Личностная идентичность на постсоветском пространстве и ее этно-составляющие

Размещено на http://www.allbest.ru/

ЛИЧНОСТНАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ НА ПОСТСОВЕТСКОМ ПРОСТРАНСТВЕ И ЕЁ ЭТНО-СОСТАВЛЯЮЩИЕ

Леонтьева В.Н. д.филос.н.,

зав. кафедрой Харьковского института управления

Вряд ли возможны серьёзные возражения против признания нашего времени, в котором «нестабильность» продолжает оставаться характеристикой нормальных состояний систем разной степени сложности, «переходной эпохой». А в любой эпохе перемен, тем более, в воспринимающейся как символ «эпохе “пост-”» Постиндустриализма, посттоталитаризма, постматериальных ценностей, постмодерна и уже «афте-постмодерна», - в нашем же случае на первое место выходит аспект «постсоветскости» в качестве реалии не только геополитики («постсоветские независимые государства»), но образа жизни и образа мышления людей, живущих на постсоветском пространстве., актуализируется процесс самопознания, поскольку меняются не только политическая карта и идеологические доминанты, ритмы и стили жизни, но меняется отношение человека к самому себе, оценка своей собственной «природы» (понимаемой ныне как множественная) и индивидной уникальности, - необходимость самоопределения, т.е. установления собственной идентичности, ставится в ряд условий выживания в стремительно меняющемся мире. Дополнительным теоретическим стимулом к этому служит принятие «мозаичного образа мира», его фрагментарности, ситуативности и абсурдности. Постмодернистские «деконструкции индивидуальности» и фиксация «смерти субъекта» провоцируют желание найти тот «общий знаменатель», который позволил бы в рассмотрении проблемы человека - и его «исчезновения» - выявить те различия «человеческого», диссонанс которых внутри человеческой целостности привел к разрушению последней, что, собственно, и знаменовало наступление «постантропологической эпохи», «маскарада идентификаций». Именно поэтому сегодня поиски ответов на вопросы «кто я?» и «зачем я?» перерастают рамки кабинетных размышлений, трансформируясь в немаловажные компоненты реального индивидуального бытия, которое всё более приобретает черты бытия-в-культуре, т.е. бытия личностного, осмысленного и оформленного «с общечеловеческой точки зрения». Тем самым проблема идентичности как бы замыкается на проблеме цельности индивидной формы проявления всеобще-человеческого, «сущностного», - личностной идентичности как цельности и самотождественности внутреннего мира, проблематичных в «многомерной» и нестабильной реальности. Данная работа посвящена анализу этой проблематичности, создаваемой, в том числе, за счет участия в формировании/поддержании личностной идентичности этнокультурных и этнонациональных элементов.

Рассмотрение заявленной в названии темы целесообразно предварить несколькими пояснениями терминологического и методологического характера, прежде всего, относительно проблемы идентичности как таковой, которая, будучи междисциплинарной, всё более становится предметом активного обсуждения, в том числе и на обыденном уровне. Вызрела необходимость концептуального определения: идентичность - это множество разных идентичностей, которые «соединяются» в одной личностной структуре, или же это единство многих аспектов одной конкретной самотождественности? В данной работе мы исходим, прежде всего, из общего значения понятия «идентичность» как осознания человеком своей принадлежности к какой-либо - подчеркнем: фактически, к любой - группе, что позволяет ему определить свое место в социокультурном пространстве и свободно ориентироваться в окружающем мире, то есть, во-первых, признаем за «идентичностью» регулятивно-структурирующую функцию. Социальная (и культурная) идентичность необходима в той мере, в какой каждый человек нуждается в известной упорядоченности своей жизнедеятельности, которую он может получить только в сообществе других людей, усвоив господствующие в данном сообществе элементы сознания, вкусы, привычки, нормы, ценности и т.п. Усвоение различных проявлений социальной жизни группы придает жизни индивида упорядоченный и предсказуемый характер, а также невольно делает его причастным к какой-то конкретной культуре. Культурная (ценностная) идентичность, заключающаяся в осознанном принятии человеком соответствующих культурных норм и образцов поведения, ценностных ориентации и языка, понимании своего «я» с позиций тех культурных характеристик, которые приняты в данном обществе, в самоотождествлении себя с культурными образцами именно этого общества, представляет собой, тем не менее, объективное начало-основание индивидуальной жизни как бытия-в-культуре. Тем самым, - и это во-вторых, - теоретическое исследование проблемы идентичности оказывается «вписанным» в проблемное поле онтологии культуры, поскольку способом формирования и сохранения личностной идентичности - способом самоопределения, самоутверждения и самореализации человека в качестве личности - выступает культуротворчество Леонтьєва В.М. Культуротворчість і особистісна ідентифікація // Вестник Государственного Политехнического Университета «Харьковский политехнический институт». Выпуск 120. Серия: Философия. - Харьков, 2000. - С.120-125.. Это коррелирует с признанием идентичности явлением процессуальным, требующим изменения мышления не только в научно-историческом, но и в персонально-историческом, личностном аспектах. Идентичность не сводима к структуре личности, личностной черте или качеству, функционально обеспечивающему человеку тождественность самому себе, стабильному или меняющемуся, но представляет собой сам процесс саморазвития, дающий устойчивость, которую человеку необходимо открыть, освоить, принять Клочко В.Е., Лукьянов О.В. Личностная идентичность и проблема устойчивости человека в меняющемся мире: системно-антропологический ракурс. - http://sun.tsu.ru/mminfo/000063105/324/image/324-333.pdf. - 11.10.2012. .

Преодоление структурно-функционального понимания проблем идентичности и переход к процессуальному пониманию идентичности отвечает необходимости изучения смысловой реальности. Культуротворческий процесс, состоящий из индивидуально совершаемых культурных актов, есть реализация «силы аффирмации», осуществление специфически-человеческой способности утверждать - производить и воспроизводить (понимать, интерпретировать) - культурные явления, каждое из которых есть конкретное единство культурного смысла и культурной формы. Исторически сложились три основных типа культурных форм, соответствующих «уровням» аффирмации: остенсивный (примеры и образцы действий), императивный (запреты, приказы, законы и т.п. - нормы в широком смысле слова) и аксиологический (ценности, идеалы, принципы), взаимодействие между которыми образует различные культуротворческие системы. В «постантропологическую эпоху» лишь к культуротворчеству можно отнестись как к наиболее адекватному выражению «сущности человека», которая ранее осознавалась как «разумная», «волевая», «духовная», «социальная». Именно парадоксальность логики и онтологии культуротворчества, а также его гетерогенность и антиномичность (самоутверждение в аффирмации тождественно самоотрицанию, самопреодолению) свидетельствуют о наличии различий в самом человеческом и могут быть использованы для объяснения неисчерпаемого много- и разнообразия человеческих уникальностей, которые, тем не менее, продолжают идентифицировать себя с тем или иным «народом», «социальным слоем», «полом», причем критерии идентификации носят исключительно антропосоциокультурный характер.

В-третьих, целый ряд причин делает все более актуальной проблему не только культурной, но и этнической идентичности. Вот как они изложены в работе Т.Г. Грушевицкой, В.Д. Попкова и А.П. Садохина: 1) Среди многочисленных социокультурных групп наиболее стабильными являются этносы, благодаря чему этнос является для человека самой надежной группой, которая может обеспечить ему необходимую безопасность и поддержку в жизни. 2) Когда окружающий мир перестает быть понятным, начинается поиск того, что помогло бы восстановить его целостность и упорядоченность, защитило бы от трудностей. В этих обстоятельствах все больше людей (даже молодых) начинают искать поддержку в проверенных временем ценностях своего этноса, которые в данных обстоятельствах оказываются самыми надежными и понятными. Результатом становится усиление чувства внутригруппового единства и солидарности. Через осознание своей принадлежности к этносам люди стремятся найти выход из состояния социальной беспомощности, почувствовать себя частью общности, которая обеспечит им ценностную ориентацию в динамичном мире и защитит от больших невзгод. 3) Закономерностью развития любой культуры всегда была преемственность в передаче и сохранении ее ценностей, так как человечеству необходимо самовоспроизводиться и саморегулироваться. Это во все времена происходило внутри этносов путем связи между поколениями. Если бы этого не было, то человечество не развивалось бы Грушевицкая Т.Г., Попков В.Д., Садохин А.П. Основы межкультурной коммуникации: Учебник для вузов / Под ред. А.П. Садохина. - М.:ЮНИТИ-ДАНА, 2002. - С. 86 - 89.. С этим, в целом, трудно не согласиться, однако нельзя безоговорочно признать, что «в современных условиях, как и раньше (выделено мною. - В.Л.), культурные формы жизнедеятельности с необходимостью предполагают принадлежность человека не только к какой-либо социокультурной группе, но и к этнической общности» (там же); напротив, едва ли не общим местом в рассуждениях о становлении информационной цивилизации, которое сопровождается глобализацией социокультурной жизни, стало фиксирование тенденций потери (этно)культурного разнообразия как закономерного следствия - и элемента - указанных социокультурных трансформаций. Более того, высказываются идеи о «формировании „универсалистской личности”» Верезгова И.В. Глобализация современного мира: противоречивое взаимодействие информационного и культурного аспектов // Рационализм и культура на пороге ІІІ тысячелетия: Материалы ІІІ Всероссийского философского конгресса (16-20 сентября 2002 г.) В 3 т. Т. 3: философия истории, социальная философия, философия и проблемы глобализации, философия хозяйства, политическая философия, философская антропология, философия права, философия религии. - Ростов н/Д; Изд-во СКНЦ ВШ. 2002. - С.182. безотносительно национальной и культурной традиции, нивелировании индивидуальной единичности в рамках некоей социальной целостности посредством, например, присвоения каждому (даже школьнику!) идентификационного номера налогоплательщика и т.п. В то же время обсуждается (и оценивается позитивно) тенденция повсеместного распространения и укрепления демократических и общечеловеческих гуманистических ценностей, прежде всего, свободы.

Казалось бы, реалии жизни (пост)современного мира предоставляют условия для установлении иерархии (1) этнокультурной и (2) личностной идентичностей в виде однозначно «подчиненного» характера первой, - в силу ослабления, а то и снятия «национального вопроса». Да и в Советском Союзе таковой, пусть и в превращенных (в толковании М.К. Мамардашвили) формах, был «решен»: в памяти старшего поколения застряли лозунговые положения типа «новая историческая общность - советский народ» создавал «национальную по форме, социалистическую по содержанию» культуру. Но в тех же самых реалиях устойчивыми модусами межнациональных отношений на постсоветском пространстве становятся не просто напряженность и болезненное, часто искусственное, стремление к национальной аутентичности, но откровенная неприязнь и враждебность, конфликты на национальной почве в границах одного государства, международный терроризм. По словам Г.Л. Тульчинского, «Духовные итоги ХХ столетия парадоксальны для человека: с одной стороны - его обостренное чувство собственной индивидуальности и свободы, с другой - всё большее отсутствие этой индивидуальности, самоотрицание собственной свободы, бегство от самого себя и распыление. Мультикультурализм оказался бессильным перед криминалом и национализмом. Означает ли рушащаяся индивидуальность конец человека? Человек нынешний - больше чем одинок. Он проблематичен» См.: Перспективы метафизики. - СПб., 2001. - С. 398-399.. И парадоксален, - добавим вслед за Ж.Т. Тощенко Тощенко Ж.Т. Парадоксальный человек. - Москва: Гардарики, 2001. - 398 с., разделяя его понимание «парадоксального человека» не как просто противоречия внутри общества, его социальных групп, слоев и институтов, но как такой ситуации в реальной жизни людей, когда индивид в одно и то же время искренне преследует взаимоисключающие цели, часто не замечая противоречивости своего сознания и поведения. Это и означает проблематичность и парадоксальность личностной идентичности как цельности и самотождественности внутреннего мира человека «эпохи “пост-”». На уровне социокультурного целого (на постсоветском пространстве) идея парадоксального человека воплощается в тенденции к антиномичности общественного сознания, когда в нем устойчиво формируются два ведущих аспекта, две позиции, имеющие одинаковое «право на жизнь» - убедительную аргументацию для своего существования - и, соответственно, для реализации Тощенко Ж.Т. Антиномия - новая характеристика общественного сознания в современной России // Социологические исследования. - М., 2010. - № 12. - С. 3-17.. этнический культурный идентичность процессуальный

Глубоко парадоксальна историческая память: в бывших «братских республиках» персонажи и события советской истории очерняются (что попадает даже в школьные учебники!) и идеализируются, например, в России - деятели царского времени и Белого движения, на Украине - командиры и бойцы УПА (Украинской повстанческой армии), сражавшиеся против войск СССР, а после победы 1945 г. противодействовавшие государственному строю. Отдельные моменты истории гиперболизируются (вспомним скандально известное присуждение одним Президентом Украины звания Героя Украины Степану Бандере и «лишение» его такового - чуть более чем через год - при другом Президенте …). Волна этнонационализма, взметнувшаяся на всем пространстве былого СССР, породила парадоксы как национального "Я", так и форм поиска этнокультурной идентичности и этнического взаимодействия. Среди них Ж.Т. Тощенко называет такие парадоксы, как «аккультурация, этноцид, раздвоенность сознания и поведения», «сохранить свое, и не оторваться от ценностей другого». Возникают новые этнокультурные мифы, например, о том, «кто древнее». Так, телеканал «Украина» после долгой - месячной - и довольно привлекательной рекламы выпустил в эфир результат действительно «уникального проекта» c символическим названием «ДНК - код нации», в котором и явно, и - видимо, для усиления эффекта усвоения - в завуалированном виде подается идея: расселение людей в Европе началось с территории нынешней Украины, стало быть, «украинские гены» - изначальные, из чего обыденное сознание легко может «сделать вывод», что украинцы - древнейшая европейская нация…

Но нельзя не учитывать, что «национальная идентичность» - это социокультурный конструкт, в последние десятилетия все более «конструируемый» политически, т.е. сразу и навсегда институциалированно. Причем, ведущую роль в процессе установления национальной идентичности по-прежнему играет язык. Дж. Джозеф прямо указывает: «Неизменной темой исследований национальной идентичности последних четырех десятилетий было определяющее значение языка в ее формировании» Джозеф Дж. Язык и национальная идентичность // ЛОГОС. 2005. - № 4 (49). - С. 22. - http://www.ruthenia.ru/logos/number/49/01.pdf.. Этнос же - это связь иного порядка, нежели единство пространства, языка, культуры и социально-исторического происхождения. Следуя этногенетической парадигме Л.Н. Гумилёва, напомним, что феномен этноса как таковой - это «этническое поле», не сосредотачивающееся в элементах человеческого сообщества, а проявляющийся между ними: «Ребенок, установивший связь с матерью первым криком и первым глотком молока, входит в ее этническое поле. Пребывание в нем формирует его собственное этническое поле, которое потом лишь модифицируется вследствие общения с отцом, родными, другими детьми и всем народом» Гумилёв Л.Н. Этногенез и биосфера Земли. 3-е изд., стереотипное. - Л.: Гидрометеоиздат, 1990. - С. 305.; этническое поле человек воспринимает как этническую близость («мы») или, наоборот, чуждость («не мы»), непосредственно ощущая это. Л.Н. Гумилев настаивал на том, что в основе этнической идентификации лежит именно непосредственное «ощущение», проявляющееся в неосознаваемых стереотипах действий, которые для каждого этноса неповторимы, уникальны и связаны с природным ландшафтом. На их основе формируются (то есть оформляются) обычаи как осознаваемые культурные стереотипы, определяющие структуры повседневности. Но возможно ли было формирование естественных этнических идентичностей «на бескрайних просторах Советского Союза», история которого изобилует миграциями населения, от естественных «переездов» индивидов и семей (в том числе, из сельской местности в города) до насильственных переселений целых народов Многие проблемы современной Автономной Республики Крым порождены двойной, в первом случае - насильственной (депортацией 1944 г.), миграцией крымцев (крымских татар) - коренного населения полуострова.? - Вопрос, имеющий не только риторическое значение.

Этнонациональная идентичность и функционально, и процессуально аналогична мифу: с одной стороны, она создает защищающую завесу между миром, «каков он есть» и индивидом «как он себя ощущает», с другой - объединяет социальную группу по критерию «свой, свои». Обращенность к давно ушедшим традициям, ценности которых экстериоризируются в соответствующей символике, характеризует символическое самоопределение в условиях социокультурного кризиса. Сложность вопроса символического обеспечения этнонациональной идентичности объясняется отсутствием готовых схем, смыслов, символических средств, которые были бы воспринимаемыми всеми поколениями и «автоматически» бы выполняли функцию воспроизводства идентичности, интегрируемой внутри социального целого. Часто индивид, «впитавший с молоком матери» некие эталонные ценностные смыслы, оказывается не в состоянии оторвать их содержание от устоявшейся национально-этнической символической формы, - и тогда самыми значимыми «здесь-и-сейчас» содержаниями (причем, активно влияющими на личностную судьбу) становятся векторы соотношения «свой - чужой» (трансформированное архаическое «мы - они»): «зов предков» («голос крови») может - опять-таки, в буквальном смысле, - может «перевесить» рационально принимаемые ценностные ориентиры профессиональной деятельности и общения и даже требования общечеловеческой морали…

С конца XX в. существенно трансформируются символические системы культур некогда «братских народов», и до сих пор остра потребность в иных - постсоветских - действенных символах, институциализация которых происходила бы не по моно-тотальной модели культуротворческого процесса. Парадоксальностью отличается, например, паспорт (главный, наряду с идентификационным номером, государственный символ личной идентификации) гражданина Украины: во-первых, он в классическом смысле двуязычный - все графы дублируются на русском (который законодательно до сих пор не получил никакого официального статуса!); во-вторых, в нем отсутствует графа «национальность». Интерпретации последнего ограничены двумя полярностями: либо преследовалась «экспрессивная» диаметральная противоположность паспорту тоталитарного СССР, либо здесь налицо игнорирование - сознательное или «по незнанию»? - фундаментальных различий между нациями «политическими» (гражданскими, что характерно для западной модели национальной идентичности) и «культуральными» (этническими, что присуще восточной модели).

Итак, личностная идентичность для человека постсоветского социокультурного пространства оказывается проблемной в той мере, в какой в ее основаниях представлены/структурированы традиционные «этно»-смыслы/символы и какую значимость они имеют для идентичности аксиологической. В отличие от идентичности ценностной, каковой являются (этно)культурная и (этно)национальная, на основе которой человек ассоциирует себя с той или иной общностью - по сути, принимая и («по идее») демонстрируя (преимущественно, в публичных формах) свою принадлежность к определенной, в том числе, для него - референтной, группе («я такой же, как некие “они”, я - один из них»), аксиологическая идентичность свидетельствует о самотождественности субъекта практически во всех жизненных ситуациях, принадлежащих к обоим «потокам» культуротворчества. Это означает, что и «дома», и «на работе», т.е. и в своей частной жизни (в быту), и в публичной - профессиональной - сфере человек руководствуется одной шкалой идеалов и приоритетов (прежде всего, нравственных), а ценностные критерии, применяемые им в разных социальных ролях и в выборе способов аффирмации, соразмерны и непротиворечивы. В предельном (желаемом и/или должном) случае это почти гарантирует «спокойную совесть»: индивид живет гармонично, без внутренних надломов и расстройств, без (в большинстве случаев) бесполезных страданий и бессмысленных, в отсутствии возможности избежать таковых, душевных надрывов. Думается, именно аксиологическую идентичность субъекта аффирмации можно признать одним из наиболее общих (для всех типов социума) способов установления/поддержания ценностной непротиворечивости стихийно-повседневного и профессионального культуротворчества, что так важно в «эпохе перемен».

Поэтому поиск и разработка новых форм и форматов не только наднациональной коллективной идентичности, но и идентичности личностной, «стержень» которой образует аксиологическая идентичность, являются приоритетными практическими задачами сегодняшней политики и дипломатии, равно как составляют особую теоретическую проблему на границах социальной философии и психологии, социологии и философии культуры, политологии и конфликтологии, т.е. требующую для своего решения усилий всего комплекса социокультурантропологического знания.

Размещено на Allbest.ru