Россия-Украина: символьное сопровождение национальных интересов в контексте региональных интеграций

Размещено на http://www.allbest.ru/

символьный социальный ценность идентификация

Россия - Украина: СимвольнОЕ СОПРОВОЖДЕНИЕ национальных интересов в контексте региональных интеграций

Капицын В.М.

д. полит. н., профессор МГУ

Символьные системы сопровождают артикуляцию национальных интересов, их презентацию в сознании населения и элит в России и Украине. Сильное влияние на отношения этих стран оказывает активная презентация ценностей, символов, идентичностей США, Европейского Союзом (ЕС) Еврокомиссией и Европейским парламентом. В 2013 г. в этом направлении активизировалась деятельность Литвы, Польши, программ сообщества Вишеградской четверки (Польша, Венгрия, Чехия, Словакия). Данные взаимодействия символьных систем и идентификаций выступают в качестве своеобразных регуляторов (дерегуляторов), влияющих на борьбу символов, обозначающих национальные интересы и выбор региональных интеграционных стратегий.

Автор использовал анализ символьных комплексов с целью характеристики социальных настроений населения, элит, оппозиции и государственной властей, применяя метод конструктивизма, идентификационный метод, ивент-анализ, которые позволяют показать роль идей, ценностей, символов, идентичностей в политике. Учёт и использование такого влияния обозначается как символьная политика (идейно-символическая политика) и политика идентичности.

Такое направление исследования, если представить его в комплексе, должно затрагивать многоплановые ориентации: идентификационные процессы в разных странах, символьное выражение идентификаций, их воздействие на восприятие национальных интересов, различие таких воздействий в сознании населения, элит и оппозиции, "борьба" символов и идентичностей как внутри общества, так и в отношениях между государствами, влияние всех этих воздействий на выбор региональных интеграционных стратегий государств. Разумеется, все эти аспекты невозможно осветить в одной публикации. В данной статье затронем особо связь ценностей, символов, идентичностей для анализа конструктов идентификации украинцев, россиян, их воздействия на выбор стратегии.

В основе рабочей гипотезы исследования лежат следующие тезисы: 1) в процессе идентификации в символах кодируются в визуальной, звуковой, текстуальной форме различные идентичности; 2) несмотря на свою не-институциональную форму, ценности, символы и идентичности обладают определённым регулирующим воздействием, выражаемым в том числе через особые институты; 3) усиливается значение специального направления государственной политики (символьной политики, политики идентичности) для продвижения позитивных символов, консолидирующих население и элиты в отношении национальных интересов; 4) при определении и защите национальных интересов используется интерпретация и презентация разноуровневой системы символов и идентичностей, выражающих смыслы народного и государственного суверенитета, что придаёт большую устойчивость позитивным настроениям населения; 5) определённая устойчивость и сбалансированность национальных интересов связана с общественным настроением и способствует большей самостоятельности государств в регулировании двухсторонних и многосторонних отношений и выборе региональных интеграционных стратегий.

В качестве теоретико-методологических предпосылок учитываются изменения в подходах постнеклассической философии, теории науки, теории культуры. Необходимо учитывать, что в последние 20 лет значительно усилилось влияние знаковых систем на все процессы. С. Лэш и Дж. Урри показали, что даже современное хозяйство (экономика) испытывает давление знаковых систем, гиперреальности над реальным производством и потреблением, что детерминирует устойчивые социальные структуры. О "лингвистическом повороте" к неклассической философии языка ещё в 1967 г. писал Р. Рорти; впоследствии заговорили о "политике образов", "визуальных режимах", "визуальном" и "медийном" поворотах. Известный российский культуролог А.Я. Флиер в начале 1990-х гг. обращал внимание на обновление культурной политики, в том числе в плане "проработки вопросов новой российской аксиологии и идентичности".

Опыт последних 20 лет показывает, что выбор региональных интеграционных стратегий Украины и России должен опираться, в той или иной мере, на учёт ценностей, символов и идентичностей, и отход от таких ориентиров оборачивался серьёзными сбоями во всех областях экономики и политики. В ситуации выбора Россия, а ещё больше Украина испытывают, с одной стороны, влияние национальных, а с другой стороны, сильное воздействие космополитических (аллохтонных) ценностей, идентичностей и символов. Следует отметить, что символьное и идентификационное сопровождение регулирующих и дерегулирующих политических и правовых воздействий на политику Украины и России существенно изменялось и влияло на усиление (ослабление) влияния космополитических символов. Проводником символьных воздействий "извне" были, прежде всего, ЕС и США с их активной внешней символьной политикой, влиявшей на борьбу универсалистских и национальных символов.

Если универсальные национальные символы Украины или России способствуют консолидации символьных систем государства или региона, то универсалистские (космополитические, глобалистские) в силу своей всепроникающей потребительской способности могут серьёзно расшатывать национально-государственные ориентации. В качестве универсалистских чаще всего выступают вестернизированные символы: американские фильмы (60-90% кинопроката разных стран, а в 1990-е годы до 80% фильмов, демонстрируемых по телевизионным каналам России), денежные единицы доллар и евро, фаст-фуд и Макдональдс, Кока-Кола, Пепси (вспомним слоган перестроечной телевизионной программы "Взгляд": "молодёжь выбирает пепси!"). Приоритетной ценностью для Евросоюза становятся также права гомосексуалистов и их символы - флаги и парады, что помогает разрушению традиционной основы символьной системы России и Украины. Таковыми символами являются также конструкции акционизма в искусстве (выходка Pussу Riot; акции художника П. Павленского, который прибивал свою мошонку гвоздями к брусчатке Красной площади, заматывался голышом в колючую проволоку перед зданием Законодательного собрания Санкт-Петербурга, зашивал себе рот; выставка в музее Сахарова "Осторожно, религия!" и др.).

Глобализация ведёт к тому, что кризис идентичности становится всеобщим. Это означает некое "текучее состояние" символов, идентичностей и ценностных ориентаций общества. Таким вызовам сопутствует слабость символьного сопровождения идентичностей и национальных интересов. Национальные знаки и символы под давлением космополитических символов не обеспечивают в должной мере влияние и защиту национальных интересов. Символы национальных интересов - социально-политические конструкты, ориентирующие граждан (соотечественников) на выражение солидарных чувств, гордость за свою страну, народ (патриотизм), идентификацию со своей территорией, населением, культурой, экономикой - мотивируют разные социальные группы на поддержание безопасности сограждан, общества и государства.

Применение идентификационного метода помогает рассмотреть в фокусе символов и идентификации, как человек и социальные группы (организации) воспринимают взаимодействия жизнесферной самоорганизации с политическим процессом, организациями, государством, мировым сообществом и конструировать гражданские и национальные идентичности и выражающие их символы с сильной защитной и наступательной способностью.

Жизнесферная самоорганизация и идентификация устанавливается в повседневных массовых вербальных актах и практических действиях простых людей (постановка задач, оценка действий, реализация планов), имеющих символьное выражение. Это ведёт к формированию "полей" горизонтальной (жизнесферной) идентификации, а также выражающих её символов как основы матрицы достоинства конкретных людей и социальных групп. Национальное символотворчество в значительной мере отражает "горизонтальную" идентификацию. Последняя в свою очередь, предполагает "народную" базу, привязанную к основным жизненным сферам: территориально-пространственной (территория, природа), естественно-антропологической (телесность, жизнь, быт, здоровье), духовно-культурной (миф, религия, история, школа), агентно-профессиональной (труд, предпринимательство, достижения хозяйства). Каждой из них соответствуют знаковые фигуры повседневной обслуживающей и подвижнической деятельности - Агроном (Эколог) и Архитектор; Родитель (Мать, Отец) и Врач, Учитель и Священник, Инженер (технолог и конструктор) и Предприниматель.

Такие жизнесферные "привязки" направляют формирование местного патриотизма - комплекса чувств и ценностных ориентаций, усиливающих позитивное восприятие национальных интересов в контексте знаков и идентичностей повседневной жизни. А это влияет на формирование местного самоуправления, гражданства, гражданского общества, и, в свою очередь, на поддержание государственнического (национального) патриотизма.

В этих жизненных сферах для воспроизводства ценностей (символов, идентичностей) порождаются универсальные социальные институты-конструкторы символов. Они "снизу" обеспечивают символотворчество для выражения национальных интересов ("сверху" воздействует государственная и партийная символьная политика - политика идентичности, политика памяти). Эти институты показывают связь символов и идентичностей. К таковым институтам, используя исследование Б. Андерсона, отнесём географическую карту, перепись населения, музей, школу, газету, книгу на государственном языке. Мы добавим к этому перечню местное сообщество, семью, индивидуальную и публичную библиотеку, архив, церковный приход, электронные СМИ, выставки достижений хозяйства, рекламу. Эти институты действуют в жизненных сферах, формируя повседневную основу символизации национальных интересов, направляя повседневные процессы так, что наряду с универсальными возникают также уникальные для каждого народа этнокультурные, локальные, региональные знаки и символы.

В территориально-пространственной сфере основной институт-конструктор символотворчества - географическая карта. Она влияет на представление местных и общих территориальных интересов, формирует образы разных мест ("малой родины"), конкретизируемые в локальных картах, земельных кадастрах, кадастровых реестрах, мультиплицируемых изображениях достопримечательных географических объектов регионов, узнаваемых множеством людей: растений, животных, гор, рек, озёр, морских побережий. В России таковыми выступают берёза, медведь, Волга, Байкал, Уральские горы, Черноморское побережье в Сочи и др. На Украине можно назвать вербу, иву, калину ("без ивы и калины недостаёт Украины", "верба над край водою - наша пiсня, наша доля" - В.М. Ивасюк), Днепр (Н.В. Гоголь: "Чуден Днепр при ясной погоде"), горы в Крыму, побережье в Одессе и Крыму. Известны ландшафтные парки Украины, ставшие также территориально-пространственными символами "Софиевка", "Александрия", Алупкинский парк, Веселые Боковеньки и др.

Такие объекты изображаются на памятниках, медалях, значках, марках, открытках, купюрах и монетах национальных валют, сувенирах, любительских и профессиональных фотографиях, фильмах, отражаются в СМИ и Интернете, социальной и туристической рекламе. В идейно-политическом плане такие символы, казалось бы, индифферентны. Но это, на первый взгляд. В политике такие символы также поднимаются на щит: например, образу Днепра может быть придан смысл национально-освободительного характера, а образ Байкала из экологического знака может перерасти в политический символ.

В естественно-антропологическом аспекте в качестве таких институтов-конструкторов выступают дом, сад ("садок вишнёвий коло хаты" - Т. Шевченко), семья, кукла (игрушка), крестины, свадьба, местное сообщество, переписи населения, записи актов гражданского состояния, регистрация места жительства и пребывания. Они фиксируют демографические и этнические пропорции, укрепляют традиционные социальные сети родственников, соседей, земляков, жителей вообще, связывают людей и место (город, село, район). Они порождают знаки и символы, интегрирующие этно-антропологические и другие локальные черты в комплексе идентичностей местных сообществ, включаются в общие символы гражданской (политической) нации. Символами на местном уровне могут стать городская улица, площадь, здания, планировка, типы этнически стилизованного жилища или двора (украинская хата, русская изба и т.д.), традиционные сельскохозяйственные продукты, национальная кухня, народный костюм, национальные куклы (на Украине - вышиванка, украинский борщ, блюда из украинского сала, слоган "Попробуй настоящее сало и почувствуй себя украинцем"). Таким местечковым знакам также может придаваться политический смысл. Чаще всего образы жилища, семьи, молодёжи, матери, отца, детей наполняются новыми смыслами в политической и национально-освободительной борьбе ("Родина-Мать", "родительский дом", "Отечество", "связь поколений", "предки", "потомки").

В духовно-культурной сфере оживляются события культуры, охраняется историческая память, местные знаки и символы, национальные языки, исторические и современные герои. Особую роль играют такие институты-конструкторы как музеи, архивы, церковные приходы, школа, газеты, СМИ, театры, дома культуры, фольклорные праздники, архитектурные и скульптурные произведения, а в масштабах страны литература и кинематограф. К таковым относятся и кладбища как институты, воспитывающие сакральное отношение к памяти о предках и связи поколений. Оформление и содержание кладбищ, воинских захоронений, становится важной задачей символьной политики (политики памяти). С помощью всех этих институтов обеспечивается охрана культурных ценностей, артикуляция и легитимация национальных интересов, отличимых от интересов других государств.

Музей - универсальный институт, поддерживающий ценности всех жизненных сфер, но особенно важны краеведческие, этнические музеи, исторические памятники, поддерживающие исторический нарратив, мифы местных и региональных общностей, систематизирующие духовные символы народов (наций). Например, в России памятник 1000-летия русского государства (Великий Новгород), Русский музей (Санкт-Петербург), Третьяковская картинная галерея, Музей изобразительных искусств имени А.С. Пушкина, Кремли в Москве, Пскове, Нижнем Новгороде, Великом Новгороде, Пскове, Зарайске, Рязани, Казани, Астрахани, Ростове Великом, Тобольске, Коломне; на Украине - Аскольдова могила, Запорожская сечь, Хотинский замок, Полтавская битва, Чигирин, Памятник Богдану Хмельницкому, Киево-Печерская лавра, Десятинная церковь и Софийский собор в Киеве.

В агентно-профессиональном плане для символизации важен институт-конструктор, называемый достижения народного хозяйства: в ремеслах, промышленности, технике и т.д. Начиная с местных достижений, этот институт фиксирует и представляет с помощью выставок и праздников профессий результаты деятельности мастеров во всей стране. Выставки могут сочетать в себе элементы музея, коммерческой презентации, подведения итогов соревнования мастеров. От местного масштаба достижений они перерастают в национальный феномен, как, например, достижения в освоении космоса.

Анализ многосферной самоорганизации повседневной жизни позволяет визуализировать её с помощью знаков и символов, отражающих некий структуризатор, определяющий ментальную матрицу, моделирующую повседневную когнитивную и ориентационную деятельность людей, каналы повседневных "горизонтальных" взаимодействий людей, их познавательную активность и социализацию как производство повседневных знаков и символов, выражающих и усиливающих идентификацию.

А.Я. Флиер в 1994 г. писал о советской культуре, сохраняющей своё влияние. Спустя 20 лет для немалой части людей в России и Украине (особенно восточных и южных её регионов) остаётся достаточно влиятельной советская ("остаточная", "ностальгирующая") идентичность, хотя при этом набор (конфигурация) идентификаций и выражающих их знаков и символов для россиян и украинцев может различаться. "Поля" "горизонтальной" идентификации, рефлексируемые с разной степенью выраженности в концепте "советской идентичности", свойственны, несмотря на ряд изменений (до 30% в некоторых регионах) для ментальности "рядовых" россиян, а также значительной части украинцев из восточных и южных областей современной Украины. Особенности такой конфигурации идентификаций: 1) невыраженность "поля" территориально-пространственной (локальной) идентификации: она "растворена" в "поле" естественно-антропологической идентификации; 2) слабая проявленность естественно-антропологической идентификации, в отличие от двух других "полей" идентификации; 3) представляет определённый "сплав" символов труда и духовной культуры.

В советской повседневности мыслили всё больше понятиями и символами "школа", "коммунистическое воспитание", "трудовой коллектив", "передовик производства", "социалистическое соревнование", "морально-нравственное единство". Дискурс с понятиями и символами "семья" был менее выражен и в основном с привязкой "семья и школа", "семья и коммунистическое воспитание", "положение в семье работника". Совсем слабо были выражены понятия и символы "место", "житель".

Кроме "горизонтальной" идентификации в жизненных сферах человек идентифицирует себя, свою группу также в "вертикальных" координатах, выходящих за рамки повседневности. Жизненные сферы, где человек совершает повседневные действия и принимает решения, несмотря на свою обыденность, активно символизируются и выходят на уровень общественности (публичной, или политической жизни), а через неё - на муниципальное и государственное управление. Общественность - "буфер" между жизненными сферами и государственной политикой, постоянно пополняется выходом сигналов повседневности, политизированными "горизонтальными" идентификациями. Под воздействием общественности и государственной политики идентификации, отражающие недовольства, перерастают в символы - публичные требования. На этот процесс влияет общественность, а с другой стороны, государственная политика. Переполнение такого "буфера" символами недовольства людей замечается как "всплески" активности общественности и выход масс на уровень государственной политики, дестабилизация социальной ситуации.

В характерной для советской идентичности "публичной жизни" сливались воедино символы и понятия "партийная работа", "общественная работа" и "государственная политика". Общественность была интегрирована в моно-политику КПСС, подчинявшую государственную политику. Доминировали "поля" идентификации: "государственный эгалитаризм" ("единая страна", "советское социалистическое общество") и "коллективный солидаризм" ("сплочённость советского общества"). Ещё особенность "вертикальной идентификации в рассматриваемом концепте - отсутствие "поля", которое мы обозначим как "глобальный универсализм" ("космополитизм"). Слабо выражено "поле" "индивидуальный приватизм".

В "закрытом" советском обществе национальная безопасность тесно связывалась, с одной стороны, с ограничением информации из-за рубежа ("из-за бугра") и трансграничных контактов граждан, с другой, соединением военных аспектов безопасности с концептами "условия мирного труда" и "советский патриотизм". Основные маркеры такой идентификации - потребности и возможности занятия достойного места через конструкты "горизонтальной идентификации" (добросовестный труд, патриотизм, духовность, нравственную жизнь), а также конструкты "вертикальной" идентификации (защита Отечества, в том числе с оружием в руках, участие в жизни пионерии, комсомола, других общественных организаций, партийных ячеек). Эти траектории мобильности были более реальны в отличие от "непонятной" и "рискованной" публичной жизни, помогали выстраивать ориентиры и траектории "горизонтальной" и "вертикальной" мобильности. Достоинство в сфере труда (символ "социалистический труженик") и в сфере духовности (символы "грамотный и идейного борец за социализм и коммунизм", "советский патриот") - основная официальная доминанта социальной мобильности и идентификации того времени.

У советских людей не было достаточного опыта распознания других символов, они (в том числе и партийные работники) не были искушены в публичной (политической) жизни, участии в дебатах. Поэтому в СССР в 1989-1991 гг. оппозиция и националисты в союзных республиках наносили удары по публичным (политическим) символам централизма, КПСС, комсомола, КГБ, Вооружённых сил, союзных и республиканских органов власти и КПСС. К этому добавилась недальновидная политика Политбюро и ЦК КПСС по отношению к космополитическим символам - общечеловеческим ценностям, которые были поставлены выше, чем национальные интересы СССР. Всем этим умело воспользовались западные политики. Советские и социалистические символы и идентификации были оттеснены. Эти удары вольно или невольно наносили также СМИ, развертывающие дискурсы, обесценивающие смысл повседневной работы медиков, учителей, рабочих, инженеров, милиции, военных, сотрудников госбезопасности, что ослабляло воздействие советской идентичности.

Поэтому, например, на Украине восток и юг страны, при всей его многочисленности, индустриальной мощи, львиной доле создаваемых материальных благ, слабо проявил себя в публичной жизни. А малочисленный запад Украины, несмотря на малый вклад в общую экономику, сумел повлиять так, что его антисоветские ориентации в сочетании с космополитическими символами серьёзно повлияли на элиту страны. В 2004 г. на эти символы и ориентации опиралась "цветная революция", приведшая к власти режим В. Ющенко, поддержавший реабилитацию националистических символов бендеровцев. Перед войной Грузии в Южной Осетии Президент Украины распорядился снять с боевого дежурства ракетные комплексы ПВО и передать их вместе с экипажами в распоряжение военного командования Грузии.

Наложение конструктов "горизонтальной" и "вертикальной" идентификаций даёт нам концепт матрицы достоинства советской идентичности (рис. 1), где матрица достоинства акцентировалась в симбиозе "горизонталей" труда и духовности (право на труд, на бесплатное образование) и "вертикалей" "советский солидаризм и эгалитаризм":

Рис. 1. Матрица достоинства в концепте "советская идентичность".

В отличие от этого, в представлениях либеральных идеологов, активно влиявших на политику Б. Ельцина и В. Ющенко, матрица достоинства декларировалась в формуле "универсальных прав человека". Происходило копирование регулирующей матрицы "гражданских, политических, экономических, социальных и культурных прав" в соответствии с Международными пактами 1966 г. Но эти Пакты разрабатывались 18 лет с 1948 г. Их долго не могли принять, и приняли в виде идеологического компромисса. Социологи отмечают, что проводимый США и ЕС в таком виде регулятор "универсальные права человека" далеко не соответствует культуре и состоянию общества в ряде стран.

Тем не менее, Конституция России, её законодательство, идейно-символьная политика в целом концентрирует как общечеловеческие, так и российские символы, основанные на исторической памяти, принимаемые большинством граждан. Вокруг символов Конституции РФ шла борьба, сказывалось влияние космополитических инородных символов. Хотя международная классификация прав человека не может адекватно раскрыть ни российскую, ни украинскую матрицу достоинства, часть жителей данных государств приняла соответствующую конфигурацию идентификаций и символов.

Но этот заимствованный концепт в реальной жизни слабо отражал действительные настроения и ценностные ориентации значительного числа россиян и жителей Востока и Юга Украины. Он наложился на конфигурации "советской идентичности". Эта "постсоветская идентичность", характерная в основном для части населения России (крупных городов, особенно Москвы, Санкт-Петербурга) и Украины (западной части), очень лабильна, число её носителей, конфигурация идентификаций различаются в 1990-е и 2000 гг. В 1990-е гг. в реальности конфигурации идентификаций более сходны с англосаксонскими и расходились с конфигурацией идентификаций континентальной европейской (социал-демократической и христианско-демократической).

Там "поля" идентификации, и "горизонтальные, и "вертикальные", выражены гораздо равномерней. А "постсоветская идентичность" 1990-х гг., перенимая черты в большей степени англосаксонской матрицы достоинства, не могла стать устойчивым регулятором в силу разницы цивилизационных кодов (особенно в сравнении с США). Либеральные элементы "постсоветской идентичности" приходили в столкновение с социалистическими. Если оценивать реальную "постсоветскую" конфигурацию идентификаций 1990-х гг., то она всё больше расходилась с европейским (континентальным) вариантом (рис. 2).

В этой конфигурации непомерно усиливаются крайние и верхнее "поля", образуя "рамку" в виде буквы "П" с ослабленной "сердцевиной" и "низом": усилились "глобализм" ("универсализм", "космополитизм") и "приватизм" ("индивидуализм"), агентно-профессиональная идентификация, но значительно ослаблены эгалитаризм (обеспечиваемый государством) и солидаризм, естественная и духовная идентификация. Люди в 1990-е гг. в основном выживали, отказывая себе во многом (пище, отдыхе, комфорте, семейном уюте), не могли обеспечить нормальный уход за детьми, родителями. Одни выживали за счёт натурального хозяйства, другие - за счёт "челночного" курсирования между рынками разных городов России, Турции, Польши, Китая, становясь "торговцами поневоле", третьи "разрывались" на нескольких работах. Немало людей стало бездомными, безработными, нищими, одинокими. Число бездомных детей достигло масштабов времен Гражданской войны 1918-1922 гг. На территории России шли войны, совершались террористические акты, захваты заложников, рейдерские захваты земель и предприятий, бандитизм. На Украине было спокойнее (без войн), но повторялся ряд процессов. Всё это, учитывая также "прозрачность" границ, трансграничную миграцию, осложняло формирование сбалансированных конфигураций в "постсоветской идентичности".

Рис. 2. Матрица достоинства (концепт "постсоветской" идентичности).

И всё же государственный эгалитаризм, солидаризм, духовность, трудовая агентность, ценность семьи и дома сохранили своё регулирующее воздействие у части людей как матрица "советской идентичности"; в 2000-е гг. её конструкты стали более сбалансированы и начали двигаться в сторону европейского опыта социальной интеграции. По мере утверждения статусных символов разных российских страт появилась потребность в укреплении российских символов. Такая тенденция проявляется на востоке и юге на Украине.

Правда, трудности внутренней интеграции в России и Украине не устранены до конца. События в России, особенно терроризм, войны в Чечне, коррупция долго служили причиной недоверия к России, мешая играть роль регионального лидера. На Украине в западной части страны в некоторых городах ставят памятники С. Бандере, вытесняют русский язык, запрещают такие символы как Красное знамя и гвардейская ленточка, что сильно расходится с идентификацией и символами населения восточной и южной частей.

Различны ориентации этих частей Украины и в отношении интеграционных стратегий. Запад Украины, где значительная часть населения мигрирует в поисках работы в Европу, больше тяготеет к интеграции с ЕС. Восточная и южная части в основном тяготеют к интеграции с Россией. К тому же соглашения об интеграции с ЕС свидетельствуют о попытках навязывания европейской унификации в ущерб национальным интересам не только России, но и Украины. Подобные ценности ЕС могут стать сильными дерегуляторами в условиях Украины. Помимо экономических потерь, в связи с регулированием торговли и производства, согласно регламентам ЕС, Украине придётся поступиться частью своих символов, сделать уступки за счёт, например, православных ценностей. Так, Молдавии, подписавшей соглашение об интеграции с ЕС, в частности, рекомендовано разрешить проведение гей-парадов.

Как мы видим по опыту России, Украины, Молдавии, ценности, идентичности, символы элит и основной массы населения, а также разных территорий страны, могут существенно расходиться относительно национальных интересов, что приводит к серьёзным политическим конфликтам, даже расколу общества, опасному дерегулирующему воздействию идентичностей и символов. Важно отметить, что идентификации элит в России после 2000-х гг. и Украине после 2009 г. стали приближаться к идентификациям рядовых граждан. Необходимо формирование (сохранение) "своей" национальной (консолидлированной) конфигурации идентификаций и матрицы достоинства.

Отметим, что вышеизложенное свидетельствует о серьёзных трудностях с реализацией символа "украинского моста" между Россией, Таможенным союзом и Европейским Союзом ("двух зон свободной торговли"). Логика "борьбы" символов и идентичностей приводит к усилению многостороннего влияния на символьное сопровождение национальных интересов Украины со стороны внешних регуляторов (дерегуляторов). Наступает время выбора основной интеграционной стратегии; растёт влияние символа "таможенный тариф", и он в кризисных ситуациях начинает диктовать условия стратегического выбора.

В дальнейшей работе над этой темой, следует пролонгировать наблюдение и интерпретацию с помощью контент-анализа и ивент-анализа символьной политики (политики идентичности) элит России и Украины, а также ЕС, чтобы полнее верифицировать положения исследования.

Размещено на Allbest.ru