексии» или объединения прежних организации в новый институт -- посредством серии направленных на этот акт установлений либо совершенно новым порядкам в рамках соотнесенной с организацией или регулируемой им деятельности, или тому и другому; либо предпринимается замена организации, с которым теперь должна координироваться деятельность его членов, чьи установления будут теперь для них значимы; заменяется только состав органов института, и в частности его аппарата принуждения. [4. C.86]

2.2 Порядок в институтах и организациях у М. Вебера

Возникновение новых установлений института любого народа, будь то вследствие образования нового института или в процессе повседневной деятельности, лишь чрезвычайно редко происходит на основе автономной «договоренности» всех участников будущих действий, от которых ждут лояльности в предполагаемом усредненном смысле по отношению к этим установлениям. Обычно происходит «насильственное их внедрение»: определенные лица прокламируют некие установления в качестве обязательных для координированной с организацией или регулируемой им деятельности, и лица, связанные с институтом (или подчиненные ему), в той или иной степени подчиняются этому, что находит свое выражение в более или более лояльной, однозначной по своему смыслу ориентации их действий на упомянутые установления. [1. C.369]

В результате установленный в институте порядок становится эмпирически значимым в качестве действующего на основе «согласия». И в данном случае надо избегать отождествления с «пребыванием в согласии» или со своего рода «молчаливой договоренностью». Здесь также имеется в виду усредненный шанс того, что те, кого (в среднем) «считают» объектом насильственно введенных установлений, действительно -- из страха, религиозных убеждений, пиетета к властителю, чисто целерациональных или любых других мотивов (причина здесь роли не играет) -- будут считать эти установления практически значимыми» для своего поведения и, следовательно, ориентировать (в среднем) свои действия на их смысл, насильственное введение определенного порядка может быть осуществлено «органами института» посредством специфических функций, которые силою согласия признаны эмпирически значимыми и основаны на установлениях (автономное насильственное введение порядка); таковы, например, законы полностью или частично автономного вовне института (например, «государства»). Это введение нового порядка может быть и «гетерономным», идти извне, то есть навязываться прихожанам церкви, членам общины или иного союза, близкого по типу к институту, каким-либо другим, например политическим, союзом, причем участники гетерономно упорядоченного сообщества подчиняются в своих общие действиях новому порядку.[14. C.132]

Преобладающая часть всех установлений, как институтов, так и организаций возникла не на основе договоренности, а в результате насильственных действий, то есть, люди и группы людей, способные по какой-либо причине фактически влиять на общностные действия членов института или организации, направляют его в нужную им сторону, основываясь на «ожидании согласия». Реальная власть, предписывающая определенные действия, может в свою очередь эмпирически «считаться» принадлежащей в силу общего согласия каким-либо индивидам, которым она доверена вследствие каких-то их личных качеств, определенных признаков или в результате того что они избраны в соответствии с правилами (например, на выборах). В таком случае эти эмпирически значимые -- поскольку в среднем фактически в достаточной степени определяющие действия участников «согласия» -- претензии и представления «значимой» власти насильственно внедряющей новый порядок, можно называть «устройством» данного института. Оно находит свое выражение в самой различной степени в рационально сформулированных установлениях. Часто именно наиболее важные практические вопросы оказываются не затронутыми ими, причем в ряде случаев преднамеренно. Поэтому установления, касающиеся эмпирически значимой власти, которая предписывает определенное поведение и в конечном итоге основана на «согласии» участников организации, всегда дают неполное представление о ней. Ведь фактически главное содержание «согласия», которое отражено в действительно эмпирически значимом «устройстве», сводится к оценке того, по отношению к каким людям, в какой степени и в каких отношениях есть шанс, что они в среднем практически подчинятся тем, кто, по принятому толкованию, является участником аппарата принуждения.

Создатели целерациональных устройств могут, опираясь на них, связать насильно введенный порядок с одобрением большинства или большинства лиц, обладающих определенными признаками или избранных в соответствии с правилами. Само собой разумеется, что и это остается «насилием» по отношению к меньшинству, о чем свидетельствует весьма распространенное у нас в средние века-- в России в виде «мира» сохранившееся до начала нашего времени -- представление, согласно которому значимое» установление, по существу, должно (не смотря на то, что официально принцип большинства голосов уже вошел в действие) основываться на согласии всех тех, для кого оно обязательно.[14. C. 152]

Фактическая власть такого рода покоится на специфическом, все время меняющемся по силе и характеру влиянии «господствующих» конкретных людей (пророков, королей, патримониальных властителей, отцов семейства, старейшин или других авторитетных лиц и чиновников, партийных и прочих «вождей» самого различного характера, что социологически очень важно) на деятельность других членов организации. Влияние такого рода в свою очередь основывается на различных по своему характеру мотивах, в том числе также и на возможности применить меры физического или психического принуждения. Однако и здесь следует исходить из того, что (основанные на согласии действия в том случае, если они ориентированы только на ожидания (в частности, «страха» повинующихся), составляют лишь относительно лабильный пограничный случай. Шанс на то, что существует эмпирическая значимость согласия, и здесь будет -- при прочих равных условиях -- тем более вероятным, чем в большей степени можно в среднем рассчитывать на то, что повинующиеся повинуются по той причине, что они и субъективно рассматривают свои отношения к господствующему над ними индивиду как для них обязательное. До той поры, пока дело обстоит в среднем или приблизительно таким образом, «господство» покоится на согласии, признающем его «легитимность». [7. C176]

2.3 Роль господства в организации у М. Вебера

Господство, считает Вебер, как важнейшая основа едва ли не всей деятельности организаций, к проблематике которой мы здесь подошли, должно быть объектом особого, ходящего за пределы данного исследования рассмотрения. Его социологический анализ непосредственно связан с различными возможными, субъективно осмысленными основами того согласия по поводу «легитимности», которое повсюду, где повиновение обусловлено не просто страхом перед непосредственной угрозой насилия, в решающей степени определяет его специфический характер. Однако названная проблема не могла быть разрешена попутно, поэтому в данной связи мы вынуждены отказаться от анализа возникающих перед нами «подлинных» проблем социологической теории изучающей организации и институты.[16. C.46]

Путь развития ведет, правда, в каждом отдельном случае -- мы это видели уже раньше -- и здесь от конкретного рационального порядка типа целевой организации к созданию «выходящих за его пределы» действий на основе согласия. Однако в целом в рамках доступа нашему обозрению исторического развития можно констатировать если не однозначную «замену» действий на основе согласия объединения в общество, то, во всяком случае, все расширяющееся целерациональное упорядочение действий на основе согласия посредством формализованных установлений и все большее преобразование организаций в целерационально упорядоченные институты.

Что же практически означает рационализация установлений сообщества? Для того чтобы конторский служащий или даже глава конторы «знал» бухгалтерские правила и ориентировал на них свои действия, правильно -- или в ряде случаев неправильно вследствие ошибки или сознательного обмана -- применяя эти правила, ему совсем не надо представлять себе, какие рациональные принципы положены в основу этих норм. Эмпирическая значимость таблицы умножения есть случай «значимости, основанной на согласии». Однако «согласие» и «понимание» неидентичны. Таблица умножения совершенно так же «предписывается» нам в детстве, как подчиненному -- рациональные распоряжения деспота; причем в самом полном значении этого акта - в качестве чего-то, нам по своим основам и даже целям вначале совершенно непонятного, но тем не менее по своей «значимости» обязательного. Следовательно, «согласие» есть простое «подчинение» привычному потому, что оно привычно. Таким оно в большей или меньшей степени и остается. [14. C.165]

Не посредством рациональных соображений, а руководствуясь привычной (предписанной) эмпирической проверкой от противного, выводится заключение о том, «правильно» ли проведено в соответствии с установленным согласием вычисление. Это обнаруживается повсюду: когда мы, например, пользуемся трамваем, лифтом или ружьем, ничего не зная о научных принципах, на которых основана их конструкция, о которых даже водитель трамвая или оружейный мастер может иметь лишь приблизительное понятие. Современный потребитель обычно лишь в самых общих чертах представляет себе технику изготовления повседневно употребляемых им продуктов, а подчас не ведает из какого материала и в какой отрасли промышленности они создаются. Его интересуют лишь практически важные для него аспекты этих артефактов. Совершенно так же обстоит дело с социальными институтами, например с деньгами. Потребитель не знает, каким образом деньги обретают свои поразительные специфические свойства, ведь об этом горячо спорят и специалисты. То же мы обнаруживаем, когда обращаемся к целерационально установленным порядкам. В стадии дискуссии о новом «законе» или параграфе «организационного устава» те лица, во всяком случае, чьи интересы практически непосредственно затрагиваются, обычно понимают, в чем подлинный «смысл» новообразования. Однако как только оно входит в практику повседневной и, первоначально более или менее единодушно предполагаемый его создателями смысл настолько затерян и перекрывается изменением его значения, что ничтожная часть судей и поверенных помнит еще о цели, ради которой в свое время было достигнуто согласие или предписано определенное понимание запутанных норм права. Что же касается «публики», то она осведомлена о факте создания и эмпирической «значимости» форм права, а следовательно, и о проистекающих из такого знания «шансах» ровно настолько, насколько это необходимо для предотвращения самых крупных неприятностей. С ростом сложности установления увеличивающейся дифференциации общественной жизни указанное явление принимает все более универсальный характер. Лучше всего, безусловно, эмпирический смысл установленного порядка, то есть ожидания, которые с достаточной степенью вероятности в среднем должны следовать из того факта, что этот порядок некогда был создан, а теперь определенным образом усреднение интерпретируется и гарантируется аппаратом принуждения, известен тем, кто намеревается планомерно действовать вопреки ему, тем самым «нарушить» его или «обойти». [10. C.143]

Рациональные порядки обобществления, будь то институт или организация, внедряются, «внушаются», следовательно, одними людьми, -- их цели могут быть самыми различными. Другие, органы общественного объединения -- совсем не обязательно, зная что-либо о целях создания этих порядков, -- субъективно толкуют их более или менее однозначно и активно проводят их. Третьим рациональные порядки извести - в той мере, в какой это совершенно необходимо для частных целей, -- субъективно, в различной степени приближения к тому, как существующие установления обычно применяются, и в качестве средства ориентации своих (легальных или нелегальных) действий, поскольку они связаны с определенным ожиданием поведения других («органов», а также товарищей по институту или организации). Четвертые -- это «масса» -- усваивают определенное «традиционное», как мы говорим, поведение, в каком-либо приближении к усредненно понятому смыслу и следуют ему по большей части без какого-либо значения о цели и смысле, даже о самом существовании данных порядков. Эмпирическая «значимость» именно рационального порядка основана, следовательно, прежде всего на согласии повиноваться тому, что привычно с чем сжились, что привито воспитанием и все время повторяется. С точки зрения своей субъективной структуры поведение людей часто даже в преобладающей степени приближается к типу повторяющихся массовых действий, без всякого соотнесения их со смыслом. Прогресс в области дифференциации и рационализации общества означает, следовательно, что в конечном обычно (хотя и не без исключений) те, кого рациональные методы и порядки практически касаются, все больше отдаляются от их рациональной основы, которая в целом от них обычно более скрыта, чем смысл магических процедур, совершаемых колдуном, от «дикаря». [1. C.412]

Таким образом, универсализация знания об условиях и связях общественно объединяющих действий не только не ведет к их рационализации, но, скорее, наоборот. Специфически рациональный оттенок в отличие от «дикарей» придает положению «цивилизованных» людей в данном аспекте следующее: 1) привычная уверенность в том, что условия повседневной жизни, будь то трамвай или лифт, деньги, суд, армия или медицина, в принципе рациональны по своей сущности, то есть являются продуктами человеческой деятельности, доступны рациональному знанию, созиданию и контролю, а это имеет серьезное значение для характера «согласия»; 2) уверенность в том что они функционируют рационально, то есть в соответствии с известными правилами, а не иррационально, подобно силам, на которые дикарь пытается влиять с помощью колдуна, что, по крайней мере, в принципе их можно «принимать во внимание», «исчислять», ориентировать свои действия на однозначные вызванные ожидания. Именно это и создает специфическую заинтересованность рационального капиталистического предприятия в «рациональных» установлениях, практическое функционирование которых может быть принято в расчет с такой же степенью вероятности, как функционирование машины.

Глава 3. Бюрократия как идеальный тип социальной организации у М. Вебера

3.1 Понятие и принципы бюрократии у М. Вебера

Бюрократия -- сложный и противоречивый социальный феномен. В обыденном понимании понятие «бюрократия» очень часто имеет явно негативный оттенок. Однако на самом деле бюрократия изначально представляет собой единственно возможную в настоящее время форму управления, весьма эффективную по своей сути, но способную порождать негативные социальные явления.

Под бюрократией обычно понимается социальная группа, члены которой профессионально занимаются управлением, их должности и посты в организации образуют иерархию, характеризующуюся формальными правами и обязанностями, определяющими их деятельность и ответственность.

История бюрократии уходит в глубокую древность. Кланы профессиональных управляющих, чиновников существовали в Древнем Египте, Древнем Китае, в Римской империи и других странах Древнего мира. Развитые бюрократии возникали в процессе формирования национальных государств, когда царил мир и увеличивалась потребность в достижении социального порядка.[20. C145]

Введение этого термина приписывается экономисту-физиократу Винсену де Гурнай, который в 1745 г. обозначил так исполнительную власть, придав термину уничижительное значение. Однако в научный обиход термин вошел благодаря выдающемуся М. Веберу Он положил в основу изучения бюрократии ее идеальный образ, рассматривая бюрократию как наиболее эффективный инструмент управления социальными структурами и отдельными структурными единицами. По мнению Вебера, жестко формализованный характер бюрократических отношений, четкость в распределении ролевых функций, личная заинтересованность бюрократов в достижении целей организации приводят к принятию своевременных и квалифицированных решений, основанных на тщательно отобранной и проверенной информации. При бюрократическом управлении официальные должности, чиновники и управляющие становятся ключевыми фигурами в управлении организациями. Бюрократия, имея доступ ко всем рычагам управления, является всесильной, подчиняясь только «интересам дела». При этом она обеспечивает четкость и однозначность потоков информации в организации. Бюрократ должен быть профессионалом высокого класса, иметь специальное образование, быть компетентным в вопросах управления организацией.[20. C.151]

Вебер выделил следующие основные отличительные свойства идеальной бюрократии.

1. Безличный характер. Работники органов управления организацией лично свободны и действуют только в рамках безличных обязанностей, существующих в данной организации. Термин «безличный» здесь означает, что обязанности и обязательства принадлежат должностям и постам, а не индивидам, которые могут занимать эти должности и посты в определенный момент времени.

2. Принцип иерархии. Бюрократия предполагает наличие ярко выраженной иерархии должностей и позиций, т.е. определенная должность доминирует над всеми нижестоящими и зависит от должностей, находящихся выше ее в структуре организации. При иерархических отношениях работник, занимающий конкретную должность, может принимать решения относительно работников, занимающих более низкие должности, и подчиняется решениям лиц, находящихся на более высоких должностях.

3. Четкое разделение труда в области управления. Здесь подразумевается ярко выраженная спецификация функций каждой из должностей. При этом предполагается строгое формальное распределение задач и обязанностей каждого работника, которые несут полную ответственность за выполнение своих обязанностей. Необходимым условием реализации этой характеристики является полная компетентность работников в каждой должности по узкому кругу проблем.

4. Правила отбора работников. Отбор и расстановка работников в рамках социальной структуры организации осуществляются исключительно на основании их квалификации. Это означает, что не учитываются такие важные статусные позиции, как деньги, родство и происхождение, власть, связи и другие параметры, не относящиеся к сфере квалификации.

5. Правила и инструкции. Деятельность работников управления в организации регламентируется системой абстрактных, строго формальных правил. Эти правила единообразны и универсальны, и каждый член бюрократической организации в своих действиях руководствуется только такими правилами, инструкциями и установлениями. Но из этого вовсе не следует, что бюрократические обязанности являются неизбежно простыми и рутинными. Строгое следование общим стандартам при решении специфических вопросов предотвращает возможные отклонения, связанные с индивидуальными особенностями исполнителей.

6. Карьерный принцип. Бюрократия представляет собой карьерную структуру, в которой продвижение производится по заслугам или по старшинству независимо от суждений руководителя.

7. Сосредоточение на одном занятии. Должность, занимаемая работником в организации, рассматривается им как единственное или по крайней мере главное занятие. Это обстоятельство дает возможность полностью сосредоточиться на своем деле, идентифицировать себя с данной организацией.

8. Заработная плата. Размер заработной платы работника зависит от занимаемого им места в иерархической структуре организации, Чиновники и управляющие должны довольствоваться положенным им денежным содержанием и не получать плату от клиентов, с тем чтобы первостепенные интересы работников были связаны с организацией.[17. C.44]

3.2 Проблемы бюрократии как социальной организации у М. Вебера

Идеальный тип управления организацией, разработанный Вебером, представляет собой наиболее эффективную машину управления, основанную на строгой рационализации. Ее характеризуют строгая ответственность за каждый участок работы, координация в достижении организационных целей, оптимальное действие безличных правил, четкая иерархическая зависимость. Исследование Вебера изменило мнение о бюрократии, показало направления развития организационных управленческих структур. Не случайно известный американский специалист в области теории организаций Д. Чайлд отмечал: «Анализ бюрократических структур, проведенный Максом Вебером, продолжает оставаться уникальным и наиболее значимым описанием сущности современных организаций».[3. C.54]

Понятно, что идеальный тип бюрократии не может существовать в реальности. Более того, бюрократия, первоначально предназначенная для наиболее удобного и выгодного достижения целей организации, на деле часто отходит от них и не только работает вхолостую, но и тормозит все прогрессивные процессы в организации. Бюрократия доводит формализацию деятельности до абсурда, ограждая от реальности свою безопасность формальными правилами и нормами (т.е. ритуалами, а не реальными целями). Фактически при этом бюрократия начинает жить в нереальном, виртуальном мире, где существуют бумаги, визы, распоряжения, а не реальные личности и организации.

В этих условиях руководитель-бюрократ начинает заботиться, прежде всего, о безопасности своего положения (сохранении статуса и карьере), в связи с чем предпочитает опираться на формальные правила и свою формальную власть. За правилами он не видит реальных исполнителей, и все более утрачивает контроль за ситуацией, что заставляет его еще больше заботиться об упрочении и защите своего служебного положения. Круг замыкается -- руководитель не может обеспечивать надлежащий контроль и принятие обоснованных управленческих решений.

Трудности, возникающие в бюрократических структурах, связаны с преувеличением значимости стандартизованных правил, процедур и норм, точно определяющих, как сотрудникам решать свои задачи, реализовывать запросы других подразделений организации, взаимодействовать с клиентами и общественностью. Вследствие этого организация утрачивает гибкость в отношениях с внешней средой: клиенты и общественность ощущают неадекватность реакции на их запросы и требования, поскольку их проблемы решаются строго в соответствии с установленными нормами без учета сложившейся ситуации. Если клиенты или представители общественности указывают бюрократу на излишнюю приверженность нормам, он ссылается на соответствующее правило или инструкцию. При этом бюрократ не может быть наказан, так как формально он действует абсолютно правильно.[3. C52]

Для бюрократии характерны, кроме того, следующие негативные социально-психологические черты:

- бесчеловечность и игнорирование человеческой природы;

- несовместимость с развитой деятельной личностью;

- приспособленчество;

- игнорирование неформальной организации и межличностных отношений.[13. C.110]

Хотя в бюрократии изначально заложена опасность потери компетенции и «обюрокрачивания» деятельности в сфере управления, такая форма управления в настоящее время является единственно работоспособной и приемлемой, а одна из основных задач современного управления состоит в изменении роли бюрократии в деятельности организации в соответствии с принципами, разработанными Вебером. Достижение этой цели связано с изменением установок представителей бюрократии, с установлением корреляции их благополучия и карьеры с конечным результатом деятельности организации.

По мнению многих западных исследователей организаций, следует различать две категории бюрократов -- добросовестные и корыстные. Первые искренне верят во всесилие правил, возможность все предусмотреть и отрегулировать с их помощью; они формально уважают и даже чтят общие интересы, но интересы каждого в отдельности не учитывают. Вторых волнует только личный успех, ради достижения которого они готовы идти на все.

Можно сказать, бюрократизм -- это изнаночная сторона бюрократии, которая не учитывается теорией, но постоянно проявляется на практике, и одна из задач современной теории организации заключается в борьбе не с бюрократией, а с бюрократизмом.

3.3 Опасность бюрократии как социальной организации у М. Вебера

Вебер не мог предвидеть возможности появления бюрократии совершенно нового типа, несводимого ник "рациональной" бюрократии, ни к бюрократии " традиционной". И в этом -- радикальная ограниченность веберовской концепции бюрократии, делающей ее применимой к анализу проблем недавней истории нашего общества, равно как и к анализу современной ситуации» лишь до известного предела. За этим пределом, отражающим специфику именно тоталитарного господства. Возникает необходимость уточнения веберовской теории бюрократии.

Как бы ни оценивать суждения Макса Вебера о социализме в его экономическом аспекте, нельзя не видеть, что он обратил внимание на те потенциальные опасности, которые может принести с собой отчуждение государственно-социалистической собственности от человека. Сомнения Вебера в экономической эффективности социализма квалифицировались в марксистской литературе как «клеветнические нападки». Можно сколько угодно рассуждать о том, что взгляды Вебера противоречат-де научному пониманию социализма (какому пониманию и какого социализма?) и даже фальсифицируют его, но невозможно отрицать того, что реальное развитие социализма за три четверти века его существования в силу причин, которые еще долго предстоит выяснять, пошло именно по тому пути, который предрекал ему Макс Вебер в самом начале XX столетия.[15. C.243]

Здесь не место поднимать вопрос о том, что основоположники марксизма имели в виду под социализмом. Но надо согласиться, что историческое развитие привело к власти еще в 20-е годы тот «класс бюрократических распорядителей», о неизбежности выхода которого на авансцену социализма не раз писал Вебер.

Итак, социализм, по убеждению Вебера, общество не демократического, а авторитарного типа. В политическом отношении он представляет диктатуру харизматического вождя или партийной элиты, в экономическом -- диктатуру всеобъемлющей и всепроницающей государственной бюрократии. Стоило, очевидно, в свое время внимательно изучать не только Маркса, но и Вебера и, быть может, прислушаться к его размышлениям и предостережениям, а не отмахиваться пренебрежительно от «профессорской мудрости представителей трусливой буржуазии».

Пожалуй, в наибольшей степени скептические суждения Вебера о социализме оправдались в отношении роли государственно-бюрократического аппарата и методов его руководства. Он не без основания говорил о том, что с уничтожением частной капиталистической собственности социализмом будет ликвидирован эффективный, поскольку от нее не зависимый, против бюрократии. «Всякая борьба с государственной бюрократией бесперспективна потому, что нельзя призвать на помощь ни кого, принципиально направленной против нее и ее власти. Государственная бюрократия, если уничтожить частный капитализм, господствовала бы одна. Действующие в настоящей наряду друг с другом и в меру своих возможностей друг против друга, следовательно, постоянно держащие друг друга под частная и общественная бюрократия слились бы тогда в иерархию. Подобно тому, как было это в Египте древних только в несравненно более рациональной».[15. C.243]

Вебер указывает на следующие основные принципы бюрократической машины. Ее структура предполагает создание и разделение специальных сфер компетенции, лежащей в пределах каждого поста или должности. Регламентирован определенный объем власти, которой наделено должностное лицо при решении вопросов.

Каждое должностное лицо в зависимости от своего поста имеет определенные права и действует по строго узаконенным предписаниям в пределах служебных полномочий, исключающих вмешательство общественности.Система профессиональной бюрократии построена иерархически: каждый вышестоящий имеет власть над нижестоящими и в свою очередь подчинен более вышестоящему. Он имеет право в определенных пределах регулировать деятельность непосредственно подчиненных по своему усмотрению.

Совершенно необоснованным является утверждение будто Вебер, полагая, что при развитой бюрократической системе «чиновники стали рекрутироваться из всех слоев и классов общества», затушевывал тем самым классовый характер чиновничества. Контекст его мысли свидетельствует о другом понимании проблемы. Формально к чиновникам в системе современного капитализма, говорит Вебер, предъявляется лишь требование соответствующей квалификации. На деле же чиновничество как представитель социально привилегированного слоя общества уже давно монополизировало занятие постов своими людьми. Доступ в органы управления ограничен из-за значительных материальных затрат на получение образования. В итоге «одаренность оттесняется на второй план в сравнении с обладанием собственностью». Чтобы не оставалось сомнения в том, что Вебер понимал эту проблему не совсем так, как ему приписывают, приведем еще одну недвусмысленную цитату. «Чиновник... происходил преимущественно из социально и экономически привилегированных слоев», -- пишет Вебер. [1. C453]

Явление бюрократизации порождено, разумеется, не обществом. Но было бы ошибкой игнорировать то обстоятельство, что эпоха перехода от частной собственности на средства производства к собственности общественной создает условия, невиданные по своей благоприятности, для расцвета государственной бюрократии.

Заключение

Таким образом, согласно М. Веберу, «организацией называется совокупность социальных отношений -- закрытых, либо с ограниченным доступом извне, -- в которой регулирование осуществляется особой группой людей: руководителем и, возможно, административным аппаратом, обладающими обычно представительской властью». Общественная жизнь, по Веберу, есть взаимодействие отдельных людей», и хотя сам Вебер постоянно подчеркивает исключительно методологическое значение своих идеально-типических конструкций, мы тем не менее должны констатировать, что его методологический индивидуализм неразрывно связан с индивидуализмом его мировоззрения и с трактовкой общества как взаимодействия индивидов, т. е. с социологическим номинализмом.

По Веберу, подобно тому, как общественное действие, ориентированное рациональную договоренность, относится к поведению, основанному на согласии, институт с его реальными установлениями относится к организации. Действиями в рамках организации мы считаем действия, ориентированные не на установления, а на согласие; следовательно, поведение, основанное на согласии. Господство, считает Вебер, как важнейшая основа едва ли не всей деятельности организаций, к проблематике которой мы здесь подошли, должно быть объектом особого, ходящего за пределы данного исследования рассмотрения. Его социологический анализ непосредственно связан с различными возможными, субъективно осмысленными основами того согласия по поводу «легитимности», которое повсюду, где повиновение обусловлено не просто страхом перед непосредственной угрозой насилия, в решающей степени определяет его специфический характер.

По мнению Вебера, жестко формализованный характер бюрократических отношений, четкость в распределении ролевых функций, личная заинтересованность бюрократов в достижении целей организации приводят к принятию своевременных и квалифицированных решений, основанных на тщательно отобранной и проверенной информации. При бюрократическом управлении официальные должности, чиновники и управляющие становятся ключевыми фигурами в управлении организациями. Бюрократия, имея доступ ко всем рычагам управления, является всесильной, подчиняясь только «интересам дела». Хотя в бюрократии изначально заложена опасность потери компетенции и «обюрокрачивания» деятельности в сфере управления, такая форма управления в настоящее время является единственно работоспособной и приемлемой, а одна из основных задач современного управления состоит в изменении роли бюрократии в деятельности организации в соответствии с принципами, разработанными Вебером. Достижение этой цели связано с изменением установок представителей бюрократии, с установлением корреляции их благополучия и карьеры с конечным результатом деятельности организации. Явление бюрократизации порождено, разумеется, не обществом. Но было бы ошибкой игнорировать то обстоятельство, что эпоха перехода от частной собственности на средства производства к собственности общественной создает условия, невиданные по своей благоприятности, для расцвета государственной бюрократии.

Список использованной литературы

1. Вебер М. Избранное. Образ общества. / Пер с нем. - М.: Юрист, 2010. - 704с.

2. Вебер М. История хозяйства. Город. / Пер с нем. - М.: КАНОН-пресс, 20011. - 576с.

3. Гайденко П.П., Давыдов Ю.Н. Проблема бюрократии у Макса Вебера. // Вопросы философии.2012. С.45-57.

4. Голенкова З.Т., Нарбут Н.Т. История социологической мысли в странах Центральной и Восточной Европы. М.: РУДН, 2013. - 235с.

5. Гофман А.Б. Семь лекций по истории социологии. М.: Университет, 2010. - 216с.

6. Железняк Н.Н., Моргайлик М.А, Организационная структура партии в политической социологии К. Маркса и М. Вебера. //Вестник Моск. ун-та. Сер.18. Социология и политология. 2011. №3. С.147-161.

7. Западная социология. / Под ред. И.А. Громова и др. - СПб.: Ольга, 2012. - 372с.

8. Зарубина Н.Н. Социокультурные факторы хозяйственного развития: М. Вебер и современные теории модернизма. СПб.: РХГИ, 2013. - 288с.