Объединение призвано разрешить противоречия в управлении "матрешечными" субъектами РФ, существующие с начала 1990-х годов. Кроме того, принято считать, что число субъектов РФ слишком велико, и это снижает эффективность управления. При таком подходе модель объединения автономных округов, ранее входивших в состав более крупных регионов, выглядит наиболее очевидной. Выбор механизма укрупнения обосновывается и тем, что более сильные "материнские" территории (края и области) должны стать "локомотивами" развития автономных округов, так как большинство округов невелики по численности населения и экономически слаборазвиты.

Исходя из этой логики, объединение может быть эффективным механизмом региональной политики, если соблюдаются два базовых принципа:

· "материнские" территории способны быть "локомотивами" развития: уровень их экономического развития значительно выше, а региональные власти способны реализовать эффективную модель интеграции и модернизации;

· сами автономные округа не способны преодолеть экономическое отставание, политика их властей пассивна.

Протестируем ситуацию в "матрешечных" субъектах на соответствие этим принципам. [10, с.187]

В продвинутых регионах России работают объективные факторы ускорения экономического роста: выгодное местоположение и агломерационный эффект (Алтайского края и Республики Алтай, близость к портам, развитая инфраструктура и благоприятные агроклиматические условия (Ростовская область,), не менее значимым фактором роста остается ресурсообеспеченность. Небольшие автономные округа, расположенные в удаленных и слабоосвоенных частях страны и не обладающие значительными природными ресурсами, таких факторов роста не имеют.

При неблагоприятных объективных условиях развития важнейшими становятся субъективные факторы роста. Это инициатива самих субъектов РФ, их способность использовать статус для мобилизации дополнительных ресурсов в рамках существующего законодательства. С 2000-х годов наиболее широко использовался институциональный механизм создания особых региональных условий (налоговые льготы и др.) для крупного бизнеса. Такие условия обеспечивались не только путем избрания губернатором представителей бизнеса, но и в рамках договоренностей с действующими губернаторами. В нескольких округах появлялись крупные налогоплательщики, зарегистрировавшие там свой юридический адрес. Еще раз следует подчеркнуть, что льготный режим для бизнеса создавался в рамках действующего законодательства. Со стороны крупных российских компаний выбор городов Алтая с небольшой численностью населения вполне понятен - он позволяет оптимизировать издержки бизнеса в виде расходов на социальное развитие территории в обмен на льготы. [36, с.254]

При оценке эффективности институционального механизма особых отношений с крупным бизнесом важны два момента. Первый - наличие альтернативных (внутренних) факторов развития региона. Если их почти нет, то без налогов от крупного бизнеса все автономные округа, не имеющие альтернативных стимулов роста, остаются хроническими аутсайдерами, что вряд ли отвечает интересам развития страны. Второй - насколько привлечение крупного бизнеса помогает консолидировать и активизировать внутренние (собственные) источники развития региона.

Постепенно особые отношения городов Алтая с крупным бизнесом уходят в прошлое: опыт Барнаула и Бийска (вывод трейдеров "Сибнефти" после ее продажи "Газпрому") показывает их недолговечность, а сам статусно-институциональный фактор развития, возникший в годы экономического роста, автоматически ликвидируется при объединении с "материнской" территорией. Ведь тех средств, которые выделялись бизнесом на развитие округов с малочисленным населением, не хватит для поддержки крупного объединенного субъекта, а нести издержки, возрастающие до запретительного уровня, крупный бизнес не готов. В результате помощь городам Алтая, утратившим свой статус, вновь полностью ложится на государство. [58, с.1]

Для слаборазвитых городов, которым нечем делиться, механизм объединения, по замыслу федеральных властей, должен выполнять иную функцию - ускорения развития при помощи более сильных регионов. Однако опыт региональной политики многих стран показывает, что экономическая поддержка наименее развитых территорий является функцией федеральных (центральных) властей. В принципе, решения могут быть разными, можно переложить эту функцию и на "материнские" регионы, но при условии адекватного, стабильного и прозрачного финансирования из федерального бюджета на эти цели. [18, с.164]

Если такое условие не соблюдается, "материнские" регионы не заинтересованы в объединении, так как они вынуждены перераспределять собственные финансовые ресурсы на помощь слаборазвитым городам при дефиците средств на развитие своей территории.

Попытка продавить процесс объединения приводит к усилению административного торга между центром и "материнскими" регионами. Следствием стала "плата за объединение" - временный рост расходов федерального бюджета на эти цели. Приняты решения о продлении федеральных дотаций всем объединяющимся субъектам на ближайшие 2-3 года. [39, с.351]

Возросшие перечисления из федерального бюджета не способны решить проблемы слаборазвитости городов тем более что эти средства выделяются на временной основе. Кроме того, высока вероятность, что значительная часть федеральной помощи осядет в "материнском" регионе, поскольку во всех субъектах РФ ресурсы стягиваются в центр (на региональный уровень). Последующее их перераспределение по муниципалитетам, как правило, весьма субъективно, и нет никаких гарантий, что автономные округа получат хотя бы то, что имеют сейчас.

В результате наиболее очевидным можно считать имиджевый эффект объединения: из региональной статистики исчезнут субъекты РФ с крайне неблагополучными социально-экономическими показателями. Эти субъекты станут слаборазвитой периферией своих "материнских" регионов, а такое неравенство сложилось в России очень давно и поэтому привычно - в советское время внутрирегиональные центр-периферийные неравенства были намного сильнее межрегиональных. Следование принципам объединения, которые могут обеспечить его экономическую эффективность, требует не формальных решений по принципу "назвался груздем - полезай в кузов" материнских регионов, а проведения мониторинга развития тех субъектов РФ, которые вовлечены в этот процесс

Разнообразие тенденций развития Алтайского края и его "материнских" территорий подтверждается экономической и социальной статистикой. Сравнение динамики валового регионального продукта (ВРП) за 2014-2016 гг. показывает, что развитие большинства городов мягко говоря, неустойчиво.

Производство сельскохозяйственной продукции на душу сельского населения и индексы сельскохозяйственного производства в 2014-2016 гг.

Лидером по темпам сокращения уровня безработицы является вовсе не "материнский" регион, а пока Барнаул. Схожих примеров столь резкого сокращения общей безработицы среди субъектов РФ нет. К 2014 г. уровень общей безработицы в Барнауле опустился ниже среднего показателя по Алтайскому краю и сравнялся со среднероссийским, хотя еще в 2013 г. безработными были 25% экономически активного населения. Благодаря инвестиционной и бюджетной политике в крае удалось создать новые рабочие места и тем самым минимизировать демографическое давление, обусловленное более молодой возрастной структурой населения. Свертывание такой политики из-за сокращения финансовых ресурсов после объединения неизбежно вызовет новый всплеск безработицы, поскольку демографическое давление сохраняется. [41, с.23]

Сопоставление показателей душевых денежных доходов за 2008 и 2015 гг. (с корректировкой на прожиточный минимум в регионе) позволяет выделить беднейших - Рубцовск, Алейск, Новоалтайск, Бийск. (Приложение Д)

Для другой половины слаборазвитых городов значительное отставание душевых доходов населения от "материнских" территорий уже осталось в прошлом. Заметное выравнивание достигнуто в основном благодаря финансовой помощи из федерального бюджета, однако, для двух городов это не единственная причина улучшения ситуации.

Сформулируем основные выводы исследования:

· Объединение возможно, если оно обеспечивает слом административно-территориальных барьеров для развития зоны нового ресурсного освоения.

· Унаследованное отставание большинства городов Алтая при внешнем сходстве (высокая безработица, низкие доходы, бедность, дотационность) различается по характеру воздействия негативных факторов, поэтому требуется разработка разных стратегий, учитывающих условия развития.

· В проблемных и отстающих регионах нужна консолидация всех существующих факторов и механизмов развития, включая не только федеральную помощь, но также интересы бизнеса и активную политику региональных властей. Там, где такая консолидация уже сложилась и обеспечивает позитивную динамику развития, нужна ее поддержка со стороны федеральных властей.

· Региональная политика должна стимулировать естественно складывающиеся позитивные тенденции экономического роста, в то время как административно-территориальные трансформации могут их замедлить;

· Механизм объединения не может использоваться только на основе политической целесообразности, необходим учет социально-экономических и этнополитических рисков. Спектр механизмов региональной политики не ограничивается объединением, во многих случаях оно оказывается далеко не самым эффективным.

· Муниципальная реформа предполагает создание только муниципальных районов и городских округов. Ни одна из этих форм организации территории не учитывает специфику национальных образований, необходимость поддержки этнокультурного разнообразия и финансирования расходов на эти цели.

· Доминирующей тенденцией мирового развития является регионализация и локализация, т.е. перенос на уровень регионов и муниципалитетов полномочий и ресурсов для их реализации. Децентрализация и укрупнение - противоречащие друг другу процессы. [31, с.56]

Развитие социальных услуг: здравоохранение, образование, жилищно-коммунальное хозяйство в регионах можно оценивать с помощью показателей обеспеченности и охвата, объемов финансирования, инвестиций и других не менее важных индикаторов. Но главный результат их деятельности - состояние здоровья и уровень образования населения, комфортность жилой среды. Недавно опубликованные результаты переписи 2014 г. позволяют оценить, как различается структура населения регионов по уровню образования, и насколько она изменилась. Более доступной стала и финансовая статистика сектора услуг, в разделе представлен анализ бюджетных расходов на отрасли социальной сферы. По разным источникам данных оценивается уровень оплаты услуг ЖКХ населением.

К сожалению, статистические показатели не дают представления о качестве образования и медицинской помощи, реальной их стоимости для потребителей. В жилищной статистике есть данные об уровне благоустройства жилого фонда, но по ним нельзя узнать, отапливают ли квартиру зимой и как часто отключают воду. В целом характеристики качества услуг для регионального анализа, для этого нужны масштабные и репрезентативные социологические опросы населения, которые позволили бы сравнивать многие регионы между собой. В научных проектах, как правило, исследуются отдельные регионы, выбранные в качестве "ключей".

Примерами могут быть исследования доступности высшего образования и уровня платности медицинских услуг, проведенные Независимым институтом социальной политики на примере регионов-"ключей" с разным уровнем доходов населения [24, с.76].

Такие исследовательские проекты позволяют отслеживать тенденции развития социальной сферы, но все разнообразие региональных ситуаций остается малоисследованным. [50, с.1]

Состояние здоровья. Из множества показателей заболеваемости ни один не дает целостного представления о состоянии здоровья населения. Для решения этой проблемы в международных сопоставлениях используют два взаимодополняющих подхода. Первый - оценка состояния здоровья через демографические показатели долголетия и ранней смертности детей, синтезирующие многие аспекты качества жизни (здоровья, образа жизни, доходов населения и условий жизни). Второй - использование показателей распространенности социально-обусловленных заболеваний, в том числе туберкулеза и ВИЧ/СПИДа.

Состояние здоровья населения России стало одной из наиболее острых проблем переходного периода. Это подтверждает показатель ожидаемой продолжительности жизни, сопоставимый с развивающимися странами (65,1 лет в 2015 г.). Напомним, что различия в ожидаемой продолжительности жизни населения республик Тыва и Дагестан достигают 18 лет, а для мужчин - почти 20 лет. Самая низкая продолжительность жизни - в регионах Восточной Сибири (Тыва - 54 года), а в Европейской части пониженным долголетием отличаются постаревшие области Центра и Северо-Запада (61-63 года). В обезлюдевшей сельской местности Смоленской, Тверской и других областей Центра, в половине регионов Северо-Запада продолжительность жизни сельского населения составляет только 57-59 лет, а мужчин - 49-52 лет, почти как в Тыве (48,5 лет). Это явное следствие депрессивности аграрного сектора и маргинализации сельского населения. [35, с.45]

Лучшие показатели имеют субъекты РФ двух типов: регионы Европейского юга и Москва. Но в целом картина мозаична, так как региональные различия зависят от целой группы факторов - природно-климатических (так называемый северо-восточный градиент смертности), уровня образования и дохода, традиций и норм поведения, особенно распространенности алкоголизма. Помимо общего снижения продолжительности жизни, в переходный период стало менее явным воздействие природно-климатических факторов: население "богатых" нефтегазодобывающих округов севера живет дольше, чем население Центральной России. Негативные социально-экономические факторы (бедность, плохое питание, ухудшение медицинского обслуживания) оказались сильнее природных. Москва и в меньшей степени Санкт-Петербург выделяются большим долголетием по сравнению с окружающими регионами не только благодаря высоким доходам (во второй столице они пока ниже), но и более высокому образованию населения. Исследования демографов Е. Андреева и В. Школьникова показали, что на каждый дополнительный год обучения смертность снижается на 9% у мужчин и на 7% у женщин. [48, с.76]

Российское здравоохранение оказалось не готовым к росту заболеваемости ВИЧ/СПИД, принявшему характер эпидемии. В середине 1990-х годов очаги локализовались в приграничной Калининградской области и на Черноморском побережье Краснодарского края. С конца 1990-х началось стремительное распространение ВИЧ-инфекции по территории страны, максимальный рост имели федеральные города, нефтегазодобывающие и другие экспортные регионы и города Поволжья, Урала и Сибири с более высокими доходами населения, а затем и прилегающие к ним области. В Норильске и Тольятти уже на середину 2009 г. было инфицировано до 3% населения. СПИД стал болезнью молодежи более "богатых" территорий из-за роста наркомании, и хотя с 2013 г. темпы роста численности инфицированных снизились, противодействовать его распространению чисто медицинскими или карательными мерами сложно. Борьба с распространением СПИД в регионах, как и с мужской сверхсмертностью, требует позитивных изменений образа жизни населения, а такие долгосрочные задачи пока решаются с трудом.

Здравоохранение. Стандартные статистические показатели - обеспеченность медицинскими работниками, больничными койками и посещаемость поликлиник - дают весьма приблизительное представление о доступности медицинских услуг в регионах. Обеспеченность врачами зависит не только от уровня развития, но также от системы расселения и демографической ситуации, Финансирование здравоохранения в регионах осуществляется из двух источников - консолидированных региональных бюджетов и территориальных фондов обязательного медицинского страхования (ТФОМС). В 2015 г. средняя доля расходов ТФОМС в общем объеме расходов на здравоохранение составила 44%. По отдельным регионам разброс достаточно велик - от 18% в слаборазвитых Тыве и Коми-Пермяцком АО до 63-65% в среднеразвитых Калужской и Орловской областях. Расчеты О.В. Кузнецовой показывают, что статистически существует отрицательная зависимость между долей ТФОМС в расходах на здравоохранение и бюджетной обеспеченностью регионов: чем выше бюджетная обеспеченность, тем ниже доля ТФОМС. Однако степень связи невысока, что видно и по регионам, занимающим крайние позиции. За счет средств ТФОМС несколько выравниваются межрегиональные различия в уровне финансирования здравоохранения на душу населения. Если по душевым бюджетным расходам на здравоохранение в 2015 г. регионы с максимальным и минимальным значением различались в 8,3 раза (с учетом уровня цен), по расходам ТФОМС - в 6,9 раза, то по общей сумме расходов на здравоохранение - также в 6,9 раза. Подобный выравнивающий эффект расходов ТФОМС является скорее случайным, так как методика распределения финансовой помощи регионам из федерального бюджета никак не увязывается со страховым финансированием ТФОМС. [22, с.34]

Сопоставление расходов на здравоохранение и показателей состояния здоровья населения регионов РФ позволяет утверждать, что прямой связи между ними нет. Во-первых, значительная часть финансирования идет на содержание инфраструктуры отрасли (коммунальные платежи, обслуживание сети учреждений и др.) и заработную плату занятых. Во-вторых, крайне низки объемы душевого финансирования здравоохранения как из бюджетов регионов (в среднем по РФ - 1,4 тыс. руб. на человека в 2015 г., без учета расходов на физическую культуру), так и с добавкой средств территориальных фондов обязательного медицинского страхования (2,4 тыс. руб.). Это главная причина, не позволяющая изменить ситуацию. В результате региональные различия в состоянии здоровья все еще формируются под преобладающим воздействием естественных факторов - природно-климатических и образа жизни населения. [26, с.71]

Уровень образования населения. Несмотря на кризис системы образования и трудности перехода к рыночной экономике, уровень образования населения России за период между переписями 2015 и 2000 г. заметно повысился. Выросла доля населения, имеющего высшее, неполное высшее и среднее профессиональное образование, причем не только среди всех взрослых, но и в более молодой группе в возрасте 20-39 лет. Последнее особенно важно, так как уровень образования может расти в результате уменьшения численности старших, менее образованных поколений.

Региональные различия за межпереписной период усилились: уровень образования быстрее рос там, где он и так был более высоким (коэффициент корреляции между средним расчетным числом лет обучения населения в 2014 г. и его приростом составляет 0,87). Однако процесс роста уровня образования - это процесс с насыщением. Среднее расчетное число лет обучения населения не может быть больше 15, поэтому рост должен замедляться при более высоких значениях показателя. Именно этим объясняется то, что Москва и Санкт-Петербург не входят в число лидеров по темпам роста. Таковыми являются регионы с более молодым населением, где рост числа лет обучения в немалой степени обеспечиваются за счет демографического фактора - более высокой доли молодежи, имеющей, как правило, полное среднее образование (Карачаево-Черкесия, Ингушетия, Калмыкия). Еще один фактор - лучше сохранившееся начальное и среднее профессиональное образование. [27, с.238]

Для оценки качества населения часто используют показатель доли имеющих высшее образование (от послевузовского до неполного высшего). Расчет доли от всего населения искажается возрастной структурой - она очень разная в регионах России, постаревшие территории заведомо проигрывают. Расчет от занятого населения также дает искажения, на этот раз для регионов с высокой безработицей. При кризисном состоянии рынка труда менее образованные группы населения проигрывают в конкуренции за остро дефицитные рабочие места. Кроме того, в таких регионах формируется несколько иная структура занятости, с повышенной долей занятых в управлении и бюджетной сфере (где чаще требуется высшее образование), поскольку реальный сектор находится в упадке. Примером могут служить республики Северного Кавказа, где доля имеющих высшее образование среди занятых значительно выше среднероссийской (30-38%), этому способствует и упрощенный доступ к получению образования с помощью формальной и неформальной оплаты. [28, с.17]

Общее образование. Формально общее образование осталось в основном бесплатным: даже в Москве доля негосударственных школ составляет менее 9% (в РФ - 1%), а учится в них только 1,7% школьников столицы. Проблемы обеспеченности школами в большинстве регионов смягчились из-за спада рождаемости в 1990-е годы, а в северных регионах - еще и по причине миграционного оттока населения. Состояние материальной базы образования остается общей проблемой, но "зоной бедствия" можно назвать Ингушетию: на одного обучающегося приходится 1,7 кв. м учебных площадей, что в два раза ниже среднероссийской обеспеченности, четверть зданий школ находятся в аварийном состоянии. Отставание проблемных регионов почти не сокращается, поскольку капитальные инвестиции в образование концентрируются в регионах с высокой бюджетной обеспеченностью, более трети всех инвестиций приходится на два субъекта РФ - Москву и Ханты-мансийский АО. Высокие темпы ввода новых школ в начале 2000-х в годов позволили автономным округам Тюменской области несколько увеличить мощность сети школ, но не более того. В Ингушетии темпы ввода совершенно недостаточны с учетом значительного естественного прироста населения и изношенности школьных зданий.

Росту качества образования мешает низкая компьютеризация школ, в среднем один компьютер приходится на 59 школьников. Хуже всего обеспечены компьютерной техникой Тыва (один компьютер на 183 человека), Чечня, Дагестан и Краснодарский край (один компьютер на более чем 100 человек). Проблема обеспеченности книжным фондом менее остра: во всех регионах, кроме Чеченской Республики и Карачаево-Черкесии, более 90% школ имеют собственные книжные фонды. Кадровую проблему испытывают в основном регионы Дальнего Востока, особенно Чукотский и Корякский АО, где не заполнены почти 10% вакансий. Хотя статистическая обеспеченность учителями на 1000 населения в этих округах выше среднероссийской, маленький размер классов приводит к дефициту преподавателей. В остальных регионах острой нехватки учителей нет, за исключением наиболее дефицитной педагогической специальности - учителя иностранного языка (почти 50% всех вакансий).

Наиболее существенные изменения произошли в высшем образовании. "Замыкание" российского пространства в переходный период привело к сокращению миграций в крупнейшие вузовские центры для получения образования, прежде всего по финансовым причинам.

Социологический опрос, проведенный среди учащихся городов Барнаул, Бийск, Рубцовск, показал, что каждый третий студент не смог бы учиться в центральных районах России из-за нехватки средств.

При этом высшее образование стало восприниматься как все более необходимое условие для успешной карьеры и роста доходов, поэтому с середины 1990-х годов тенденция сокращения численности студентов сменилась ускоренным ростом высшей школы в регионах. Темпы роста численности студентов за 2000-2015 гг. были очень высокими и в стране в целом, и в большинстве регионов. [29, с 56]

Федеральные города с максимальной численностью студентов на общем фоне по темпам роста не выделялись. Но есть другое отличие - Москва стала безусловным лидером по развитию рынка учебных услуг и росту числа негосударственных вузов, в которых учится 31% студентов столицы. В С. - Петербурге негосударственные образовательные услуги занимают вдвое меньшую долю. В регионах формы ускоренного развития высшей школы были разными: в Сибири и на Дальнем Востоке развивались в основном государственные высшие учебные заведения, а в отдельных областях Центра, в Татарстане и на Европейском юге, особенно в Ингушетии, Краснодарском и Ставропольском краях, до 1/4 учащихся "перехватили" негосударственные вузы. Качество подготовки во многих столичных и периферийных вузах, особенно новых, невысоко. [38, с.451]

Российское высшее образование становится платным. Почти весь прирост численности учащихся (96%) приходится на платные формы обучения, как в государственных вузах, получивших большую часть прироста, так и в негосударственных. По данным Росстата, в 2014/2015 учебном году более половины (54%) студентов страны полностью оплачивали свое обучение. Региональные данные на 2014/2015 учебный год показывают, что различия в уровне платности обучения зависят от многих причин: наличия "старых" центров высшей школы, политики местных властей и вузов, платежеспособного спроса населения. В русских регионах юга образование стремительно коммерциализируется, особенно там, где оно было менее развитым - в Ставропольском крае и Астраханской области более половины студентов платят за обучение. Но при этом старый центр - Ростовская область - сохраняет более низкую долю учащихся на платной основе. Еще ниже платность образования в республиках Северного Кавказа, это политика местных властей.

Подавляющее большинство восточных и северных регионов отличается повышенным уровнем платности, за исключением республики Коми и Якутии, где это также обусловлено политикой властей.

Массовый приток молодежи в высшую школу говорит о росте престижности образования и готовности вкладывать семейные ресурсы в развитие человеческого капитала, это несомненно позитивная модель адаптации населения к переменам. Но став преимущественно платным, образование в большинстве вузов остается неконкурентоспособным по качеству, поэтому рынок образовательных услуг в регионах России выглядит не слишком привлекательным.

Однако в регионах он разный, что показывают различия в темпах роста числа учащихся и формах развития образования. По ним можно судить об особенностях адаптации населения, высшей школы и региональных властей к вызовам нового времени: от примитивной "базарной" коммерциализации с фактической покупкой диплома или сохранения почти советских моделей высшего образования до более сбалансированных моделей, которые пока характерны только для ведущих вузовских центров страны.

В высшем образовании, как и во всей социальной сфере, сильна зависимость от "пройденного пути" (накопленного человеческого и социального капитала, традиций и сложившейся инфраструктуры), и эта зависимость накладывает сильный отпечаток на результаты реформ в регионах. [25, с.138]

3.2 Перспективы работы системы социальной защиты населения в Алтайском крае