Гендерный анализ семейной политики в современной России: особенности и тенденции

14. Родительские сообщества представляют собой центры формирования гражданского общества, являясь субъектами социальных изменений, а также формой гражданской активности в современной России. Механизм мобилизации ресурсов сообщества предполагает такую проблематизацию случая, когда проблему, касающуюся конкретной семьи, переводят в плоскость коллективного опыта и совместного поиска путей решения. В результате этого перехода виртуальное сообщество приобретает реальные черты и может действовать как социальный актор в поле публичной политики. Эффективность коллективных действий зависит не только от имеющихся ресурсов и способов их использования, но и от специфики самой проблемы, которую стремятся решить участники интернет-сообщества родителей. Анализ эмпирического материала показал, что для решения конкретных, локальных проблем виртуальное сообщество родителей обладает достаточно высоким потенциалом.

15. Анализ эмпирических данных позволил выявить важный парадокс современной российской семейной политики. С одной стороны, абсолютное большинство родителей считает помощь государства, направленную на поддержку семей с детьми, недостаточной, однако их интересам и потребностям отвечает именно патерналистский характер отношений между государством и семьей. В силу ограниченности ресурсов государство не способно удовлетворить патерналистские ожидания родителей в полном в объеме и не готово предложить другой социальный контракт отношений между государством и гражданами с семейными обязанностями. В свою очередь, родители не способны взять на себя ответственность за благосостояние семей и благополучие детей и не готовы сформулировать запрос на новый контракт с государством, который изменил бы характер отношений государства и работников с родительскими обязанностями. Таким образом, сформировавшийся патерналистский социальный контракт фактически не удовлетворяет обе стороны. Несмотря на затраченные материальные ресурсы, государство не достигает поставленных перед собой целей, связанных с увеличением рождаемости. Родители повышают свои требования к размеру государственной поддержки и срокам ее оказания, но принципиально не меняют характер своего репродуктивного поведения. В результате сложилась парадоксальная ситуация: семейная политика в современной России не является эффективной, несмотря на то, что ее направленность и основной пакет предоставляемых видов и форм поддержки удовлетворяют запросам большинства родителей.

Теоретическая и практическая значимость исследования определяется объективной необходимостью комплексного анализа семейной политики в контексте социальных изменений и ее гендерных аспектов и может быть представлена в нескольких направлениях:

1. Проведенное исследование, осуществляемое автором с 2005 года, способствует формированию междисциплинарного теоретического синтеза проблем социологии семьи и родительства, раздвигает границы проблемного поля феномена семейной политики, формирует основы для развития нового теоретического и прикладного направления - социологической концептуализации семейной политики, связанной с демографическими, культурными и профессиональными трансформациями, глобальными и локальными процессами современного общества, способствует развитию теории и методологии социологии семьи и родительства, социальной и семейной политики, социологии общественных движений, социологии коммуникации, гендерных исследований. Сочетание теоретико-методологических и собственно исследовательских ракурсов анализа семейной политики с позиции объединительной парадигмы, гендерных аспектов деятельности государства в отношении семьи позволило выделить социологический подход к анализу проблем семейной политики. Социологическая концептуализация семейной политики способствует интегральному осмыслению характера социальных процессов в сфере семьи и родительства, особенностей социальных взаимодействий в публичной и приватной сферах, (вос)производства гендерных норм, аттитюдов и паттернов поведения в современном обществе.

2. Положения диссертационного исследования, содержащие критический гендерный анализ семейной политики и акцентирующие внимание на основных проблемах в сфере семьи и родительства, могут быть использованы при планировании, реализации семейной политики как на федеральном, так и на региональном уровнях. В работе обозначены ориентиры для оптимизации деятельности министерств, ведомств, учреждений социальной сферы и социальной защиты населения, средств массовой информации, общественных объединений и движений, предоставляющие возможность принимать более эффективные решения при разработке соответствующих стратегий и механизмов реализации семейной политики на федеральном и региональном уровнях с позиций межсекторного взаимодействия и социального партнерства. Сформулированные в диссертации выводы могут использоваться при мониторинге, анализе, прогнозировании семейной политики и ее гендерных аспектов, гендерной экспертизе законодательно-нормативной базы, социально значимых программ и проектов, адресованных семьям с детьми. Результаты работы являются ресурсом для консолидации усилий исследователей, субъектов законодательной, исполнительной власти, специалистов и сообществ в решении проблем семейной политики.

3. Результаты и выводы исследования составили основу ряда курсов, читаемых диссертантом на социологическом факультете Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики» (Санкт-Петербург), факультете политических наук и социологии Европейского Университета в Санкт-Петербуре, среди которых социальная политика, социология гендерных отношений и семьи, сравнительные исследования семейной политики: гендерный анализ, социальная теория в гендерной перспективе, русский гендер. На основе диссертации подготовлен ряд учебно-методических материалов, разработаны программы, используемые для обучения студентов кафедры общей социологии НИУ ВШЭ Санкт-Петербург. Научные выводы могут быть использованы в чтении специализированных курсов по проблемам социологии семьи, социальной и семейной политики, гендерных исследований.

4. Практическое значение результатов исследования подтверждается тем, что разработки диссертанта были апробированы в работе над грантами на научно-исследовательскую деятельность: Научный Фонд НИУ ВШЭ проект «Рабочее место, дружественное семье: корпоративная семейная политика» (2013-2014); Научный Фонд НИУ ВШЭ проект «Родительство в современной России: политика, ценности и практики» (2012-2013 гг.); Фонд им. Г. Белля проект «Город, дружественный семье: доступность городского пространства для родителей с детьми» (2012 г.); Научный Фонд НИУ ВШЭ проект «Молодые взрослые: в поисках баланса между семьей и карьерой» (2010-2012 гг.); РФФИ проект «Молодые семьи в столице и провинции в условиях экономического спада» (2010-2011 гг.); Фонд Форда проект «Гендерное неравенство в российской политике (на примере республики Карелия)» (2005-2007 гг.); индивидуальное исследование в рамках проекта Фонда Джона Д. и Кэтрин Т. Макартуров «Дискриминация в сфере родительства и ее преодоление: стратегии отцов» (2003-2004 гг.).

Апробация работы. Основные положения, выводы и рекомендации, изложенные в диссертации, докладывались на методологических семинарах, заседаниях кафедры общей социологии социологического факультета НИУ ВШЭ Санкт-Петербург (2009-2013), на международных, российских конференциях и научных семинарах: Женщина XXI века: новые возможности и новые вызовы (Москва, 2012); V Международная научная конференция Российской ассоциации исследователей женской истории (РАИЖИ) (Тверь, 2012); Российско-китайский семинар (Хельсинки, 2012); Забота: значимая категория социологического анализа? (Санкт-Петербург, 2012); Тринадцатая апрельская международная научная конференция по проблемам развития экономики и общества (Москва, 2012); Девятнадцатый ежегодный международный симпозиум «ПУТИ РОССИИ. Новые языки социального описания» (Москва, 2012); Юбилейная конференция факультета социологии НИУ-ВШЭ, Санкт-Петербург, «Социология в действии» (Санкт-Петербург, 2012); Шестая научно-практическая конференция памяти первого декана факультета социологии А. О. Крыштановского «Современная социология - современной России» (Москва, 2012); Международная научно-практическая конференция «Социальная политика и социальная работа в России»: 20 лет науки, образования и практики» (Саратов, 2011); Почему это не происходит на востоке? Создание гендерных исследований (Стокгольм, 2011); Трансформации маскулинности XXI веке: глобальные вызовы, нормативные ожидания, статусные противоречия (Москва, 2011); Социальная политика в контексте трансформаций российского общества: реформы и повседневность (Москва, 2011); Гендерно-чувствительный подход в социальной работе (Санкт-Петербург, 2010); Молодежные солидарности 21 века: старые имена - новые стили/пространства/практики (Ульяновск, 2010).

Структура работы. Диссертация состоит из введения, четырех глав (четырнадцати параграфов), заключения, списка использованной литературы и приложения.

2. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Во введении обосновывается актуальность исследования, анализируется степень разработанности темы в современной социологической литературе, определяются объект, предмет, цели и задачи, достоверность и обоснованность, методологическая основа исследования, раскрывается научная новизна диссертации, ее теоретическая и практическая значимость, формулируются положения, выносимые на защиту.

Содержание первой главы «Гендерная культура и институциальный дизайн как матрица исследования семейной политики» обусловлено необходимостью систематизации теоретико-методологических подходов к изучению семейной политики и концептуального осмысления данного феномена. Формулируются основные положения, детерминирующие дальнейшие подходы к анализу семейной политики, актуализируется социальная сущность данного направления социологических исследований с применением методологии объединительной парадигмы для анализа гендерных аспектов семейной политики в кросс-национальных контекстах.

В первом параграфе «Традиционная семейная политика: основные понятия и варианты концептуализации» ставится задача разработки социологической концептуализации феномена семейной политики в контексте социальных, демографических и культурных изменений, способной предоставить эвристические возможности как в теоретическом, так и в прикладном аспектах. Все многообразие трактовок понятия «семейная политика» сводится к двум основным подходам. Первый подход следует британской традиции определения социальной политики, предложенной Р. Титмуссом, и определяет семейную политику как субкатегорию социальной политики, акцентируя внимание на проблемах семей с детьми. В качестве объекта семейной политики выступает определенная модель семьи, состоящая из супружеской пары и/или одинокого родителя с детьми. Предметом рассмотрения являются все действия государства в отношении семей с детьми. К мерам семейной политики относят: прямые материальные поддержки, косвенные материальные поддержки, обеспечение сервисами по уходу и заботе о детях. Второй - «широкий» подход к концептуализации семейной политики основан на представлении о том, что ее проблемное поле шире, чем социальная политика. Ш. Циммерман предлагает оценивать весь спектр деятельности государства в отношении семьи сквозь призму семейного благополучия, понимаемого в самом широком смысле (экономическом, социальном, физическом). При такой концептуализации семейной политики к ней относятся практически все действия правительства по всех областях жизни общества. Кроме этого, делается акцент на изучении последствий реализации политики для семей. Критический аргумент в отношении «широкой» концептуализации семейной политики заключается в том, что такой взгляд затрудняет выделение собственного предмета семейной политики и характерных для нее инструментов реализации. Принципиальным моментом для обоих подходов является то, что государство рассматривается в качестве важного актора социальных и политических действий, адресованных семьей. Взаимодействие между государством и семьей, позиция государства в отношении вмешательства или невмешательства в приватную жизнь граждан являются важным критерием для выделения различных моделей семейной политики, т.к. показывает, каким образом распределяется ответственность за благополучие семьи между основными акторами (семьей, государством, рынком).

Выделяют позиции максимального, минимального вмешательства государства и выборочной ответственности (М. Кауфманн). М. Кауфман определяет четыре типа воздействия государства на жизнь семьи: законодательное; экономическое; экологическое; сервисное. Формирование моделей традиционной семейной политики непосредственно связано с возникновением и развитием государств всеобщего благосостояния (Г. Эспинг-Андерсен). Политика государств всеобщего благосостояния рассматривается в трех основных сферах: занятость, социальная забота и благосостояние (М. Дейли, К. Рейк). Типология традиционной семейной политики соответствует режимам государств всеобщего благосостояния Г. Эспинг-Андерсена. Модели семейной политики различаются в зависимости от степени возможного вмешательства государства в жизнь семьи; набора и объема предоставляемых видов поддержи, а также на основе того, кто из акторов (государство, семья, рынок) в большей степени ответственен за выполнение функций социальной заботы и на каких условиях он их выполняет. Выделяются типы семейной политики на основе преобладающих инструментов или мер, предпринимаемых государством для достижения определенных целей: эксплицитная и имплицитная семейная политика. Разделяют преднамеренные и непреднамеренные последствия семейной политики (К. Хаким). Гендерные исследователи критиковали аналитическую модель Г. Эспинг-Андерсена по следующим основаниям: нормативные представления о гендерных отношениях являются частью политики государства; гендерные отношения являются результатом деятельности государства всеобщего благосостояния; государство тем или иным способом оказывает влияние на формирование гендерных ролей (С. Данкен, М. Дейли, Дж. Льюис, Б. Пфау-Эффингер, К. Рейк, Д. Сейнсбери).

Большинство работ гендерных исследователей были посвящены уязвимости позиции женщин на рынке труда (Дж. О'Коннор, Б. Хобсон). Политика в отношении социальной заботы о детях долгое время оставалась для них второстепенным вопросом. Между тем вопрос о том, кому дискурсивно предписывается и кто реально выполняет функции заботы о детях: семья, государство и/или рынок, является центральным при социологическом анализе семейной политики. К инструментам традиционной семейной политики относятся программы и меры в отношении детей и матерей. Тем самым материнство и детство определяются как главные объекты семейной политики (Х. Хииламо). Семейная политика, проводимая конкретным государством, варьируется в зависимости от целевой группы, которая является ее объектом (материнство, граждане с семейными обязанностями). Таким образом, опираясь на выделенные подходы к концептуализации семейной политики, автор исходит из первого подхода к определению семейной политики, считая ее отдельной, институциализированной областью действий государства. Семейная политика определяется как конкретный вид социальной политики; набор действий правительства, направленных на регуляцию жизни индивидов в контексте их прав и обязанностей. Традиционная семейная политика, модели которой связаны с режимом государства всеобщего благосостояния, в качестве объекта рассматривает традиционную семью, ориентируется на поддержку материнства и детства.Во втором параграфе «Политика баланса семьи и работы как ответ на современные вызовы» диссертант проводит анализ динамики изменения современной семейной политики в различных национальных контекстах. В конце 1990-х-начале 2000-х годов традиционную семейную политику сменяет политика баланса семьи и работы, направленная на создание институциальных механизмов для оптимального совмещения профессиональных, семейных и родительских обязанностей работающими взрослыми (М. Дейли, Дж. Льюис, М. Мацке, И. Остнер, Г. Эспинг-Андерсен). Это обусловлено новыми социально-экономическими и демографическими проблемами, с которыми столкнулись западные государства. Факторами, определяющими необходимость модернизации политики в отношении семьи, являются количественные и качественные показатели изменения брачно-репродуктивного поведения граждан, изменения паттернов профессиональной занятости. Политика баланса семьи и работы стала рассматриваться как более адекватный ответ на происходящие структурные, социальные и экономические изменения в сферах семьи и занятости по сравнению с традиционной семейной политикой. Новая политика баланса ориентируется на нормативную модель «работающего взрослого» и определяется необходимостью достижения целей экономического роста и конкурентоспособности западно-европейских стран, а также повышения уровня рождаемости. Отличия политики в отношении баланса семьи и работы от традиционной семейной политики заключаются в изменении идеологии и инструментов политики. Произошел переход от риторики равных возможностей мужчин и женщин в сторону решения проблемы участия матерей в оплачиваемой занятости.

Набор инструментов политики стал больше фокусироваться на развитии институциальных сервисов для ухода и заботы о детях, способствующих профессиональной занятости матерей. Актуализируется проблема гендерного гражданства. М. Кремер утверждает, что классическое определение гражданства Т. Н. Маршалла должно быть расширено за счет включения в него права заботы: право на осуществление и право на получение заботы. Меры политики баланса семьи и работы базируются на мерах традиционной семейной политики в новой конфигурации. Дж. Льюис утверждает, что они должны охватывать время (родительские отпуска); деньги (материальные выплаты); доступные сервисы с хорошим качеством услуг. Однако принципиальным отличием действий, реализуемых в рамках традиционной семейной политики, является то, что в их реализации задействованы не только государство, но и работодатель, которому делегируют большую роль, чем государственной политике, при разработке и реализации баланса семьи и работы (А. Вакс, Дж. Гласс, М. Сикрет, С. Эстес). Таким образом, отличие новой политики в отношении семьи от традиционной семейной политики заключается в том, что проблематика организации заботы и разделение обязанностей по ее осуществлению между разными социальными акторами становятся одним из магистральных направлений. Концепция гражданства переосмысливается с точки зрения включения заботы как важного права, которое входит в набор социальных прав граждан.

В третьем параграфе «Гендерный анализ режимов заботы и семейной политики» автор концептуализирует понятие заботы и утверждает, что забота является важной аналитической категорией для социологического изучения семейной политики. Выделяются три значения концепта заботы: как специфический женский опыт; как специфический тип отношений между субъектом и объектом заботы; как особый вид работы, выполняемый в рамках социальных и экономических отношений (М. Дейли, К. Рейк). В конце 1980-х - начале 1990-х гг. ученые анализировали оплачиваемую заботу (Х. Грэхам), изучали эмоциональную составляющую заботы как практики, основанной на позитивных чувствах (С. Севенхюсен). Также внимание исследователей было направлено на исследование роли социальной политики и государства в институциализации заботы (К. Андерсон, А. Анттонен, Дж. Сипила). А. Хохшильд концептуализировала феномен «дефицита заботы», который характерен для современных обществ. В своих работах она утверждает о гендерном характере выполнения функций заботы, которые предлагает рассматривать в терминах работы. А. Хохшильд выделила четыре модели обществ, которые основаны на разной концептуализации заботы и о том, кто из социальных акторов ее должен осуществлять: традиционная, постсовременная, современная модель «холодной заботы», современная модель «теплой заботы». Данная типология рассматривает модели заботы в качестве культурных образцов, вписанных в контекст гендерной культуры общества. М. Кремер сфокусировала свое внимание на анализе политического дискурса, в котором государство и эксперты конкурируют за право определять нормативную модель заботы. Она выделила пять «идеалов» заботы: «полное материнство», «участие обоих родителей», «расширенное материнство», «суррогатная материнская забота», «профессиональная забота». Все они являются рамками референции для политиков, экспертов, родителей и могут сосуществовать в той или иной модели семейной политики. К. Томас предложила аналитическую схему для изучения нормативной модели заботы в семейной политике.

Дифференциация моделей семейной политики основана на таких критериях как субъект, объект, локализация и статус заботы в обществе. Б. Хобсон развила понятие режима заботы. В своей работе она проводит аналитическое различение между двумя альтернативными режимами, в рамках которых предоставляются компенсация и поддержка тем, кто выполняет эту работу, а также реализуются последовательные стратегии оплачиваемой и неоплачиваемой работы. Диссертант на основе критического анализа теоретико-методологических подходов к социологической концептуализации заботы на основе идеала заботы, локализации практик, связанных с уходом и заботой, статуса социальной заботы выделяет три режима заботы, характерные для различных государств всеобщего благосостояния: этатизацию, приватизацию и маркетизацию. Выделенные автором режимы заботы не всегда совпадают с моделями семейной политики, основанными на типологии режимов государств всеобщего благосостояния Г. Эспинг-Андерсена, так как, используя одинаковые инструменты, семейная политика и политика заботы могут приводить к различным гендерным последствиям.

В четвертом параграфе «Политика и/или культура? Гендерный уклад и институциальный контекст формирования семейной политики» автор критически переосмысливает теоретико-методологические подходы к изучению семейной политики, обосновывает необходимость использования объединительной парадигмы для социологического изучения данного проблемного поля. Выделяются институциальный и культурный подходы к изучению семейной политики. Логика первого подхода следующая: политика формирует поведение людей, выступая структурным условием, задающим возможный репертуар жизненных сценариев и выборов на уровне индивида и домохозяйств, поэтому в рамках сравнительного анализа семейной политики государств всеобщего благосостояния нормативная модель заботы является следствием проводимой государством политики (Р. Листер, Э. Орлофф, Д. Сейнсбери, Г. Эспинг-Андерсен, Б. Хобсон). Дж. Льюис, учитывая многочисленную критику гендерных исследователей институциального подхода, рассматривающего семейную политику как производную от деятельности государства всеобщего благосостояния, разработала классификацию, основанную на моделях кормильца: модель сильного мужчины-кормильца, модифицированная модель мужчины-кормильца, модель со слабым мужчиной-кормильцем. Эвристическое значение данной типологии заключается в том, что эта классификация основывается на моделях семьи и соответственно учитывает гендерное разделение труда как в публичной, так и в приватной сферах.

Институциальный подход критикуется за переоценку роли инструментов политики в формировании паттернов поведения граждан в сфере семьи и занятости. Тем не менее данная аналитическая рамка обладает большим эвристическим потенциалом для сравнительного анализа семейной политики в различных национальных контекстах. Второй подход подчеркивает, что гендерная культура имеет большее значение, чем государство и проводимая им политика в области семьи и занятости, поскольку гендерное устройство общества и ценности, связанные с семьей и родительством, представляются более важными, чем анализ затрат и выгод, получаемых гражданином в рамках того или иного режима государства всеобщего благосостояния. С. Данкен, Б. Пфау-Эффингер для анализа семейной политики с точки зрения культурного подхода вводят такие понятия как гендерный уклад, гендерное благосостояния.

Для того, чтобы проанализировать гендерную политику государств всеобщего благосостояния в кросс-культурном контексте, Б. Пфау-Эффингер выделяет шесть семейных/гендерных моделей, которые могут представлять собой эволюцию развития форм семейных отношений, а также сосуществовать в рамках гендерного уклада и семейной политики: модель семейной экономики; модель мужчины-кормильца и женщины-домохозяйки; модель мужчины кормильца и женщины частично домохозяйки; модель двух кормильцев в сочетании с государственным уходом за детьми; модель двух кормильцев/двух домохозяев; модель двух кормильцев/ наемной женщины-домохозяйки. К. Хаким делает акцент на изучении индивидуальных предпочтений женщин в отношении семьи и работы, которые могут совпадать или входить в противоречие с проводимой семейной политикой. Она выделяет три группы женщин, различающихся по своим ценностным ориентациям: ориентированные преимущественно на работу; ориентированные преимущественно на семью и материнство; ориентированные на совмещение работы и материнства. Эффективность семейной политики, по К. Хаким, напрямую зависит от того, насколько она отвечает индивидуальным предпочтениям достаточно большого числа женщин. Основная критика культурного подхода заключается в следующем. М. Кремер указывает на то, что в нем отсутствуют четкие казуальные цепочки, между институтами и практиками, нет четкого ответа на то, каким образом совершаются индивидуальные выборы женщин между семьей и работой. Тем не менее важным является вклад культурной теории в объяснении межстрановых различий брачно-репродуктивного поведения граждан. На основе анализа теоретико-методологических подходов в диссертационном исследовании автор будет исходить из узкого определения данного понятия, рассматривая в качестве семейной политики деятельность государства в отношении семей с детьми. В фокусе данной работы находятся родительство и социальная забота о детях. К основным мерам анализируемой политики отнесены: монетарные поддержки; родительские отпуска; сервисные поддержки семей с детьми. Диссертант использует объединительную парадигму, позволяющую сочетать анализ политики государства с изучением культурного контекста, что даст возможность показать взаимопроникновение и взаимовлияние политических мер и нормативных образов семьи и родительства.

Вторая глава «Семейная политика в советской и постсоветской России» посвящена анализу трансформации российской семейной политики с целью понимания и оценки ее текущего состояния и анализа современных направлений реализации политики государства в отношении семьи.

В пятом параграфе «Советский гендерный порядок и концепция общественного воспитания» автор исследует специфику гендерных отношений в советском обществе и анализирует концепцию общественного воспитания как основную идеологему официального дискурса о семье. Е. Здравомысловой, А. Темкиной советский гендерный порядок определяется как этакратический, когда государство играет ведущую роль в формировании нормативных образцов мужественности и женственности. Советская гендерная система и политика государства в отношении семьи основывались на различных обязанностях граждан в зависимости от пола. Женский вариант гендерного контракта - это «работающая мать» (С. Айвазова, А. Роткирх, А. Темкина), для мужчин - «строитель/защитник коммунизма» (С. Ашвин, С. Кухтерин, И. Тартаковская, Ж. Чернова). На уровне идеологии государство разрабатывало концепцию общественного воспитания, согласно которой функции заботы и ухода за детьми будут переданы от семьи государству. Этакратический гендерный порядок и политика государства в сфере семьи привели к формированию гендерно асимметричной модели советского родительства, когда женщины выступали основными поставщиками заботы о детях, а мужчины были отчуждены от своих отцовских обязанностей.

Шестой параграф «Специфика советской модели семейной политики» рассматривает характерные черты советской модели деятельности государства в отношении семьи. Специфика советской семейной политики, по мнению, Л. Лиегла, заключается в том, что она носила реактивный характер и представляла собой ответ государства на демографические проблемы общества. Советская семейная политика не является когерентной, на разных этапах своего формирования и реализации она ставила различные задачи и была ориентирована как на разрушение, так и на укрепление традиционной семьи. Основным объектом заботы со стороны государства выступали материнство и детство, инструменты политики были направлены на создание для женщин оптимальных условий для совмещения родительских и профессиональных обязанностей за счет развития государственных сервисов по уходу за детьми. В седьмом параграфе «Этапы формирования советской семейной политики» автор дает периодизацию формирования и развития советской модели семейной политики на основе анализа официального дискурса и брачно-семейного законодательства. Выделяются три этапа, каждый из которых характеризуется идеологической установкой в отношении семьи и родительства, а также набором инструментов, при помощи которых государство поддерживало семьи с детьми. Этап либеральной семейной политики (1917 - начало 1930-х гг.) характеризуется принципиальными изменениями брачно-семейного законодательства, вопросами экономической и политической эмансипации женщин и направлен на разрушение старой формы семьи. Имплицитная пронаталистская семейная политика (середина 1930-х - середина 1950-х гг.) определяется как пронаталистская по сути, направленная на укрепление традиционной модели семьи и материнства за счет государственной регламентации репродуктивных функций семьи (В. Голдман, О. Хасбулатова, Д. Хоффманн). Государство пересмотрело нормативные гендерные роли с учетом демографических целей государства. Именно с этого периода семейная политика стала синонимом демографической политики, так как была построена с учетом создания стимулов для советских женщин репродуктивного возраста рожать большее число детей. Этап эксплицитной пронаталистской семейной политики (конец 1950 - конец 1980-х гг.) был направлен на преодоление последствий демографического кризиса, вызванного Великой Отечественной войной. В отличие от предыдущего периода акцент в политике государства был сделан на здоровье и благополучии женщин, в особенности относительно их репродуктивных прав и материнских обязанностей.

Консерватизм гендерной идеологии этого периода был направлен на подчеркивание гендерных различий, а также на закрепление семьи и материнства как области ответственности и самореализации женщин. Нормативной моделью семьи являлась нуклеарная семья с высокой степенью дифференцированности ролей мужчин и женщин, гендерной асимметрией в сфере родительства и иерархическими родительско-детскими отношениями. Инструменты политики включали увеличение видов и размеров пособий, выплачиваемых родителями; продолжительности декретного отпуска и отпуска по уходу за ребенком; расширение сети детских дошкольных учреждений, а также защите трудовых прав женщин. Важным направлением государственной политики в этот период была пропаганда семейного образа жизни, образовательная и просветительская деятельность, направленная на повышение престижа материнства и формирование уважительного отношения к семье и детям в обществе. В целом советская модель семейной политики отличается патерналистской позицией государства в отношении семей. По мнению Г. Паскалл, Н. Менинг, она похожа на социал-демократическую модель, когда государство уделяет большое внимание развитию сервисов для детей и создает женщинам возможности для совмещения материнства и занятости. Вместе с тем советская модель семейной политики представляет собой уникальный феномен, т. к. вопросы гендерного равенства в приватной сфере не были артикулированы в политической повестке дня, профессиональная занятость являлась источником права на получение благосостояния семьи, а также существовал значительный разрыв между декларируемой политикой гендерного равенства и гендерным неравенством в приватной сфере.

В восьмом параграфе «Семейная политика в современной России» диссертант анализирует специфику постсоветской политики государства в отношении семьи. Формулируется тезис о том, что на уровне разработки Концепции национальной семейной политики (1996 г.) были заложены некогерентные принципы ее последующего формирования и реализации. Семейная политика в период конца 1990-х - начала 2000-х гг., по мнению автора, выстраивалась на принципе минимализма, имел место отказ от универсалистского принципа оказания прямой денежной поддержки семьям с детьми в пользу ограниченной по размеру и числу бенефициариев помощи. Либерализация семейной политики выразилась в том, что пособия и материальные выплаты предоставлялись самым нуждающимся, необходимость поддержки определялась экономическим и социальным положением семей. В этот период в общественном и научном дискурсе формируется алармистский дискурс относительно положения семьи и способов его изменения, происходит активное обсуждение вопросов, связанных с кризисом семьи и демографией.

После 2006 года преодоление демографического кризиса и решение «семейной вопроса» является пятым национальным проектом, для успешной реализации которого государство готово мобилизовать как экономические, так и идеологические ресурсы. Обозначился устойчивый тренд в государственной политике: от предоставления помощи малоимущим и нуждающимся к уделению внимания благополучной семье. Семейная политика, направленная на абстрактную семью, перестает оцениваться как эффективная, т. к. она не привела к ожидаемым демографическим результатам; государственные программы диверсифицируются, объектом заботы становится большее число категорий граждан. Тем не менее существенных изменений в идеологии и мерах проводимой политики не отмечено, сохраняются пронаталистская направленность и минимальная компенсация рисков, связанных с рождением и воспитанием детей.

В третьей главе «Демографический резерв»: молодая семья как объект/субъект семейной политики» диссертант проводит сравнительный анализ нормативных представлений о семье и родительстве и гендерных стратегий молодых взрослых - представителей демографического резерва с точки зрения государства. Это позволило выявить совпадения и разрывы между дискурсивными и повседневными представлениями о семье и родительстве. Девятый параграф «Благополучная молодая семья» нормативная модель, дискурсы легитимации и инструменты поддержки» представлена концептуализация понятия молодая семья в позднесоветском и современном дискурсе. Данный концепт является уникальным изобретением отечественной семейной политики, введенном с целью оказания особой поддержки данному типу семьи. В рамках эксплицитной семейной политики позднесоветского периода с ее четкими установками на повышение рождаемости молодая семья выступала в качестве репродуктивного ресурса, позволившего улучшить демографическую ситуацию в стране в 1980-х годах.

Для эффективной демографической мобилизации молодых граждан государство в середине 2000-х гг. возродило в официальном дискурсе и программах семейной политики категорию молодой семьи, разработало специальные меры поддержки, связанные, в первую очередь, с решением жилищного вопроса. Выделение особого направления современной семейной политики - молодежной семейной политики, по сути, конституирует молодежь в качестве демографического резерва. Вводится понятие «молодая благополучная семья», которая должна соответствовать жестким требованиям, связанным с возрастом супругов, их маритальным статусом и количеством детей. Современная семейная политика на идеологическом уровне апеллирует к нормативной модели семьи, направлена на формирование и институциализацию четко прописанной нормы семейных отношений.

В десятом параграфе «Молодые взрослые»: гендерные стратегии в сфере семьи и родительства» диссертант дает социологическое определение категории «молодые взрослые», анализирует брачно-репродуктивное поведение молодых представителей городского образованного среднего класса. Выдвигается тезис о том, что молодые мужчин и женщины стремятся минимизировать издержки при построении брачно-партнерских отношений, они откладывают принятие решения о вступлении в брак и рождении ребенка до момента обретения экономической независимости от представителей старшего поколения семьи. «Брак вдогонку» как способ оформления брачных отношений практикуется ими, хотя и отличается по смыслу от позднесоветского феномена. Молодые взрослые положительно относятся к партнерским незарегистрированным отношениям как способу избежания ошибок и минимизации потерь при вступлении в брак. Для женщин данной возрастной когорты характерно отложенное материнство, когда перед рождением ребенка они хотят получить высшее образование, сделать задел в карьере, чтобы минимизировать социально-экономические риски родительства.

Гендерные стратегии мужчин в сфере семьи и родительства в целом следуют традиционному сценарию, при этом молодые люди солидаризируются с идеей ответственного отцовства и декларируют желание участвовать в уходе и заботе о ребенке. Молодые взрослые реализуют стратегию прагматического эгалитаризма при построении своих семейных и родительских отношений. На уровне гендерной идеологии они не ставят под сомнение традиционное разделение труда между мужчинами и женщинами, на уровне отношений с партнером ими разделяются ценности гендерного равенства, особенно до момента рождения ребенка; на уровне практик - воспроизводится традиционное разделение ролей, когда родительство выступает триггером традиционализма гендерных отношений. Таким образом, гендерные стратегии молодых взрослых в сфере приватности, время и порядок совершения ими важных жизненных выборов, связанных с браком, рождением и количеством детей, не вписываются в нормативную конструкцию молодой семьи, формируемую официальным дискурсом семейной политики.

Одиннадцатый параграф «Поиски баланса семьи и работы в современной России: институциальные поддержки и индивидуальные стратегии матерей» посвящен изучению способов совмещения материнских профессиональных обязанностей работающими женщинами. Автор делает вывод о том, что дизайн современной российской политики ставит женщин в ситуацию жесткого выбора между работой и материнством, практически отсутствуют механизмы установления баланса ролей. Выделены следующие стратегии совмещения семьи и работы: минимизация усилий на выполнение домашней работы за счет механизации быта, аутсорсинг этих работ; планирование времени и оптимальное распределение нагрузки и использование имеющихся ресурсов домохозяйства; снижение профессиональных амбиций и поиск «удобной» работы, позволяющий вписать профессиональную занятость в материнство. Диссертант делает вывод, что женщины являются субъектом поиска баланса, оптимальное совмещение материнских и профессиональных ролей достигается на уровне домохозяйства. Сравнительный анализ официального дискурса, инструментов современной политики и индивидуальных гендерных стратегий в сфере семьи и родительства приводит автора к выводу, что модель «молодой благополучной семьи» не является единственным способом организации брачно-репродуктивного поведения молодых взрослых. Представители молодого поколения в большей степени ориентированы на экономическую независимость и отрицают для себя патернализм со стороны государства. Молодые люди выстраивают свои жизненные сценарии, исходя из индивидуальных предпочтений, конкретных жизненных обстоятельств и демонстрируют большее разнообразие семейных и родительских отношений.

В четвертой главе «Родительство в современной России: политика государства и гражданские инициативы» диссертант исследует роль разных по степени институциализации и тематической направленности сообществ родителей в обеспечении благополучия семей с детьми. Двенадцатый параграф «Онлайн- и оффлайн-сообщества родителей: сила «слабых связей» показывает важность личных сетей и персональных отношений в российском обществе. Важной характеристикой социальных сетей и неформальных сообществ является их способность продуцировать и аккумулировать социальный капитал, который может быть использован для целенаправленного действия (С. Барсукова, К. Вильямс, Дж. Коулман, Н. Линн, В. Радаев, Дж. Раунд). Поддержки, получаемые родителями при участии в различных сообществах, выступают в качестве основных ресурсов.

Выделяются два типа поддержек - эмоциональные и информационные. Диссертант делает вывод, что социальный капитал, аккумулированный внутри сообщества, помогает более эффективно решать конкретные проблемы, с которыми сталкиваются родители в своей повседневной жизни, расширить ограниченность социальных контактов и создать действенный механизм преодоления провалов официальной семейной политики. В тринадцатом параграфе «Политэкономия современного родительства: интернет-сообщество и взаимные поддержки» диссертант анализирует деятельность интернет-форума для родителей. В данном сообществе происходят обмен и накопление ресурсов, этот обмен носит реципрокный, немонетарный характер. Выделены три основных типа поддержек, циркулирующие внутри сообщества и являющиеся значимыми для политэкономии родительства: эмоциональные, информационные и субстативные. Эмоциональные поддержки предназначены для преодоления ощущения ограниченности социального общения, позволяют разделить опыт и обеспечить нормализацию проблемных ситуаций. Они составляют экономику эмоций родительства. К информационным поддержкам относятся получение практического знания и советов об организации ухода за детьми и домашнего хозяйства; экспертная оценка товаров и услуг пользователей, что входит в экономику знания. Субстантивная экономика базируется на обмене осязаемыми благами - вещами и услугами. Этот обмен имеет форму коллективной помощи и индивидуальных обменов между участниками сообщества. Таким образом, виртуальное сообщество представляет собой инстуционализированную структуру, дающую возможность супераддитивности поддержек. Участие в сообществе - способ оптимизации материальных, эмоциональных и временных ресурсов, который модернизирует политэкономию современного родительства.

Четырнадцатый параграф «Сообщества родителей: новые формы солидарности и ресурсы мобилизации» демонстрирует роль интернет-сообщества родителей в решении конкретных проблем. Интернет-сообщество содержит в себе ресурсы для мобилизации коллективных действий, направленных на низовую благотворительность и помощь семьям, оказавшимся в сложной жизненной ситуации; защиту коллективных интересов и требование соблюдения прав. На основе социологического анализа деятельности виртуального сообщества родителей диссертант делает вывод о том, что на основе родительства возникает новый тип солидарности, выстроенный вокруг конкретной проблемы. Мобилизация ресурсов сообщества предполагает проблематизацию случая, проблема, касающаяся конкретной семьи, переводится в плоскость коллективного опыта и совместного поиска путей решений. Онлайн- и оффлайн-сообщества родителей выступают «точкой роста» гражданского общества в России.

В Заключении представлены основные выводы диссертационного исследования.

Приложение содержит бланк интервью, списки интервью, таблицы, схемы.

ОСНОВНЫЕ РЕЗУЛЬТАТЫ ИССЛЕДОВАНИЯ ОТРАЖЕНЫ В СЛЕДУЮЩИХ ПУБЛИКАЦИЯХ

Монографии и главы в коллективных монографиях

1.Чернова Ж. Семья как политический вопрос / Ж. Чернова. СПб.: Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге (Гендерная серия; вып. 4), 2013. 288 с. (16, 2 п. л.) ISBN 978-5-94380

2. Чернова Ж. Семейная политика в Европе и России: гендерный анализ / Ж. Чернова. СПб.: Норма, 2008. 361 с. (23 п. л.). ISBN 978-5-87857-140-3

3. Чернова Ж. Модель «советского» отцовства: дискурсивные предписания / Чернова Ж. // Российский гендерный порядок: социологический подход. коллективная монография / под ред. Е. Здравомысловой, А. Темкиной. СПб.: Изд-во Европейского университета в Санкт-Петербурге. (Тр. фак-та полит. наук и социологии; Вып.12), 2007. С. 138-168. (19,1 / 2 п. л.) ISBN 978-594380-060-3

Работы в изданиях, рекомендованных ВАК Минобрнауки Российской Федерации

4. Чернова Ж. Дискурсивные модели современного российского родительства / Ж. Чернова, Л. Шпаковская // Женщина в российском обществе. 2013. № 2. С. 14-26. (1 / 0,5 п. л.). ISSN 1992-2892

5. Чернова Ж. Родительство в современной России: политика государства и гражданские инициативы / Ж. Чернова // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. 2013. № 1(113). С. 51-61.(1 п. л.). ISSN 2219-5467

6. Чернова Ж. Восприятие мер семейной политики и потребности семей в государственной поддержке / Ж. Чернова // Регионология. 2012. №4. С. 111- 119.(0, 8 п. л.) ISSN 0131-5706

7. Чернова Ж. Патернализм современной российской семейной политики: позиция государства и ожидания граждан / Ю. Зеликова, Ж. Чернова // Человек. Сообщество. Управление. 2012. №4. С.96-110. (1 / 0,6 п. л.). ISSN 1179-5629

8. Чернова Ж. Сообщества родителей: новые формы солидарности и ресурсы мобилизации / Ж. Чернова // Женщина в российском обществе. 2012. № 3. С. 36-50. (1 п. л.). ISSN 1992-2892

9. Чернова Ж. Баланс семьи и работы: политика и индивидуальные стратегии матерей / Ж. Чернова // Журнал исследований социальной политики. 2012. Т.10. №3. С. 295-308. (1 п. л.). ISSN 1727-0634

10. Чернова Ж. Специфика гендерных отношений молодых взрослых / Ж. Чернова // Социологические исследования. 2012. №7. С. 118-127. (1 п. л.). ISSN 0132-1625

11. Чернова Ж. Семейная политика в западноевропейских странах: модели отцовства / Ж. Чернова. // Журнал социологии и социальной антропологии. 2012. Т. XV. №1 (60). С. 103-123. (2 п. л.). ISSN 1727-0634

12. Чернова Ж. Отцовство и модели семейной политики / Ж. Чернова // Вестник ННГУ. Серия Социальные науки. 2011. 4 (24). С. 81-86.(0, 6 п. л.). ISSN 1811-5942

13. Чернова Ж. Кто, о ком и на каких условиях должен заботиться? Гендерный анализ режимов заботы и семейной политики / Ж. Чернова // Журнал исследований социальной политики. 2011. Т. 9, №3. С. 295-319 (2 п. л. ). ISSN 1727-0634

14. Чернова Ж. Семейная политика современной России: гендерный анализ и оценка эффективности / Ж. Чернова // Женщина в российском обществе. 2011. № 3. С.44-51. (0,6 п.л.) ISSN 1992-2892

15. Чернова Ж. Семейная политика в современной России: «пятый нацпроект»/ Ж. Чернова // Человек. Сообщество. Управление. 2011. №2. С.100-113. (0,6 п. л.) ISSN 1729-5629

16. Чернова Ж. Политэкономия современного родительства: сетевое сообещество и социальный капитал / Ж. Чернова, Л. Шпаковская // Экономическая социология. Т. 12. № 3. С. 85-105. (2 / 1 п. л.) ISSN 1726-3247

17. Чернова Ж. «Демографический резерв»: молодая семья как объект государственной политики / Ж. Чернова // Женщина в российском обществе. 2010. № 1. С. 23-42. №2. С. 26-38. (2 п. л.). ISSN 1992-2892

18. Чернова Ж. «Корпоративный стандарт» современной мужественности. Инструкции по созданию / Ж. Чернова // Социологические исследования. 2003 №2. С.97-104 (1 п. л.). ISSN 0132-1625

В академических периодических изданиях

19. Чернова Ж. Молодые взрослые: супружество, партнерство и родительство. Дискурсивные предписания и практики в современной России / Ж. Чернова, Л. Шпаковская // Laboratorium. Журнал социальных исследований. Гендерные отношения в приватной сфере: постсоветские трансформации семьи и интимности. 2010. №3. С. 19-43.(2 / 1 п. л.) ISSN 2076-8214

20. Чернова Ж. Рецензия. Наслаждение быть мужчиной: западные теории и постсоветские практики / под ред. Шерон Берд и Сергея Жеребкина. СПб.: Алетейя, 2008. 296 с. ISBN 978-5-9141-9149-5 / Чернова Ж. // Laboratorium. Журнал социальных исследований. Гендерные отношения в приватной сфере: постсоветские трансформации семьи и интимности. 2010. №3. С. 221-224. (0,4 п. л.). ISSN 2076-8214

21. Чернова Ж. Рецензия. И.С. Кон «Мужчина в меняющемся мире». М.: Время, 2009. 496 с. ISBN 978-5-9691-0397-9 / Ж. Чернова // Гендерные исследования. 2009. № 19. С. 349-355. (0, 5 п.л.). ISSN 1682-3265

22. Чернова Ж. Современные модели гендерно-сегрегированного образования / Ж. Чернова // Журнал исследований социальной политики. 2006. Т.4, №1. С. 53-80 (2,5 п. л.) ISSN 1727-0634

В зарубежных изданиях

23. Chernova Zh. The Model of "Soviet" Fatherhood. Discursive Prescriptions / Zh. Chernova // Russian Studies in History. 2012.Vol. 51, No. 2. P. 35-62. (1 п. л.). ISSN 1061-1983

24. Chernova Zh. Parenthood in Russia: from the state duty to personal responsibility and mutual cooperation / Zh. Chernova // Anthropology of East Europe Review. Vol. 30, No. 2. P. 1-19. (1 п. л.). ISNN 1054-4720

25. Chernova Zh. New Pronatalism? Family Policy in Post-Soviet Russia / Zh. Chernova // REGION: Regional Studies of Russia, Eastern Europe, and Central Asia. 2012 1(1). P. 1-21. (1 п. л.) ISSN 2165-0659

26. Chernova Zh. Men, Masculinities, and “Europe” / Zh. Chernova, J. Hearn, K. Pringle et all. // Handbook of Studies on Men and masculinities / ed. by Kimmel, Hearn, Connell. Sage Publications, 2005. P. 141-162 (1 / 0,25 п.л.) ISBN 13 978-0761923695

27. Chernova Zh. Critical Studies on Men in Ten European Countries: (2) The State of Academic Research / Zh. Chernova, J.Hearn, K. Pringle et all // Men and Masculinities. 2002. 5(1). P.5-32 (1 / 0,25 п.л.) ISSN 1524-9220

28. Chernova Zh. Critical Studies on Men in Ten European Countries: (1) The State of Academic Research / Zh. Chernova, J. Hearn, K. Pringle et all // Men and Masculinities. 2002. 4 (4). P. 380-409 (1 / 0,25 п.л.) ISSN 1524-9220

29. Chernova Zh. The European Research Network on Men in Europe: the social problem on men / Zh. Chernova, J. Hearn, K. Pringle et all // Journal of European Social Policy, 2001. 11 (2) P. 171-173 (1 / 0,25 п.л.) ISSN 0958-9287

В других изданиях

30. Чернова Ж. Гендерные исследования: западный и российский опыт / Ж. Чернова // Гендерное устройство: социальные институты и практики. Сб. статей / под ред. Ж. Черновой. СПб.: Изд-во Европейского университета в Санкт-Петербурге. 2005. С.8-23 (14 / 1 п. л.) ISBN 5-94380-045-Х

31. Чернова Ж. Социальное конструирование гендерных отношений в средствах массовой информации / Ж. Чернова // Социология гендерных отношений: учеб. пособие для студентов высших учебных заведений / под ред. З. Х. Саралиевой. М.: РОССПЭН, 2004. С. 237-258. (17 / 2 п. л.) ISBN 5-8243-0518-8