Социокультурные особенности языка вражды и экстремизма в среде российской молодежи

Размещено на http://www.allbest.ru/

Статья по теме:

Социокультурные особенности языка вражды и экстремизма в средероссийской молодежи

Голобородько Андрей Юрьевич доктор политических наук, доцент, директор Таганрогского института имени А.П.Чехова (филиала) Ростовского государственного экономического университета

Латышева Анна Тимофеевна кандидат социологических наук, доцент кафедры педагогики и социокультурного развития личности Таганрогского института им. А.П. Чехова (филиала)

Самыгин Сергей Иванович, доктор социологических наук, профессор кафедры управления персоналом и социологии Ростовского государственного экономического университета

Аннотация

Статья посвящена осмыслению языка вражды и экстремизма в среде российской молодежи. Авторы рассматривают несколько видов языка вражды, представляющих общественную опасность. На основании анализа факторов языка вражды и экстремизма, а также описания российской социокультурной специфики экстремистских образований и языка вражды в молодежной среде, авторы приходят к выводу о том, что язык вражды и экстремизма разрушителен для общества в целом, так как он искажает реально существующие проблемы этнической и религиозной ксенофобии и порождает агрессию, рост экстремистских проявлений и национализма на почве ненависти в молодежной среде.

Ключевые слова: язык вражды, экстремизм, российская молодежь, российское общество, идентичность.

Abstract

The article is devoted to understanding the language of hatred and extremism among the Russian youth. The authors examine several types of hate speech, represent a public danger. Based on the analysis of hate speech and extremism factors, as well as descriptions of the Russian socio-cultural specificity of the extremist formations and hate speech among young people, the authors conclude that the language of hatred and extremism damaging to society as a whole, because it distorts the real problems of ethnic and religious xenophobia and generates aggression, growth of extremist manifestations of nationalism and hate among the youth.

Keywords: the language of hatred, extremism, the Russian youth, the Russian society, identity.

Современный российский социум переживает трансформацию системы ценностей, обусловленную модернизацией общественной жизнедеятельности. Глобализационные процессы в социальноэкономической, политической и социокультурной сферах, втягивающие различные слои населения разных стран в миграционные потоки разного характера и уровня, приводят к усложнению структурных связей конкретных обществ и мирового сообщества в целом. Обозначенные факторы стимулируют экстремистские проявления, коммуникацию, основанную на ненависти, предубеждениях и дискриминации (т.н. язык вражды), социальную напряженность в межнациональных отношениях, сопровождающуюся межэтническими конфликтами.

В таких условиях российская молодежь оказалась наиболее незащищенной в социокультурном отношении категорией населения, которая пребывает в своеобразном ценностном духовно-нравственном вакууме. Приходится констатировать тот факт, что у современной российской молодежи, наряду с положительными характеристиками молодого поколения, стали проявляться тревожные симптомы социальнополитической инфантильности, девиантного и делинквентного поведения, воинствующего национализма, диверсификации духовных и культурных ценностей, социального нездоровья [1], подверженности влиянию экстремизма, возникновению языка вражды, разрушающих традиционные ценности российской национальной культуры и культур других народов, утраты национальной культурной идентичности. При этом риторика ненависти и потеря культурной идентичности молодых поколений россиян «ведет к ослаблению позиций государства на международной арене или даже к его распаду» [2, с. 43].

Что же представляет собой дефиниция «язык вражды» в современной интерпретации? Языком вражды принято считать всякую форму выражения, которая может расцениваться как унизительная и оскорбительная для расовых, этнических и религиозных групп [3]. В отечественном дискурсе проблеме языка вражды посвящены труды А. Верховского, А. Гладилина, Д. Дубровского, А. Кочергина, А. Толкачевой, Э. Панарина и др.

Важнейшим фактором, по мнению современного исследователя проблемы сущности «языка вражды» А.В. Гладилина, является тот факт, что он основан на таких явлениях как социальные стереотипы, предубеждения и дискриминация, и представляется частью более широкого и сложного феномена [4], который в науках, изучающих коммуникацию, получил наименование социальная коммуникация [5], основополагающаяся на предубеждениях (негативной установке к определенной группе) и этнической и религиозной дискриминации (несправедливое отношение к людям по причине того, что они принадлежат к той или иной группе).

А.М. Верховским в монографии «Язык вражды против общества» представлен список видов языка вражды, включающий в себя 17 позиций, среди которых: а) призывы к насилию с указанием объекта насилия; б) призывы к дискриминации; в) завуалированные призывы к насилию и дискриминации; г) создание отрицательного образа той или иной религиозной или этнической группы; д) оправдание исторических случаев насилия и дискриминации в обществе; е) публикации и высказывания, подвергающие сомнению общепризнанные социально-исторические факты насилия и дискриминации; ж) утверждения о неполноценности той или иной религиозной или этнической группы; з) утверждения о наличии общественно-исторических преступлений той или иной религиозной или этнической группы; и) утверждения о криминальности той или иной религиозной или этнической группы; к) утверждения о моральнонравственной неполноценности той или иной религиозной или этнической группы; л) рассуждения и непропорциональном превосходстве той или иной религиозной или этнической группы в различных сферах жизни; м) прямые обвинения в отрицательном влиянии той или иной религиозной или этнической группы на региональный социум или государство и общество в целом; н) упоминание этнической или религиозной группы и ее представителей в унижающем или оскорбляющем человеческое достоинство контексте; о) призывы и лозунги о недопущении закрепления в тои или ином региональном сообществе мигрантов, имеющих принадлежность той или иной религиозной или этнической группы; п) обвинение группы в попытках захвата власти или террористической экспансии; р) цитирование и ведение явно ксенофобной риторики без комментариев, определяющих разделение позиций респондента и интервьюера; с) отрицание гражданства, т.е. упоминание российских граждан как иностранцев в зависимости от их этнической идентификации [6].

Из приведенного выше списка видов языка вражды, на взгляд авторов данной статьи, больше всего угрожают общественной безопасности, т.е. несут в себе общественную опасность, в особенности, по отношению к молодежному сообществу, следующие виды языка вражды: явные и завуалированные призывы к насилию и дискриминации; призывы не допустить закрепления в региональном сообществе мигрантов; а также утверждения о криминальности, преступности той или иной религиозной или этнической группы, оправдание случаев насилия, вражды, ненависти и дискриминации, и обвинение в попытках захвата власти или территориальной экспансии.

Целесообразно отметить, что в современной публицистике и научной литературе распространены попытки увязать рост языка вражды и экстремизма в молодежной среде с факторами бедности, социальным неблагополучием, низким культурным уровнем определенных социальных групп молодежи. Однако влияние социальных факторов намного сложнее. Так, анализ новейших работ отечественных и зарубежных исследователей демонстрирует, что фундаментальными факторами языка вражды и экстремизма являются незавершенная модернизация, социальная неопределенность, общественные контрасты и социокультурная маргинальность, повседневные социальные практики как способ идентификации молодежи и др. Причем все эти факторы находятся в диалектической взаимосвязи с внешне- и внутриполитическими этническими и этноконфессиональными, социально-психологическими обстоятельствами жизнедеятельности российской молодежи [7].

На уровне общества, этнических и религиозных общностей проявления языка вражды и экстремизма усиливаются в процессе модернизации, особенно в периоды незавершенных исторических перемен. В таких условиях неизбежен установленный еще в трудах К. Мангейма и Э. Эриксона «кризис идентичности», связанный с трудностями социального и культурного самоопределения молодежи. Стремление к преодолению этого кризиса порождает ряд следствий, которые могут выступать предпосылками экстремизма и информационной вражды [8].

В целом, российскую специфику социокультурных экстремистских образований и языка вражды в молодежной среде определяют, на наш взгляд, три главных фактора. К первому фактору относятся социальная и экономическая неустойчивость российского социума на протяжении последних 20-25 лет, а также социальная незащищенность большей части молодежного сообщества [9].Материальное благополучие молодых людей ухудшается в результате коммерциализации услуг ЖКХ и социальной инфраструктуры, удорожания транспортных и информационных расходов, что сильно расширяет зону молодежной бедности и вызывает рост социальной напряженности, экстремистских тенденций и порождает язык вражды в среде российской молодежи в частности, и общества, в целом. Усиливается поляризация социальных групп молодежи мегаполисов и поселений провинции - выходцев из богатых и бедных семей. Среди безработных, по данным социологов, молодежь в возрасте до 29 лет составляет свыше 30% [10].

Ко второму фактору относятся особенности социальной молодежной мобильности в обществе. Каналы восходящей социальной мобильности в 1990-е годы претерпели серьезные изменения, и часть молодежи в короткие сроки достигает престижного социального положения и высокого уровня потребления. Возможность быстрого достижения успеха и богатства появляется у тех, кто участвует в распределении собственности и власти. Молодежь элитных слоев населения получает качественное образование и высокую профессиональную подготовку, перспективную с точки зрения жизненного успеха. В многочисленных исследованиях констатируется, что образовательная дифференциация молодежи усилилась, доступность качественного образования снижается, остаются профессионально невостребованными порядка трети выпускников вузов. Г.М. Мкртчян замечает, что в социуме в условиях распада традиционных форм вертикальной мобильности сфера образования усиливает социокультурную поляризацию и дифференцирует доступ к интеллектуальным ресурсам молодежи из различной социально-профессиональной среды, что в свою очередь, также вызывает массу протестных, экстремистских и враждебных настроений молодежи из депривированных слоев населения[11].

И, наконец, третьим фактором, характеризующим российские социокультурные особенности экстремистских образований и языка вражды в молодежной среде, является аномия, проявляющаяся в утрате тех нормативно-ценностных оснований, которые так необходимы для поддержания социальной солидарности, обеспечения социальной идентичности и национальной безопасности России[12]. На фоне социальной аномии широкое распространение приобретает не только язык вражды, проявление экстремизма, но и молодежная преступность как проявление криминального экстремизма. Участие в преступных группировках становится для молодежи социально престижным и прибыльным делом, на нынешнем этапе развития криминализированными являются многие молодежные сообщества, а принятые социокультурные ориентиры приобретают ценностную значимость. В числе подобных ориентиров немалое значение имеют культ силы, насилия, ненависти, правовой нигилизм, интолерантность по отношению к «чужим» и др.

Таким образом, подводя итоги данной статьи, можно уверенно говорить о том, что язык вражды и экстремизма разрушителен для общества в целом, поскольку он искажает реально существующие проблемы этнической и религиозной ксенофобии и порождает, прямо или косвенно, агрессию, рост экстремистских проявлений и национализма на почве ненависти в молодежной среде, угрожая тем самым национальной безопасности общества и государства[13].

В связи с вышесказанным, особую важность приобретает деятельность по своевременной превенции и минимизации возникновения экстремистских образований и языка вражды в молодежной среде, что представляет собой исключительно сложную задачу, поскольку явления экстремизма и языка вражды порождаются многими социальными, историческими, экономическими, политическими, социально-психологическими и иными детерминантами. Следовательно, такого рода детерминанты должны быть объектами профилактического вмешательства со стороны органов государственной и правоохранительной власти, а также социальной молодежной политики.

Литература

экстремизм ксенофобия национализм культ

1. ShakhbanovaM.M., GafiatulinaN.Kh., Vereshchagina A.V., Samygin S.I., Imgrunt S.I.Social and economic consequences of regional ethnic migration for national security and social health of the Russian youth // Social Science (Pakistan). 2016. T.11. № 16. С. 3886-3893.

2. Голобородько А.Ю., Сериков А.В. Дискурс «мягкой силы» в контексте конструирования имиджа современной России: факторы и технологии формирования конкурентной идентичности // Гуманитарий Юга России. 2015. №4. С. 41-50.

3. Hate Speech Law and Legal Definition [Электронныйресурс]. URL: http: // definitions.uslegal.com/h/hate-speech/

4. ГладилинА.В. «Язык вражды» в традиционных и новых медиа // Вестник Челябинского государственного университета. 2013. №21 (312). С. 144-153.

5. Гафиатулина Н.Х., Самыгин С.И. Социальная коммуникация в профилактике конфликтов: учебно-методическое пособие. М.: РУСАЙНС, 2016. 164 с.

6. Верховский А.М. Язык вражды против общества: научное издание. М., 2007. 259 с.

7. Гафиатулина Н.Х., Верещагина А.В., Шахбанова М.М. Повседневные социальные практики как способ идентификации российской студенческой молодежи // The Caucasus and the World. 2015. №2 (42). С.158164.

8. Самыгин С.И., Кузнецова А.В., Латышева А.Т. Информационные войны: ресурсы, методы воздействия и ключевые риски // Гуманитарные, социально-экономические и общественные науки. 2016. №8-9.

9. Верещагина А.В., Гафиатулина Н.Х., Самыгин С.И. Социальное здоровье российской молодежи как фактор обеспечения общественной безопасности // В сборнике: 21 век: фундаментальная наука и технологии.

10. Материалы VIII международной научно-практической конференции. Н.-и. ц. «Академический». NorthCharleston, SC, USA, 2016. С.80-85.

11. Добрынина В.И., Кухтевич Т.Н. Процессы перемен в сознании российской учащейся молодежи // Вестник МГУ. Сер. 18. Социология и политология. 2003. №4. С. 723.

12. Мкртчян Г.М. Стратификация молодежи в сфере образования, занятости и потребления //Социологические исследования. 2005. №7. С. 2534.

13. Голобородько А.Ю., Лубский А.В., Сериков А.В. Культурная идентичность и национальная безопасность России. Ростов н/Д., 2014, 304 с.

14. Социология безопасности: Учебник. М.: ИНФРА-М, 2017. 264 с.

15. Vereschagina A.V., Gafiatullina N.K., Samygin S.I. The Social health of Russian youth as a factor of public security // In the book: the 21st century: fundamental science and technology. Materials of the VIII international scientificpractical conference. N.-I. TS. «Academic». 2016. Pp. 80-85.

16. Goloborodko A.Y., Serikov A.V. The discourse of «soft power» in the context of constructing the image of modern Russia: the factors and technologies of formation of competitive identity // Humanists in southern Russia. 2015. №4. S. 41-50.

17. Gladilin A.V. «Hate speech» in traditional and new media // Herald of Chelyabinsk State University. 2013. №21 (312). Pp 144-153.

18. Gafiatulina N.K., Samygin S.I. Social communication in the prevention of conflicts: a teaching aid. M .: RUSAYNS, 2016. 164 p.

19. Verkhovskii A.M. Hate speech against society: scientific publication. M., 2007. 259 p.

20. Gafiatulina N.K., Vereshchagina A.V., Shakhbanova M.M. Everyday social practices as a way to identify the Russian student's youth // The Caucasus and the World. 2015. №2 (42). Pp. 158-164.

21. Samygin S.I., Kuznetsov A.V.,Latysheva A.T. Information War: resources, methods of influence and key risks // humanitarian, socio-economic, and social sciences. 2016. №8-9.

22. Vereschagina A.V., Gafiatullina N.K., Samygin S.I. The Social health of Russian youth as a factor of public security // In the book: the 21st century: fundamental science and technology. Materials of the VIII international scientificpractical conference. N.-I. TS. «Academic». 2016. Pp. 80-85.

23. Dobrynina V.I., Kukhtevich T.N. The processes of change in the minds of Russian students // Vestnik MGU. Ser. 18. Sociology and political science. 2003. №4. P. 723.

24. MkrtchianG.M. Stratification of young people in education, employment and consumption // Sociological studies. 2005. №7. Pp. 25-34.

25. Goloborodko A.Y., Lubskiy A.V., Serikov A.V. Cultural identity and national security of Russia. Rostov n / D. 2014. 304 p.

26. Vereshchagina A.V., Samygin S.I. Gafiatulina N.K. and other. Security Sociology: Textbook. M.: INFRA-M, 2017. 264 p.

Размещено на Allbest.ru