Динамическая природа общества в социальной реальности современности

Размещено на http://www.allbest.ru/

ДИНАМИЧЕСКАЯ ПРИРОДА ОБЩЕСТВА В СОЦИАЛЬНОЙ РЕАЛЬНОСТИ СОВРЕМЕННОСТИ

Калустьянц Жанна Суреновна

Процесс глобализации порождает и создает многообразные разветвленные и многовекторные связи, он сопровождается обменом информацией. Разные социальные системы реализуют свои функции посредством или в результате коммуникации, которая может привести как к дифференциации, так и интеграции систем. Но не всегда коммуникация носит добровольно-волевой характер, возможна интервенция систем, когда происходит своеобразная трансплантация звеньев или фракций одной системы в другую, перенесение культурных образцов и типов поведения в таких масштабах, в которых культура-реципиент оказывается не в состоянии усвоить.

Процессы интервенции имеют своим следствием усложнение условий взаимопонимания, что, несомненно, ведет к перегрузкам жизненного мира социума. В этом случае предпринимаемые попытки рациональной модерации культуры оказываются недостаточными, и возникает угроза разрушения культурной традиции. При этом отмечается сходная реакция: культура каждого общества отвечает болезненно на вторжение и вторгаемость, так как неизбежными производными таких процессов становятся размягчение традиционно устоявшихся культурных моделей. Возникшие деформации, несомненно, повлекут за собой утрату культурной идентичности, сопровождающуюся высокой степенью агрессии.

Подобные изменения - это следствие глубинных несовпадений социального смысла прежнего традиционного общества и модерного, о которых можно говорить (опять обращаясь к биологическим параллелям) как генетической оппозиции. Т.е. переходы, совершаемые обществом и ложащиеся в основу оформляющихся модерных обществ, весьма существенны и меняют не просто отдельные черты, но затрагивают природу общества настолько глубоко и безвозвратно, что можно говорить о генетическом смысле происходящих перемен. Прежнее партикулярное общество разрушается. Социальная жизнь приобретает новое качество - универсальность, вследствие чего прежняя личностная конкретность вытесняется анонимностью и абстрактностью общественных отношений между людьми.

Среди новых, генетически иных черт общества - разрушение жесткой социальной структуры, которая еще недавно была закреплена культурной традицией и имела религиозную легитимацию. Прежняя каркасно-закрепощенная социальная иерархия страт разрушена в результате высокой степени социальной мобильности. В таком обществе быстрее избавляются от власти традиций над мышлением и действием людей и переходят к инициативе и инновациям, от религиозной - к секуляризованной и рационализированной культуре. А наиболее важным следствием, по мнению одного из ведущих исследователей модерности, немецкого профессора У. Бека, является оформление или переход так называемой «...обобщенной модели тройной “индивидуализации”: освобождению от исторически заданных социальных форм и связей в смысле традиционных обстоятельств господства и обеспечения (“аспект освобождения”), утрате традиционной стабильности с точки зрения действенного знания, веры и принятых норм (“аспект разволшебствления”) и - что как бы инвертирует смысл понятия - к новому виду социокультурной интеграции (“аспект контроля и реинтеграции”)» [1, c. 45].

Обобщенная модель «тройной индивидуализации» вмещает в себя и выражает собой эффекты модерна как своеобразного мировоззренческого проекта, а именно максимальное развитие рациональных способов мышления и социальной организации как путь к освобождению от иррациональности мифа, религии, предрассудков, произвола власти. Эти эффекты были порождены не отдельным процессом, а своеобразной цепью кумулятивных и взаимно усиливающихся процессов. Процесс формирования капитала сопровождался мобилизацией ресурсов, а развитие производительных сил повышало продуктивность труда. Столь же взаимообусловлены и взаимосвязаны процессы, протекавшие в другой, не менее важной политической сфере, где в результате централизации политической власти формировались национальные идентичности, что вело к расширению политических прав и развитию городских форм жизни.

Быстрые изменения оказывают воздействие на жизненную среду и вызывают определенный шок в момент столкновения человека с изменившимся настоящим. Возникновение шока - это осознание появления бреши в смысловой ткани его (человека) жизненного мира. Человек осознает, что проверенные временем, отработанные до автоматизма и институционально закрепленные схемы мысли и действия вдруг оказываются неактуальными, потому что порядки вещей, к которым они были хорошо подогнаны, уже распались, а то, что парадоксальным образом пришло им на смену, чуждо или враждебно.

Согласившись с Гидденсом, в том, что «…социальная жизнь состоит из упорядоченных социальных практик» [3, c. 121], отметим, что генетические изменения, вызванные эффектами модерна, напрямую влияют на эти элементарные единицы социальной жизни. Социальные практики, размещенные в пространстве и времени, осуществляются осмысленно и компетентно действующими человеческими агентами. Но эта осмысленность всегда ограничена фактическими условиями действия, с одной стороны, и его непреднамеренными последствиями - с другой.

Говоря о динамической природе социальной реальности, отметим, что социальные феномены обладают вполне реальным существованием, но они подчинены своеобразной динамической перспективе, т.е. социальный феномен существует в развитии отношений. Социальные отношения и социальная жизнь обладают реальностью лишь в определенном перспективном пространстве. Но у социального, ставшего всеобъемлющим, больше не оказывается имени: оно обращается в анонимные массы - всемогущество инерции, поглощения и нейтрализации, превосходящее все силы, на массы воздействующие.

Замена традиционных социальных общностей абстрактными мегаструктурами спровоцировала возникновение парадоксальной ситуации, которая состоит в том, что человек, став воспринимать себя в качестве сложной и уникальной личности, испытал огромную потребность в личном участии, но оно уже невозможно в этих условиях. Оказалось, что конкретное многообразие человеческой жизни не может быть реализованным в неизбежно технологизированном и бюрократизированном (абстрактном) мире.

Теоретически это осознается в форме противопоставления цивилизации и культуры и констатации кризисного состояния последней. Постановка данных проблем - удел XX века, когда уже полностью реализовались тенденции развития общества модерна. Просвещение пребывало в уверенности относительно неограниченных возможностей разума, которые реализуются в политике (идея просвещенной абсолютной монархии), философии (по мнению И. Канта, философ - это «законодатель, задающий правила работы человеческого разума») [4, c. 79], искусстве (классицизм), концепции человека как существа, от природы наделенного здравым смыслом. Стремление к рациональной упорядоченности бытия проявилось и в новоевропейской картине мира как основе самосознания этой культуры.

Максимальная рациональность всех сторон жизни как главное в содержании модерна особенно заметно проявилась в сфере культуры, которая приобрела светский и рационалистический характер. Реализуемый проект модерна обеспечил трансформацию многих сфер. Он способствовал дифференциации многих ценностных сфер и обусловил автономность науки, морали, искусства, сущностное единство которых прежде гарантировалось религией. Рассуждая о культуре в обществе, В. Д. Титов обращает внимание на то, что «Как и любая сфера человеческой деятельности, логическая культура инициируется своими подвижниками и поддерживается, так сказать, эпигонами» [6, c. 8].

Произошло становление так называемого профессионального подхода к культурной традиции, что, с одной стороны, стало фактором бурного расцвета науки, философии, а, с другой - привело к разрыву между культурами экспертов и широкой публикой.

Теперь сфера повседневной практики не только не могла безвозмездно культурно обогащаться за счет деятельности специалистов, но и появилась угроза обеднения жизненного мира в результате рационализации культуры, тянувшей за собой кризис ценностных оснований культуры. Новой тенденцией культуры стала ее демократизация, которая способствовала включению повседневности в число ценностей культуры. Развивающаяся система образования вкупе с развитием средств массовой коммуникации способствовали быстрому расширению сферы искусства и делали доступными результаты культурного творчества более широкому кругу людей.

Прежде ценностное единство культуры начинает распадаться, порождая безудержное экспериментаторство и в других сферах - в политике, науке, философии, искусстве. Следствием этого стал кризис ценностных оснований культуры модерна. Постепенно были зафиксирован ряд принципиальных изменений, трансформировавших социокультурную реальность.

Одним из последствий происшедшей трансформации стало превращение техники в особую силу, повлиявшую на способ восприятия человеческого разума реальности: по мере того, как деформировалась социокультурная реальность, происходило закрепление ее утилитарного восприятия. Теперь человек воспринимает реальность в виде объекта для использования. Именно это утилитарное отношение к действительности подтвердило торжество и неукоснительное соблюдение принципа рациональности, т.е. точного расчета, контроля и регуляции во всех сферах материальной и духовной культуры. Бородкин Ф. М. подчеркивает: «Каток рыночной утилизации проходит по всему миру, не встречая серьезных препятствий. Наоборот, пока кажется, что через этот механизм должны пройти все страны и все народы планеты, и они стремятся к этому. Рыночная утилизация, по общему убеждению, свидетельствует о взрослении социума, его совершенствовании и качественном росте» [2, c. 130].

В рационально организованном мире все отношения стандартизированы и регламентированы, что не могло не сказаться на положении человека в этом мире. Теперь, как и природа, он превращается в инструмент, средство для обеспечения бесперебойного функционирования социального целого. Рациональность стала своеобразной верой в возможность овладеть окружающим миром посредством расчета. Демократизация культуры и развитие технических средств способствовали тиражированию культурных ценностей, следствием чего и стало возникновение массовой культуры, которая не может существовать без собственной «индустрии». Поставленная на поток и растиражированная массовая культура ведет к дегуманизации культуры.

По мнению В. А. Сулимова, «…проблема интеллектуального самоопределения системно связана с новизной, выражающей себя в виде попыток креативного восприятия мира и способностью найти соответствующий “язык представления знания”. Не только литературное творчество, но и повседневная коммуникативная деятельность стали напоминать процесс текстопорождения с заданными свойствами, отражающими ситуации когнитивного погружения: (а) ситауцию погружения в бытие через эпистомологически построенный мир; (б) ситуацию погружения в бытие через креативно построенный мир; (в) ситуацию погружения в мир через субъектно построенный мир; (г) погружение в концептуальный мир смыслов» [5, c. 120].

Изменение социокультурной реальности сопровождалось трансплантацией новых институтов. По мнению А. Гелена: «Институты являются большими, охраняющими и искажающими, но далеко нас переживающими порядками и таинствами, в которые люди окунаются, в, возможно, более высоком состоянии свободы, чем тот, который заключался бы в самообслуживании» [8, S. 83]. Сохранение институтов и дальнейший процесс их распространения способствовали тому, что произошло постепенное изменение типа доминантной личности. Отчасти эти изменения были обусловлены закреплением представления об автономности личности. В соответствии с ним предполагалось, что личность преследует свои собственные интересы, которые не могут совпадать с групповыми.

Личность наделялась способностью отстоять свои интересы, причем наиболее эффективным образом. При наличии столь активной личности менялась качественная характеристика общества: теперь оно рассматривалось как совокупность индивидов, а общественные интересы представлялись производными от частных. Если в условиях, предоставляемых обществом, индивид получал возможность полнее использовать свой потенциал, то о таком обществе можно было бы говорить как о достигшем совершенства.

Несомненно, что процесс трансплантации институтов был в определенной мере обусловлен неизбежным конфликтом личных интересов как средство обеспечения консенсуса в обществе. Дело в том, что процесс трансплантации не обеспечивает разрушение предыдущей формы отношений, но дает возможности расширить, значительно разнообразить отношения в любой сфере. Пожалуй, самым убедительным может быть пример трансплантации новых форм отношений в дополнении к институту семьи.

Трансформации в этой сфере отношений также связаны с автономией личности, но не столько личности-мужчины, как личности-женщины, для которой автономность стала импульсом для эмансипации со всеми ее последствиями, вплоть до отказа женщины от института семьи, если эти отношения расценивались ею как препятствие для реализации ее потенциала и посягательства на ее суверенитет. Начавшийся процесс изменения содержательного наполнения гендерных ролей быстро проявился, как длительный макросоциальный, и его результатом стало изменение роли человека в семье, вследствие чего, женщина получила возможность выделиться из своего природного окружения. Этот констатирует Н. А. Чуркина, обозначая факторы, вызвавшие инверсионные изменения ментальных оснований пола и оказывающие влияние на формирование маскулинизированной идентичности у женщин [7, с. 200].

Таким образом, в условиях модерна, как следствие его основных эффектов оформился новый подхода к человеку как таковому. Его новизна состоит в том, что определенные конфигурации человеческих свойств теперь приписываются обоим полам.

рациональность модерн светский культура

Список литературы

1.Бек У. Общество риска. На пути к другому модерну. М.: Прогресс-Традиция, 2000. 205 c.

2.Бородкин Ф. В. Социоэкономика. Статья 1. Путь к господству над хозяйством // Общественные науки и современность. 2006. № 4. С. 130-133.

3.Гидденс Э. Устроение общества: очерк теории структурации. М.: Академический проект, 2005. 193 c.

4.Кант И. Критика чистого разума. М.: Эксмо, 2007. 736 с.

5.Сулимов В. А. Самообоснование в интеллектуальном пространстве современности // Философские науки. 2010. № 4. С. 120-121.

6.Титов В. Д. Общество, культура, логика // Философские науки. 2009. № 4. С. 8-12.

7.Чуркина Н. А. Маскулинизация феминности как адаптационная стратегия // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. Тамбов: Грамота, 2013. № 3. Ч. 1. С. 199-202.

8.Gehlen A. Moral und Hypermoral. Eine Pluralistische Ethik. Athenдum - F.a.M. - Bonn, 1969. 83 S.

Размещено на Allbest.ru