Этнографические группы русских на Южном Урале: проблемы типологии

Размещено на http://www.allbest.ru

Размещено на http://www.allbest.ru

Русское население Южного Урала формировалось в течение длительного времени. Однако многие вопросы его истории до сих пор не изучены, в частности, это касается типологии составлявших его групп.

Впервые типология этнических общностей Среднего Поволжья и Южного Урала была разработана членом-корреспондентом Российской академии наук (РАН) Р.Г. Кузеевым [Кузеев, 1992б]. Ценность ее состоит, на наш взгляд, прежде всего в том, что она основана на обобщении значительного по объему фактического материала (в особенности по Урало-Поволжью) и является результатом многолетних исследований нескольких поколений отечественных этнологов.

Р.Г. Кузеев справедливо указывает на «чрезвычайную сложность» этнического состава и структуры средневолжско-приуральской группы русских [Кузеев, 1992б, с. 273]. Почему у других этносов этнографические группы выделяются довольно легко, а при попытках сделать то же самое применительно к русскому населению Башкортостана сразу же возникают трудности? Отчасти это, конечно, вызвано, как отмечалось выше, слабой изученностью русских в данном регионе. Однако, на наш взгляд, в большей мере этому способствовал ряд других причин, наиболее важными из которых были специфика и время русской миграции в Башкортостан, а также особенности развития русского этноса в целом, в частности, значительное по сравнению с большинством нерусских народов страны проникновение в его среду капитализма, индустрии, наличие сильных адаптационных способностей и т. д.

Суммированный Ф.Г. Галиевой обширный материал свидетельствует, что у авторов XIX века не было единого мнения насчет гомогенности или гетерогенности культуры восточнославянского населения региона [Галиева, 2014, с. 4--5].

Причины отсутствия крупных этнографических групп русских в Башкирии.

Русское население Волго-Уральской историко-этнографической области характеризуется Р.Г. Кузеевым как крупная этническая группа (с уточнением -- смешанная внутриэтническая [Кузеев, 1992б, с. 273]), но с оговоркой -- «на начальных этапах заселения региона» [Кузеев, 1992б, с. 285]. Верхней хронологической границей этих этапов Р. Г. Кузеев справедливо, на наш взгляд, считает начало XVIII века. В XVIII веке, по его мнению, в исследуемом регионе на базе этнической группы начинают складываться этнографические группы русских [Кузеев, 1992б, с. 272], среди которых он выделяет приуральское крестьянство, горнозаводское население, казачество и особую этноконфессиональную группу старообрядцев [Кузеев, 1992б, с. 272--275].

Принимая и в целом поддерживая схему Р.Г. Кузеева и его дефиниции подразделений этноса, все же отметим, что она разрабатывалась им в основном на материале аграрных нерусских этнических общностей Урало-Поволжья, хотя он сам признавал, что уровень социально-экономического развития и степень урбанизированности этноса влияют на разнообразие видов его подразделений [Кузеев, 1992а, с. 5]. В свое время еще Ю.В. Бромлей об ращал внимание на недопустимость распространения на индустриальную культуру «тех представлений о предмете и методах этнографии, которые сложились применительно либо к отставшим в своем развитии народам, либо к архаическим компонентам культуры» [Бромлей, 1981, с. 357--358, 359--371]. Поэтому дефиниции и выводы Р.Г. Кузеева относительно локальных групп русских региона, на наш взгляд, не совсем точны и корректны. Например, он считает их этнографическими группами, а горнозаводских крестьян -- одновременно и «этносословной группой» [Кузеев, 1992б, с. 272, 274, 275]. Думается, этой схеме не хватает, во-первых, учета специфики развития русского населения в данном регионе, а во-вторых, той динамики, которая отсутствовала у большинства местных этносов.

Места выхода русских охватывали северную, центральную и южную части Европейской России. Первое время в составе новых переселенцев доминировал северный компонент, но в силу того, что русское население Башкортостана формировалось не генетическим (автохтонным) путем, а в результате миграции с этнической родины, русские оказались представлены здесь большинством своих локальных групп, существовавших у них к середине второго тыс. н. э. При этом на процесс расселения русских на территории рассматриваемого региона их этнокультурные внутренние различия не влияли. Кроме того, в течение всего периода XVII--XX вв. происходило пополнение этнической группы русских за счет выходцев из различных губерний России, расселявшихся на Южном Урале опять же стихийно.

Это обстоятельство хорошо прослеживается на лингвистическом уровне (диалекты). З.П. Здобновой путем сплошного обследования по 15-километровой сетке с охватом свыше 200 русских населенных пунктов удалось выявить на территории Башкортостана наличие говоров всех основных типов, известных в центральных областях европейской части России: севернорусских, южнорусских и среднерусских (окающих и акающих) [Здобнова, 2001, с. 6, 16, 32]. В условиях пестроты русского населения Башкортостана, разного времени его прибытия сюда и размещения на рассматриваемой территории «не может быть той четкости в размещении изоглосс как отдельных языковых явлений, так и групп говоров, которая имеет место на исконно славянской территории» [Здобнова, 2001, с. 33].

В литературе имеются достаточно полные описания отдельных локальных групп русского этноса, различия между которыми носят этнокультурный характер. В связи с этим возникает вопрос: имелись ли такие группы на территории Башкортостана? Ответить на него достаточно трудно: специальных широкомасштабных исследований русского населения в регионе никогда не проводилось, и в настоящее время вследствие высокой урбанизации, модернизации и этнической консолидации русских решить эту проблему на должном научном уровне, то есть путем полевого изучения, вряд ли будет возможно [Кузеев, 1992б, с. 273].

Конечно, русское население в Башкортостане не было однородным, и, кстати, картографирование диалектов показало, что в «общей пестроте» есть свои закономерности. Расселение выходцев из центральных областей России происходило не всегда беспорядочно: диалектологами были выявлены территории с довольно однородным населением [Здобнова, 2001, с. 33] (но это лишь в лингвистическом отношении!). Однако этнокультурная дифференциация носила слишком дисперсный характер, чтобы можно было говорить о полноценных русских этнокультурных локальных группах в рассматриваемом регионе, напоминающих, скажем, аналогичные группы в Сибири, на Дальнем Востоке и Кавказе. Нестабильный, постоянно пополнявшийся выходцами из Европейской России этнический состав русского населения в Башкортостане и его относительно позднее формирование, совпавшее с периодом усиления межэтнической консолидации русских в условиях генезиса капитализма сделали невозможным сложение в Башкортостане крупных этнографических (этнокультурных) групп русского населения из узколокальных этнотерриториальных вариантов, зафиксированных в свое время [Зеленин, 1904].

Таким образом, смешение на территории Башкортостана локальных групп, существовавших на изначальной территории проживания русского этноса, стало одной из причин того, что образования достаточно четко выраженных этнокультурных групп русских в рассматриваемом регионе фактически не произошло. Исключением стало казачество, чья определенная сословная замкнутость ограничивала возможность инфильтрации в его состав значительного массива переселенцев. Поэтому казачество на Южном Урале обладало гораздо более ярко выраженными отличиями в традиционной культуре, чем остальное русское население. Нужно, однако, заметить, что этнический состав казачьих общин на Урале был сложным и состояли они отнюдь не только из русских.

Был еще один фактор, помешавший формированию на территории Башкортостана полноценных этнокультурных групп русского населения. Дело в том, что русские начали в массе своей переселяться на территорию Башкортостана достаточно поздно, преимущественно с середины XVIII столетия, вследствие горнозаводского строительства. Массовое расселение русских в Башкортостане совпало с периодом перехода российского общества от доиндустриального к раннеиндустриальному этапам, характеризовавшимся разрушением прежней замкнутости, усилением внутриэтнической консолидации, стиранием локальных этнокультурных различий (ср.: [Здобнова, 2001, с. 33]). Поэтому даже такой проницательный исследователь, как П. И. Рычков, в 1767 году смог написать про русских Оренбургской губернии всего лишь, что «общего и особливого еще в них не видно» [Рычков, 1767, с. 210]. Более чем через сто лет другой автор, которого также трудно обвинить в полном дилетантизме, свидетельствовал о русском населении той же самой территории: «Одежда, жилища, обряды и прочее те же, как и у русских крестьян других губерний Европейской России и более или менее известны каждому», а посему «я считаю лишним входить в подробное изложение всего этого» [Литуновский, 1878, с. 81--82]. Не в этом ли заключается причина того, что дореволюционная наука (для послереволюционного времени на то были особые обстоятельства) даже в период своего повышенного интереса к этнографии русских во второй половине XIX века так и не удосужилась, за исключением нескольких случайных работ, обратиться к изучению восточнославянского населения Оренбургской и Уфимской губерний (как, впрочем, и Среднего Урала [Традиционная культура…, 1996, с. 10])? Следует согласиться с екатеринбургскими коллегами, отметившими, что этнографические данные не дают «оснований для вывода о сложении на Урале самостоятельной региональной этнографической зоны русского народа. В традиционной культуре местного крестьянства определенно преобладали общерусские, общенациональные черты» [Там же, с. 311].

Формирование подразделений русского этноса региона происходило не одновременно. Напомним, что первые, крайне небольшие по численности русские крестьяне-переселенцы появляются на территории Башкортостана в середине XVI века. Примерно тогда же возникает яицкое казачество. С середины XVIII века на Южном Урале (на Среднем Урале это произошло чуть раньше) начинает формироваться горнозаводское население. Когда оно приобрело свой специфический уклад, сегодня уже сказать трудно, но, вероятно, это произошло после того, как приписные крестьяне были переселены из мест своего обитания в заводские поселки, что стабилизировало этнокультурный состав горнозаводской популяции; следует отметить, что генезис горнозаводской этносословной группы носил искусственный, а не естественный характер.

Очень сложна для теоретического осмысления проблема старообрядческого населения, которое впервые появилось в Башкортостане в конце XVII века [Данилко, 2002, с. 27]. В специальной работе на эту тему старо обрядцы (в основной массе -- русские [Там же, с. 41]) традиционно отнесены к одному из этнических подразделений в составе русского народа [Там же, с. 5, 10]. Однако проведенное Е.С. Данилко этнографическое исследование показало, что отличия старообрядцев от остальных групп русского населения в материальной культуре почти отсутствуют (возможно, какие-то незначительные специфические особенности здесь когда-то имелись, о чем слабо упоминают источники [Данилко, 2002, с. 143--149]) [Там же, с. 144]. Специфичность материальной культуры староверов выражалась прежде всего в ее ярко выраженном консерватизме, актуализации традиции в рамках культуры тех групп населения, среди которых жили старообрядцы -- крестьянской, горнозаводской, казачьей, городской куьтуры. Это могло проявляться в ношении платья старинного покроя, бороды, вышедшем из употребления способе подвязывания платка и т. д. [Там же, с. 137--138, 147]. То, что резко выделяло староверов на фоне окружающего населения, -- это своеобразие их обрядности и социо-коммуникативных отношений, нередко внешне сближавшие русских раскольников с носителями мусульманской веры [Там же, с. 140]. Таким образом, выделять старообрядцев, во всяком случае, старообрядцев Южного Урала, в какую-то «этноконфессиональную» группу вряд ли правомерно. Анализ собранного Е.С. Данилко материала позволяет рассматривать староверов как некую надгруппу, точнее, видеть в старообрядчестве надгрупповой признак, ограниченный духовно-обрядовой сферой, но уж никак не «этноконфессиональное» подразделение.

Отмеченная выше высокая степень урбанизации русского населения региона позволяет выделить здесь еще одну этносословную группу русских -- городскую, поскольку городская традиция, появившись в середине XVI века, здесь никогда не прерывалась, реализуясь в различных формах на протяжении нескольких столетий.

В свете сказанного будет вполне уместным критически проанализировать русский сегмент схемы «Этнографического состава населения ВолгоУральской ИЭО в XVI--XIX вв.», предложенной Р.Г. Кузеевым [Кузеев, 1992б, табл. 15, вкладыш]. Данная схема наглядно доказывает уже отмеченный нами выше факт, что она разрабатывалась автором на материале аграрных нерусских этносов по единому шаблону, в который русское население как раз и «не укладывается». В схеме Р.Г. Кузеева обозначены взаимоотношения этих «территориальных» русских групп с тем или иным нерусским населением, что принципиальных возражений не вызывает, однако не нашли освещения их внутриэтнические (точнее, внутригрупповые) связи (хотя Р.Г. Кузеев довольно подробно показал сходные, но совершенно иные по сути процессы внутри башкирского этноса), и полностью проигнорировано городское население.

В связи с этим следует подчеркнуть, что русский материнский этнос и его «этнографические группы» по своей социальной структуре значительно отличались от других этносов, этнических и этнографических групп России и рассматриваемого нами региона. На фоне всех этносов и этнических групп локальные подразделения русских на территории Башкортостана выделялись целым рядом основополагающих признаков, отсутствовавших у их нерусских соседей. Почти все нерусские народы региона (за исключением некоторых малых этнических групп -- например, евреев) были этносами поголовно аграрными, а номенклатура их занятий, как свидетельствует Всероссийская перепись населения 1897 года, являлась более суженной, чем у русских. Конечно, большинство русских также были крестьянами-землепашцами, но доля занятых в промышленной сфере у них во много раз превосходила аналогичные показатели у соседних нерусских этносов [Первая всеобщая перепись …, 1901, с. 96, 101].

Нерусские народы почти не были представлены в горнозаводском населении, они, как уже отмечалось, были почти не урбанизированы. Соответственно, степень мобильности нерусских народов была очень низкой и носила, так сказать, «горизонтальный» характер -- их этнографические группы веками сохраняли пространственную стабильность. Напротив, локальные группы русских в Башкортостане отличались своей «вертикальной» динамикой, которую Р.Г. Кузеев осознавал [Кузеев, 1992б, с. 277], однако графически в своей схеме почему-то не отразил: крестьянство могло стать мещанством (и наоборот) или заводскими работниками, горнозаводское население (которое следует, очевидно, рассматривать как переходное к мещанству сословие) могло превратиться в городское или пополнить ряды крестьян, а старообрядцы были представлены во всех этносословных группах.

Поэтому определение Р.Г. Кузеевым локальных подразделений русских в рамках Волго-Уральской ИЭО как «территориальных» требует уточнения. До революции различия между русскими в Башкортостане носили, в силу изначальной смешанности их на данной территории, гораздо больше «сословный», социально-экономический, чем этнокультурный характер. Именно это привело к возникновению у них неоднородного хозяйственного уклада, отличий в культуре и менталитете друг от друга [Голикова и др., 2000]. Следовательно, локальные группы русских целесообразно, на наш взгляд, называть этносоциальными или этносословными, конечно, учитывая всю условность применения здесь последнего термина.

С учетом вышеизложенного нами была предложена собственная, до полняющая разработки Р. Г. Кузеева схема этнических подгрупп русских Башкортостана, которая учитывает особенности их динамики и, кроме того, несет дополнительную информацию о генезисе, местах выхода, примерном долевом соотношении и особенностях расселения русских в регионе. Мы постарались графически показать, что населенные пункты, где проживало русское население, могли в процессе своего исторического развития трансформироваться как в «прогрессивном» направлении (например, из крепости в город), так и в «регрессивном» (из заводского поселка в село после закрытия промышленного предприятия) [Кучумов, 2010, с. 124--125].

И все же, на наш взгляд, в Башкортостане имелась одна довольно крупная локальная группа русского населения, которая отличалась определенным этнокультурным своеобразием и которую можно вполне рассматривать как этнографическую. Речь идет о русских северо-востока Башкортостана. Насколько можно судить, на этой территории русское население стабильно проживает длительное время, в этнокультурном и лингвистическом [Здобнова, 2001, с. 16] отношении изначально оно было относительно однородным, являясь ответвлением северной историко-культурной зоны русских. Доля русских здесь самая высокая в республике. В этнокультурном плане оно является частью более обширной прикамской этнографической группы русских. Р.Г. Кузеев отмечает, что «по всей широте северной части ИЭО, от низовьев Ветлуги и до Исети в Зауралье и сейчас еще ощущается влияние северорусского компонента -- в говоре местного русского населения, в материальной и духовной культуре» [Кузеев, 1992б, с. 156].

В этой зоне исследователями уже давно была замечена «особость» местного русского населения, отличающая его от «других переселенцев Уфимской губернии» и позволившая дореволюционным авторам выделить здесь особую группу «кунгуряков» (выходцев из Кунгурского уезда Пермской губернии), населявшую территорию Златоустовского и большой части Бирского уезда Уфимской губернии. Формирование группы происходило с середины XVIII до начала XIX веков [Касимовский, 2003, с. 102]. В целом группа отличалась, как можно судить по описанию современников, консервацией патриархальных традиций, восходящих к более ранним временам, зажиточностью.

Отмечавшиеся исследователями особенности местных говоров [Касимовский, 2003, с. 104; Здобнова, 2001] в настоящее время (нач. XXI века) почти полностью утрачены (ярко выраженное северное оканье встрети лось нам в 2008 году в Дуване лишь у одного информанта 97-летнего возраста). Продолжают сохраняться традиции собирательства. В частности, в рационе питания встречаются кислица и пикан (Heracleum sibiricum), отмечавшиеся авторами еще в позапрошлом веке. За употребление пиканов кунгуряков называли пиканниками [Экспедиционные материалы автора, 2008; Касимовский, 2003, с. 106]. До сих пор на территории русских сел Дуванского района РБ сохраняются дома и усадьбы северного типа, возраст которых насчитывает более 200 лет [Экспедиционные материалы автора, 2008]. Недавно было предпринято первое комплексное этнографическое исследование этой группы русских, в котором принимал участие автор настоящей статьи [Русские …, 2012.].

Таким образом, сложение русских как этнической группы на Южном Урале путем разновременного переселения сюда выходцев из различных частей страны, их смешанное расселение не способствовали формированию здесь на ранних этапах устойчивых локальных групп этого населения.

Литература

башкирия этнографический русский старообрядческий

1. Бромлей Ю.В. Современные проблемы этнографии / Ю.В. Бромлей. --Москва: Наука, 1981. -- 390 с.

2. Галиева Ф.Г. Русские Башкортостана: крестьянский быт, календарные обряды и праздники / Ф.Г. Галиева. -- Уфа: Китап, 2014. -- 268 с.

3. Голикова С.В. Горнозаводские центры и аграрная среда в России: взаимодействия и противоречия (XVIII -- первая половина XIX века) / С.В. Голикова, Н.А. Миненко, И.В. Побережников. -- Москва: Наука, 2000. -- 258 с.

4. Данилко Е.С. Старооборядчество на Южном Урале: очерки истории и традиционной культуры / Е.С. Данилко; Рос. акад. наук. Уфим. науч. центр, Центр этнол. исслед. -- Уфа: Гилем, 2002. -- 216 с.

5. Здобнова З.П. Судьба русских переселенческих говоров в Башкирии / З.П. Здобнова. -- Уфа: БГУ, 2001. -- 155 с.

6. Зеленин Д.К. Надызы в Уфимской губернии / Д. К. Зеленин // Уфимские губернские ведомости. -- 1904. -- № 147/152.

7. Касимовский В.С. Несколько слов о кунгуряках, живущих в Уфимской губернии / В.С. Касимовский // Русские Башкортостана: история и культура. - Уфа: БГПУ, 2003. -- С. 101--108.

8. Кузеев Р.Г. Введение (О роли подразделений этноса в этнических процессах) / Р.Г. Кузеев // Этнос и его подразделения / под ред. Р. Г. Кузеева, В.А. Тишкова. -- Москва: ИЭА РАН, 1992. -- Ч. I. -- С. 3--15.

9. Кузеев Р.Г. Народы Среднего Поволжья и Южного Урала: этногенетический взгляд на историю / Р.Г. Кузеев. -- Москва: Наука, 1992. -- 345 с.

10. Кучумов И.В. К проблемам идентичности и межкультурного взаимодействия (на примере русского населения Башкортостана) / И.В. Кучумов. Уфа: ИЭИ УНЦ РАН, 2009. -- 156 с.

11. Литуновский Н.И. Медико-топографическое описание Оренбургской губернии: диссертация ... д-ра мед. наук / Н.И. Литуновский. -- Москва, 1878. -- 235 с.

12. Первая всеобщая перепись населения Российской империи, 1897 г. / под ред. Н.А. Тройницкого. -- Санкт-Петербург: Изд-во Центр. стат. комитета МВД, 1901. -- Т. XLV. Тетрадь 1. -- 187 с.

13. Русские Айско-Юрюзаньского междуречья (история, антропология, культура): историко-этнографические очерки / сост., автор предисл. Е.Е. Нечвалода. -- 2-е изд., испр. -- Уфа: ИП Галиуллин Д.А., 2012. -- 379 с.

14. Рычков П.И. О способах к умножению земледелия в Оренбургской губернии / П.И. Рычков // Труды Вольного экономического общества. -- Санкт-Петербург, 1767. -- Т. 7. -- С. 1--25.

15. Традиционная культура русского крестьянства Урала XVIII--XIX вв. / ред. Н.А. Миненко. -- Екатеринбург: УрО РАН, 1996. -- 360 с.

16. Экспедиционные материалы Кучумова И.В. // Научный архив Института этнологических исследований Уфимского научного центра РАН. -- Уфа, 2008.

Размещено на Allbest.ru