Диссидентство как социальное настроение

Размещено на http://www.allbest.ru/

Диссидентство как социальное настроение

Выполнила:

Артемова Светлана Федоровна

Диссидентство в принципе можно определить и как социальное настроение, т.е. жизненное образование, которое включает в себя главные элементы (доминанты) сознания и поведения личности, придает им актуальность и превращает в ключевую, а иной раз в главную основу социальной и личной жизни. Рассматривая феномен диссидентства с данной точки зрения логично дальнейшее развитие этого положения: диссидентство как определенное социальное настроение вызывается противоречиями в общественном бытии, по-особенному выражает социальные мотивы личностей, вступающих порой в конфликт с возможностями для их удовлетворения. Следует ли из этого, что всякое проявление несогласия должно быть поставлено вне закона? Вряд ли, если только оно не принимает ярко выраженный асоциальный, антиобщественный, отклоняющийся от нормы характер.

Попытки же привести к единообразию во взглядах обрекают общество на застой и деградацию, усиливают в нем тенденции к «закрытости», в конечном счете, способствуя укреплению тоталитарного мышления. Это четко осознавал Р. Арон, заявляя, что не предлагает объявить во Франции вне закона всех, кто не был согласен с политикой, проводимой коммунистическим правительством, поскольку в данной ситуации возможна опасность собственно для конституционно-плюралистического режима. А без соблюдения конституционных прав, по его мнению, «непременно обозначится на горизонте лезвие меча», т.е. наступит время власти силы, возникнет стремление к ликвидации несогласных.

Кроме тех форм оппозиционности, что имеют опасный для социума характер, в правовых государствах диссидентство существует довольно свободно, поскольку «право» на инакомыслие, очевидно, вытекает из ключевых тезисов либерализма и, в первую очередь, из абсолютного признания субъективных прав свободного индивида, и права на личное видение окружающего мира. Воплощение данного права происходит в самом широком диапазоне: парламенте, политических партиях, различных общественных движениях, неформальных группах, наконец, индивидуальных актах проявления своего «Я». Это имеет очень серьезное практическое значение, поскольку происходит взаимное цивилизованное увязывание интересов, практик, устремлений разных социальных группировок или классов друг с другом, а также в виде общественного мнения, между властью и обществом в целом, что позволяет до определенной степени избегать нагнетания социальной напряженности в обществе, обеспечивать свободу мировоззрений. Диссидентство всегда несет в себе компоненту непредсказуемости, неизвестности, даже потенциальной опасности, поэтому для властей всегда наличие оппозиции связано с определенным риском. И чем меньше степень риска, чем предсказуемее действие индивида, тем более прогнозируемее поведение системы в целом, устойчивее ее стабильность. Вот почему столь важно найти механизм взаимодействия с оппозицией.

В то же время, утверждение, что «диссидентство как явление характерно для тоталитарных режимов в период их кризиса и разложения», представляется достаточно спорным. Диссидентство как явление существует всегда и везде, что является закономерностью гармоничного развития общественных систем. В период кризиса, когда происходит автономизация социальных связей, нарушается баланс государственности, инакомыслие, оппозиция просто имеет больше возможностей заявить о себе.

В обычном же, некризисном состоянии сосуществование различных мировоззрений протекает только в одном направлении - сверху вниз, т.е. через навязывание официального мнения. Такой вариант обязательно приводит к стремлению уничтожить мировоззренческую «многоукладность» и сознание основной массы граждан унифицировать в соответствии с государственным форматом. Поэтому в тоталитарном обществе диссидентство всегда будет иметь антагонистический по отношению к существующей системе или ее отдельным аспектам характер. Даже в том случае, если оно опирается на общее с режимом идейное основание. В этом случае инакомыслие в глазах власти выступает как ересь, раскольничество и ревизионизм, что все равно само по себе очень опасно. А.Н. Яковлев точно заметил: «Большевизм… начинался именно с борьбы против любого инакомыслия - против инакомыслящих социал-демократов, против религии в целом и любого ее направления, против любой научной школы, гипотезы, концепции, если они не соответствовали настроениям и представлениям «вождей». А ведь вся «вина» диссидентов заключалась лишь в том, что они отказались участвовать в «играх» по подтверждению лояльности от граждан к режиму, которые навязывало руководство народу. Прокурор на процессе С.А. Ковалева заметил: «Нам все равно, какие у человека мысли. Главное - это то, чтобы он не высказывал их вслух».

Характерная черта диссидентства - это осознанность их действия. Диссиденты не были в своем большинстве антисоветчиками. Они, как правило, выступали за выполнение гарантированных Конституцией прав и свобод. Т.М. Великанова констатировала: «В стране, где десятилетиями идеология играла главную роль, где о законе и праве мало кто осмеливался вспоминать, и мало кто относился к ним всерьез, появились люди, которые захотели понимать Закон буквально, и стали требовать его выполнения от властей».

Недовольных отдельными сторонами режима было много, но лишь немногие решались открыто высказывать свое отношение к происходящим событиям в стране и не только. В данной ситуации проявлялись две ключевые закономерности: граждане, подвергнувшись единодушному осуждению со стороны большинства, или убедили себя, что их личное мнение ошибочно, или они внешне приняли общепринятые положения (внутри сохранив убежденность, что их личное суждение верное), чтобы быть принятыми группой или избежать антипатий с ее стороны за выражение несогласия. Тех же, кто не «испугался» и стали называть диссидентами, оппозицией в СССР, или инакомыслящими в узком смысле слова, поскольку к диссидентам в широком смысле слова можно было при желании отнести почти все население нашей тогда необъятной страны. Диссиденты, как правило, сознательно рисковали и действовали, пытаясь хотя бы в чем-то изменить не только свою собственную жизнь, но жизнь окружающих. Именно в этом и заключается основная разница между диссидентом и «простым» советским интеллигентом. И.А. Романкина точно замечает, что инакомыслие следует рассматривать не только как духовно-нравственную оппозицию политическому режиму, но и как альтернативу советскому образу жизни.

Единой идеологии диссидентства в СССР не было. Однако был характерный момент, общий для всех направлений диссидентства. Вместо того чтобы отвергать законность режима, они требовали строгого соблюдения советских законов, Конституции и подписанных СССР международных соглашений. Особенности деятельности диссидентов были в полном согласии с этим новым принципом: отказ от нелегального положения, полная гласность, широчайшая информация обо всех своих акциях, как можно более частые пресс-конференции с привлечением иностранных корреспондентов. Дефиниция «диссидентское движение», безусловно, гораздо шире, нежели термин «движение за права человека». «Диссидентство» трактуется как комплекс инакомыслия и инакодействия, оно не включает определенной политической направленности, это комплекс мыслей и поступков, которые не соответствуют идеологии, официальным ценностям и требованиям советского общества, ориентированным на изменение или ликвидацию социальной системы в СССР.

Итак, под диссидентством следует понимать общественное явление, выражающееся в отличном от общепринятых и официально насаждаемых норм, установок, ценностей общества мнении определенной оппозиционной социальной группы.

Библиографический список

социальный настроение общественный индивид

1. Молькин А.Н., Королева Л.А. К вопросу о содержании термина «диссидент» // Современные научные исследования и инновации. 2014. № 7 [Электронный ресурс]. URL: http://web.snauka.ru/issues/2014/07/36129 (дата обращения: 08.02.2015).

2. Тощенко Ж.Т. Социальное настроение - феномен современной социологической теории и практики // Социс. 1998. № 1. С. 32.

3. Тощенко Ж.Т. Социальное настроение - феномен современной социологической теории и практики // Социс. 1998. № 1. С. 30.

4. Арон Р. Демократия и тоталитаризм. М., 1993. С. 187.

5. Мику Н.В., Молькин А.Н. Формы проявления диссидентской практики // Политика, государство и право. 2014. № 11 [Электронный ресурс]. URL:http://politika.snauka.ru/2014/11/2080 (дата обращения: 08.02.2015).

6. Молькин А.Н., Королева Л.А. Советское диссидентство: к вопросу о сущности // Современные научные исследования и инновации. 2014. № 8 [Электронный ресурс]. URL: http://web.snauka.ru/issues/2014/08/37055 (дата обращения: 08.02.2015).

7. Политология: Энциклопедический словарь / Общ. ред. и сост. Ю.И. Аверьянов. М., 1993. С. 103.

8. Яковлев А.Н. По мощам и елей. М., 1995. С. 159.

9. Новодворская В.И. Над пропастью во лжи. М., 1998. С. 177.

10. Великанова Т.М. Ходоки // Андрей Дмитриевич: Воспоминания о Сахарове. М., 1991. С. 103.

11. Романкина И.А. Типология диссидентского движения в СССР (1950-е - 1980-е годы). Автореф. дис. … канд. ист. наук. Коломна, 2007. С. 20.

12. Гарькин И.Н., Королева Л.А. Правозащитное движение в СССР (1960-1980 гг.) // История и археология. 2014. № 4 [Электронный ресурс]. URL:http://history.snauka.ru/2014/04/959 (дата обращения: 08.02.2015).

Размещено на Allbest.ru