Детерминированность политического протеста в рамках теоретико-методологического осмысления

Размещено на http://www.allbest.ru/

Тюменский государственный университет

Детерминированность политического протеста в рамках теоретико-методологического осмысления

Ольга Сергеевна Пустошинская

Политический протест представляет собой обратную функцию политической действительности и, следовательно, обнажает проблемные состояния и признаки последней, раскрывает сложившееся в результате самых разнообразных внутринациональных и международных факторов соотношение политических сил и характер взаимодействий между основными агентами политического процесса - государством, институтами представительства интересов и гражданами. В соответствии с этим особое значение приобретает вопрос о детерминированности рассматриваемого явления. политический государство гражданин протест

Обращает на себя внимание поливариантность теорий, которые могут быть адаптированы к проблемному полю и в рамках которых осуществлено осмысление вопроса. Анализ массива информационной базы позволяет выделить психологический, социо- и политико-психологический, а также культурологический подходы, парадигмы конфликта, несбалансированности общественной системы и кризиса политического участия. Некоторые из них рассматриваются в данной статье.

Поскольку анализируемый концепт немыслим без внутрисубъективной компоненты, представляется адекватным сосредоточить, прежде всего, внимание на исследованиях, посвященных эмоциональной атмосфере общества. В понимании Т. Гоббса человек - существо перманентно склонное к насилию, что объективирует повсеместное распространение в обществе деструктивных проявлений, устранение которых возможно лишь в рамках диктата государства [3, с. 38-48]. Ч. Мэрриам, используя психоаналитический подход к анализу политических явлений, обосновывает обусловленность политического поведения врожденными качествами человека, такими как воля, жажда власти и предрасположенность к насилию [12, с. 163-171]. В трактовках других авторов содержатся положения, согласно которым агрессия имеет природу не только инстинктов, но является результатом опыта. Э. Дюркгейм глубоко убежден, что материя общественной жизни не может объясняться чисто психологическими факторами. Базовыми причинами эмоций, устремлений он считает социальные условия, в силу которых «бесформенное вещество» индивидуальных свойств определяется и преобразуется [Там же, с. 172-184]. Разрабатывая проблему аномии, детерминирующей социальную напряженность, исследователь приходит к выводу, что состояние бифуркации и дезориентации коллективного сознания, общественной дезорганизации, означающее, что «никто не знает в точности, что возможно…, что справедливо…; нельзя указать границы между законными и чрезмерными требованиями…, а потому все считают себя вправе претендовать на все…» [4, с. 79], может быть вызвано как болезненными кризисными детерминантами, так и благоприятными, однако форсированными преобразованиями, когда прежняя иерархия разрушается, а внедряемая схема группового сосуществования не получает морального оправдания и укоренения. Продолжая дюркгеймскую традицию, Р. Мертон обосновывает тезис о давлении на личностную подсистему социокультурных факторов, заключающемся в безусловной мотивации индивида на высокий материальный и социальный статус при закрытости или суженности каналов вертикальной мобильности, что побуждает его к нонкомформной стратегии [11, с. 277, 284, 312, 319].

Экзистенционалисты, радикализирующие тему свободы выбора, значимости и неповторимости каждой отдельной личности, подвергающейся в современном обществе обработке диктатурой одномерности и переживающей чувство крайнего отчуждения, следствием которого становится тотальный нигилизм и установка на политический экстремизм, причины видят в вызванной техногенными процессами и прогрессирующей бюрократизацией и стандартизацией экспансии когнитивно-деятельностного пространства потребительским началом, ведущим к дегуманизации и девальвации истинной духовности [10, с. 1-526; 13, с. 1-687].

Увязывая внутриличностные процессы и социальные детерминанты, П. А. Сорокин, основываясь на методологических принципах бихевиорализма, устанавливает корреляцию между ущемлением у значительной части населения самых важных врожденных инстинктов и волнениями, мятежами, революциями. Голод, обнищание при обогащении других, угроза жизни и здоровью, обусловленные войной, репрессиями, делинквентностью, несправедливое игнорирование заслуг и достижений при завышенной оценке менее достойных лиц - перечень не исчерпывающий, но указывающий «основные рубрики» необходимостей, массовое и предельное ограничение которых, по мнению социолога, депрессирует тормозные механизмы и, вызывая стихию безусловных рефлексов, провоцирует реакцию, направленную на низвержение существующего порядка. Бессилие господствующих элит, неспособных противодействовать деструктивному вектору или переориентировать его в соответствии с логикой приемлемых форм, детерминирует неизбежность драматического развития событий [15, с. 209-292].

Ряд исследователей в качестве факторов, порождающих чувства обездоленности, недовольства, рассматривают фрустраторы, непреодолимо блокирующие удовлетворение острого желания или достижение заветной цели, что вызывает состояние аффикции и является мотивирующей установкой к протестному поведению. При этом необходимым условием переживания фрустрации признается относительная депривация, в основе которой лежит сравнение собственного положения с референтной группой или стандартом [Там же, с. 209-292]. Т. Гарр определяет данный процесс как расхождение между ценностными экспектациями, то есть морально легитимированными благами и условиями жизни, и реально и потенциально достижимыми возможностями. Им представлено три варианта возникновения в социуме враждебных настроений, порождающих насилие: убывающая депривация, при которой групповые экспектации остаются относительно постоянными, а ценностные возможности вследствие финансово-экономического или политического кризиса воспринимаются как снижающиеся; устремленная депривация, когда возможности статичны, в то время как экспектации в результате распространения новых идей, вызывающих ожидание более высоких жизненных стандартов, усиливаются; прогрессивная депривация, характеризующаяся существенным и одновременным возрастанием в периоды экономического роста экспектаций и снижением в силу причин как объективного, так и регулирующего характера возможностей [2, с. 70-74].

В рамках конфликтной модели, прежде всего представленной экономическим направлением концепций основоположников марксизма-ленинизма, утверждается перманентность классового противостояния, обусловленного неразрешимыми противоречиями между сегментами общественно-экономической формации, трудом и капиталом, творческим началом личности и рутинизацией интенсифицированного процесса создания материальных благ. С одной стороны, источник антагонизмов кроется в способе производства, задающего неизбежность коренной перестройки конфигурации производственных отношений в случае превращения их на определенном эволюционном этапе из форм развития производительных сил в их оковы, с другой - в контроле над собственностью на средства производства, механизм которого объективирует дихотомичность социальной дифференциации, эксплуатацию, неравенство доступа к совокупному общественному продукту и, как следствие, непримиримое расхождение и столкновение классовых интересов, ведущее к политической борьбе и революционной мобилизации при условии общенационального коллапса, обострения выше обычного нужды и бедствий масс, значительного повышения социальной активности [8, с. 3, 25, 6169; 9, с. 162-190]. Необходимо отметить, что в настоящее время в силу амбивалентности глобализационных сдвигов, придавших мощный импульс технологическим, коммуникативным, интегративным процессам и одновременно определивших динамику кризисов мировой финансово-экономической системы, что привело к обострению прежних контрастов и конфликтогенных факторов, обозначился спрос на левые идеи. Эскалация социальной напряженности и усиление протестной подвижности вызвали доктринальную ретроспекцию и возвращение классового анализа в систему парадигмальных объяснительных схем. Рядом радикально ориентированных теоретиков, оспаривающих апологетику концепций индустриального и постиндустриального государства благосостояния и обосновывающих классовый конфронтационный характер современных социальных отношений, осуществлено переосмысление и стилизация научной мысли доктринальных реликтов применительно к действительности с учетом эндо- и экзоизмерений. В пределах указанного подхода фиксируются три исследовательских ракурса, позволяющих описывать реальность в несколько отличных друг от друга понятиях и строить альтернативные прогнозные сценарии. В качестве тактического приема альтерглобалистами, например, выбран механический перенос традиционно формулируемых для отдельных обществ законов в наднациональную плоскость, сопровождаемый универсализацией концептов классов, идентифицируемых по месту в системе производства и обозначаемых как субъекты политической войны. К «множеству» в дефиниции М. Хардта и А. Негри или «глобальному трудовому классу» в определении Г. Кагарлицкого причисляются все те, кто вынужден продавать свою рабочую силу и находится под властью всемирного капитала, представленного транснациональными корпорациями, интересам которых подчинена приносящая колоссальные выгоды мировая экономика [6, с. 144; 18, с. 137-138].

При этом авторы исходят из презумпции изначальной заложенности в нематериальном производстве предпосылок идеальной организации жизнеустройства. По их мнению, господство интеллектуального информатизированного труда способствует не только распространению режима империи на все грани планетарного социума, включая мыслеформы, чувственные и поведенческие компоненты, и их колонизацию, но и открытию дополнительных каналов для инакомыслия, мобильности, формирования глобальной антирыночной солидарности и сопротивления [7, с. 65; 16, с. 31; 18, с. 7, 25]. В развивающемся сетевом креативном сообществе усматриваются контуры построенного на принципах паритета возможностей, самоуправления, свободного выражения воли, партнерства порядка, получившего в классических теориях название «социалистического». И. Валлерстайн, устанавливая двухуровневую конструкцию классов и демаркируя последние по политическим основаниям, месту в зоне накопления и статусу в мировой иерархии разделения труда, внутригосударственные классовые отношения выводит из наднациональных, считая первые производными от позиции группы на континууме странового модернизационного развития и политического доминирования триады «центр-полупериферия-периферия» [1, с. 44-45, 84-88]. Попытка увязать оба уровня воедино предпринята также российским автором Ю. И. Семеновым. Его понимание проблематики сводится к экономическому обоснованию разграничения классов и признанию того факта, что исследуемый феномен имеет совмещенную двусоставную, структурированную вертикальными и горизонтальными расколами по типу «господство-подчинение» конституцию, в которой атрибутивность глобальных антагонистов служит дополнением классовой структуры отдельных обществ [14]. Отсюда эклектизм поведения рядовых акторов, принадлежащих к гражданам наиболее сильных держав.

С одной стороны, они совместно с монополистами образуют группу эксплуататоров вследствие получения поступающего от периферии продукта, с другой, являются протогонистами системы, выступая, к примеру, в защиту свертываемых правительствами социальных программ или против развязывания элитократией военных конфликтов. В свою очередь, протест наиболее ущемленных слоев населения в странах третьего мира носит усиленный двойной степенью экономической нужды и политического прессинга характер и проходит под лозунгами не только антикапитализма, но антиатлантизма, антиамериканизма, антилиберализма. В связи с этим выдвигается предположение, что реальную аккумулированную опасность для мировой капиталистической системы несет в себе протестное движение, разворачивающееся в странах периферийного сектора [5].

В контексте анализа перспектив формирования протеста на современном историческом этапе интересной представляется точка зрения М. Ю. Урнова, опирающегося в своих исследованиях на достижения зарубежной мысли и пришедшего к выводу, что западные сообщества с относительно высоким уровнем и качеством жизни, отличающиеся зрелым достижительным типом поведения, характеристиками которого выступают индивидуализм, рациональное целеполагание, установка на самостоятельность и соперничество, более склонны к стрессовому процессу, чем к токвилеву. Проблема как локальных, так и широкоформатных протестов массовых и институционализированных акторов в таких государствах актуализируется в периоды ухудшения экономической ситуации. Напротив, в находящихся в состоянии модернизации и либерализации традиционных и посттоталитарных системах, где переход к модели конкурентной экономики и политики далек от завершения, вероятность возникновения нестабильности высока на стадии подъемов, когда результирующая болезненных реформ приобретает отчетливые контуры [17, с. 180-185].

На основе вышеизложенного можно констатировать, что выделяется чрезвычайное многообразие причин макро-, мезо- и микроуровней, приводящих к вызреванию политического протеста. Они могут актуализироваться как в силу психофизиологических факторов, так и стать следствием назревших экономических, социальных, политических социо-культурных проблем и трансформаций. Соответственно, их осмысление в науке осуществляется в рамках междисциплинарного подхода. Тем не менее, вопрос о детерминированности политического протеста остается открытым.

Список литературы

1. Валлерстайн И. Анализ мировых систем и ситуация в современном мире. СПб.: Университетская книга, 2001.

2. Гарр Т. Почему люди бунтуют. СПб.: Питер, 2005.

3. Гоббс Т. Левиафан, или материя, форма, власть государства церковного и гражданского: соч. в 2-х т. М.: Мысль, 1989. Т. 2. Глава XIII. О естественном существовании человеческого рода в его отношении к счастью и бедствиям людей.

4. Дюркгейм Э. Самоубийство: социологический этюд / пер. с франц. А. Н. Ильинского. М.: Мысль, 1994.

5. Ермолаев С. «Классовая война» в «гипермаркете»: кто против кого? [Электронный ресурс]. URL: http://www.scepsis.ru/library/id_594.html (дата обращения: 29.10.2009).

6. Кагарлицкий Б. Ю. Глобализация и левые. М.: Логос, 2001.

7. Кагарлицкий Б. Ю. Восстание среднего класса. М.: Ультра; Культура, 2003.

8. Ленин В. И. Государство и революция. М.: Петит, 2007.

9. Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Изд. 2-е. М.: Государственное издательство политической литературы, 1955. Т. 25. Ч. 1.

10. Маркузе Г. Одномерный человек: исследование идеологии развитого индустриального общества / пер. с англ.; послеслов. и примечан. А. А. Юдина. М.: АСТ, 2002.

11. Мертон Р. Социальная теория и социальная структура // Социально-политический журнал. 1996. № 5.

12. Мэрриам Ч. Новые аспекты политики // Там же.

13. Сартр Ж.-П. Дьявол и господь бог: пьесы / пер. с франц. Г. С. Брейтбурда. М.: Правда, 1967.

14. Семенов Ю. И. Современный мир и основные тенденции его развития [Электронный ресурс]. URL: http://www.scepsis.ru/library/id_594.html (дата обращения: 29.10.2009).

15. Сорокин П. А. Социология революции. М.: Аспект Пресс, 2008.

16. Тарасов А. Н. Путь назад // Свободная мысль. 1995. № 6.

17. Урнов М. Ю. Эмоции в политическом поведении. М.: Аспект Пресс, 2008.

18. Хардт М., Негри А. Множество: война и демократия в эпоху империи. М.: Культурная революция, 2006.

Размещено на Allbest.ru