Проблема социальной конформности в постмодернистской социологии

Размещено на http://www.allbest.ru/

Самарский институт повышения квалификации и переподготовки работников образования

кафедра исторического и социально-экономического образования

Проблема социальной конформности в постмодернистской социологии

Д.К. Андрамонов, ассистент

Аннотация

постмодернистский социология социальный конформность

Статья посвящена анализу феномена социальной конформности (конформизма) в контексте постмодернистской социологии. Рассмотрены специфические условия постановки проблемы конформного и нонконформного типов поведения в рамках концепций представителей постмодернистской социальной теории. Выявлены базовые положения и предпосылки данной специфики, наиболее существенными из которых являются отсутствие проблематики субъекта социального действия, его роли в организации социального порядка и опосредованное значение функций ценностно-нормативной подсистемы общества. В данном случае социальная конформность оказывается явлением иного уровня, нежели в контексте классической и неклассической социологических традиций. Показано, что в рамках постмодернистской социологии проблематика дихотомии конформизм/нонконформизм относится, в первую очередь, к выявлению истинного характера структур отношений господства/подчинения. Отдельное внимание уделено так называемой теории мемов (меметике), которую автор также включает в постмодернистский дискурс конформизма/нонконформизма. Показано, что в рамках постмодернистской социологической мысли формулируется оригинальный методологический подход к проблематике конформизма и нонконформизма наряду со структурно-функциональным анализом и критической теорией франкфуртской социологической школы. В отличие от указанных подходов, конформизм и нонконформизм как типы социального поведения у постмодернистов представляют собой скорее тактические, чем стратегические линии социального поведения.

Ключевые слова: постмодернистская социология, конформность, гиперконформизм, нонконформизм, индивидуальная автономия, массы, массовое общество, теория мемов (меметика), «конец социального»

Основная часть

Под социальной конформностью обычно понимается соответствие социального поведения индивида образцам, предписываемым доминирующей в обществе ценностно-нормативной моделью. Конформность может быть рациональной и иррациональной (осознанной и неосознанной), добровольной и принудительной. В зависимости от сочетания характеристик, приписываемых данному феномену, можно выделить два противоположных по аксиологическим предпосылкам социально-теоретических дискурса. В первом случае конформность определяется в качестве функции социальной интеграции на системном уровне и в качестве морального долга на уровне индивидуальном. Автором такого подхода следует считать Т. Парсонса. В основе второго подхода лежит неомарксисткая социальная теория, в частности, концепция культурной гегемонии А. Грамши и идеи представителей франкфуртской социологической школы. Согласно данной позиции, конформизм являет собой тенденцию социальных масс следовать образцам поведения, которые им навязывает социокультурная реальность «общества потребления». В свою очередь, постмодернистская социальная теория формулирует проблематику конформности и нонконформности специфическим образом.

Ключевой социальной категорией постмодернистской социологии является «масса». Массы не имеют структуры, иерархии. Напротив, характеризуясь бесструктурностью и хаотичностью вообще, они не представляют собой нечто исследуемое посредством классического понятийного инструментария социологии. После ряда социальных потрясений XX века социальный порядок традиционного индустриального буржуазного общества оказался разрушенным. Массы приходят на смену состоянию классового антагонизма между крупными социальными образованиями - классами, в котором пребывало буржуазное капиталистическое общество, знаменуя собой «конец социального». Массы не представляют собой социальное, ибо не имеют голоса - массы молчаливы. Кроме того, массы по определению конформны, но не в позитивном, а в негативном значении. В первую очередь имеется в виду высокая суггестивность масс. Но в отличие от представителей критической теории постмодернисты не считают массы обманутыми и «манипулируемыми». Постмодернисты вообще отвергают привычные представления о практиках манипуляции. «Социальное» перестает существовать, теряя своего референта в современном обществе. Одновременно «социальное» перестает быть основной категорией социологии. Весьма категорично Ж. Бодрийяр заявляет: «…мы живем в это странное время, когда массы не соглашаются носить имя социального и тем самым отказываются и от смысла, и от свободы. Но отсюда не следует, что они включены в какую-то иную - новую и не менее славную - референцию. Ибо они не существуют»¹.

Заметим, что логика модерна предполагает только однолинейный прогресс социального и его институтов, в то время как фактически существующие массы были сформированы, как полагает Ж. Бодрийар, в результате деградации социального - «…с развитием социальности развивалось и сопротивление ей, и последнее прогрессировало еще более быстрыми темпами, чем сама социальность»². Выходит, что мы имеем дело лишь с эффектом социального, сходного с иными явлениями гиперреальности. Тогда в том смысле, в котором гиперреальность означает симуляцию реальности, массы симулируют социальный конформизм, который оборачивается гиперконформизмом (симуляцией социального).

Более оптимистично звучат идеи другого французского философа - М. Мафессоли. «Молчание большинства», то есть масс, Мафессоли рассматривает как способ защиты против власти универсалистских дискурсов. Своеобразно трактуя идеи Дюркгейма и Ницше, Мафессоли говорит о трансформации современного общества, основанного на механической солидарности, соотносимого с прометеевской культурой, в общество «неотрайбализма», соотносимого с культурой дионисийской. Такое общество лишь влечет за собой «возвращение иррационального» и «чувство околдованности миром»³. Здесь мы сталкиваемся с любопытной комбинацией свойств социальной конформности, при которой она рассматривается одновременно как свойство и позитивное, и иррациональное, то есть сама иррациональность рассматривается как положительное явление. Тем не менее, такая трактовка едва ли совпадает с постулатами структурно-функциональной теории.

В аналогичном негативном значении конформность имплицитно заложена в концепции власти Мишеля Фуко. Он понимает власть как комбинацию стратегических позиций. Власть не столько локализована в конкретных социальных институтах, сколько повсеместно «разлита» в социальном пространстве. С точки зрения Фуко абсолютно все социальные отношения определяются через отношения господства/подчинения. Негативная конформность у Фуко пронизывает все социальное поле. Однако отличие от критической теории заключается в том, что власть здесь категорически децентрализована, вездесуща и представлена дискурсами (в структуралистском смысле), которые, в свою очередь, власть и порождают. Осуществляется власть посредством локальных дискурсивных практик, в целом составляющих эпистему, характерную для каждой эпохи. Под эпистемой Фуко понимает «совокупности связей, которые могут объединить в данную эпоху дискурсивные практики, которые предоставляют место фигурам эпистемологии, наукам и любым возможным формализованным системам»⁴. Таким образом, власть в понимании Фуко и представляет собой тотализирующий и унифицирующий принцип, повсеместно обеспечивающий всеобщую неосознанную лояльность, то есть конформность.

В целом можно отметить некоторую идеологическую тенденцию в постмодернистской социальной теории - ее принципиальный «антинормативизм». Идеологию антинормативизма можно охарактеризовать как «совокупность идей, в которых утверждается, что в современном обществе не существует никакого «регулятивного идеала», которым может быть обусловлена политико-этическая ориентация индивидов и групп»⁵. По мнению Э. Лакло, для постомдерна в целом характерна антинормативисткая установка, и сам термин «постмодерн» является указанием на «исчезновение универсального (тем более - рационально определимого) нормативного горизонта…»⁶. Конформность или неконформность в постмодернистской социологии могут рассматриваться скорее в качестве иллюзий согласия или несогласия, в качестве временных диспозиций, которые определяются структурой властных отношений. Власть при этом понимается специфическим образом, описанным выше, то есть как некий обезличенный принцип, пронизывающий все социальное поле. Следует также вспомнить, что для постструктуралистски ориентированной постмодернистской социологии характерны постановка проблем на макросоциальном уровне и избегание уровня микросоциального и эмпирического. Отметим здесь и дегуманистическую направленность постмодернистской социальной теории. Категории субъекта социального действия, совпадающего с человеческой личностью, здесь не существует вообще, что отличает постмодернистов от франкфуртцев, например, Э. Фромма, Г. Маркузе, Т. Адорно и М. Хоркхаймера, чьи позиции можно отнести к критическому дискурсу конформизма/нонконформизма. Гиперконформизм - явление системное, в то время как нонконформизм - феномен, скорее, индивидуальный. Интересно, что системы в постмодернистской социальной теории существуют, а индивиды - нет.

В дискурс постмодернистской социологии конформизма/нонконформизма можно также, с некоторыми оговорками, включить теорию мемов (англ. memes). Автор теории мемов американский биолог Р. Докинз в работе «Эгоистичный ген» (1976) предлагает рассматривать наряду и по аналогии с генами как самостоятельными носителями генетической информации «мемы» - как самостоятельные носители информации культурной⁷. Мем - это культурный элемент (будь то социальная практика, религиозная идея или технология производства), не стремящийся ни к чему кроме как к собственному сохранению и воспроизводству (репликации). Ряд взаимосвязанных мемов представляет собой мемокомплекс (научную теорию или религиозное течение). Само по себе содержание мема гораздо менее важно, чем причины, способствующие его устойчивости. Распространение и исчезновение мемов происходит по правилам, аналогичным правилам естественного отбора - выживают самые приспособленные. Мемы обладают свойствами вирусов, поэтому их выживаемости способствует высокая «вирулентность». «Медиавирусы распространяются в инфосфере точно так же, как биологические вирусы распространяются в организме-хозяине или в целом сообществе организмов», - пишет Д. Рашкофф⁸. Человек, таким образом, оказывается вне контекста рационального действия, так как является лишь пассивным переносчиком культурной информации. Конформность в данном случае является его базовой характеристикой. Вся человеческая культура здесь суть циркуляция автономных культурных единиц. Нечто похожее мы можем обнаружить во взглядах Ж. Бодрийяра: «Больше не существует ни насилия, ни надзора -- одна лишь “информация”, скрытая вирулентность, цепная реакция, медленная имплозия и пространственные симулякры, в которых еще имеет место эффект реального»⁹. Впрочем, и в рамках теории мемов (меметики) некоторые исследователи обнаруживают как отрицательные, так и положительные эффекты конформности (или гиперконформности): «...конформность, служащая причиной того, что большинство взглядов, которые разделяют окружающие, мы готовы воспринимать без критической проверки, может быть генетическим преимуществом: склонность человека принимать те же идеи, что и его окружение, усиливает кооперацию внутри сообщества. Однако именно эта конформность делает людей легкой жертвой “эпидемий” опасных культурных явлений»¹⁰.

Итак, постмодернистская социология формулирует собственный подход к проблематике конформизм и нонконформизма, отличный как от структурно-функциональной теории, так и от критической. В целом, для постмодернистской мысли характерна деконструкция традиционных для модерна бинарных оппозиций. В социальной теории в роли таких оппозиций оказываются социальный порядок и аномия. Выступая против этой оппозиции, постмодернисты указывают на ее искусственный характер, а учитывая принцип постмодернистской чувствительности, скорее, социальная аномия рассматривается в постмодернистской социальной теории в качестве нормального состояния общества. В социальной теории постмодерна ценностно-нормативная интеграция не играет той роли, которую играла в структурно-функциональном анализе. Поэтому на индивидуальном уровне, уровне абстрактного социального действия, анализ конформизма и нонконформизма крайне затруднителен в силу отсутствия целостного субъекта социального действия - свободного индивида. Ж. Бодрийяр использует понятие «гиперконформизм», указывающее на псевдосоциальный, с его точки зрения, характер консенсуса в обществе постмодерна. А если социальность - иллюзия, то и антисоциальность тоже оказывается иллюзией. При этом, если конформизм возникает как эффект тотальной симуляции социального, то нонконформизм предстает в качестве явления второго порядка по отношению к этой симуляции. В данной связи показательно общее скептическое отношение Бодрийяра и некоторых других постмодернистов к леворадикальной идее освобождения.

Литература

1. Бодрийяр Ж. В тени молчаливого большинства, или Конец социального [Электронный ресурс]. URL: http://www.gumer.info/bogoslov_Buks/Philos/Bodr/Mol_Bol.php (дата обращения: 11.12.15).

2. Там же.

3. См.: Мафессоли М. Околдованность мира, или Божественное социальное // Социо-Логос. М.: Прогресс, 1991. С. 133 - 137.

4. Фуко М. Археология знания. СПб.: Гуманитарная Академия: Университетская книга, 2004. С. 350.

5. Жукоцкая А.В. Феномен идеологии. Самара: ГОУ ВПО МГПУ, 2009. С. 237.

6. Цит. по: Борисов Е., Инишев И., Фурс В. Практический поворот в постметафизической философии: в 2 т. Вильнюс: Изд-во ЕГУ, 2008. Т. 1. С. 177.

7. См.: Докинз Р. Эгоистичный ген. М.: АСТ: Сorpus, 2013. 512 с.

8. Рашкофф Д. Медиавирус. М.: Ультракультура, 2000. С. 15.

9. Бодрийяр Ж. Симулякры и симуляция. М.: ПОСТУМ, 2015. С. 45.

10. Носырев И. Мастера иллюзий. Как идеи превращают нас в рабов. М.: ФОРУМ: Неолит, 2013. С. 61.

Размещено на Allbest.ru