Топология риска: методологические основания исследования

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Топология риска: методологические основания исследования

Аникин Д.А.

топологический риск социальный

Топологический метод исследования рисков исходит из фундаментальной характеристики риска как социального феномена. Но эта базовая предпосылка еще не создает концептуальных рамок, определяющих специфику понимания пространственных характеристик риска, поскольку различие самих концепций пространства создает возможность их варьирования и синтезирования при выборе риска в качестве предмета исследования.

Топологический анализ риска развивается в русле возрождения пространственного анализа в современных социальных науках, связанного с попытками обновить инструментарий социальных исследований, выйти за пределы методологически устаревших концептов. По точному замечанию А.Ф. Филиппова, многие исследователи видели в социологии пространства тему исследований, но не видели проблемы. Филиппов А.Ф. Социология пространства. - СПб.: Владимир Даль, 2008. - С. 22. Самоочевидность многих пространственных метафор представляется кажущейся, например, понятие региона крайне редко предполагает методологические критерии определения региональности как особой социальной характеристики, подменяясь административно-политическими или географическими. Пространственные категории не являются способом метафорического описания социальных событий, а выявляют сущностные взаимосвязи, определяющие характер взаимоотношений между социальной реальностью и наблюдателем, а также внутри самой социальной реальности.

Возрождение пространственного рассмотрения рисков в условиях новой методологической парадигмы оказалось связано с распространением постструктуралистского подхода, который позволил преодолеть статичность классического структурализма в стиле К. Леви-Стросса и предложить способ рассмотрения социального пространства с точки зрения стратегий его освоения и структурирования посредством социальных практик. Другим принципиально важным основанием современного пространственного поворота в социальном знании следует считать социальную феноменологию, связавшую конкретные социальные практики с механизмами смыслообразования и структурами человеческого мышления. Еще П. Бурдье указывал, что объективность «картинки» научного исследования возможна только при учете «двойного структурирования» социальной действительности - посредством социальных практик и формирующих их представлений. Бурдье П. Социальное пространство и символическая власть // Бурдье П. Начала. М.: Socio-Logos, 1994. -С. 183.

Возможность методологического синтеза постструктурализма и феноменологии рассматривалась в работах П. Рикера. См., например: Рикер П. Память, история, забвение. М.: Издательство гуманитарной литературы, 2004. - С. 14-38. В отечественной социальной философии предпосылки подобной методологии подробно исследовались в трудах екатеринбургских исследователей, прежде всего, Т.Х. Керимова и С.А. Азаренко. См. Азаренко С.А. Топология культурного воспроизводства: методология и социально-этнический аспект исследования. Автореферат на соиск. уч. степ. доктора филос. наук. Екатеринбург, 2000. - С. 5-11.

Предтечей постструктурализма можно назвать французского философа и эпистемиолога науки Гастона Башляра, который сумел продемонстрировать в своих работах (на примере общенаучного материала - с многочисленными аналогиями из физики и других естественных дисциплин) значимость происходящих в философии науки изменений, связанных с проникновением в гуманитарное поле идеи дискретности. Визгин В. П. Постструктуралистская методология истории: достижения и пределы // Одиссей. Человек в истории. 1996. - М.: Наука, 1997. - С. 43. Оптимальным вариантом выявления различий между структуралистской и постструктуралистской методологиями является рассмотрение их ключевых принципов в виде фундаментальных оппозиций:

1. Централизация - децентрализация.

Сама идея структурности с неизбежностью предполагает веру в наличие в этой структуре центра, каковым может выступать не столько определенный объект, сколько сам принцип структурирования (иначе говоря, в качестве центра может выступать и телеологическая идея, обуславливающая само существование структуры). Этот принцип был заимствован структуралистским подходом из классической философской традиции, в которой непременным условием исследования является сведение всего многообразия явлений к одному упорядочивающему началу (редукционизм). Даже Гегель не сумел избежать следования этой универсальной метафизической предпосылке, поскольку его диалектическое «снятие», знаменующее собой процесс смены одной формы существования другой, является монистичным по сути: всякое «иное» продуцируется все тем же Мировым Духом, не оставляющим за своими пределами ничего, в том числе и различие.

В своих работах Ж. Деррида подвергает критике принцип обязательной централизации, именуя его онто-тео-телеоцентризмом и утверждая, что в отношении текста он находит проявление в так называемом «логоцентризме», требующим сведения текста к его структуре. Деррида Ж. Структура, знак и игра в дискурсе гуманитарных наук // Деррида Ж. Письмо и различие. - СПб.: Академический проект, 2000. - С. 352-368. Центр, по мнению французского философа, может присутствовать в тексте в виде отсутствия, точнее, в качестве указаний на возможное присутствие в прошлом или в будущем, но «здесь и сейчас» текста (или истории, понимаемой в виде нарратива) является избавленным от «репрессивности централизации». Принцип различия позволяет структуре не замыкаться в своих пределах, а служит источником появления принципиально нового, не выводимого из предшествующих форм существование духа и материи. Там же. - С. 357.

2. Статичность - динамичность.

Структурный анализ, ставящий своей целью установление взаимосвязей между отдельными элементами текста, автоматически сосредотачивался на упорядоченном, статичном описании. Выявлению подвергались именно те элементы и взаимосвязи, которые обеспечивают устойчивость системы (в качестве которой может выступать как литературный текст, так и общество), что не позволяло зафиксировать момент развития, динамичности, неизменно присутствующий в реальности. Ж. Деррида стал одним из первых критиков такого положения вещей, подчеркивая, что в пространстве текста, упорядоченном и структурированном, потенциальным источником инновационности служат те персонажи и фрагменты, которые не вписываются в общую структуру. «Именно так, где Отсутствие показывает себя во всей красе, можно наблюдать нетождественность структуры самой себе». Там же. Иначе говоря, структура объединяет в себе разнопорядковые элементы, которые в исторической реальности могут сосуществовать друг с другом, а могут даже не пересекаться - в этом достоинство структурного анализа, но в этом и его недостаток, ведущий не только к отрицанию историзма, но и изменчивости вообще. Недооценивая диахронию, он не выработал аналитических инструментов, позволяющих объяснить внутренние переходы между сменяющими друг друга историческими формами, поэтому Леви-Стросс изъял из истории не только идею прогресса, но и вообще всякую динамику, а это означает, что, порвав с телеологической историей, структурализм сделал это за счет полного ее обездвижения.

Выход из подобной ситуации видится постструктуралистам в смене эпистемологии континуальности эпистемологией разрывов, или, в социально-философском аспекте, замене пространственного рассмотрения топологическим, реконструируемым из множества отдельных топосов. Поскольку традиционный структурализм мыслил отражение социальной действительности в качестве единого пространства-текста, характеризующегося статичностью и определенной замкнутостью, то любой разрыв приводит к кардинальному изменению пространства, его переструктурированию в соответствии с изменившимися границами социального и исторического познания. Континуализм в науке (в частности, в истории) рождается в результате редукции исторического процесса к связному рассказу об этом процессе, который автоматически исходит из имеющегося на сегодняшний день результата, и потому не в состоянии зафиксировать в полной мере имевшие место отклонения.

3. Замкнутость - открытость.

Важнейшим из постулатов классического структурализма является априорная замкнутость произведения, поскольку только это условие дает возможность выявить структуру рассматриваемого текста, единство которого обусловлено смысловой интенцией - задачей внушения читателю определенного смысла. Но данное утверждение, замыкающее текст в собственных рамках и дающее волю субъективным оценкам его внутренней структуры, может быть и должно быть опровергнуто, так как текст не существует в безвоздушном пространстве: он либо ориентируется на ожидаемую реакцию читателя, либо сам выступает откликом на какое-либо утверждение, он соотнесен с другими текстами как целью своего создания, так и общностью использования литературных средств (тропов). В каждом тексте могут быть обнаружены скрытые цитаты и аллюзии, которые, будучи неосознанны даже сами автором, позволяют рассматривать любое произведение как уникальную точку пересечения различных дискурсов. Косиков Г. К. От структурализма к постструктурализму (проблемы методологии). - М.: Рудомино, 1998. - С. 54. Текст превращается в постструктурализме в интертекст, что требует и адекватных ему методов анализа, поскольку поэтика не имеет ключа к интертексту, она способна описать лишь поверхностный слой текста, образованный авторским замыслом, но раскрыть подоплеку содержащихся в произведении смыслов способен лишь анализ, отвечающий трем основным условиям:

1) рассмотрение текста не как устойчивого смысла, но как места пересечения различных текстовых плоскостей, образованного диалогом писателя с читателем, а также учетом многочисленных контекстов произведения.

2) понимание интертекста как акта, поскольку интертекст пишется в процессе считывания чужих дискурсов и выступает продуктом совместного творчества автора и читателя.

3) динамический характер, поскольку сама интертекстовая структура подразумевает реструктурирующую трансформацию всего имеющегося материала, постоянную выработку новых стратегий прочтения в отношении определенного текста.

Применительно к проблеме рисков, специфика постструктуралистской топологии заключается в кардинальном переосмыслении самой категории «пространство» в сторону отказа от классических представлений:

1. Централизация пространства рассматривается как частный случай его структурирования, не исключающий других стратегий его освоения и присвоения;

2. Трансформация пространства (как совокупности отдельных топосов) в соответствии с изменяющимся комплексом условий его функционирования, как внешних, так и внутренних;

3. Принципиальная разомкнутость любых пространственных структур, необходимость их исследования в контексте других топологических образований, а также тех элементов, включение или исключение которых из пространственной структуры приводит к ее значительному изменению.

4. Интертекстуальная природа социальности, проявляющаяся в постоянном переструктурировании пространства в соответствии с изменяющимися смыслами индивидуального и коллективного человеческого существования.

Исходя из изложенных методологических предпосылок, проблема топологического описания социальных рисков должна исходить из учета двух базовых характеристик: степень упорядоченности знаний, определяющих критерии рискованности/безопасности поведения в социальном пространстве, и степень общественной солидарности.

М. Дуглас выделяет несколько способов решения вопроса соотнесения «неудобных» фактов с той системой знаний, которая существует в обществе и является основанием для структурирования социального пространства:

1) классифицировать заново;

2) физически контролировать отклонения от общей схемы;

3) отгораживаться и избегать отклонений;

4) использовать отклонения как второстепенные черты для толкования основных единиц классификации (по принципу «исключения подтверждают правила»);

5) трактовать отклонения как опасности. Дуглас М. Чистота и опасность. М.: Канон-Пресс-Ц, 2000. с. 72.

В зависимости от того, какой способ поведения избирает сообщество, можно классифицировать сами сообщества, но в любом случае признание наличия аномалий в естественном состоянии познавательной схемы лишает систему стабильности, делает ее потенциально рискогенной. Но для того, чтобы объяснить закономерности актуализации риска, М. Дуглас вводит понятие солидарности, заимствуя эту категорию от Дюркгейма, у которого солидарность (или согласие) является основополагающим принципом устройства любого сообщества, поскольку объяснить объединение общества только с помощью институциональных механизмов оказывается затруднительным. Общество не может зиждиться исключительно на насилии (механической солидарности), для его образования оказываются необходимо добровольное согласие граждан (органическая солидарность). Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. Метод социологии. М.: Наука, 1991. с. 142-145.

Именно два этих критерия вкупе - степень упорядоченности знания и степень органической солидарности - определяют уровень рисков, которым подвержено тот или иное общество. «Риск следует рассматривать как совместный продукт знания о будущем и согласия о наиболее желательных перспективах» Douglas М. Risk Acceptability According to the Social Sciences. N.Y.: Russel Sage Foundation, 1985. p. 15-17. - именно так М. Дуглас дает определение предмета своих исследований, обозначая ту сетку координат, наложение которой на общество позволяет определить зоны повышенной рискогенности.

С точки зрения социальной феноменологии, пространственными характеристиками обладает человеческое мышление, поэтому любые топологические категории могут употребляться для описания мыслительных операций и производных от них способов поведении. Н.А. Балаклеец, экстраполируя феноменологию пространства к описанию рисков современного российского общества, указывает на то, что «доминирующее отношение россиян к наличествующему социальному порядку можно определить как скольжение вдоль границ жизненного мира, социальный бег». Балаклеец Н.А. Топология риска: российский социокультурный контекст // Этносоциум, 2009, № 4. С. 140. Следствиями такой стратегии освоения пространства являются:

1. Экстенсивный способ использования и употребления ресурсов (потребность в сохранении и постоянном расширении пространства социально значимых перемещений, негативное отношение к любым попыткам отторжения отдельных пространственных секторов);

2. Формирование социальных практик, базирующихся на перемещении как основной стратегии улучшения жизненных условий (вахтовый метод работы, «челноки», переезды);

3. Централизация в качестве единственного способа контроля пространства («замыкание» всех жизненных маршрутов на одной точке российского пространства, в качестве которой выступает столичный мегаполис).

Подводя итоги рассмотрению топологического метода исследования рисков, хочется отметить, что данная методология позволяет осуществить синтез субъективистской и объективистской стратегий исследования рисков, поэтому углубление топологического анализа рисков представляется одной из важнейших линий развития рискологического знания.

Размещено на Allbest.ru