Размещено на http://www.allbest.ru/

Социогенез в глубинах раннего онтогенеза

Матрицы прошлого - пролог будущего онтогенеза

За девять месяцев до рождения ребенок прошел огромный путь развития. Революционные достижения холотропной терапии обогатили наши представления о сложных психических процессах, происходящих в период внутриутробного развития каждого из нас. В этой связи обратимся к некоторым положениям одно из ярких представителей этой психологии С. Грофа. С помощью определенных процедур и слабых препаратов он с коллегами вызывал у пациентов глубокие воспоминания тех переживаний и состояний, которые наполняют развивающегося дитя во внутриутробном положении. Вот что, в частности, С. Гроф пишет: «Переживания, описанные людьми, сумевшими вновь пройти через этот уровень необычных состояний сознания, почти не оставляет сомнений в том, что сознание ребенка даже на ранних стадиях эмбриональной жизни оказывает влияние широкий диапазон вредных воздействий. Если это так, то мы должны были бы принять, что так же существует «хорошая» и «плохая» грудь, существует «хорошая» и «плохая» матка. В этом случае положительные переживания в матке играют важную роль в развитии ребенка, то есть, по меньшей мере, важны, как и положительные переживания, связанные с кормлением грудью» (24, с.49). С. Гроф вводит понятие «базовых матриц» внутриутробных переживаний сознания человека. Для первой матрицы характерны стандарты переживания, которые обобщенно можно назвать «состоянием блаженства и космического единства». Экстаз, связанный с этой матрицей можно назвать «океаническим блаженством». Я остановлюсь только на положительных сторонах каждой матрицы, ибо моя цель заключается в том, чтобы показать филогенетическую свернутость всего опыта человеческой предыстории в энграммах бессознательной памяти каждого из нас. Автор указывает, что «эти ощущения океанического блаженства близко соотносятся с «пиковыми переживаниями» А. Маслоу» (там же, с.50). Как известно, что эти пиковые переживания отличаются ощущением целостности, единения и слияния, легкостью, свободой от зажатости, наивностью и зрелостью одновременно и чувством неописуемой красоты и т.д. Показательно, что С. Гроф обнаруживал их в процессах глубинной ретроспективы пациентов, тогда как А. Маслоу изучал эти переживания в сознании взрослых людей. Океаническую энергию первой матрицы С. Гроф соотносит с началом Аполлона и указывает: «Наряду с безмятежностью и умиротворенностью она включает в себя спокойное растворение всех границ» (там же, с.51). Вместе с тем она образует дверь в трансперсональные пласты или уровни психики. Иногда эти переживания могут уйти в далекое прошлое и увидеть эпизоды жизни далеких предков и животных. Как далее пишет автор «состояние океанического блаженства часто сопровождается видением божеств, дарующих счастье, таких как Богиня Мать - Земля и различные другие аспекты Великой Матери - Богини, Будда, Аполлон и т.д.» (там жес.54). онтогенез уроборос речевой саморегуляция

Биологической основой второй матрицы переживаний является конец пребывания в купели материнского организма и изгнание ребенка из «земного рая». Начало родов несет сильную тревогу и угрозу сознанию дитя. Пациенты С.Грофа, переживавшие воспоминание этой предродовой стадии, свидетельствуют о том, что они ощущают себя помещенными в мир кошмаров. Под влиянием стандартов этой матрицы сознание пациентов начинает наполняться разными катаклизмами и чудовищными картинами войны, страданиями, эпидемиями и т.д. Автор констатирует, что в мистическом смысле происходит соединение людей со страданиями мира. Дадим слово пессимизму автора, столь характерному для этого естественного перехода дитя из одной обители в другую: «Во время рождения нас выбрасывает в мир, где нет выбора, и мы можем быть уверены только в одном - в том, что однажды умрем. Над нашей головой нависает призрак смерти, постоянно напоминая о бренности существования. Мы приходим в этот мир голыми, в боли и страданиях, ничего не имея, и в большинстве случаев таким же образом уходим из него» (там же, с.63).

Переживание этой матрицы типично открывает глубокую связь между агонией рождения и смерти. Видения сходства между этими двумя ситуациями обычно вызывают чувство крайнего нигилизма и приводит к экзистенциальному кризису. Нередко оно выражается в видениях, показывающих бессмысленность и абсурдность жизни, и тщетность любых попыток что - либо изменить. Перед нами могут предстать картины жизни и смерти королей, выдающихся полководцев, пленительных кинозвезд и других людей, добившихся необычайной известности и удачи. Когда приходит смерть, эти люди ничем не отличаются от других. Это глубокое экзистенциальное откровение, которое человек осознает через данную матрицу, часто помогает ему понять глубочайший смысл такого выражения, как: «Ты есть прах и в прах обратишься» или «Так исчезает слава мира сего» (там же, с.63). Возможно, отсюда идет генетическая ниточка к тому, что сказал О. Ранк: «Все культуры базируются на «символах бессмертия. Человечество воздвигает себе монументы из камня, золота и стали, не способные дряхлеть и умирать, и тем самым успокаивать свой страх перед непостоянством и невещественностью. Культура - это то, что люди делают со смертью» ( цит. по 95, с.188). И не поэтому ли каждый мыслящий человек, нет - нет, и ловит себя на мысли, завещанной древними стоиками: «Memento more»?...

Гениальный З. Фрейд так же признавал существование двух глубинных переживаний в психике человека. Одно он ассоциировал с чувством вечности или океаническим чувством, а другое интегральное переживание он назвал инстинктом смерти или Танатасом в честь одноименного бога, как антипода, инстинкта жизни - Эроса. Он же утверждал, что роды являют собой величайшую травму для психики человека, которую он проносит через всю постнатальную жизнь в онтогенезе.

Продолжая рассматривать особенности второй матрицы родовых переживаний, С. Гроф отмечает, что она бессознательно сказывается на многих страданиях людей и, прежде всего, таких, «как депрессия, потеря инициативы, ощущение бесцельности, отсутствие интереса к жизни и неспособность чему - либо радоваться» ( там же с. 64). Автор полагает, что с этой матрицей тесно соприкасались древние греки. Их трагедии, наполнены вечными проклятиями, чувством вины и невозможностью избежать рока своей судьбы. Персонажи греческой мифологии, символизируют непреходящие муки. К ним относятся Сизиф, Тантал, Иксион и др. С. Гроф подчеркивает, что произведения многих знаменитых авторов построены на образах этой матрицы. Сюда он относит и «Божественную комедию» Данте, романы Ф. Кафка и Ф. Достоевского, сюжеты Эдгара По. Многие из матричных тем можно обнаружить в фильмах мэтров мирового кинематографа Ф. Феллини, И. Бергмана, Д. Лукаса, С. Спилберга и других режиссеров.

Третья матрица связана с родовыми переживаниями. Она динамична и богата образами с противоположным знаком. Эта стадия имеет много сходного с предыдущей матрицей, но в то же время, обладает рядом значительных различий. «Помимо переживания сильной боли, тревожности, агрессивности, странного чувства возбуждения и движущей энергии, эта матрица характеризуется сексуальным возбуждением, что является самым неожиданным аспектом всего процесса рождения» - пишет С. Гроф (24, с.73). Пытаясь дать столь неожиданному феномену объяснение, автор ссылается на признание женщин, роды которых проходили идеально. Оказывается, многие из них описывали акт родов как самое сильное сексуальное переживание близкое к оргазму. Для многих людей свойственны переживания высокой концентрации энергии, которая протекает сквозь тела подобно электрическому току. Агрессивные и садомазохистские стороны третьей матрицы выступают неизменным следствием процесса рождения. Когда эта сторона матрицы активизируется в сеансах холотропной терапии, она находит свое выражение в сценах войны, избиений, бойни, пыток и т.д., где пациенты играют активную роль. С матрицей связаны формы агрессии, направленные внутрь, обладающие свойством саморазрушения. С. Гроф отмечает: «Память о таких переживаниях живет в нас в виде ощущения эмоционального и физического ограничения и неспособности полностью радоваться жизни. Иногда она обретает форму жестокого, внутреннего судьи, требующего наказания, - той безжалостной части суперЭго, которая может двигать человека к крайностям саморазрушения» ( там же, с.76) Оказывается, что переживания третьей матрицы так же включают богатые мифологические и духовные темы, что для меня в рамках книги представляет особый интерес. Наиболее часто возникающие сюжеты представлены отождествлением пациентов с мифологическими персонажами, олицетворяющими смерть и перерождение, встречающиеся в каждой из значительных культур мира. Среди них мелькают образы Осириса. Диониса, Вотана и других.

Весьма любопытные темы связывают эту матрицу с искусством. На протяжении истории переживания данной матрицы оставались источником творческого воображения для художников многих жанров. В этом контексте автор пишет о том, что атмосфера сильных эмоций, граничащих с помешательством, мастерски изображены в романах Достоевского, в пьесах Шекспира. Дионисийское начало воплощено в философских трудах Ницше. Ярким визуальным представлением этой матрицы явились рисунки дьявольских машин Леонардо да Винчи, кошмарные видения Гойи и др. Заканчивая анализ этой стадии, С. Гроф указывает: «Третья матрица представляет огромный резервуар проблематичных эмоций и неприятных ощущений, которые могут в сочетании с более поздними событиями младенчества и детства способствовать развитию разнообразных нарушений» (там же, с.81).Эти более поздние события начинаются с того момента, когда биологическая пуповина уступает место социальной «пуповине» или нерасторжимой общности «мать - дитя».

Биологическая основа четвертой матрицы - момент рождения и ситуация, следующая сразу же за рождением. «Когда мы делает первый вдох, наши легкие и дыхательные пути раскрываются; кровь, снабжавшаяся кислородом и питанием и очищавшаяся от токсичных продуктов через материнское тело, теперь перенаправляется в легкие, желудочно - кишечную систему и почки. С завершением этого основополагающего акта отделения мы начинает свое существование в качестве отдельной анатомической единицы. Наше благополучие теперь зависит от качества материнских забот» (24, с.87).

Рождается новая система вне утробного развития ребенка, которую Л.С. Вытотский удачно назвал единством «прамы». Я обойду вниманием некоторые подробности, которыми наполняет С.Гроф эту последнюю стадию рождения ребенка, ибо в ней переплетаются многие сюжеты из предшествующих переживаний. И остановлюсь только на отдельных аспектах этой последней матрицы, по С.Грофу. Так, психологическое переживание последнего момента рождения принимает форму опыта смерти - рождения. Страдания, которые присуще более ранним стадиям доходят до кульминала в виде смерти эго - переживания полного исчезновения всех уровней самоощущения. Вместе с тем на самом глубоком уровне отчаяния к нам приходит «ощущение расширяющего вокруг нас пространства, и мы испытываем преисполненность чувством освобождения, избавления, спасения и прощения. Мы можем почувствовать очищение, словно только что избавились от всех тягот нашей жизни - вина, агрессивность, тревожность и другие формы беспокоящих чувств как бы исчезают» (там же, с.89). Не зря общим знаменателем, связывающим эту стадию с более поздними воспоминаниями, являются эпизоды побед и успехов в жизни. Легкое рождение закладывает программу легкого преодоления всех трудных ситуаций в жизни, так подводит итог рассмотрению последней матрицы С. Гроф. Однако до побед и поражений в жизни нашему младенцу еще далеко, а пока нам предстоит выявить ранние стадии развития его примитивной или плеромной самости, возникающей еще в лоне организма матери. (Понятие «плерома» трактуется алхимиками и гностиками как отсутствие дифференциации между самостью и материальным космосом).

И в данном контексте обратимся к работам других ярких исследователей, в которых представлены емкие обобщения процессов развития человеческого сознания. Но перед этим брошу одну свернутую максиму для тонкого читателя: человек начинает жизнь с бессознательной растворенности в физическом космосе, а завершает ее осмысленной растворенностью в духовном космосе, преодолевая земной эгоцентризм своей личности. Вместе с тем могу предугадать, что для многих читателей этот сгусток дородовых и родовых переживаний, образующих мощный и всеохватный биологический стресс, является совершенно неожиданным фактом. Психологический эффект наличия этих матриц, свидетельствует о том, что на уровне глубинных представлений общих у всех людей или их архетипов, отложился весь видовой опыт ранних этапов развития человечества и всего живого вещества планеты. Отсюда, следует, что одной из посылок к подлинному творчеству выступает способность актуализировать этот опыт, свернутый в матричных слоях, несущих концентрат общих переживаний картин мифов, символов и образов бессознательной памяти человека. Получается, что творить - это дар или спонтанное развитие способности вспоминать в себе мир, а не себя вспоминать в мире, как глубоко сказала мне одна талантливая поэтесса, в сущности, вторя словам Платона. Здесь же приведу слова древнееврейской мудрости о том, что ребенок к моменту рождения забывает свои знания о Вселенной. В унисон этому в 1992 году ученые доказали, что наш мозг, действительно, латентно хранит эту информацию о Вселенной (40).

Уроборос - исходный виток сознания

По мнению большинства исследователей ни зародыш в материнской утробе, ни новорожденный ребенок не обладают чувством самости. Под ней в дальнейшем мы будем понимать частичную самотождественность или ощущения своего внутреннего Я как субъекта переживаемого опыта и противопоставляющего себя миру не - Я. В современной науке между Я и не - Я рассматривают разные соотношения и акценты в двуединой структуре развитого самосознания. Однако полное устранение одной из ипостасей исключается (32). Для новорожденного такое противопоставление, наоборот не существует. Между телом и окружающей средой отсутствует разделение. Его самость как потенция и его физическое окружение представляют одно и то же нерасторжимое целое. К.Уилбер пишет: «Для новорожденного нет никакого реального пространства в том смысле, что нет никакой дистанции между плеромной самостью и окружением. А потому нет и никакого времени, поскольку нет возможности распознать какую-либо последовательность объектов в пространстве» (95, с.25). Поскольку онтогенез повторяет филогенез, в мифах народов и древних культурах сложился общий символ - образ этих неразделенных начал мира Уроборос или дракон, кусающий себя за хвост. Мифы о сотворении мира исходят из того, что во времена «оные» произошло разделение единого Целостного универсума на Землю и Небо. Развитие человеческого зародыша повторяет этот цикл, но начинается он с замкнутого на себе уробороса, примерно так же как происходит зачатие будущего ребенка в соитие родителей в единый клубок. Физически близкое положение эмбриона ребенка в утробе матери сохраняет признаки идентичной мифической модели до определенного периода его развития. Изначально мир растворен в мифическом мировом яйце или круге, первоначально эмбрион растворен в уроборосе, не зная разделения. Как пишет Э.Нойманн: «Ранее детство, как и заря человечества, изображаются в образах, поднимающихся из глубин бессознательного, в котором открывается уже индивидуальное Эго. Рассвет, как стадия начала, проецируется мифологически в космической форме, проявляясь как начало мира, как мифология сотворения. Мифологические повествования должны неизменно начинаться с внешнего мира, так как мир и психика все еще едины. Пока еще не существует мыслящего, осознающего себя Эго, которое могло бы что - нибудь соотносить с собой, то есть размышлять. Психика не только открыта миру, она все еще тождественна миру и едина с ним» (73, с.24).

Развивая идею единства психики и мира, автор указывает, что «окружность, сфера, круг - все они являются аспектами «замкнутого в себе», не имеющего ни начала, ни конца, оно вечно, так как в своей круговой форме не имеет ни до, ни после, не имеет ни времени, ни пространства. Это свернувшаяся в кольцо змея, живущая в своем собственном жизненном цикле, первобытный дракон, кусающий свой хвост, сам себя порождающий» (там же, с.26 - 27). Первоначальная змея - самое древнее божество доисторических эпох. Уроборос можно найти во многих культурах древности от индейцев навахо и древних народов Африки до Индии и цыган в виде амулетов. Уроборос материнского мира представляет собой жизнь и психику в одном. Он дает пропитание и радость, согревает, утешает и прощает. Как отмечает Э. Нойманн: «Этот образ Великой и Доброй Матери во все времена страданий был для человечества убежищем и всегда таким будет; ибо состояние погруженности в целое, без ответственности и усилий, без сомнений и двойственности мира является райским, и его первоначальная беззаботность никогда не повторится» (там же, с.32). Вместе с тем автор обозначает и другой имманентный аспект первичной растворенности психики человека в материнском лоне, проявляющийся в том, что Уроборос символизирует созидательный импульс к началу вращательного движения вверх по спирали развития. В этой связи Э Нойманн ставит вопрос о саморазвитии человека, особенно во второй половине жизни. Он указывает: «Хотя в первой половине жизни Эго и сознание заняты адаптацией, и тенденция к саморазвитию, похоже, временно бездействует, однако начало этого процесса самоопределения, несмотря на то, что он становится заметным лишь с наступающей зрелостью, лежит в глубоком детстве, и именно там решается исход первой борьбы за саморазвитие» (73, с.58).

Первый контур саморегуляции в онтогенезе

Исходя из этого, обратимся опять к первым дням жизни новорожденного, только что пережившего стадию глубокого взрыва замкнутой на себе психики, и всколыхнувшего все слои бессознательной памяти его матричных структур. Ребенок открывает себя новой и неведомой среде существования. Система его организма и бессознательные механизмы психики открываются воздействию двух внешних систем: социуму и культуре, сконцентрированных в пространстве «мать - дитя». Человеческое дитя к моменту рождения остается совершенно беспомощным существом. Сравнительный анализ показывает, что из всех млекопитающих он наименее приспособленный к выживанию без помощи родителей. Я уже отмечал, что ученые констатировали феномен «обратного развития», которое отличает человеческое дитя. Его суть заключается в том, что исторически смещается созревание многих жизненных функций ребенка, связанных с его физической самостоятельностью в сторону вне утробного или постнатального развития. В этой растущей беспомощности человеческого дитя таится одно колоссальное преимущество: оно проявляется в том, что его организм и психика формируют новые функциональные системы в процессах адаптации к новым условиям жизни. Индивид вписывается в новую среду, которая становится органической частью его выживания и развития на всех стадиях жизненного цикла.

Выражаясь языком системного подхода, система организма встраивает свои механизмы саморегуляции в континуум новой среды обитания, сочетая репертуар инстинктов и новых сенсомоторных комплексов, формирование которых инициируют его базовые потребности. Среди множества предуготованных способов и программ выживания еще до рождения дитя особое место занимает импринтирование (буквально в переводе: запечатлевание). Его суть, я здесь повторюсь, заключается в том, что новая система располагает к моменту ее самостоятельного развития набором потенциальных реакций, которые включаются в репертуар ее активности или декодируется, когда на чувственный аппарат воздействует адекватный ее функциональному назначению ключевой фактор или спусковой крючок, находящийся во внешней среде. Центральным импринтом биологического выживания для новорожденного ребенка является материнская грудь. Вот почему первую стадию развития ребенка З.Фрейд назвал оральной или ротовой, именно этот импринт: рот младенца и сосок материнской груди определяет многие стороны онтогенеза и образует первый уровень или контур саморегуляции индивида. Механизмы импринта изучались рядом выдающихся этологов, каждый из них внес существенный вклад в понимание первичных процессов адаптации рожденного организма к условиям жизни в постнатальный период. Среди этих ученых следует назвать имена К.Лоренца, Г. Харлоу, Н. Тинбергена и многих других (см. подробнее 89).

Когда ребенок захватывает губами материнскую грудь, он получает питание, сопровождаемое удовольствием. Можно говорить о том, что центры удовольствия как индикаторы реакций на внешние агенты среды сосредоточиваются вокруг этого контакта. Система детского организма встраивается в новую систему прамы, где помимо груди, не меньшее значение для безопасности и комфорта ребенка приобретают другие способы воздействия матери на его психику. Об этом убедительно свидетельствуют опыты Г.Харлоу на маленьких обезьянках с применением воздействий, вызывающих тревогу. Чрезвычайное значение материнской груди в жизни каждого человека нашло отражение во многих творениях искусства. Вот что по данному поводу написано в литературе: «Наверное, нет ни одного великого художника, который не оставил бы нам хотя бы одного изображения женщины с обнаженной грудью; даже в сценах, где отсутствует изображение человека, живопись повсеместно использует кривые линии. Наши столовые приборы (инструменты орального удовлетворения) обычно имеют закругленную или изогнутую форму» (94, с.46). И эти суждения предвосхитил еще Ч. Дарвин, который указывал, что «даже в зрелом возрасте, встречая объект, чем - либо напоминающий женскую грудь… мы ощущаем удовольствие, которое, похоже, влияет на все наши чувства».

Антропологи собрали материал о детях, которые по разным причинам были лишены материнской любви, ласки и внимания в моменты наибольшей потребности в них или чувствительности (замыкание импринта) в младенческом возрасте. Они не только не дожили до среднего возраста смертности по стране, но в течение жизни были гораздо болезненнее сверстников и даже меньше ростом по сравнению со средними данными взрослого населения. Р. Уилсон отмечает: «Все мы имеем этот контур и ежедневно ощущаем потребность в его активации. Прижимание, сосание, объятия и т.п., а также ежедневная игра с а) со своим телом, б) чужим телом и в) окружающим миром необходимы для поддержания нейро - соматического здоровья» (97, с.55). Те же из нас, кто закрыт и отрицает эти первичные механизмы поведения и реагирования в силу разных причин, остаются сухими, холодными и не располагающими к близкому общению, людьми.

У многих людей, переживших в раннем детстве недостаток материнского внимания и тепла, как и у тех, кто столкнулся на стадии импринта с «плохой» грудью, развиваются невротические тенденции. В изучении этих тенденций приоритет принадлежит К.Хорни, которая выделила десять аномалий и сгруппировала их в три основные категории. Она показала, что, пытаясь преодолеть высокую тревожность и дефицит потребности в безопасности, дети бессознательно уклоняются от собственной открытости миру и утверждают следующие стратегии поведения, направленные на преодоление страха перед ним: а) уход от себя в людей, так рождается максимально зависимая и неавтономная личность или человек толпы; б) уход против людей, так рождается личность с враждебным стилем поведения; в) уход от людей, так появляется замыкающаяся в себе личность с невротическим самоограничением и страхам перед неудачами. Менее выраженные аномалии в поведении миллионов людей проявляются в том, что они в минуты волнений, тревог или стрессов непроизвольно стремятся сунуть в рот все, что придется от собственного пальца до ручек, горлышка бутылки или сигарет. В основе всех этих актов жевания, сосания лежит все тот же импринт или его, не состоявшаяся полноценная актуализация, связанная с чувством безопасности и зависимости ребенка от материнского тела. «Пальцесосательный» стиль поведения далеко не редкое явление, чтобы им можно было пренебречь. Являясь первичным контуром саморегуляции системы, он оказывает существенное влияние на последующие стадии онтогенеза. Здесь можно повторить одно, системы, переходящие в режим закрытости к внешней среде или искажающие свое взаимодействие с ее ключевыми факторами в виде фиксаций и дисфункций в процессах обмена информацией, веществом и энергией, теряют способность к полноценной адаптации и саморазвитию. Личность, как система высшего уровня автономности и самоопределения, остается вне пределов таких аномалий.

Второй контур саморегуляции в онтогенезе

Этот контур самоуправления проявляется в каждом младенце, когда ДНК запускает в мышечный аппарат процессы формирования актов вертикального стояния и ходьбы. Зарождение второго контура самоуправления связано с интенсивным освоением предметов ближайшего окружения на основе локомоторной или двигательной активности ребенка. Включение мышечной подсистемы в арсенал жизненной активности системы способствует развитию двигательного интеллекта, по Успенскому и расширению диапазона экспансии индивида в окружающий мир. Р. Уилсон называет этот контур самоуправления эмоционально - территориальным механизмом экспансии индивида во внешнее пространство и расширение границ его обитания. В рамках данного контура происходит интенсивное развитие телесной самости и вырабатывается предпочтение одной из противоположных стратегий поведения: НАПАДЕНИЕ ИЛИ БЕГСТВО. Рефлекс доминирования вырабатывается в этот чувствительный период. Р. Уилсон констатирует: «Его можно наблюдать у птиц, млекопитающих, а также не собрании членов правления вашего местно банка. Стандартный рефлекс «подчинения» заключается в сжатии мышц, опускании головы и «отползании». Его можно наблюдать у собак, приматов, домашних птиц и клерков, которые во что бы то ни стало, стараются удержаться на работе» (97, с.65).

В этой связи в литературе сделаны глубокие обобщения по поводу становления телесной самости: «Как только самоощущение младенца начинает смещаться от доличностного уробороса к индивидуальному организму, мы видим возникновение и создание органической или телесно - эгоической самости. Самость - тело или «эго» - тело» в каком - то смысле представляет собой переход от змеиной стадии уробороса к подлинно человеческой стадии ментального «эго», и поэтому мы часто называем всю эту область областью «тифона»: в мифологии Тифон наполовину человек, наполовину змей» (95, с.31).Опираясь на идеи Успенского о наличии у человека двигательного интеллекта, встроенного первоначально в движения тела на бессознательном уровне, можно говорить о рудиментарной самости, которая «все еще идентичная с функционированием тела как целого и с единством его органов»». Развитие мышечной системы расширяет круг пространства жизни младенца, втягивает в орбиту его двигательной активности новые предметы, формирует новые ощущения, совершенствует его координацию движений, сконцентрированных вокруг его тела. Из этого нерасчлененного слияние тела и ума закладывается важный сенсомоторный механизм саморегуляции. Как пишет К.Уилбер: «Ум, сам по себе еще не оперившийся и неразвитый почти не дифференцируется от тела, и подход самости к миру практически полностью осуществляется через телесные категории и схемы (кусать, сосать, жевать, ударять, тянуть, удовольствие, ощущение, чувство и прочее)» (95, с.43). Управление своим телом для ребенка означает прелюдию манипулировать миром. Этот уровень развития получил название анального контура самоуправления, в редакции классического фрейдизма. Такое определение имеет сложную основу, но один из аспектов генезиса анального центра состоит в том, что освоение внешнего мира для ребенка является его удержание в себе, с помощью самостоятельный усилий при отправлении повторяющихся актов выделения продуктов обмена. Щепетильную тему анальности стараются обходить многие исследователи, но, как мне представляется, лучше многих об этом сказал Беккер: «Основной ключ к проблеме анальности заключается в том, что она отражает (растущую) двойственность человеческого состояния - его самость и его тело. Анальность и ее проблемы возникают в детстве потому, что его тело, такое чужое и неуклюжее, обладает над ним определенной властью… Трагедия человеческой двойственности (в данном случае, растущей дифференциации между «эго» и телом), нелепость его ситуации становится слишком реальной. Анус и его непостижимая омерзительная продукция представляет не только физический детерминизм и ограниченность, но в равной степени и судьбу всего, что является физическим: разложение и смерть» ( цит. по 95, с.191).

Биологически обусловленная, фиксация на актах поглощения мира вещей, удержания и выделения или испражнения продуктов обмена на бессознательном уровне, формирует многие механизмы поведения, увязанные с эрогенными зонами, сосредоточенных на разных участках пищеварительной трубки. В последующие годы он будет лежать в основе территориального рефлекса и всех ценностей культуры, на которые индивид может распространить инстинкт «мое». У людей с развитой телесной мускулатурой, относящихся по типу организации к телесному типу, анальный контур самоуправления приобретает наиболее выраженные черты. Дух физического соперничества по принципу: кто сильней, - их стихия жизни. Среди наших ближайших биологических сородичей обезьян, чаше всего во главе стаи или семьи стоит крупный и самый сильный самец. А каждую весну, когда инстинкт размножения движет всем живым, природа сталкивает в борьбе за право владеть самками тысячи самцов, чтобы они могли передать преимущества своей телесной организации следующему поколению.

Неизменным реликтом этого отбора являются подростковые потасовки за доминирование в своих группировках и между ними под знаком культа силы или телесного превосходства. И разве не уходят ли многие комплексы неполноценности людей в эти глубинные пласты телесной самости, когда ментальные механизмы еще не обрели примат в самоутверждении личности ребенка? Имел ведь основания З.Фрейд сказать, что наша анатомия ключ к нашей судьбе. Здесь я хочу выделить одну важную особенность первых двух контуров саморегуляции. Они призваны функционировать в режиме постоянного возвращения к состоянию равновесия на основе отрицательной обратной связи. Они предназначены поддерживать гомеостаз в живых организмах. «На протяжении миллионов лет они функционировали примерно в одной и той же форме не только у приматов, но и у всех млекопитающих. Функция отрицательной обратной информации заключается как раз в поддержании этой устойчивости» - отмечает Р.Уилбер (95, с.107). Вербальный механизм является контуром с положительной петлей обратной связи. Такой контур самоуправления не возвращается к устойчивому состоянию. Он изначально устремлен нарушать равновесие и создавать напряжение в системе, чтобы перевести ее на более высокий уровень организации и экспансии в мир. Собственно с появлением вербального контура управления живые системы включаются в новый канал информационного обмена с внешним миром и собственного саморазвития в нем. Общество, наполняясь признаками саморазвивающейся системы, под влиянием развития его субъекта выработало этот механизм взаимодействия управляющих и управляемых подсистем Человек, как малая система, должен был приобрести такой диалогический механизм, максимально открытый информационному пространству мира, чтобы выйти на уровень личностной самоорганизации в нем.

Детский лепет является заметным признаком включения нового канала коммуникации в пространстве взаимоотношений матери и ребенка.

Становление речевых механизмов, уходящих корнями в диалогическое пространство «Я - другие», важная сторона развития ребенка в контексте темы моей книги, и я остановлюсь на ключевых аспектах этого многомерного явления.

Размещено на Allbest.ru