Гендерный фактор в конфессиональном пространстве Северного Кавказа

Размещено на http://www.allbest.ru/

ГЕНДЕРНЫЙ ФАКТОР В КОНФЕССИОНАЛЬНОМ ПРОСТРАНСТВЕ СЕВЕРНОГО КАВКАЗА

Наталия Анатольевна Шаожева

Ислам, являющийся традиционной религией коренных народов Северного Кавказа уже не одно столетие, в годы советской власти практически ушел с авансцены социальной жизни. Достаточно упомянуть, что, например, в Кабардино-Балкарии до самого начала 90-х годов ХХ веках, можно сказать, не функционировало ни одной мечети - по крайней мере, официально [3]. В республиках восточной части региона - к примеру, в Дагестане, исламское сообщество, как представляется, не находилось под столь жестоким прессингом государства, но и там потребности населения в обеспечении местами коллективных отправлений религиозных обрядов были абсолютно не обеспечены.

Разрушение единой вертикали идеологических институтов, давшее знать о себе уже в конце 80-х годов и окончательная деидеологизация общества в 90-х привели к формированию масштабных лакун в области социально-экономических, морально-этических концептуальных доктрин, определяющих поведение общества [6].

Изначально это свободное пространство заполнялось совершенно несвойственными для Северного Кавказа учениями и религиозными системами. Особую активность проявили свидетели Иеговы, к середине 90-х имевшие в своем составе по разным подсчетам от 200 до 1000 новообращенных членов кабардинской и балкарской национальности. Можно констатировать, что в первой половине 90-х годов ХХ века конфессиональная карта Кабардино-Балкарии представляла собой весьма пеструю картину - причем именно в сфере духовных устремлений граждан республики.

Так, говоря о состоянии сект и религиозных течений конца 80-х - начала 90-х, мы выясняем поразительный факт. Главой баптистов КБР, вторым лицом в иерархии «Свидетелей Иеговы», вторым лицом адвентистов республики, батюшкой в крупнейшей православной церкви на протяжении 1989-1993 годов были представители коренных национальностей Кабардино-Балкарии. Более того, по свидетельству С. И. Аккиевой, проводившей в 90-х годах активную полевую исследовательскую деятельность, еще в середине указанного десятилетия, граждане КБР кабардинской и балкарской национальности не имели четких конфессиональных предпочтений, указывая в числе заслуживающих наибольшего доверия религий, даже такие экзотические для Северного Кавказа, как буддизм (почти 35% из общего количества опрошенных) [1].

Для нас особо важным при этом является то обстоятельство, что нетрадиционные религиозные учения оказались в основном непривлекательными для женской части коренного населения. Но женщины кабардинки и балкарки, перешедшие в немусульманскую веру, зачастую вступали в конфликт со своим ближайшим окружением (родители, родные братья и сестры), причем чаще всего конфликт этот заканчивался полной и демонстративной маргинализацией, прежде всего, поведенческой. Так, родители десяти наугад выбранных в данной категории баптистских семей, и принадлежащие по этнической принадлежности к коренным национальностям республики (три балкарские и семь кабардинских) в половине случаев находятся в ситуации длящегося конфликта со своими дочерьми, три из которых ведут демонстративно свободный образ жизни.

В любом случае, доля женщин - кабардинок и балкарок в общем количестве новообращенных за 19871993 годы свидетелей Иеговы, адвентистов, кришнаитов, баптистов мизерна, и ни в одном случае не превышает 2%. Это, само по себе, видится очень показательным фактом и свидетельствует о том, что изначально религиозные моменты воспринимались как культурные, а любые новационные изменения отсекались гендерным сознанием, к этому времени уже взявшего на себя этнорекреационные функции.

Действенность традиционных форм этнического общежития во многом зависит от сохранности традиционных систем гендерных взаимоотношений. И где-то в середине-конце 90-х годов прошлого века соотношение мировоззренческих предпочтений в женской среде коренных этносов Кабардино-Балкарии стало резко меняться.

Обычный, существовавший всегда корпус верующих женщин был распределен, в основном, по сельским населенным пунктам, это были представительницы возрастных категорий от 50-ти лет и старше, поведенческие нормы и коммуникационный инструментарий которых никоим образом не выделял их из этнической среды. Но уже в 1997 году в старших классах школ столицы республики появились девушки - новообращенные члены мусульманской уммы.

Среди прочих факторов, благоприятствующих распространению ислама, существуют два, сыгравшие крайне важную роль в утверждении религиозных структур на территории республики. Первый - экономический. Даже, ведя разговор только лишь об одежде, мы выясняем, что стандарты религиозного исламского общежития попросту более реальны в условиях финансовой несостоятельности населения.

Во второй половине 90-х годов эта разница была еще более ощутимой, принимая же во внимание то обстоятельство, что мусульманские уммы предоставляют своим членам поддержку практически по всем видам жизненного функционирования (бесплатное, за счет добровольных и традиционных пожертвований, обеспечение едой и одеждой самых неимущих, удешевленного распределения пищевых продуктов по социализированным членам - за счет категорического неприятия исламом практики посреднических наценок и др.), важно подчеркнуть, что религиозные стандарты жизни намного более доступны в экономическом плане.

Второе - обеспечение безопасности членам мусульманской уммы. Коран в абсолютной форме запрещает насилие по отношению к единоверцам, кроме того - то, что часто проходит мимо внимания исследователей - экстраполяционный характер концепта «джихад». Упрощая, можно сказать, что джихад является формой противодействия факторам, мешающим исполнению религиозных обязанностей мусульманином. В привычном нам понимании, джихад применяется на уровне межгосударственных и межнациональных отношений. Но, как мы уже сказали, даже поверхностный анализ данного понятия и его толкований, приводит нас к выводу, что джихад неизбежно эктраполируется и на более частные ярусы социума - вплоть до личностно-индивидуального.

На практике это означает, что любая попытка неправомерного воздействия на члена мусульманской уммы, лишающая его средств к существованию, ограничивающая его жизненные возможности, воспринимается верующим человеком как ограничение его возможностей в отправлении религиозных обязанностей. Соответственно, данная попытка вызывает резкую ответную реакцию со стороны всей уммы.

Так и только так, ибо «правильная», соответствующая установкам ислама жизнь, подразумевает, как естественную поддержку и обеспечение своих близких, так и регулярные пожертвования неимущим мусульманам вообще, и все виды неофициальных поборов - явные или скрытые (в виде противодействия бизнесу, например), оцениваются однозначно, как посягательство на те средства, которые необходимы мусульманину для исполнения своего религиозного долга [4]. Таким образом, мусульманская умма попросту ограждает своих членов от всех видов криминального давления. Можно сказать, что в 90-х годах прошлого века исламские структуры вынуждены были взять на себя часть базовых, фундаментальных функций государства, полностью или почти полностью исключившего из круга своих обязанностей безопасность и экономическое обеспечение своих граждан - особенно на Северном Кавказе.

Школы упомянутого района Нальчика в этом смысле представляли самую благоприятную среду для распространения ислама. И если в 1995 году, согласно проведенным среди старшеклассников опросам, количество верующих мусульман-юношей было пренебрежимо мало (менее 1% из числа опрошенных - двое из 256 учеников от 14-лет и старше), а количество верующих девочек стремилось к нулю (не выявлено среди 220ти опрошенных), то уже к 1998 году ситуация изменилась.

Экспресс-опрос, проведенный в апреле 1998 года в 14-ти школах столицы республики выявил следующую картину: из общего количества респондентов (опрашивались только ученики последнего года обучения) - 200 юношей и 100 девушек - 16 учеников заявили, что совершают ежедневный пятикратный намаз, еще 11 предполагали обратиться к исламу в ближайшем обозримом будущем. Среди учениц 9 класса уже делали намаз, столько же готовились к переходу к исламским нормам жизни. В одной из школ - именно упоминавшегося района - две девушки уже носили хеджаб. Самым показательным при этом было то, что почти треть новообращенных были этническими русскими (из совершавших намаз - 5 юношей и 3 девушки).

Следует учитывать, что, как выяснилось в результате проведенных исследований, средний возраст приблизительно половины случаев обращения к вере в городе Нальчике на сегодняшний день лежит в границах от 14 до 23 лет. Причем существует небольшой возрастной разрыв - пики новообращений приходятся на категории 14-15 лет и 20-23. Это означает, что результаты экспресс-опроса (фактическое пошаговое, с коррекцией по численности, анкетирование по трем пунктам - «Ваше отношение к исламу?», «Делаете ли Вы намаз?», «Собираетесь ли Вы начать делать намаз в ближайшее время?») не полностью вскрывали картину распространения ислама среди учащихся.

Вопрос об уровне радикализации новообращенных представителей мусульманских умм 90-х годов в Кабардино-Балкарии остается открытым, так как вплоть до начала нового века никаких инцидентов на религиозной почве в республике не наблюдалось. Но уже в 2000 году было два случая вмешательства мусульманподростков в общественные школьные мероприятия - были прерваны праздничные дискотеки. Мотивация устроенных мусульманами беспорядков была проста - массовые совместные танцы юношей и девушек, неподобающим образом одетых, были недопустимы с их точки зрения.

События 13 октября 2005 года, несмотря на огромный общественный резонанс, вызванный нападением незаконных боевых формирований на головные объекты силовых структур республики, показали, что в этот момент радикальное крыло мусульман, готовых к активному вмешательству в функционирование общества, было достаточно малочисленно. Дело в том, что к этому времени число верующих мусульман КБР приблизилось к весьма значимым показателям - по различным оценкам от 40 до 140 тысяч (мы считаем более достоверной верхнюю цифру, более того - не уверены в ее полноте). При всей закрытости следственных и судебных действий по событиям 2005 года, мы можем оценить общее количество фигурантов по этому делу - не более 300 человек, из которых лишь около ста принимали непосредственное участие в акции. Это указывает на то, что жесткорадикальные настроения никоим образом не могут считаться в среде мусульман республики массовыми, что же касается женщин-мусульманок - среди попавших в поле зрения правоохранительных органов по данному делу встречаются только случайные фигуры. В целом необходимо отметить, что джамагаты, принявшие участие в нападении в мусульманской среде КБР находились на положении своеобразных изолянтов и не являлись органической частью исламского сообщества республики. Можно предполагать, что нашумевшие события 2005 года не были естественным для мусульманства КБР выплеском накопившихся эмоций, не отражали реальное позиционирование исламских кругов по отношению к государству.

И исходя из этого обстоятельства, мы констатируем, что события 2005 года показали, что на КабардиноБалкарию пока что не распространили свое влияние структуры, отвечающие в общем корпусе радикалэкстремистов, работающих под прикрытием ислама, за психологическую обработку женской части верующих. Это говорит о том, что радикальные настроения вообще не проникли в среду женской части мусульманского населения республики. Опрос начала 2006 года (360 респонденток), проведенный нами среди девушек в возрасте от 16 до 25 лет, проживающих в пригородных населенных пунктах г. Нальчика выявил этот факт. Латентного сочувствия прошедшей террористической акции выявлено не было - этапная разбивка проблемы на три вопроса («Ущемляются ли в республике Ваши права как верующей?», «Знаете ли Вы о притеснениях мусульман со стороны милиции?», «Могло ли ущемление со стороны государства и действия силовых органов послужить главной причиной нападения?») дала практически отрицательный ответ в третьей части (положительно на последний вопрос ответили две респондентки - менее 0, 6%).

Лояльность женского контингента мусульманок КБР определяется даже визуально - как нам кажется, степень распространения демонстративных исламских стандартов поведения может служить достаточно точным показателем. С этой точки зрения, интерес представляют численные данные по приходящим на пятничный намаз в соборную мечеть города Нальчика. Это количество колеблется (20 случаев наблюдения) от 1200 до 1600 человек, при этом ни разу количество женщин не превысило 300, из которых большая часть - люди в возрасте до тридцати лет. Следует помнить, что посещение даже религиозных публичных мероприятий в исламе не поощряется. Таким образом, посещающие пятничный намаз молодые женщины - та составляющая верующих мусульманок, которым свойственны демонстративные формы поведения, то есть наиболее радикализированные из них. По неофициальным (но вполне достоверным) данным этой группы женщин устойчивый круг мусульманок, систематически приходящих в соборную мечеть не превышает 70-80 человек, причем именно в этом слое превалируют пожилые женщины, достигшие 60-десятилетниго возраста.

Модель религиозного поведения женщин Кабардино-Балкарии уточняется данными из сельских мечетей. В кабардинских и балкарских населенных пунктах республики пятничный намаз посещается исключительно женщинами пожилого возраста, появление прихожанок до 60-ти лет - случаи крайне редкие. К тому же, буквально за последние 3-4 года возымела результат религиозно-просветительская работа, проводимая исламскими учреждениями на территории республики - нежелательность участия женщин в публичных мероприятиях, по всей видимости, доведена до сведенья исламских умм, и количество женщин, посещающих пятничный намаз в сельских мечетях, резко снизилось.

Таким образом, можно сказать, что отсутствуют и факторы объективного плана, обуславливающие данную ситуацию на Северном Кавказе. Обычно к ним причисляют экономическую несостоятельность, незащищенность, отсутствие социальных перспектив - весь набор, традиционно связываемый с последствиями развала СССР и наблюдаемых реалий перехода к рыночным взаимоотношениям. Думается, что лишь человек, очень поверхностно знакомый с общими идеологическими и моральными доктринами ислама, может напрямую выводить становление институтов женского экстремизма из этого комплекса аргументации.

Ислам не предполагает поведенческих приоритетов иррационального и нецелесообразного плана [8].

Мусульманка не может жертвовать своей жизнью в случаях отсутствия прямой угрозы ей, ее религиозному «эго», жизням ее близких, единоверцев - и так далее. В целом мир верующего мусульманина полностью теоцентричен, при этом мужчина, являющийся рабом Аллаха, исполняет все серверные функции обеспечения теоцентричности, а главное предназначение женщины - репродукция.

В результате войны, как скажем, это было в Чечне, сформировалась прослойка женщин, потерявших репродуктивные перспективы. Резюмируя вышесказанное, мы утверждаем, что единственным объективным условием зарождения и развития женского исламского экстремизма является ситуация массовой изоляции верующих женщин от перспектив реализаций своих репродуктивных возможностей.

Кабардино-Балкария в этом отношении благополучна - даже не относительно. Для нас сугубую важность представляет динамика роста процентного соотношения верующих женщин по отношению к мусульманам-мужчинам.

В середине 90-х годов прошлого века в возрастных категориях до 40 лет приблизительная доля новообращенных женщин не доходила до планки в 10% (1995 год). Через два года, в 1997 году этот показатель достиг уровня 36%. В начале нового столетия количество женщин-мусульманок перевалило за половину от численности мужчин, к середине первого десятилетия XXI века вплотную подошло к 70-ти процентам от количества мужчин, сегодня женская и мужская доли в общем объеме мусульманского населения республики практически сравнялась [5].

Мы усматриваем в этом насущные проблемы государства, которое должно заинтересованно изучить тенденцию исламизации на Северном Кавказе как противоречивую данность в ее дифференцированном восприятии [2]. Во-первых, - мы же обращаем внимание на саму динамику роста количества верующих мусульманок. Второе и главное. Определенные изменения в гендерном поведении женщин этнических сообществ Северного Кавказа привели к изменению функциональных нагрузок женщин в системах этнической идентификации. Вкупе с устойчивым религиозным позиционированием и изменением стандартов аксиологии и мотивации, смена гендерного целеполагания привела (уже сегодня) к ситуации, когда значительная масса женщин-мусульманок не ощущает своей локализации в пределах нормативно-правового и государственного пространства Российской Федерации, они лишь живут в этом ареале, используя его возможности для рекреации теперь уже не чисто этнического, а религиозно-этнического миропорядка [7].

исламизация северный кавказ гендерный

Список литературы

1.Аккиева С. И. КБР: модель этнологического мониторинга. М.: Наука, 1998. 132 c.

2.Здравомыслова-Стоюнина Я. Общество сквозь призму гендерных представлений // Женщина. Гендер. Культура. М.: Гелиос, 1999. 198 с.

3.Информация Духовного управления мусульман Кабардино-Балкарской Республики.

4.Магомедова М. З. Исламский образ жизни в сложном этноконфессиональном обществе // Этнополитические исследования на Северном Кавказе: состояние, проблемы, перспективы. Махачкала: ДНЦ РАН, 2005. 356 с.

5.Материалы полевых исследований автора, поведенного в 1996-2005 гг.

6.Поляков С., Бушков В. Социально-экономическая ситуация в северокавказском регионе // Исследования по прикладной и неотложной этнологии. М.: Прогресс, 1997. 267 с.

7.Суковатая В. Феминистская теология и гендерные исследования в религии: перспективы новой духовности // Общественные науки и современность. 2002. № 4. С. 183.

8.Чурланова П. К. К вопросу об исследовании этноконфессиональных проблем в Дагестане // Этнополитические исследования: состояние, проблемы, перспективы. Махачкала: ДНЦ РАН, 2005. 356 с.

Размещено на Allbest.ru