Социальные инвестиции в науку как фактор интенсификации развития человеческого капитала российского общества

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Социальные инвестиции в науку как фактор интенсификации развития человеческого капитала российского общества

В затянувшемся процессе трансформации российского общества одной из самых непредсказуемых по своим следствиям реформаторских инициатив можно считать реформацию российского образования и науки. Данная реформа, несмотря на декларируемый мягкий характер, в долговременной перспективе затрагивает практически все возможные сферы жизни общества, поскольку данные институты являются не только социализирующими и определяющими качественную перспективу развития общества, но и задают парадигму трансляции форм интеллектуального поведения. Постулируемое же в качестве центрального тезиса образовательной реформы формальнопрагматическое отношение к знанию снижает его статус до уровня полезности, практической применимости, тем самым донельзя занижая статус теоретического взгляда на реальность.

Современный этап реформ - это, фактически, попытка исправить ошибки, допущенные в ходе первой реформы образования, предпринятой в 1992 г. в законе РФ «Об образовании». Данным законом была заложена основа негосударственного финансирования образовательных учреждений. Результатом данной реформы стал резкий количественный рост высших образовательных учреждений, что, в свою очередь, привело к снижению качества образования и компетенций выпускников. Если в 1992 г. в стране насчитывалось 535 государственных вузов, то «через три года, в 1995/1996 учебном году, их стало на 6% больше, а негосударственных - 193. Еще через 5 лет государственных вузов стало на 6% больше, а негосударственных - на 85%» [1].

Если законодательная инициатива в социальном измерении еще не означает непременной трансформации, то смена мировоззренческой основы, т.е. цели (мотивации) получения образования, привела к гораздо более заметным сдвигам в самом институте образования. Если ранее образование имело ясно выраженную цель - получение знаний и реализация их в профессиональной деятельности, причем степень престижа теоретического знания была на должной высоте, то сегодня, благодаря изменениям в социальной структуре, повлекшей за собой формулировку, изложенную в Законе РФ 1996 г. «О высшем и послевузовском профессиональном образовании», цель образования звучит следующим образом: «…в целях интеллектуального, духовно-нравственного, творческого, физического и (или) профессионального развития человека, удовлетворения его образовательных потребностей и интересов» [2].

Подобные социально-политические размытые формулировки, как правило, становятся способом оправдания безответственности как обучающихся, так и обучающих. Отсутствие четко выраженной цели образования на государственном уровне позволяет выстраивать «образовательные схемы», которые направлены не на овладение действительно ценными в профессиональном отношении компетенциями, а на легализацию документа об образовании. Тем самым простое отбывание в высшем образовательном учреждении, в течение которого девальвируется даже то знание, которое было получено в средней школе, становится основанием для получения дипломов о высшем образовании.

Подобное отношение современного поколения к образованию искажает саму идею получения знаний и снижает степень престижа того знания, которое и обеспечило весь рост современной цивилизации - теоретического знания. За высокими, насыщенными гуманистическим смыслом словами, скрывается то, что стало настоящим бичом современного российского среднего и высшего образования: оно превратилось в одну из сфер «удовлетворения потребностей личности», т.е. стало не институтом социализации, а одним из секторов сферы обслуживания.

Подобная ситуация далека как от фундаментальной, так и от прикладной науки, и больше соответствует уже бывшему в нашей истории этапу «голого прагматизма», в котором основным ориентиром образования был ориентир на освоение чужих технологий, применительно к ресурсам, находящимся в недрах России. Заниматься теоретическими науками в России считалось чуть ли не презрительным занятием.

Так, российский историк науки И.С. Дмитриев пишет, что «с наибольшим трудом в России усваивалось представление о научной теории и ее роли в познании. «Феоретик может пременен быть ремесленнику, художествие разумеющему, а не действующу. Инженеру же, в дому своем на морской маппе с компасом щастливо в Америку ездящу» (Теоретик может быть уподоблен ремесленнику, который знает теорию, но не умеет создавать реальные изделия…), - писал Я. Брюс, личная библиотека которого включала труды Лондонского королевского общества и сочинения И. Ньютона. И напрасно другой соратник Петра I, Дмитрий Кантемир, предостерегал: «оскудевающей феории зело убогая бывает практика» [3].

И действительно, практика науки, т.е. наука прикладная, в России была в плачевном состоянии именно из-за неразвитости собственных научных теорий и невозможности адаптации западных теорий в русском языке. Данная невозможность была обусловлена семантической недостаточностью используемых в ранней российской науке терминов, которые большей частью заимствовались из бытового языка, а, следовательно, обладали «для наглядности» бытовой семантикой.

Не благоприятствовало развитию теоретического знания и православие, познавательное содержание которого исчерпывалось догматизмом, лишенным потенции развития, имевшегося в западном богословии и реализующегося в схоластических спорах и попытках рационализации богословского знания, благодаря применению логики к доказательству теологических догм. Если по поводу роли католицизма в становлении науки высказываются доводы как за, так и против религиозного влияния, то по поводу православия доводы «за» если и есть, то крайне мало. И большинство из них сводится к частной инициативе отдельных священников к собиранию книг, самообразованию, стремлению отбирать наиболее способных учеников, а также к противодействию общей консервативной тенденции. Но любая частная инициатива определена не только личными способностями и знаниями, но и социально-структурными ограничениями. Одним из таких ограничений является отсутствие или недостаточность социальных инвестиций. В современной ситуации, в которой необходимость того или иного социального института диктуется конъюнктурными условиями, а также такими сугубо прагматическими (и одновременно виртуальными) соображениями, как статусные и престижные критерии, наука отнюдь не в первых рядах очереди за социальными инвестициями.

Но в современном мире очевидным является требование необходимости инвестиций для развития науки. При этом инвестиционная активность в области науки и образования носит в большей степени венчурный характер, если рассматривать в качестве инвестиций исключительно финансовые вливания. Поскольку наука и образование являются, если их рассматривать с точки зрения бизнеса, долговременными инвестиционными проектами, постольку привлечение денежных средств в данный «сектор услуг» (см. выше оценку современного образования) является достаточно затруднительным. Получить дивиденды от подобных инвестиций может быть крайне затруднительно, поскольку чаще всего они возвращаются не в финансовой, а несколько иной форме: этой формой может быть увеличение количества и качества профессионалов какой-либо области науки, более рациональное распределение ресурсов и технологий внутри общества и многое другое, что в результате приводит к парадоксальному эффекту: одновременному качественному росту социума и его структурной, институциональной стабильности. Парадокс здесь заключается в гармоничном сочетании культурной традиции и научного прогресса. Такие парадоксальные эффекты от социальных инвестиций в науку можно назвать внеэкономическими социально-культурными и политическими мультипликаторами научной активности. Поскольку смысл финансовых инвестиций в конечном итоге сводится к более продуктивной мотивации ученых, как основных акторов научной деятельности, постольку необходимо осознание того простого факта, что внеэкономические мультипликаторы научной активности также, если не в большей степени, оказывают влияние на продуктивность деятельности ученых, активизируя иные формы мотивации.

Поскольку продемонстрированные дивиденды от инвестиций не являются в действительности тем вознаграждением, на которое обыкновенно рассчитывают инвесторы из частных компаний, постольку зачастую сфера образования становится сферой благотворительности, а не привлекательным «сектором экономики услуг».

Но нельзя исключать из перечня социальных инвестиций иные формы расширения возможностей реализации человеческого капитала в области науки. Кроме финансовых инвестиций, существует достаточное количество иных видов социальных инвестиций. Ведь, по сути, инвестиции - это некоторые активы, которые, будучи задействованными в определенных условиях, приводят к определенному ожидаемому и социально желательному результату. Говоря о социальных инвестициях в науку, необходимо указать не столько на финансовый, денежный результат, сколько на некоторый социальный эффект, который может быть получен не только с помощью денежных вливаний (по сути, деньги, если указать их функции, являются лишь эквивалентом социальных интеракций и материальных ресурсов, необходимых для продолжения социальной активности). Поэтому необходимо указать на возможные типы социальных инвестиций в науку, которые могут повысить степень социальной отдачи от научной деятельности.

Прежде чем приступить к построению какой-либо классификации социальных инвестиций, необходимо указать на неточный и размытый характер этого термина, как по объему, так и по содержанию. Если к объему термина «социальные инвестиции» относится все множество возможных форм инвестиционной активности, то к содержанию этого понятия должны относиться критерии, отличающие социальные инвестиции от иных форм поддержки социально-культурной активности человека и социальных групп. Поскольку в данном случае речь идет о социальной и индивидуальной активности в области науки, то необходимо указать на критерии, отличающие социальные инвестиции от иных форм стимулирующей активность в области науки.

К критериям, составляющим смысловую определенность понятия «социальные инвестиции» относятся, во-первых, способность создавать условия для интенсификации социальной активности, во-вторых, прямое создание новых социальных структур, позволяющих канализировать личные интересы, способности, интересы и ценности в социально приемлемые формы интеракции, в-третьих, формирование опережающих социальных технологий, позволяющих создавать новые личные и социальные потребности.

Тем самым социальные инвестиции являются своеобразными первичными условиями, необходимые для трансформации существующих структур социальности и форм интеракции в направлении усложнения и опосредованности отношений. Причем важнейшим критерием усложнения и опосредованности интеракций является усиление их идеальной, невидимой составляющей - новых норм и ценностей, которые являются условием для формирования новых устойчивых социальных структур - социальных институтов и неформальных форм сотрудничества между учеными.

Таким образом, применяя перечисленные критерии, можно указать на такие формы социальных инвестиций, как:

1. Создание информационно - аналитических научных центров, как распределенных по отраслям науки, так и единых центров, соединяющих «невидимые научные коллективы», работающих и объединяющихся по принципу «от проекта до проекта».

2. Создание баз данных статей с возможностью индексации по темам, авторам, ключевым словам и т.п. критериям поиска.

3. Налаживание долговременных контактов российских ученых с международными университетами и научно-исследовательскими институтами.

4. Грантовые формы активности, призванные поддерживать, прежде всего, фундаментальную науку, т.е. исследования с отсроченной социальной отдачей.

5. Повышение социального статуса ученого в современном обществе за счет более продуманного отбора аспирантов и преподавателей высших учебных заведений и сотрудников научных институтов, а также усиления критериев отбора студентов.

Поэтому разговор о социальных инвестициях в отношении к науке должен приобретать смысл разговора о социально ориентированных инвестициях. Т.е. о такой направленности усложнения социальной структуры со стороны государственных институтов, которые способствуют приросту структурного капитала, как условий, позволяющих в максимальной степени использовать потенциал созданного внутри общества или привлеченного из-за рубежа отечественного человеческого капитала.

В данном случае будет правомерным использовать один из основных тезисов Питера Друкера, который справедливо полагал, что социальные нововведения могут быть более эффективными в плане изменения стиля жизни, чем технические, т.е. чем непосредственная реализация прикладных научных исследований. Действительно, без социальных изменений ни одно из созданных в последнее время новинок не находит своего применения. Каждое техническое нововведение только в том случае входит в обыденную жизнь, если оно одновременно сопровождается изменениями пространственных и временных характеристик сфер жизни общества. Стремление к изменению указанных характеристик отражается как в экономической, так и в политической сфере, как двух наиболее конкурентно насыщенных сферах взаимодействия людей.

Таким образом, социальные инвестиции в науке должны в конечном итоге преследовать цель трансформации пространственно-временного измерения общества в направлении максимально эффективной реализации человеческого капитала общества. Поскольку данная проблема неизбежно решается через усложнение социальной структуры, то необходимы механизмы регуляции и оценки социальных интеракций, возникающих вследствие социальных нововведений.

Основной проблемой при решении задач социального инвестирования является проблема направления инвестиционной активности. В данном случае выбор может стоять как между непосредственными финансовыми вложениями в какую-либо отрасль, так и между опосредованными формами социального инвестирования, состоящими в организационной деятельности тех или социальных групп, проведении мероприятий (выставок, конгрессов, симпозиумов и т.п.). Но наиболее сложной задачей при выборе направления социального инвестирования является четкая постановка цели вложения средств или усилий. Поскольку в фундаментальной, как, впрочем, и в прикладной науке возможно лишь приблизительное представление о желательных результатах деятельности и практически невозможно ясное и отчетливое представление о действительных масштабах социальной отдачи (выше указывался неопределенный и безадресный характер такой отдачи), постольку определение цели в данном случае может носить лишь приблизительно-ориентационный характер.

Кроме всего прочего, на качество социальных инвестиций, в той форме, в которой они были определены выше, сказывается и общекультурный уровень развития общества, который можно квалифицировать как цивилизационный потенциал усложнения социальной структуры, задающий перспективу развития общества в определенный исторический отрезок времени. Поскольку в данном случае практически не существует каких-либо форм прогноза, постольку при гипотетической оценке цивилизационного потенциала усложнения социальной структуры необходимо ориентировать на общеметодологические принципы построения модели такого усложнения.

Укажем на несколько наиболее продуктивных и эвристичных принципов построения социальных инвестиций.

Принцип оптимальности позволяет формулировать цель тех или иных социальных инвестиций в направлении их максимальной рентабельности, т.е. наибольшей социальной отдачи при наименьших усилиях инвестора (государства, социально ответственной организации, научного института и т.п.). Тем самым, социальные инвестиции в науку должны создавать такую социальную структуру взаимодействия, в которой, с одной стороны, усложняются траектории интеракций, но с другой стороны, облегчается реализации инновационных научных проектов за счет создания новых средств такой реализации, новых форм административного или иного взаимодействия.

В качестве второго принципа социальных инвестиций можно принять принцип инновационности. Фактически данный принцип является вторичным по отношению к принципу оптимальности, поскольку является элементом оптимизации социальной структуры. В данном случае он выполняет функцию операционализации теоретических требований к той или иной социальной трансформации. В частности, одной из наиболее частых моделей операционализации принципа инновационности является процедура модернизации, используемая в основном в странах догоняющего типа и выражающаяся в «подражательном» типе развития как по отношению к научным исследованиям, так и по отношению построения структуры научных сообществ, институтов и т.п.

Третьим принципом является принцип проблемности, вытекающий из указанной выше трудности построения цели социальных инвестиций. В данном случае ставится практически неразрешимая по своим последствиям задача, которую лаконично можно сформулировать в следующем тезисе: социальное инвестирование должно решать существующие проблемы, но при этом избегать порождения новых проблем. Но, поскольку социальные инвестиции направлены на усложнение социальной структуры общества, а, следовательно, на неизбежную интенсификацию социальных интеракций, постольку императив избегания новых проблем является желательным, но нереализуемым. Следовательно, руководствуясь первым принципом, - оптимизации, данный принцип можно сформулировать как принцип минимизации негативных последствий. С другой стороны, избегание последующих проблем, во-первых, практически непредсказуемо, во-вторых, затрудняет построение действительно эвристичной структуры науки, в-третьих, затрудняет фактор действительного развития, которое чаще всего происходит за счет решения накапливающихся задач.

Четвертым принципом социального инвестирования в науки и развития человеческого капитала является принцип синергии, в рамках которого социальные инвестиции наделяются мультипликативным эффектом. Как было указано в начале статьи, социальное инвестирование обладает способностью непредсказуемого влияния на всевозможные области социального взаимодействия. В данном случае имеются в виду социальные инвестиции серьезного масштаба, на которые в подавляющем большинстве случаев способно государство или влиятельные международные организации. Социальное инвестирование в данном случае обретает характер политических решений, международных законодательных актов, договоров, конвенций, т.е. состоит в развитии степени свободы взаимоотношений в области науки за счет облегчения существующего режима или создания новых форм взаимодействия ученых.

Немаловажным эффектом применения принципа синергии является эпифеноменальный эффект, состоящий в одновременном развитии конкретной сферы, являющейся целью данного инвестиционного проекта, и некоторых побочных, пограничных сфер жизни общества. Тем самым в данном принципе учитывается в наибольшей степени указанный выше мильтипликационный эффект.

Высокая степень прогнозирования социального инвестирования опирается в основном на принцип системности - пятый принцип построения проектов социального инвестирования. В данном случае социальная структура науки рассматривается в своих различных аспектах: организационном, т.е. как форма сотрудничества и институционализации определенного, уникального по своим характеристикам вида деятельности отдельных людей; эпистемологического, в котором наука понимается исключительно как форма получения нового знания об окружающей нас реальности; образовательнопедагогического и трансляционного, в котором центральное место занимает разработка наиболее эффективных форм передачи готового знания. Но в реальном научном творчестве перечисленные аспекты науки зачастую являются пересекающимися областями взаимодействия, т.е. образуют некоторую уникальную систему со своими границами динамичного равновесия зонами развития. Задача выявления указанных зон в практике социального инвестирования является одной из основных задач, решение которой приводит к выбору верного (т.е. наиболее эффективного из всех возможных в текущем историческом периоде) пути, и, следовательно, к наиболее продуктивному развитию человеческого капитала.

Но, поскольку практика социального инвестирования в науке является наиболее непредсказуемой по своим последствиям, постольку деятельность по разработке социально-инвестиционного проекта невозможна без учета шестого принципа - принципа рискового сопровождения. В данном случае риски понимаются, во-первых, как помехи реализации инвестпроетка, во-вторых, как недостаточность социальной отдачи от вкладываемых средств (низкая рентабельность социального проекта). Поскольку социальное инвестирование включает в себя не только финансирование, но и долговременные управленческие и организационные проекты по институционализации новых форм взаимодействия, постольку устранение рискованности с помощью страхования не может быть вполне реализованным или может также оказаться чрезмерно дорогим, тем самым свести на нет весь ожидаемый эффект социальной отдачи.

Тем самым, в статье была показана роль внефинансовых форм социальных инвестиций, которые в современном мире усложняющихся и ускоряющихся отношений являются едва ли не ведущими формами инвестиционной активности государства и крупных бизнес-структур.

Литература

социальный инвестиция общество

1. Луков В.А. Реформы образования. Знание. Понимание. Умение. 2005. №3. С. 219.

2. Федеральный закон «О высшем и послевузовском профессиональном образовании» от 22 августа 1996 г. №125-ФЗ. URL: http://www.consultant.ru/popular/education/

3. Дмитриев И.С. Взгляд на формирование химических школ Петербурга. Природа. 2003. №9. С. 73-82.

4. Белов М.Т., Комарова Т.Г. Перов Г.О. Проблемы формирования и развития человеческого потенциала в модернизируемом российском обществе (на примере регионов России): Монография. Ростов-н/Д: Издательскополиграфический комплекс РГЭУ (РИНХ), 2014. 204 с.

5. Перов Г.О. Региональный рынок труда: роль учебных заведений в формировании позитивных тенденций. Инновационные образовательные технологии и методы их реализации. Материалы научно-практической конференции. Ростов-на-Дону. 11 апреля 2013.

6. Перов Г.О. Государственное и социальное управление региональным развитием в современной России. Социально-гуманитарные проблемы современной науки и пути их решения. Материалы V Всероссийской научной конференции. Челябинск. 20 апреля 2013 г.

Размещено на Allbest.ru