Патриотизм и экстремизм: социальная сущность и происхождение

1

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Патриотизм и экстремизм: социальная сущность и происхождение

Patriotism and extremism: social identity and the origin

Ковалев Виталий Владимирович

Рачипа Андрей Валерьевич

Самыгин Сергей Иванович

Аннотация

В данной статье предпринимается попытка определить предметные границы и соотношение между двумя понятиями: экстремизм и патриотизм. В качестве методического инструмента использовался метод сравнения двух понятий. Предметным основанием для сравнения стало использование механизма социальной сущности и происхождения экстремизма и патриотизма. В результате исследования авторы пришли к выводу, что несмотря на некоторые внешние сходства, экстремизм является фундаментальной противоположностью патриотизма.

Ключевые слова: патриотизм, экстремизм, социальная сущность, этнос, религия, асоциальность, родина, нация, право.

Abstract

This article attempts to identify the subject boundaries and the relationship between the two definitions: extremism and patriotism. As a methodological tool was used the method of comparison of the two concepts. Substantive basis for the comparison was the use of the mechanism of social nature and origin of extremism and patriotism. The study authors concluded that, despite some superficial similarities, fundamental extremism is the opposite of patriotism.

Key words: patriotism, extremism, social identity, ethnic group, religion, antisocial behaviour, homeland, nation, right.

Одной из важнейших задач социального развития современной Российской Федерации является создание гражданской нации, объединенной на основе универсальных гражданских ценностей. Надо сказать, что в качестве универсальной ценности российская власть предлагает идею патриотизма, который, предположительно, должен выступать решающим побудительным фактором для общественной интеграции, стать потенциалом, способным обеспечить самоорганизационные процессы. В самом деле, государство не может бесконечно манипулировать общественными отношениями, прилагая колоссальные усилия для поддержания патриотических чувств. Идею патриотизма российской социум должен признать в качестве своей собственной, а не навязанной властью.

Сейчас в России можно выделить несколько актуализированных разными идентификационными маркерами видов патриотизма: этнический, религиозный, региональный, корпоративный и т.п. Все они так или иначе имеют корни внутри социума, подпитывающие патриотические чувства тех или иных социальных групп. Между тем, современная практика показывает, что при отсутствии универсальных гражданских ценностей, обладающих потенциальной способностью поддерживать социальное единство, "многоквартирный патриотизм" ведет лишь к деградации и постепенному распаду всего общественного здания, под которым мы разумеем целостность российского общества. Кроме того, он способствует развитию организаций экстремистской направленности, т.к. его проявлениями становятся негативные, отрицательные чувства острой аффективной окраски, обращенные на представителей иных социальных групп.

Под патриотизмом в данной статье мы будем понимать некое особенное отношение человека (подданного, гражданина), к родине, государству, нации, этносу, религии, личной преданности монарху, выражающееся в форме чувств любви, почитания, гордости, привязанности, ответственности и т.п. Нашу концепцию можно уточнить по аналогии с категорией «гражданство». Последнее принято оценивать как особую связь, преимущественно - юридическую, между гражданином и государством. Патриотизм - это та же деятельностная связь, только проявляющаяся, главным образом, на аффективном уровне. Важно будет добавить, что патриотические чувства, направленные на определенный объект, в отличие от экстремизма всегда имеют позитивную коннотацию, что стимулирует и упрочивает существующие между субъектом и объектом оценки связи.

Любой объект патриотических чувств производен от двух базовых источников: государства или гражданского общества, являющихся, одновременно, импульсом для развития социального единства. Высшей формой социальной солидарности следует считать гражданскую нацию, которая может формироваться либо под воздействием определенных усилий государственной власти по каналам вертикальных связей, либо вырастать из гражданского общества, утверждаясь в системе связей горизонтальных. Общественные связи, основанные на чувстве социальной идентичности по типу противопоставления «мы»-«они», также способны поддерживать и генерировать патриотические чувства, поскольку между ними имеется онтологическое сходство: и солидарность, и патриотизм создаются на основе аффективных мотивов, но последние, но при наличии устойчивых солидаристских практик патриотические чувства крепче.

Если патриотизм с точки зрения своей социальной сущности имеет позитивную природу, основан, если так можно выразиться, на позитивных чувствах, ментальных проявлениях созидательной направленности, то экстремизм имеет отрицательную природу [1]. Любовь к родине, нации, этносу, религии в экстремистской деятельности направлена на отрицание всего, стороннего, оппозиционного, параллельного, иными словами того, что не входит в стандартную систему представлений социального актора. В самом широком смысле под экстремизмом обычно понимается приверженность крайне радикальным взглядам и методам действия, социального поведения. Так, в статье 1 Федерального закона от 25 июля 2002 г. №114-ФЗ "О противодействии экстремистской деятельности" (с изменениями и дополнениями) [2] указано, что в содержательном плане экстремизм выражается в возбуждении социальной, расовой, национальной или религиозной розни, а также в пропаганде исключительности, превосходства либо неполноценности человека по признаку его социальной, расовой, национальной, религиозной или языковой принадлежности или отношения к религии [3].

Итак, у экстремизма отрицательная коннотация. Это его первая сущностная черта. Экстремизм основан на ненависти. Ему недостаточно обоснование значимости чего-либо, например, определенной религии. Экстремизм проявляется лишь тогда, когда имеет место сравнение с агрессивными формами неприятия и неприязни. Вторая важнейшая черта экстремизма - его деятельностная направленность в виде высказывания угроз или совершения определенных разрушительных действий. Экстремизм направлен не на созидание, как патриотизм, а на разрушение. Он содержит в себе энергию деструктивного характера.

Также, как и патриотизм, экстремизм имеет многочисленные видовые проявления. Нельзя ненавидеть всё, поэтому экстремистская деятельность у определенных социальных акторов обращается в какое-то конкретное русло. С этой точки зрения мы получаем национальный экстремизм, этнический, политический, религиозный и т.п. Важно отметить, что любая разновидность экстремизма имеет асоциальный характер, в результате чего в большинстве стран мира, в том числе в России, экстремистская деятельность преследуется по закону. Это еще одно отличие от патриотизма, который властью, как правило, всемерно поддерживается [4].

Социальная сущность патриотизма и экстремизма могут быть поняты лишь с точки зрения того, каким ценностным потребностям они соответствуют на примере широких социальных групп или общества в целом. Поскольку данные понятия имеет сложную природу, породив вокруг себя разноплановый дискурс в содержательном плане, а также выступая объектом внимания в разных предметных практиках со стороны психологов, педагогов, философов, политологов, социологов, то, чтобы снять многочисленные смысловые завесы и неопределенности, обусловленные невозможностью прийти к какому-либо более-менее универсальному толкованию, мы предлагаем вернуться к истокам их зарождения, имея намерение понять, какие социальные процессы вызвали необходимость использования термина "патриотизм" в качестве понятия, объясняющего некое особенное взаимоотношение человека (подданного, гражданина) с родиной, государством, нацией, этносом, религией, личной преданностью монарху, а в каком случае речь идет об экстремизме, ничего с патриотизмом общего не имеющем. Мы говорим об отношении к высшим ценностям, которые экстраполируются через механизмы идентичности, основным побудительным источником которых выступают чувства любви, почитания, привязанности, ответственности и т.п., то есть всё то, что может быть расценено в качестве сильных побудительных мотивов.

Уже в период Античности реальная политическая практика выявила две социальные разновидности патриотизма. Одну можно считать появившейся в Древней Греции, где патриотизм отождествлялся с чувствами верности и самопожерственности по отношению к гражданской общине, из чего потом образовался так называемый гражданский патриотизм, выросший из системы горизонтальных связей между разными социальными группами и индивидуальными акторами. Вторая имеет истоки в политических отношениях Древнего Рима, активная имперская политика которого породила импульсы для развития государственного патриотизма, насаждаемого посредством специальных усилий государственной власти по каналам вертикальных связей.

Разделение патриотизма на Западе на две разновидности: гражданский и государственный, в известном смысле можно считать схематичным. Дело в том, что деятельные чувства (гордость, ответственность, любовь, превосходство над другими), которые мы в рамках нашей концепции связываем с государством (государственный патриотизм) или институтом гражданской общины-гражданского общества (гражданский патриотизм), у европейцев также формировались примирительно к нации, этносу, религии, личной преданности монарху и т.п., что позволило многим исследователям выделять соответствующие разновидности патриотизма: этнический, националистический, монархический, религиозный и т.п.. Однако в таком выделении мы не видим большой научной ценности, поскольку оно не показывает нам истоки происхождения патриотизма, а значит не дает возможности оценить его социальную сущность. Нация, этнос, религия, личная преданность монарху, да любой другой гипотетический объект патриотических чувств, на самом деле производны от двух заявленных нами социальных источников: государства или гражданского общества.

Так, например, этнос в примордиалистской концепции ближе к естественным моделям происхождения и, значит, может считаться порождением гражданских отношений на определенной стадии их развития, а в конструктивистской он рассматривается в качестве искусственного продукта, обслуживающего потребности политических элит, что заставляет предположить о приложении усилий со стороны государства на обретение им признаков субъектности, в том числе посредством развития соответствующих патриотических чувств, ориентирующих этнические сообщества на такой вид деятельности, который удобен и выгоден представителям государственной власти.

То же можно сказать о патриотизме националистическом, религиозном и иных его разновидностях. Так или иначе его социальная сущность будет определяться особенностями происхождения: либо через горизонтальные связи в гражданском обществе, либо через вертикальные в государстве. В первом случае он будет продуктом естественного развития определенных отношений внутри общества, направленным на достижение целей, которые имеют для него приоритетное и осмысленное значение, во всяком случае, его отдельных сегментов, если в социуме отсутствуют универсальные ценности и нет общей идентичности. Во втором, патриотизм следует оценивать в качестве продукта искусственной рефлексии, направленного на развитие уже описанных нами патриотических чувств для удовлетворения потребности государства использовать консолидированный потенциал общества, чтобы решать значимые государственные задачи, поставленные, прежде всего политической элитой [5].

Указанные нами чувства - гордость, ответственность, любовь, превосходство над другими, как содержательные компоненты патриотизма, переживаются и поддерживаются не в последнюю очередь потому, что современная западная цивилизация обеспечивает своим гражданам материальное благосостояние, предоставляет необходимый комфорт и удобства, гарантирует высокий уровень правовой и политической защищенности. Всё это воспринимается в качестве безусловной ценности, в значительной степени конструирующей взгляд западного человека на окружающую его социальную реальность. Подобного рода позиция артикулирует в качестве ведущего "патриотического чувства" чувство ответственности, которое иногда адресуется не только по отношению к собственным социуму и государству, но переходит далеко за пределы национальных гражданских связей, давая юридическое и моральное право вмешиваться в дела других государств и иностранных сообществ, например - Российской Федерации [6].

Важно отметить, что патриотизм, формирующийся по таким законам и сообразно такой логике, исключает возможность его трансформации в негативные аффективные чувства, внешне схожие с патриотическими, но по своей сущности - экстремистские.

Иными были социальные корни у патриотизма в России. На его становление идея гражданской общины полисного типа практически никакого влияния не оказала. И дело не только в том, что Россия находилась на европейской периферии, не знала рецепции римского права, не имела своей эпохи Возрождения. В значительной степени гражданские горизонтальные связи не сформировались потому, что в нашей стране никогда не было автономной от центральной власти городской жизни. Едва ли здесь нужно вспоминать пример Великого Новгорода, т.к. его демократические институты оказались ликвидированы на самых начальных этапах становления российской государственности. И еще меньше оснований, чтобы вспоминать в контексте нашей проблематики о периоде Киевской Руси, поскольку городская вольница той эпохи (веча, старцы градские, призвание князей) не получили логического продолжения в новой реальности под названием Россия. Подданные, причем без социальных дифференциаций, рассматривались российской властью как потенциал для решения сверхзадач, требовавших консолидации всех общественных усилий, деятельности с полным напряжением (иногда - истощением) общественных сил, с которыми государство не считалось и их не берегло. Основной вектор жизненных процессов, создававших каркас социального единства, основывался на вертикальных связях, устремленных от власти в общество. Государство стало основным распорядителем не только общественных средств, но и самих общественных групп, синтезируя их в нечто единое целое, не создавая оснований даже для юридических дифференциаций. Любая автономность рассматривалась властью в качестве чего-то подозрительного, потенциально способного нести в себе анархию и протестные настроения [7].

В этих условиях общество начинает рассматриваться российской властью в качестве инструмента для решения социально значимых задач, что не могло не сказать на особенностях российской разновидности патриотизма. Это был государственный патриотизм по преимуществу, с удивительной органичностью объединявший чувства любви, гордости, ответственности, превосходства над другими, выражаемые по отношению в государству-родине, которое в свою очередь, аккумулировало внутри себя и понятие национальности, и религию, и личную преданность монарху. Всё сформировалось в высшей степени синкретично: религия (православие) определяло национальную принадлежность, а государство не мыслилось без личной преданности монарху, так как было патерналистским по своей сущности. В совокупности это создавало единую платформу, выступавшую индуктором для зарождения и поддержания патриотических чувств. Поэтому российский патриотизм не нуждался в поддержке гражданских сил, существовавших в системе горизонтальных связей внутри социума. Его инициатором было государство. И пока подданные российской империи идентифицировали себя с фигурой царя (императора), выступавшего защитником истинной религии и поборником высшей справедливости, стоящей над классами и местечковыми интересами, патриотические чувства поддерживали общую сопричастность каждого подданного к российской цивилизации [8].

90-е годы XX века в России стали высшей точкой развития экстремизма. Отчасти это связано с ослаблением карающей силы государства, которое во все предыдущие годы развития российской цивилизации пресекало развитие подобного рода организаций, исключая, пожалуй, экстремизм антисемитской направленности на рубеже XIX-XX веков. Но в большей степени генерирование отрицательных чувств по отношению к иным социальным группам обуславливалось экономическим, в более широком плане - общесоциальным кризисом. Последние полтора десятилетия российская власть предпринимает эффективные усилия по борьбе с экстремизмом. До последнего времени борьба велась в основном уголовно-правовыми способами. Однако начиная с 2013 года существенным дополнением к карательной репрессии становится серьезная идеологическая работа, важнейшей частью которой следует признать намерение со стороны правящей элиты подготовить социальные условия для развития чувств патриотической направленности. Итогом предпринимаемых российской властью усилий по патриотическому воспитанию должно стать формирование гражданской нации, к которой страны Запада пришли несколько иными путями, приоритетно через гражданские отношения. В России же есть надежда на то, что гражданская нация будет социально укоренной как в системе только складывающихся горизонтальных связей внутри гражданского общества, так и в традиционно прочных вертикальных связях, жизнеспособность которых обеспечивается государственной политикой по патриотическому воспитанию. Вероятность реализации такого сценария в значительной степени зависит от наличия в российском социуме прочных солидаристских связей, благодаря которым современный государственный патриотизм станет не просто манипулятивным инструментом управления общественным сознанием, но базовой частью ценностной структуры российской нации.

Проведенный анализ позволяет нам сделать вывод о том, что патриотизм и экстремизм, при всей их внешней схожести, имеют разные социальную сущность и происхождение.

Как мы установили, патриотизм выражается в форме устойчивых чувств любви, ответственности, гордости, преданности по отношению к определенному объекту, которым может быть родина, этнос, религия, личная преданность монарху, государство и т.д. Данные чувства формируются либо на уровне горизонтальных, либо вертикальных связей. В первом случае они являются продуктом социальной самоорганизации и порождают множество разновидностей социальных идентичностей, способных, конкурируя между собой, ослабить социальную стабильность. Патриотизм в таких условиях имеет естественное происхождение, т.к. возникает для эмоциональной подпитки вполне осознанных интересов и ценностей конкретных социальных групп. Это западный вариант развития. Во втором, патриотические чувства инициируются властью ради достижения каких-то универсалистских целей, следствием чего становится формирование единой идентичности, общего для всех патриотизма.

Этот патриотизм из всех чувств акцентирует внимание на чувствах любви и самопожертвенности по отношению к родине, в то время, как западный патриотизм, делает акцент на чувстве гордости и ответственности, отражающих необходимость личного участия граждан в практиках деятельности определенных солидаристских сообществ.

Принципиально иные социальные корни имеет экстремизм. Он обладает двумя ведущими признаками: отрицательной коннотацией и асоциальной направленностью. Экстремизм основан на ненависти, отрицании, деструктивности. Внешне он может иметь сходства с патриотизмом, но его внутренняя природа диаметрально от него отлична. Экстремизм преследуется по закону, отвергается большинством социальных акторов, генерирует ненависть к социальным группам, религиям, этносам, любым формам инакомыслия и вообще инаковости. Он появляется и набирает социальный вес только в периоды кризисов, когда определенная часть общества в поисках причин общественных проблем склонна экстраполировать их на другие социальные группы, обладающие резко отличительными свойствами.

С этой позиции, несмотря на некоторые внешние сходства, экстремизм является фундаментальной противоположностью патриотизма.

патриотизм экстремизм социальный

Литература

1.Чупров В.И., Зубок Ю.А. Молодежный экстремизм: сущность, формы проявления, тенденции. М.: Academia, 2009.

2. Федеральный закон от 25 июля 2002 г. №114-ФЗ "О противодействии экстремистской деятельности" (с изменениями и дополнениями) // Российская газета. 2002. 3 августа.

3. Скорик А.П. Экстремизм русский и нерусский в межнациональном взаимодействии // Власть. 2013. №3.

4. Голобородько А.Ю., Латышева А.Т., Самыгин С.И. Социокультурные особенности языка вражды и экстремизма в среде российской молодежи // Гуманитарные, социально-экономические и общественные науки. 2017. №1.

5. Bedrik A.V., Chernobrovkin I.P., Lubskiy A.V., Volkov Y.G., Vyalykh N.A. Value Policy: Conceptual Interpretation of Research Practices // Indian Journal of Science and Technology. 2016. February. Vol 9 (5).

6. Frolova A.S., Lubsky A.V., Posukhova O.Y., Serikov A.V., Volkov Y.G. Ideological grounds for Settlement of Inter-Ethnic Relations in Modern Russia: Competition of Ideas and Ideology of Humanism // Mediterranean Journal of Social Sciences. 2015. Vol. 6. P. 58-63.

7. Волков Ю.Г. Солидаристские практики в контексте патриотизма в российском обществе: теоретико-методологические аспекты // ПОИСК: Политика. Обществознание. Искусство. Социология. Культура. 2017. №1.

8. Верещагина А.В. Ресурсный потенциал патриотизма и особенности его реализации в современной России // ПОИСК: Политика. Обществознание. Искусство. Социология. Культура. 2017. №1.

Literature

1.Chuprov V. I., Zubok U.A. Youth extremism: essence, forms of manifestation, trends. M.: Academia, 2009.

2. Federal law of 25 July 2002 №114-FZ "On countering extremist activity" (with changes and amendments) // the Russian newspaper. 2002. August 3.

3. Skorik A. P. Russian and non-Russian Extremism in inter-ethnic interaction // Power. 2013. No. 3.

4. Goloborodko A. Yu., Latyshev A. T., Samygin S. I. Sociocultural features of language of hatred and extremism among Russian youth // Humanitarian, socioeconomic and social Sciences. 2017. No. 1.

5. Bedrik A. V., Chernobrovkin I. P., Lubskiy A. V., Volkov Y. G., Vyalykh N. A. Value Policy: a Conceptual Interpretation of Research Practices // Indian Journal of Science and Technology. 2016. February. Vol 9 (5).

6. A. S. Frolova, A.V. Lubsky, Posukhova O. Y., Serikov A. V., Volkov Y. G. Ideological grounds for Settlement of Inter-Ethnic Relations in Modern Russia: Competition of Ideas and Ideology of Humanism // Mediterranean Journal of Social Sciences. 2015. Vol. 6. P. 58-63.

7. Volkov Yu. G. Solidary practice in the context of patriotism in Russian society: theoretical-methodological aspects // SEARCH: Policy. Social studies. Art. Sociology. Culture. 2017. No. 1.

8. Vereshchagina A. V. Resource potential of patriotism and peculiarities of its realization in modern Russia // the Policy. Social studies. Art. Sociology. Culture. 2017. No. 1.

Размещено на Allbest.ru