Региональное видение интеграционных процессов социологией международных отношений

Размещено на http://www.allbest.ru/

1

РЕГИОНАЛЬНОЕ ВИДЕНИЕ ИНТЕГРАЦИОННЫХ ПРОЦЕССОВ СОЦИОЛОГИЕЙ МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ

Багаева А.В.

к.соц.н., доцент, Социологический факультет МГУ

В Послании Федеральному Собранию 1 марта 2018 г. В.В. Путин отметил важность пространственного развития нашей страны Послание Президента Федеральному Собранию. - http://www.kremlin.ru/events/president/news/56957. Несмотря на то, что термин «пространственное развитие» утвердился в Европе, Канаде, а затем в США к началу 1970-х гг., временем рождения данного понятия принято считать 1930-х гг. Тогда его применили к характеристике Округа Метрополии Торонто (англ. Toronto Metropolitan Unit), сформированного в 1934 г. Однако еще за сто лет до этого, в 1826 г., немецкий экономист, представитель немецкой географической школы в экономической науке И. фон Тюнен выпустил труд «Изолированное государство в его отношении к сельскому хозяйству и национальной экономике» Тюнен И. Изолированное государство. - М.: Экономическая жизнь, 1926. . В этой работе он проанализировал воздействие пространственного фактора на различные аспекты экономики. А. Вебер пошел дальше, отмечая наличие трех компонентов в пространственном развитии: общественного процесса (нем. Gesellschaftsprozess), процесса цивилизации (нем. Zivilisationsprozess) и движение культуры (нем. Kulturbewegung) Вебер А. Избранное: Кризис европейской культуры. - СПб.: Университетская книга, 1998. .

Современные исследователи во многом разделяют и развивают видение Вебера, справедливо считая, что дефиниция «пространственное развитие» задает слишком широкие территориальные параметры как для научного анализа, так и для практики. Отсюда следует необходимость конкретизации пространства, общественно-политическое, экономическое и культурное развитие которого не просто проявляет единообразие, но обладает определенной ценностью для других подобных территорий. Именно этим критериям отвечает регион.

Понятие «регион» имеет латинские истоки от regio -- «страна», «область». Первоначальный подход к региону до появления науки регионалистики ограничивался его пониманием как особого вида территории (акватории), характеризующейся специфической целостностью, как крупной территориальной единицы. Даже при выделении природных, политических, экономических и иных регионов, они не обладали какими-либо значимыми аспектами, позволяющими не просто подчеркнуть возможность районирования, а выделить принципиальные отличия таких территориальных единиц от других, на первый взгляд им подобных.

С появлением науки, изучающей территориальные особенности регионов, естественно, они превратились в ее главный объект, получили свой собственный социокультурный код. С помощью такого кода стало возможным проводить сравнительное изучение многообразных местных, региональных факторов с более широким набором факторов развития внешнего мира, обнаружить особенности данной территории, взятые в совокупности и одновременно разделенные по значимым блокам общественной жизни и индивидуального бытия. Это направление компаративных исследований знаменовало второй шаг в понимании специфики региона.

Третий шаг в осмыслении всего объема региональных проблем оказался возможным в результате соединения регионализации с интеграцией. Рождение образцов региональной интеграции дало основание рассматривать уже прочно закрепившуюся в научном обороте данную таксономическую единицу в качестве некоего носителя нового жизненного стандарта для социальной общности и нового типа организации жизни этого общества, за которую отныне несло ответственность не одно государство, а также надгосударственные региональные органы.

Этим шагом была существенно трансформирована типология регионов, которые стали включать в себя не только микрорегионы, то есть регионы внутри государств, которые могут быть субъектами федераций или историческими частями унитарных государств, макрорегионы, являющиеся крупными международными территориями, но и новые образования связанных интеграционными соглашениями стран. К сожалению, подобная классификация оставляет в стороне региональное деление, непосредственно имеющее отношение к интеграции, которая имеет под собой как экономические основания, так и ценностные, опирающиеся на общий или близкий историко-культурный опыт. Также нельзя забывать о важности схожести путей политического выбора, даже тогда, когда народ одной из стран допускал непростительные ошибки, а в других государствах удавалось их избежать. Речь идет об историко-культурных областях, у населения которых в силу общности исторических судеб, социально-экономического развития и взаимного влияния складываются близкие культурно-бытовые паттерны Андрианов Б.В. Историко-культурные области // Народы мира. Историко-этнографический справочник. - М.: Советская энциклопедия, 1988. - С. 580-585; Гефтер М.Я. Мир миров: российский зачин. - http://www.archipelag.ru/ru_mir/history/history95-97/gefter-zachin; Чебоксаров Н.Н., Чебоксарова И.А. Народы, расы, культуры. - М.: Наука, 1971..

Как и в чем в первую очередь проявляется регионализация? Какие отличные от глобализации процессы она вбирает в себя, подчиняя их себе или подчиняясь их законам? Как соотносятся процессы регионализации и интеграции? Эти вопросы имеют непосредственное отношение к судьбам национальных государств, возрастанию или ослаблению их геополитической роли, к воздействию на национальную и культурно-цивилизационную идентичность граждан.

Регионализация лишь на первый взгляд вызывает меньше споров, чем глобализация. Отсюда проистекает представление, что и отторжение результатов региональных процессов как уже достигнутых, так и потенциальных гораздо слабее, чем неприятие глобальных перемен, там, куда наиболее активно вторгаются транснациональные акторы. Некоторые исследователи убеждены, что и регионализация, подобно глобальным изменениям, способна дестабилизировать общественно-политическую обстановку в современном государстве. При этом являющийся теоретической основой региональных трансформаций регионализм выступает антагонистом концепции национального государства Щипков В.А. Регионализм как идеология глобализма. - М.: МГИМО-Университет, 2017. .

Полностью исключать деструктивные явления из общего массива региональных преобразований, разумеется, нельзя. Эта невозможность определяется тем, что таких моделей настолько же много, насколько велико число самих регионов и разнообразно количество подходов к их выявлению в историческом плане и в современном контексте, в экономическом разрезе или с точки зрения социокультурных параметров. Отсюда следует широта охвата региональной проблематики исследователями, которые могут находить как положительные проявления регионализации, так и негативные Регионализация в современном мире: теория, политика, практика: Коллективная монография / Под ред. Е.Л. Рябовой и Л.О. Терновой. - М.: Международный издательский центр «Этносоциум, 2013.. И те, и другие отражают ход регионального развития, о котором можно сказать то же, что еще в год отмены крепостного права в России писал Н.Г. Чернышевский об историческом пути. «Исторический путь -- не тротуар Невского проспекта; он идет целиком через поля, то пыльные, то грязные, то через болота, то через дебри. Кто боится быть покрыт пылью и выпачкать сапоги, тот не принимайся за общественную деятельность. Она -- занятие благотворное для людей, когда вы думаете действительно о пользе людей, но занятие не совсем опрятное» Чернышевский Н.Г. Политико-экономические письма к президенту Американских Соединенных Штатов Г.К. Кэри // Чернышевский Н.Г.Письма без адреса. - М.: Советская Россия, 1986. - http://az.lib.ru/c/chernyshewskij_n_g/text_0590.shtml.

В этой фразе русского писателя-демократа, если рассматривать регионализацию как часть исторического пути, стоит обратить внимание и на то, что деятельность в данном направлении является благотворной. Благотворность региональных преобразований проявляется в первую очередь в развитии чувства сопричастности судьбы отдельного человека или социальной общности судьбе места, осознаваемого как регион. Способность создавать образ данного пространства, находить его отличия от других территорий, ассоциировать себя и свою историю с регионом, мечтать о его процветании или искать регион, отражающий такие картины, отличает процесс регионализации от интеграции. Последнюю часто рассматривают в региональном ракурсе. Но прежде всего интеграция является проявлением институциональных решений, включая административно-бюрократическиех, а уже затем региональные, то есть пространственные.

Свойства региона отличаются постоянством, проявляемым на протяжении многих столетий. Регион в географическом понимании дает основания для ведения продуктивной хозяйственной деятельности, формирования устойчивой модели самовыражения населяющих его людей. Неудивительно, что в силу значимости разработки различных аспектов жизнедеятельности, связанной с историей регионов и их современным освоением, множество концепций, касающихся этой обширной проблематики, объединились в наддисциплинарное предметное поле регионологии.

В таком его разделе, как политическая регионология выделятся направление, в котором региональные акторы проявляют себя не только как носители региональных интересов, но и интересов международных. С одной стороны, они выражают интересы своих региональных общностей и пространств. С другой -- у однотипных региональных субъектов, принадлежащих разным регионам, формируются общие интересы, транслируемые ими в глобальные институты и проявляемые международными акциями. В этом плане и региональные социальные акторы, и региональные социальные пространства выступают в роли субъектов социологии международных отношений (СМО).

Нельзя не отметить близости теоретических основ политической регионологии с основными направлениями теории СМО. Оба теоретических направления начали развиваться, отталкиваясь от либеральной парадигмы, которая к концу XVIII в. отметилась в анализе социальных реалий, влияющих на политику, экономику, право, военное искусство, культуру и другие области. Согласно либеральной парадигме каждый из субъектов политического процесса, независимо от масштаба его деятельности (местного, регионального, национального, мирового) обязан опираться на универсальные нормы нравственности и справедливости для всех, включая тех, кто принимает политические решения, и тех, кто обязан их выполнять Берлин И. Философия свободы. Европа / Предисловие А. Эткинда. - М.: Новое литературное обозрение, 2001; Валлерстайн И. После либерализма / Пер. с англ. под ред. Б.Ю. Кагарлицкого. - М.: Едиториал УРСС, 2003; Фукуяма Ф. Конец истории и последний человек / Пер. с англ. М.Б. Левина. - М.: АСТ, ЗАО НПП «Ермак», 2004.. При этом, в оценках либеральной парадигмы, региональные акторы обладают той степенью свободы, которая подтверждает многообразие процессов развития, в частности, обусловленных пространственным лицом региона. Из такого признания многообразия, естественно, следует допущение наличия плюральности целей региональных субъектов при возможности эти цели согласовывать и ранжировать.

Для понимания значимости общего рассмотрения предметных полей политической регионалистики и теории СМО важно, что в либеральной парадигме уделено место способности рынков, включая региональные, к саморегулированию, здоровой конкуренции, рациональному поведению индивидов не только в хозяйственной, но и в общественно-политической деятельности.

Закономерно, что именно либеральная парадигма смогла послужить теоретической основой для региональной интеграции в Европе. Те региональные объединения, которые появились в результате Парижского договора (1951) о создании Европейского объединения угля и стали (ЕОУС) и Римского договора (1957) о ликвидации всех преград на пути свободного передвижения людей, товаров, услуг и капитала между ФРГ, Францией, Италией, Бельгией, Нидерландами и Люксембургом и образовании Европейского сообщества по атомной энергии (Евратом), отражали не просто либеральный принцип экономической интеграции, а тот исторически присущий Западной Европе тип хозяйственного движения, в которое сначала были вовлечены социальные объединения ремесленников и торговцев, а позже с Промышленной революцией в него включились и крупные предприниматели.

По либеральной модели разворачивается интеграция и в других регионах, например, Латинской Америке. Так, страны Тихоокеанского клуба, т.е. региона Тихоокеанского побережья -- Перу, Чили, Мексика и Колумбия -- выступают с позиций либеральной экономики и свободной торговли, считая необходимым экономическое сотрудничество между участниками для завоевания новых рынков Ханцевич О. В Латинской Америке появилась еще одна группировка // Независимая газета. - М., 2011. - 22 апреля. . Объединение стран Тихоокеанского клуба получило в испаноязычной прессе название PACIFICA. Эти государства имеют соглашения о свободной торговле друг с другом (кроме Мексики и Перу), а также интегрированы в другие региональные объединения: Чили, Перу и Мексика входят в Организацию Азиатско-Тихоокеанского экономического сотрудничества (АТЭС), а Колумбия подала заявку на вступление в эту Организацию.

В то же время либеральную логику региональной интеграции нельзя признать универсальной. Она работает только в тех регионах, в политической и хозяйственной культурах которых заложены элементы самоуправления и самоорганизации. Подобные элементы являются неотъемлемыми условиями формирования и функционирования институтов гражданского общества, социальная активность которых может быть измерена как в региональном масштабе в рамках политической регионологии, так и в глобальном -- в ракурсе теории СМО. Р.Д. Липшутц, профессор Калифорнийского университета в Санта-Крузе, отмечал необходимость «обратиться к новым политическим пространствам, отличным от тех, которые определены границами системы национальных государств». Он подчеркивал, что новые политические пространства «очерчены сетью экономических, социальных и культурных отношений и населены деятелями, добровольно объединившимися в ассоциации и, несмотря на то, что физически они разделены своим местоположением, они связаны друг с другом в единые сети для реализации конкретных политических и социальных целей... Хотя составные части этих сетей, формирующих глобальное гражданское общество, и взаимодействуют с государствами и правительствами по конкретным политическим вопросам, сами по себе эти сети выходят за пределы государственных границ и неограниченны государственной системой» Lipschutz R. Reconstructing world politics: the emergence of global civil society // Millennium. 1992. - Vol. 21, N 3. - P. 392-393..

Гражданское общество -- относительно новый социальный продукт. Несмотря на то, что термин возник в античности, его признаки стали фиксировать мыслители XVII в., констатируя бюргерское происхождение гражданского общества и способность противостоять королевской власти и церкви. Поскольку в том столетии как раз и начиналось становление национальных государств, то и Т. Гоббс, и Дж. Локк, которые отмечали признаки зарождения гражданского общества, явно указывали не на его проявления в национальном, государственном, а в региональном масштабе. К носителям идей и ценностей гражданского общества в Средневековой Европе в первую очередь можно было отнести членов университетской корпорации. К концу XV столетия в Европе насчитывалось 86 университетов. Это уже была целостная социальная система, отличавшаяся общими принципами организации, требованиями к преподавателям и студентам, иерархией ученых степеней, однотипными программами и, главное, свободой духа. Университетская корпорация четко осознавала свои права и не допускала их нарушения властями Ван Хааске Л.А. Формирование университетских корпораций и их региональная специфика в Европе эпохи Высокого Средневековья // Вестник Московского государственного гуманитарного университета им. М.А. Шолохова. 2012. - № 3. - С. 34-41. .

Университетская культура, с одной стороны, являлась надстройкой над культурой конкретного локуса, где возникала высшая школа, но, с другой стороны, формировалась, бурлила, а периодически бунтовала внутри этой культуры, используя ее обычаи, традиции, артефакты. Происходила взаимная подпитка культур университета и пространства, где он располагался. И это укрепляло, а не расшатывало региональную культуру, благотворно воздействовало на процессы формирования региональной идентичности. Регион приобретал университетское лицо, которое определяло его культурно-историческую идентичность, а также идентичность политическую в той степени, в которой университет оказывал влияние на политическую культуру этой территории. Сам же университет мог отличаться повышенным демократизмом или, наоборот, быть носителем консервативных ценностей.

Повышение общей грамотности в регионе, где располагался университет, способствовало тому, что на этой территории прочнее утверждались те культурологические признаки, которые можно назвать инвариантами региональной идентичности. В первую очередь необходимо выделить язык, на котором говорило коренное население. Высшая школа не может существовать как Ноев ковчег одиноко в бушующем море, в данном случае -- безграмотности. И хотя многие представители преподавательской и студенческой корпораций не являлись уроженцами региона, где был их университет, его потребности в обеспечении учебного процесса и жизни представителей этого заведения вызывали необходимость повышения грамотности обслуживающих лиц. В языке закреплялись представления более высокого порядка, чем те, что отражали бытовую сторону регионального существования. Проводимые университетами дискуссии носили открытый характер, влияли на развитие культуры речи жителей, а склонность студентов к поэзии, публичному чтению или пению делала эту речь образнее. При этом не затрагивался этнический состав региона, но с речью менялась ментальность населения.

Можно утверждать, что укрепление региональной идентичности шло эволюционно. Такую точку зрения высказывали ученые, разделяющие эволюционистский вариант культурологической парадигмы (А. Бастиан, Ш. Летурно, Л.Г. Морган, Г. Спенсер, Э.Б. Тэйлор, Дж. Фрейзер). Однако нельзя отрицать того, что наличие более артикулированных признаков культурной идентичности региона способствовало консервации регионального модуса, а с этим и усиления культурной замкнутости регионального пространства. Это давало основание исследователям наряду с эволюционными чертами развития региона выделять циклические характеристики данного процесса. Упоминание подобной ритмики развития регионального пространства есть у Д.Л. Андреева, Л.Н. Гумилева, Н.Я. Данилевского, П.А. Сорокина, А. Тойнби, О. Шпенглера. Несомненной заслугой представителей культурологической парадигмы региональных исследований следует считать вывод о наличии многообразия культурных проявлений, присущих региональному укладу. Ценность этого вывода заключается в том, что он объясняет региональное сопротивление любой геополитической унификации, независимо от того, совершается ли она в рамках национального государства, или идет в глобальном масштабе.

Помогает такому сопротивлению и наличие представлений об особом типе регионального лидера. В его основе, безусловно, лежит образ культурного героя, прославившего это пространство своими подвигами. Поскольку в этом личностном направлении многообразие становится ограниченным разве что числом регионов, то можно отметить попытки применения в региональных исследованиях плюралистического типа культурологической парадигмы. Его разделяли такие авторы, как М. Шеллер, Ф. Боас, X. Арендт, которых можно отнести к исследователям СМО. Ценность этого подхода заключается в видении связи политической деятельности и такой социальной активности, которая отражает веру в преобразовательный потенциал личности. Современный опыт говорит, что часто региональную судьбу определяет не сила личности -- регионального лидера, а, к сожалению, его слабость. Ярчайший пример -- каталонский журналист и политик К. Пучдемон, который, будучи в 2016-2017 гг. президентом Женералитета Каталонии поддержал проведение референдума о независимости, но не смог обеспечить его положительный результат.

Вместе с тем в плюралистическом варианте культурологической парадигмы региональных исследований фактически содержится отрицание возможностей типизации политического поведения, особенно поведения масс. На практике мы, наоборот, можем наблюдать весьма схожие проявления политического протеста в разных регионах, что было использовано организаторами «цветных революций». Заметим, что нацеленные на смену власти в государстве эти акции разжигались не по всей территории страны, а в регионах, наиболее готовых откликнуться на простые, доступные массовому сознанию лозунги. Это могли быть столицы государств, имеющие критическую массу критически мыслящих граждан, или же депрессивные территории, жители которых возмущены отсутствием внимания из центра и имеют внутренние проблемы, как это было в 2005 г. во время «тюльпановой революции» в Киргизии.

Тот факт, что культурологическая парадигма региональных исследований позволяет объяснять не только природу социальных действий, характеризующих собственно область культуры, но и конфликта, прекрасно иллюстрируют труды автора, которого с равным успехом можно причислить и к специалистам в области СМО, и к теоретикам регионализма. Это -- С. Хантингтон, выступивший автором теории конфликта цивилизаций. В 1993 г. в американском политологическом журнале Foreign Affairs появилась его статья «Столкновение цивилизаций?», а позже -- трактат «Столкновение цивилизаций и преобразование мирового порядка». По сути, цивилизации в его модели представляют собой историко-культурные ареалы, которые с полным правом можно идентифицировать как регионы Хантингтон С. Столкновение цивилизаций / Пер. с англ. Т. Велимеева. - М.: АСТ, 2003. . Ценность теории Хантингтона состоит в том, она развивает тему конфликта таких регионов, который, прикрываясь этнокультурной или конфессиональной спецификой, отражает не просто несовпадение, а конкуренцию экономических, политических, стратегических и иных акторов, чья борьба начинается в регионе, но поднимается на международный, глобальный уровень.

Любопытно, что такое столкновение интересов региональных акторов в жизни совпадает с картиной борьбы в теории регионоведения. Российские авторы Д.В. Конончук и С.Е. Ячин из Дальневосточного федерального университета отмечают, что «залогом победы в борьбе с конкурентами для культурной парадигмы является не большая истинность, но большая рефлексивность к внешним условиям и большая эффективность в решении практических задач» Конончук Д.В., Ячин С.Е. Культурная парадигма: опыт концептуального осмысления // Ойкумена. 2012. - № 2. - С. 9. . Рефлексивность к внешним условиям отличает не только культурную парадигму, но и любую политику региона, направленную во внешний мир. В подобном ответе сочетается индивидуальный уровень восприятия региональных проблем, групповой уровень и позиция лидеров регионального управления. Когда взгляды на судьбу региона, выражаемые на всех этих уровнях совпадают, то население региона готово высказать свою точку зрения доступным ему правовым путем, чаще всего посредством референдума. Этим правом, в частности, воспользовались жители итальянских регионов Ломбардия и Венето, проведя в 2017 г. референдумы об автономии. регион экономический социальный политический

Активные социально-экономические и политические процессы, разворачивающиеся на региональном уровне, позволяют утверждать, что происходит своеобразное расслоение пространственной региональной модели на четыре уровня: регион-квазигосударство, регион-квазикорпорация, регион-рынок, регион-социум. Каждому из них требуется вырабатывать собственный тип взаимодействий с государством, корпорациями и другими регионами. Эти действия становятся предметом изучения СМО, например, активность Конгресса местных и региональных властей, являющейся общеевропейской политической Ассамблеей в составе Совета Европы и представляющей местные и региональные органы власти из 47 семи стран-участников этой организации, Комитета регионов Европейского союза, Европейского альянса городов и регионов в поддержку интеграции цыган и др.

Появление этих организаций в середине 1990-х гг. может служить отправной точкой того процесса, который Б. Хеттне и Ф. Соддербаум называют «новым регионализмом»Hettne B., Sцderbaum F. The future of regionalism: old divides, new frontiers // Regionalization and global governance: the taming of globalization? A.F. Cooper, C.W. Hughes, P. de Lombaerde (eds). London: Routledge, 2008. Pp.61-79.. Они, правда, старт «нового регионализма» отодвигают на начало десятилетия, считая, что его импульсом становится глобализация, имеющая неолиберальный уклон. Исходя из совмещения взглядов теорий СМО и политической регионологии, корректнее говорить о том, что хронологическая грань «нового регионализма» отмечена рождением вышеперечисленных международных институтов.

Региональные процессы по своей природе, глубже погружены в пространственную культурную среду, чем процессы глобальные, носят менее демонстративный характер, медленнее проявляются институционально. Но только при наложении подходов СМО и регионологии появляется возможность выявления механизмов сохранения региональной специфики и при вовлечении регионов в ведущие глобальные тренды, и при бурном интеграционном развитии внутри самих регионов.

Размещено на Allbest.ru