Жизненная карьера личности: понятийные основания исследования феномена

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Жизненная карьера личности: понятийные основания исследования феномена

Выражение «теорема Томаса» было запущено в социально-теоретический лексикон с легкой руки Р. Мертона. Это великий человек по части создания запоминающихся типизаций. Чего только стоят его характеристики адаптации личности через культурные цели и социальные средства (рисунок): «Сказать, что эти два элемента, культурные цели и институциональные нормы, действуют совместно, не значит сказать, что диапазоны поведенческих альтернатив и целей постоянно связаны друг с другом. Акцент на определенных целях может меняться независимо от степени акцента на институциональных средствах».

жизненный карьера социальный личность

Эта типологическая разработка была экстраполирована на диагностику девиаций, где она и пребывает по сей день - сродни по своему функциональному статусу пирамиде А. Маслоу для моделей мотивации. Правда, на этом аналогия и заканчивается. Парадигма А. Маслоу принципиально статична, методологически обосновывает сущностный подход, который не смогут «перевесить» все вместе взятые процессуальные модели и построения: «В любом случае, сейчас совершенно ясно, что дихотомия разума и животности устарела, ибо разум так же животен, как и поедание, во всяком случае, в человеческом животном. Импульс вовсе не обязательно контрастирует с суждением интеллекта, ибо интеллект сам по себе есть импульс»². Типология Р. Мертона, безусловно, ближе к процессам, но не только. Вернее, она находится за гранью противостояния статики и динамики.

Абсолютное большинство работающих концепций в области социального познания обладают своими плюсами и минусами в силу того, что выражают определенную версию перехода от теории к практике. И если шансы чистой теории практически исчерпаны отцами-основателями социальных наук, то перспективы схематизма методологической направленности прагматически невозможно предуведомить. Если теория претендует быть фреймом, а практика алгоритмом, то схема не может синхронизироваться с установками «торговли привычками». Любопытно, что при этом возможны как теоретически-практические, так и схематично-прагматические разработки. Более того, эти пары категорий имеет смысл рассматривать в качестве двух независимых осей ориентирования и оценивания. Предполагаем, что типология Р. Мертона обладает уникальным статусом по той простой причине, что она выступает в роли «недифференцированного прототипа» по отношению к типологиям - как ориентированным в логическом пространстве «принципы - факты», так и ориентированным в логическом пространстве «схема - действие»: «Всякое общество сталкивается с функциональной проблемой артикуляции компонентов многочисленных ролевых наборов, с функциональной проблемой управления такой их организацией, чтобы достичь приемлемую степень их социальной регулярности, достаточной для того, чтобы большинство людей в большинстве случаев были способны к делам социальной жизни без обнаружения экстремальных конфликтов в своих ролевых наборах как правило, а не в виде исключительной ситуации»³. Типология Р. Мертона неустранима в качестве методологического конструкта в обозримом будущем.

Обратимся к типологическим основаниям ставшей нарицательной постановки вопроса о личности в современных условиях (или к современной личности как к вопросу, если угодно).

Массовая культура идет сегодня рука об руку с претензиями (закономерными, легитимными ожиданиями и откликами) на индивидуальность. При этом глобальное не вызывает соблазна самоуглубления, а индивидуальность не останавливается перед ничтожностью повода для самопрезентации. Тема личности рифмуется в равной степени с опустошающим наплывом масок вместо статусов и ролей и с призванным осовременить перспективы личности «освежающим» взглядом на локальные самобытности и простые фрагменты «стильности» или намеки на стилевые отличия.

Личности не может быть больше или меньше не только логически, но и исторически; но личность может быть более или менее отчетливой на социальном или антропологическом уровне. Персонализм вполне симптоматично выражает эту ситуацию, феноменологически наивную с точки зрения любых методологических установок: «Общности соотносят мир самости с миром других человеческих существ и могут быть квалифицированы в зависимости от той степени, с которой они разрушают или совершенствуют человеческие личности»⁴.

Эпохи великих персонажей поднимаются из глубин народного беспамятства и сменяются временами вторичных деятелей. В этом отношении логически последовательны и адекватны фигуры героя и предпринимателя, основателя и посредника. Герой знаменит не буквальным содержанием своих деяний, равно как и основатель не равнозначен последующему движению людей и смыслов. Герой, или основатель, дает отчетливый критерий личностного выражения, реализации личностных возможностей, не растворяющих личность во внешнем и объективном.

Несколько сложнее обстоит дело с логической отчетливостью «нарицательной» личности. В этом отношении понимание и объяснение личности взаимосвязаны с пониманием и объяснением социальной нормы. Вместе с тем, норма не только задает возможные критерии, но и составляет основание девиаций в их фундаментальном социальном значении, которое отражено в вышеупомянутой типологии Р. Мертона.

Патологическая личность и выдающаяся личность не обладают разными ресурсами сущностного самоопределения по сравнению с «нормальными» обывателями. Личности может быть больше или меньше лишь в аспекте терминологических и методологических условий, как правило, психологического назначения. Иначе говоря, логически флуктуирующая личность - категория познания, претендующая на постижение глубинного, внутреннего мира человека, его душевной жизни. При этом малопонятным остается сам переход от не-личности к личности.

Безусловно понятны случаи диагностирования недоступности личности, распада личности, вообще любой трансформации личности. Но это все круг вопросов, затрагивающих внешнюю данность, или объективность рациональных / прагматических характеристик личности. В целом, это безличность личности как феномена, или переход в область чисто индикативных экспликаций личности, ее системных свойств, с точки зрения возможностей интеграции в процессы общественной жизни.

Итак, личности не может быть больше или меньше, о чем убедительно свидетельствует неразрывная связь массовизации и индивидуализации в актуальной культуре человечества эпохи глобализации.

Личность - это процессы установления граней реальности, имеющие различную степень интеграции. Основное качество личности - независимость от собственных форм; но социальная фиксация личностных форм не тождественна исчезновению личности как таковой. Нет смысла говорить о культуре, человечестве, природе вне существования личности.

Личность соединяет меру открытости и закрытости социальной жизни с превалированием внешнего или внутреннего в ее идентичности; эти две оси неустранимы и взаимно независимы. Нет общества вне личности, и нет личности вне приватности. Общество не состоит из личностей, но создается ими.

Не пытаясь играть словами, все-таки упомянем то засилье CV (Сurriculum vitж - в переводе с лат. «ход жизни»; описание профессиональных навыков), которые детей повсеместно научают составлять⁵. Так что же такое финальная мотивация жизненной карьеры личности? Существует ли она как функционально необходимый феномен или представляет собой собирательный «нарицательный» конструкт?

Личность в статусе гражданского индивида уже вовлечена в общности и государства - их конфликты не совершаются автоматически, но генерируются личностными поступками и взаимодействиями. Человечество как таковое, разумеется, в этом отношении уже не уступает по моральным критериям любой потенциально взятой для сравнения отдельной личности.

Прагматические параметры управляемости и успешности (позитивной функциональности для себя и для других) жизненной карьеры личности как будто по праву интегрируют в себя все богатства и инструменты антропологической традиции, включая гуманизм и просветительство. Но результаты таких критических обобщений или ревизий обречены заметно уступать своим менее универсальным предшественникам. Тезис Р. Рорти о том, что мы становимся искушеннее и изощреннее своих предков и предшественников, остается декларативным. Более того, такая установка просто приносит уникальность личности в жертву воображаемому прогрессу. Воображаемому, поскольку увеличение объема и разнообразия комфорта не в силах изменить природу человека, единство его оснований и уникальности становления.

Традиционные религиозные концепции по сути статичны, равносильны символическим решениям, содержание решений на уровне личности как таковой, а также инструменты поиска этих решений остаются вакантными. Могут ли социальные технологии управления персоналом, корпоративные кодексы, иные ресурсы корпоративной социальной ответственности привести человечество к позитивному решению вопроса о смысле человеческой жизни, к подлинно демократическому, не «селекционному» решению? Эта ситуация вполне сравнима с вопросом о вечном двигателе в инженерных науках и о практическом бессмертии в медицине. Заповеди эффективности техники и врачебного долга борьбы за жизнь пациента недвусмысленно указывают на присутствие надежды на достижимость абсолютно несбыточного сейчас идеала. Но эти выражения прагматической веры стоят существенно выше в моральном отношении по сравнению с социально-технологическим мышлением в менеджменте, ибо таковой идеал здесь невозможен в принципе, он всегда размыт присутствием сиюминутных интересов и задач.

Безусловная правота Б. Рассела, логически безупречно показавшего некорректность расхожего тезиса о смертности человека (ибо науке неизвестен ни один человек, проживший 150 или более лет), дает нам подсказку в ином, более оптимистическом отношении к заведомо партикулярным поискам в сфере социальных технологий, в том числе и на прикладном, собственно прагматическом, уровне. Само отсутствие «разрыва» между идеалом и повседневными решениями и действиями (в отличие от вечного двигателя и бессмертия) создает совершенно иной качественный критерий деятельности человека, стратегии этой деятельности, прежде всего. Эта ситуация беспрецедентна - она выразила то, что было изначально посеяно в природе становления человеческой социальности, в личности. Культура, будучи по определению неприродным и нематериальным феноменом, должна привести к абсолютным материальным и природным преображениям. Личность - это граница осмысленности культуры; именно эта граница движима уникальными жизненными путями всех личностей - жизненная карьера личности и состоит в динамическом означивании этой границы, формулирует ее неокостенелость. Жизненная карьера личности - точка сборки типов жизненной установки, альтернативная прагматизму в чистом виде.

Жизненная карьера личности показывает абсолютную несуммируемость методологических установок рационализма / эмпиризма, равно как и иррационализма / экзистенциализма, опровергает конечность их числа, показывает методологический статус решений ничтожных с точки зрения концептуальных претензий, зато значимых в прагматике вопросов социального управления. Принцип дополнительности - это лишь строительные леса будущих методологий познания человека. Свойства типологического конструирования проективных человеческих действий связаны с детализацией логического пространства категории «жизненная карьера личности».

Литература

1. Merton R.K. Social Structure and Anomie // American Sociological Review. 1938. Volume 3, Issue 5. Р. 672-682.

2. Maslow A.H. Motivation and Personality. Harper & Row, Publishers, Inc., 1954. 369 p.

3. Merton R.K. The Role-Set: Problems in Sociological Theory // The British Journal of Sociology. 1957. Vol. 8, No. 2. Р. 106-120.

4. Tavernie J. de. The Historical Roots of Personalism: From Renouvier's Le Personnalisme, Mounier's Manifeste au service du personnalisme and Maritain's Humanisme Integral to Jannsen's Personne et Societe // Ethical Perspectives. 2009. Vol. 16, No. 3. Р. 361-392.

5. Career Development: Career Management [Электронный ресурс]. URL: http://hr.berkeley.edu/development/career-development/career-management (дата обращения: 19.03.2017).

6. Rorty R. Toward a Post-Metaphysical Culture, - Interview by Michael O'Sbea // The Harvard Review of Philosophy. Spring, 1995. Р. 58-66.

Размещено на Allbest.ru