Феномен славы, выросшей из трагедии, в социально-культурном контексте американского общества 90-х (на материале романа Дэйва Эггерса "Душераздирающее творение ошеломляющего гения")

Размещено на http://www.allbest.ru/

60

60

Феномен славы, выросшей из трагедии, в социально-культурном контексте американского общества 90-х (на материале романа Дэйва Эггерса «Душераздирающее творение ошеломляющего гения»)

Валынкин Р.А.

В статье рассматривается исповедальный роман Дэйва Эггерса «Душераздирающее творение ошеломляющего гения». Исследуются реалии американской действительности, используемые автором в выстраивании нарратива. В качестве одной из ключевых реалий исследуется американский феномен славы группы «Nirvana» и ее солиста Курта Кобэйна. Между персонажем Эггерса и реальной фигурой - Кобэйном проводятся параллели, охватывающие культовые стороны жизни обоих героев: трагичную славу, скандальное творчество и лейтмотив смерти в жизненных историях. Формулируется вывод о присутствии в авторском повествовании буквальных отсылок к жизненной траектории Курта Кобэйна.

Ключевые слова: Дэйв Эггерс, «Душераздирающее творение ошеломляющего гения», образ повествователя, «ненадежный рассказчик», социально-культурный контекст, исторический контекст, американские реалии, «Нирвана», Курт Кобэйн.

Бесцеремонно ворвавшись на литературный олимп, удостоившись номинации на Пулитцеровскую премию в 2001 году, американский писатель Дэйв Эггерс (Dave Eggers) со своим романом «Душераздирающее творение ошеломляющего гения» мастерски интегрировал образ ненадежного рассказчика в жанр американского исповедального постмодернистского романа и стал поистине олицетворением мыслей своего поколения.

Творение Эггерса («A Heartbreaking Work of Staggering Genius», 2001) можно назвать исповедальным автобиографическим романом, от начала и до конца пронизанным безграничной и неиссякаемой повествовательной энергией, которая с лихвой привносится автором в жанр литературных мемуаров. Эггерс буквально становится мысленным воплощением всех молодых людей поколения «двадцатисчемтолетних», которые в той или иной степени осознают свою уникальностьи особую судьбоносную миссию и всеми силами стремятся открыть себя миру и привнести в него что-то новое.

Согласно сюжету, герой романа Дэйв в подростковом возрасте сталкивается с самыми невыносимыми жизненными испытаниями - смертью обоих родителей от двух различных разновидностей рака, с интервалом в несколько месяцев; необходимостью воспитания восьмилетнего младшего брата Тофа; суровостью американских реалий повседневной действительности, где «люди вставляют палки в колеса или водят за нос, плюя на то, что пережил наш герой» [2, Глава 3].

Умело используя свои «щедрые лингвистические таланты» [Anthony Quinn, Sunday Times], Эггерс вступает с читателем в своеобразную интеллектуальную игру, ожидая от него повышенной внимательности и чувствительности к тем событиям и действиям, о которых вещает.

Так, автор периодически «сжимает» временной промежуток, в котором происходили события в действительности, для более целостного, наглядногои безотрывного повествования. Фактически же «книга была написана двадцативосьмилетним человеком, пытающимся передать свои мысли в период с 21 до 27 лет» [1, Примечания]. Авторское повествование, выстроенное с опорой на принцип «ненадежного рассказчика», проявляется в том, что герои романа выбиваются из ролей собственных реальных прототипов и становятся для Эггерса инструментами, с помощью которых он отображает свой внутренний диалог, помогающий Дэйву понять и принять собственные мысли и чувства.

Эггерсу удалось создать по-настоящему глубокий роман, охватывающий целый пласт социально-культурного и исторического контекста развития американского общества в период с 1993 по 1999 гг. Особое внимание в романе мистер Эггерс уделяет отображению реалий обычной американской действительности. В качестве цели исследования мы выбрали изучение объекта одной из ключевых, на наш взгляд, американских реалий - Курта Кобэйна - солиста группы Nirvana и лидера американской молодежи 1992-1994 гг.

По сюжету романа Эггерс, от лица редакции созданного им же молодежного журнала «Might», отображает всю трагичность и непримиримость американской молодежи с утратой солиста Nirvana: «Трудно поверить, что тебя не стало. Я до сих пор просыпаюсь и не верю. Тебя больше нет. Каждое утро я встаю и решаю: то ли мне прожить этот день, то ли сделать так, чтобы он просто смылся с меня. Я хожу молча, в апатии, мыкаюсь, как выходец с того света. Кажется, что меня вытащили из собственного тела. Я стал недочеловеком. Тебя больше нет» [2, Глава 7].В эпоху 90-х Кобэйн был настоящим «лидером американской молодежи», поэтому его смерть задела миллионы.

Стоит отметить, что Эггерс не первый автор, который обращается к жизни знаменитого исполнителя в своем произведении. Ник Хорнби в романе «О мальчике» (Nick Hornby «About a boy», 1998) уже использовал имя Курта для создания антуража «музыкального» романа. Особый интерес для исследования, на наш взгляд, представляет то, что Эггерс, фактически единожды упомянув о Кобэйне, с начала и до концасознательно выстраивает повествование собственной жизненной истории с опорой на биографию солиста Nirvana.

В статье мы попытались понять, что натолкнуло автора на упоминание имени культового американского исполнителя. Так, детально проанализировав «глубоко автобиографичного»текста романа Эггерса и официальных биографий, посвященных Кобэйну [Charles R.Cross «Heavier than heaven» 2001; «Here we are now», 2014], мы выстроили параллели между персонажем Эггерса и Кобэйном, которые можно свести к трем ключевым сторонам жизни обоих: трагической славе, скандальному творчеству и лейтмотиву смерти в жизненной истории.

Слава, выросшая из трагедии

кобэйн эггерс феномен слава

Разновидность славы, выросшей из трагедии как некий универсальный рецепт успеха, особенно наглядный и показательный в масштабах американского общества. Насыщенный травматический опыт, с лихвой полученный как Дэйвом, так и Куртом, подкрепленный молодостью, талантом и неисчерпаемой харизмой обоих персонажей, многократно усиливаемый ярыми нигилистическими и нонконформистскими взглядами и выходками, да еще и в период 1990-х годов с характерным для него неприкрытым бунтарским духоми чувством вседозволенности - все это объединяет личности Кобэйна и Эггерса, делая их поистине «знаковыми» для своей эпохи. Американское общество особенно восприимчиво к таким жизненным историям. Более того, оно не только готово охотно отслеживатьтакую «непростую судьбу» людей, но и само активно провоцирует своих кумиров двигаться именно в таком трагичном направлении. Привести аргументы в пользу вышесказанного не составит труда. Стоит хотя бы вспомнить неутихающую шумиху вокруг «короля поп-музыки» Майкла Джексона, который все последние годы своей жизни был в центре противоречивых скандалов - негр, ставший белым, отец троих детей, обвиненный в педофилии и т.д. [5]. Несмотря на грандиозный успех творчества Майкла и миллионы поклонников по всему миру, «камеры следили за каждым его шагом», общество жаждало интриг и провокационных историй. И такая история не заставила себя долго ждать. Пресса, уличив артиста в педофилии из-за чрезмерной и непонятной многим любви к детям, спровоцировала запуск скандального судебного процесса, в результате которого Майкл не только расстался с целым состоянием, но и испытал невероятный стресс, пагубно отразившийся на его здоровье. Более того, такой скоротечный и внезапный уход легендарного музыканта не только шокировал поклонников во всем мире, но и вызвал настоящий взрыв популярности его песен, повлекший за собой невероятную скорость приобретения всех альбомов исполнителя [5]. Так, за неделю, прошедшую со дня внезапной кончины певца, в США было продано свыше 422 тыс. альбомов "короля поп-музыки", притом, что неделей ранее было продано лишь около 10 тыс. альбомов. Более того, по данным представителей журнала "Billboard", альбомы певца заняли первые девять мест в публикуемом им списке "Top Pop Catalog Albums" [6].

В качестве яркого примера славы, выросшей из трагедии,особенно интересен и жизненный путь Эггерса и Кобэйна. С юношеских лет оба подростка испытывали чувство собственной значимости и непохожести на других. Так, Курт уже в возрасте 13 лет, всерьез увлекшись музыкой, чувствовал, что «способен написать песни не хуже таких групп как «Led Zeppelin» и «The Cars»» [1]. Дэйв, пройдя через крутые повороты судьбы, унесшие жизни обоих его родителей, приходит к осознанию своей непохожести на остальных людей, выражающейся в трагичности своей жизни и в ее «живости»: «Мы не такие как все. Мы трагичные и мы живые» [2, Глава 2]. Курт, уже в то время, задавшись целью непременно связать свое будущее с музыкой и творчеством, сменил огромное количество музыкальных коллективов и, набравшись опыта, нашел в итоге единомышленников, вместе с которыми ему было суждено увековечить свое имя и возглавить пьедестал гранжевой музыки. И пустьвсемирная слава не была поставлена Кобэйном во главу угла, и, даже, наоборот, в какой-то степени была отвратительна и чужда ему, Курт все же желал быть услышанным, и хотел донести свое противоречивое послание людям. Сам он высказывался о нагрянувшей славе следующим образом: «Печально, что Nirvana попала в этот вонючий водоворот мейнстрима. У меня иногда спрашивают, что я чувствую, став первым номером в «Billboard»? Да то же самое, что и номером шестнадцатым. Разница лишь в том, что больше людей стараются вылизать тебе задницу» [1].

В случае с Эггерсом, сложная система формирующихся ценностей и жизненных ориентиров Дэйва, сопряженная с молодостью, дерзостью и смелостью героя, выливается в непреодолимую жажду «засвидетельствовать свою роскошную юность и поделиться своим страданием», обретя, таким образом, славу и признание [2, Глава 6]. Эггерс, мастерски используя прием ненадежного рассказчика, кричит во всеуслышание о своем намерении прославиться. Но к концу романа мы понимаем, что не все так однозначно, и авторский посыл, в некоторой степени иронично, но не менее явственно и точно отражает тягу современного американскогочеловека к прославлению любым путем. И уж абсолютно уверенно можно говорить о том, что «душераздирающее творение» писателя ориентировано не на всех, и по-настоящему уловит и поймет весь глубокий авторский смысл только тот, как говорил Г.Г. Нейгауз, «кто слышит».

Аспект самобичевания как форма искусства

Трагичность творчества не единственное, что объединяет Кобэйна и Эггерса. Глубокую автобиографичность обоих героев можно рассмотреть как связующую нить между первой и третьей параллелью - трагичной славой и жизнью, сопровождаемой смертью. Творчество, основанное на автобиографии,вызывают неподдельный интерес у людей, к чему, опять же, особенно восприимчиво американское общество.

Так, искренность выражения чувств у Кобэйна, проявляющаяся в откровенно нигилистических, сексуально раскрепощенных и свободных от всяческих предрассудков текстах песен («Smells like Teen Spirit», «Rapeme» и др.), а также абсолютно «безбашенное» поведение Курта на сцене: «На концертах царил хаос и атмосфера тотального уничтожения. Курт нарочно рвал струны, разбивал гитару о колонки, буйное состояние сменялось апатией» [1], создавали просто потрясающий эффект от каждого шоу группы, привлекая все большее количество людей в армию фанатов Nirvana.

Эггерс же преподносит нам «творение», где в непривычном сочетании пред нами предстает автобиография и вымысел. И именно благодаря этому автору удалось создать настолько «великолепные мемуары, честный и трогательный рассказ о жизни одного человека» [Review: National Post, Toronto]. Поистине безграничная сила и энергетика авторского повествования и глубина мироощущения во многом отличает его работу отпрочих мемуаров [Review: Sunday Times]. На протяжении 600 страниц герой Дэйва проживает 8 лет, начиная свою историю в возрасте 21 года и завершая повествование ввозрасте 28. И в особенности реалистично и правдиво Эггерсу удалось передать всю устрашающую «красоту юности, сопровождаемую неистовым гневом» [The New York Times Book Review]: «Неужели вы не понимаете, что я пытаюсь вкачать в вас кровь, что все это ради вас, что я ненавижу вас всех, уроды, как же вас много… Вы засыпаете, а я хочу, чтобы вы никогда не проснулись, как же вас много, я хочу, чтоб вы, бля*ь, просто спали и спали, потому что я хочу, чтоб вы бежали вместе со мной по этому песку, как индейцы, если вы хотите проспать весь день, скоты, то идите на х*й, когда вы дрыхнете, вы все, я торчу где-то там, на идиотских шатающихся строительных лесах, и я хочу, чтобы вы обратили на меня свое идиотское внимание, я все пытаюсь доказать вам, все пытаюсь вам доказать…» [2, Глава 11].

Как неоднократно говорил сам Эггерс в примечаниях к своему роману: «Мне было просто жутко возвращаться в то время, в эту книгу. Меня по-прежнему больше всего удивляет, что я вообще ее дописал» [2, Глава 11]. Настолько мрачными и тяжелыми были описываемые жизненные события, произошедшие с автором, что некоторые главы даже не были повторно прочитаны для корректировки перед отправкой в редакцию. Из-за того, что Дэйв, решив сохранить правдивость повествования, пошел по пути основательной встряски «семейного чулана» [Review: The Guardian], он без преувеличения считал, что выход книги в свет станет его концом. В доказательство этому у автора сложилось определенная теория, суть которой исходит из того, что сам по себе процесс написания мемуаров производит «эффект разрушения своего прежнего «Я»» [2]. Как писал Эггерс, «уже одно то, что описываешь прошлое с максимальной жестокостью по отношению к тому, чем твое «я» было тогда, имплицитно предполагает убийство этой личности». И такое объяснение обретает определенный смысл в реальной жизни, плавно перетекая к смыслу третьей параллели.

Обратившись к судьбе Кобэйна, подавляющее большинство песен которого написано с отсылкой на собственную жизнь, мы наблюдаем трагичный финал, морально и физически истощенного человека, уставшего от славы, денег, внимания, проблем, ненавидящего себя и свою жизнь, и сделавшего выбор в пользу смерти. Так и Дэйв, расставшись с первоначальным, утопическим взглядом на мир через линзы розовых очков, устав от безответности и апатичности людей, гордо и настойчиво взывает о своей смерти, обессиленный, но неповерженный: «Знали бы вы, чего мне это стоит -- доказывать вам, ублюдкам, чего мне все это стоит, ну чего вам еще, чего вам еще надо, да, я так хочу, и я буду стоять перед вами, я протяну руки, я открою вам свою грудь, свою шею, вот подождите, я так долго был таким старым, и все это ради вас, ради вас, и пускай меня скорей уже проткнут… Ну сделайте же это, ублюдки, сделайте же это наконец, сделайте наконец, сделайте наконец» [2, Глава 11].

Место «смерти» в жизни: «Live fast, Die young»

Текст романа пронизывают лейтмотивы, связанные с мыслями о самоубийстве и смерти.

Смерть вошла в жизни Курта и Дэйва в ранние годы. На протяжении всей последующей жизни преследовала их, выступая своеобразным «наркотиком», постоянно подпитывающим бунтарское и творческое начало в обоих героях. Так, самоубийство брата матери Курта, которого он бесконечно любил и уважал, «в полном смысле слова выбили подростка из колеи» [1]. Курт впал в депрессию и «часами сидел в своей спальне и бренчал на гитаре» [3]. Уход из жизни с интервалом в несколько месяцев обоих родителей Дэйва заставила его изменить свой взгляд на мир, выйти из скорлупы «темной комнаты», всеми деталями напоминавшей о матери и ее продолжительной болезни, взять с собой брата и уехать в Калифорнию, навстречу жизни новой: «Мы в Калифорнии. Здесь все иначе! Никаких правил! Это будущее!» [2, Глава 2]. Именно здесь Дэйв стремится создать для себя и брата такие условия, которые бы максимально способствовали обретению долгожданной свободы действий и тотальному раскрепощению: «Жизнь как постоянное движение, как музыкальный клип, игровое шоу на Никилодионе [2, Глава 2]. Смена места, условий и вообще характера всей жизни, вызванная смертью родителей Эггерса, приводит также к осознанию им малозначительности и бесцельности повседневного и структурированного существования большинства людей, их апатичности и никчемности существования. Для Дэйва «пахабность бездействия - потеря шанса» [2, Глава 3]. Именно такая жизненная идеология впоследствии натолкнет Дэйва на мысль о создании журнала «Might» с его «ироническими статьями» и «глумливыми целями».

Смерть не теряет статус лейтмотива и в жизненных векторах развития личностей Кобэйна и Эггерса. По мере «созревания» и творческого становления Курта как исполнителя, в его мир проникает и плотно закрепляется героин. «Курт так подсел на иглу, что не мог себя контролировать» [1]. Впоследствии, тяжелая наркотическая зависимость Курта неоднократно заставляет его балансировать на грани жизни и смерти: «Я не в состоянии себя остановить, наркотики стали частью моей жизни, и они мне не мешают».Даже смерть от передозировки героином приятелей Курта - Чарли Ондраса (Charlie Ondras) из «Unsane» и Стефана Сарджента (Stefan Sargent) из «Sevenyearbitch» - не становится преградой для его зависимости.

Мысли о самоубийстве, возникавшие в сознании Курта и Дэйва, только укрепляют лейтмотивный статус «смерти». Заметим, что рабочее название третьего студийного диска Nirvana «I hate myself and I want to die» весьма точно отражало психологическое состояние Курта в то время [1]. И действительно, последний альбом группы, в итоге названный «InUtero» («В материнской утробе») буквально состоял из неприкрытого пессимизма и мрака. Курт всегда был «нервным сгустком эмоционального напряжения» [3]. Наркотический транс был второй, после дочери, зависимостью Курта. И даже наркотики не помогли ему справиться со сложившейся повседневной действительностью. Незадолго до смерти Кобэйн заявил: «Я чувствую, что люди хотят моей смерти, потому что это будет классической рок-н-рольной историей», случившейся уже со многими культовыми исполнителями [4]. «Live fast, Die young»- эта философия воплотилось в уходе Курта из жизни.

Несчастья, происходящие с друзьями Дэйва в романе, в конечном итоге приводят к неожиданной смерти одного из членов его «команды» - девушки Скай. Все это служит переломным моментом в жизни Дэйва, повлекшим за собой в итоге и гибель его проекта - журнала «Might». А в месте с журналом отмирает и та часть его личности, которая была средоточием всего гнева и ярости, образовавшихся и скопившихся внутри него со времени родительской болезни. К концу романа Дэйв предстает перед нами смертельно уставшим, вымотанным и опустошенным, придя к выводу, «что в жизни нет спасения, что рано или поздно, вопреки нашим лучшим надеждам и самым горячим мечтам, как бы ни были благородны наши дела и искренни добродетели, сколько бы труда мы ни вложили в свой идеал бессмертия, неизбежно произойдет так, что моря закипят, зло вытопчет землю грубыми подковами, а планета превратится в руины, пригодные лишь для тараканов и гнуса» [2, Глава 11]. Дэйв приходит к осознанию того, что «навсегда» -- всего лишь слово. Сменяются времена года, тускнеет любовь, достойные умирают молодыми» [2, Глава 11]. В его сознание проникает искушение о совершении самоубийства. Самоубийство обретает смысл и становится более реальным, нежели раньше: «Я устал, и моя способность держаться на плаву ослабла» [2, Глава 11].

Таким образом, очевидно, что в конце своих «историй», пройдя долгий и витиеватый жизненный путь, балансируя на грани жизни и смерти, наши герои вступают на разные дороги: Дэйв выбирает жизнь, тогда как Курт предпочитает ей смерть.

Итак, подчеркнем, что обратившись к миру реалий, воссозданному Эггерсом в его автобиографическом романе, мы сумели поднять на поверхность прослеживаемые во всей книге недвусмысленные отсылки авторского мировосприятия к творчеству и биографии Курта Кобэйна.

Раскрывая реалию Кобэйна, автор рассказывает нам неподдельную и по-настоящему трогательную жизненную историю, которая, вместе с тем, активно демонстрирует всю ярость и необузданность бунтарского духа и юношеского максимализма, воплощаясь в так точно воссозданную «ужасающую красоту юности» поколения молодежи 90-х [The New York Times Book Review].

Примечательно то, как Эггерс встраивает жизненную историю Кобэйна в историю своей жизни, и именно в таком образе ярого нигилиста, стремящегося, как и Курт, зарядить своей энергией (не всегда положительной) целое поколение, повествователь - сам Дэйв, предстает пред нами.

В контексте проведенного исследования весьма знаменательно и то, какой своеобразный облик приобретает «феномен славы» в интерпретации американского общества. Отсюда напрашивается вывод, что претерпев существенные трансформации под воздействием американских жизненных реалий, такая специфическая трактовка «феномена славы» укореняется в сознании людей по всему миру.

Список литературы

1. Галин А. Жизнь и смерть Курта Кобэйна / А. Галин Издательство Мерлон, 1997. - 38 с.

2. Eggers Dave «Heartbreaking work of staggering genius». - 2001. - Pp. 600.

3. Cross Charles R. «Heavier than heaven». - 2001. - Pp. 240.

4. Cross Charles R. «Here we are now». - 2014. - Pp.150.

5. Новости первого канала «Америка жаждет новых подробностей причин смерти Майкла Джексона» [Электронный ресурс] - Режим доступа: http://www.1tv.ru/news/culture/11602.

6. Продажи альбомов Майкла Джексона после смерти выросли в 40 раз [Электронный ресурс] - Режим доступа: http://www.vsesmi.ru/news/2978402/4968490/

Размещено на Allbest.ru