Социальный уровень информационного влияния как аргумент в стратегической конкуренции культурно-цивилизационных миров

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Рассматривается значение информационного взаимодействия для стратегической конкуренции культурно--цивилизационных миров. Исследуется зависимость между устойчивостью общественного уклада стран, результатами межрегиональной конкуренции и качеством полилога внутри и вне государства, умением донести свои убеждения, сделать ценности привлекательными, а мнение желательным. Особое внимание при этом уделяется изучению субъективных оснований трансформаций, роли элиты и среднего класса для вектора революционного творчества масс. Характеризуется социальный уровень психологического обеспечения информационного воздействия. В обеспечении инновационности стратегического управления выделяется место ценностно-смысловых комплексов. Подчеркивается необходимость партнерства институтов государства, общества и бизнеса в формировании и развитии информационной инфраструктуры.

Ключевые слова: культурно--цивилизационные миры, информационное влияние, стратегическая конкуренция.

Анотація

Розглядається значення інформаційної взаємодії для стратегічної конкуренції культурно-цивілізаційних світів. Досліджується залежність між стійкістю суспільного укладу країн, результатами міжрегіональної конкуренції і якістю полілогу всередині і поза державою, умінням донести свої переконання, зробити цінності привабливими, а думка бажаним. Особливу увагу при цьому приділяється вивченню суб'єктивних підстав трансформацій, ролі еліти і середнього класу для вектора революційної творчості мас. Характеризується соціальний рівень психологічного забезпечення інформаційного впливу. У забезпеченні інноваційності стратегічного управління виділяється місце ціннісно-смислових комплексів. Підкреслюється необхідність партнерства інститутів держави, суспільства та бізнесу у формуванні та розвитку інформаційної інфраструктури.

Ключові слова: культурно-цивілізаційні світи, інформаційний вплив, стратегічна конкуренція.

Annotation

The importance of communication for strategic competition cultural and civilizational worlds is discussed. The dependence between the stability of the social order, the results of inter--regional competition and quality polylogue inside and outside the state, and the ability to convey their beliefs, values make attractive and desirable opinion is elaborated. Particular attention is paid to the study of subjective reasons transformations, the role of elites and the middle class for the vector of the revolutionary creativity of the masses. The level of social psychological support of information impact is characterized. In providing innovative strategic management is allocated place of value and meaning complexes. The need for a partnership of state institutions, business and society in the formation and development of information infrastructure is emphasized.

Keywords: cultural and civilization worlds, information influence, strategic competition.

Сегодня устойчивость общественного уклада стран и результаты межрегиональной конкуренции во многом зависит от качества полилога внутри и вне государства, умения донести свои убеждения, сделать ценности привлекательными, а мнение желательным. С одной стороны, показатели социально-экономического развития или военной мощи державы сами по себе отнюдь не гарантируют её позитивного восприятия. С другой, - субъектом, а подчас и стороной противостояний (от митинговых до террористических и военных - вплоть до путчей и гражданских войн) все чаще оказывается криминальное международное сообщество, борющееся с устоями, самостоятельностью и суверенным развитием отдельных стран. А процессы информационного взаимодействия дополнительно осложняются неоднородным и многоуровневым влиянием таких игроков, как разнообразные ТНК, региональные, конфессиональные, социальные и прочие объединения. информационный культурный государство общество

Между тем, умение самоосуществиться, не потерять себя, свою самоидентичность, сохранив высокий уровень созидательной энергии и духовно-нравственных ориентиров среди фигур (пост)современного театра теней и текучей действительности калейдоскопа иллюзий тесно связано с наличием и реализацией собственной стратегии: без этого условия модели взаимодействия - лишь политические формы без собственного содержания. Здесь же определяется: станут ли базовыми устремления созидателей или потребителей, творцов или манипуляторов/манипулируемых, носителей своих смысловых иерархий или обслуги чужих интересов. Притом умение облекать свои устои в адекватные времени формы настояно на особенностях ценностносмысловых комплексов как квинтэссенции обеспечения собственной концептуальности, культуры, вероучения, идеологии, цивилизационного кода, этики. Другими словами, обеспечение стратегического выигрыша в информационном противостоянии и укрепление позиций в полилоге требует безопасности и развития базовых ценностно-смысловых комплексов культурно-цивилизационного мира, задачи реализации чего резко усложняются условиями (пост)современности, особенно - приметами пост(недо)модерна или квази(пост)модерна. В этой ситуации исход международной конкуренции культурно цивилизационных миров и очередной внутренней модернизации непосредственно зависит от как от налаженных социальных коммуникаций, так и от защиты и обеспечения форм развития традиционных ценностей, которые тысячелетиями составляли духовную, нравственную основу цивилизации, каждого народа: ценностей традиционной семьи, подлинной человеческой жизни, в том числе и жизни религиозной, жизни не только материальной, но и духовной, ценностей гуманизма и разнообразия мира.

Известны идеи и размышления на этот счет таких титанических фигур прошлого, как О.Бисмарк, С.Витте, В. Голицын, П. Столыпин и др. Выдающимися представителями различных научных школ: Н.Бердяевым, Л.Гумилёвым, Н. Данилевским, И.Валлерстайном, А.Зиновьевым, И.Кантом, К.Леонтьевым, А.Лосевым, К.Марксом, Р.Нисбетом, П.Сорокиным, А.Дж. Тойнби, Ю.Хабермасом, В. Хантингтоном, А.Хомяковым, А.Чижевским, O. Шпенглером, А. Этциони и др. - активному исследованию были подвергнуты объективные основы социодинамики, изучено соотношение общих закономерностей и отличительных особенностей реализации логики социогенеза применительно к разным культурно-цивилизационным мирам и эпохам, выявлены возможности осуществления эффективных социетальных воздействий на нее, вскрыт диапазон перспектив при осуществлении взаимодействия.

P. Абдеев, А.Аверьянов, Н.Дж. Адлер, А.Ахиезер, И.Барыгин, Д.Белл, В.Буданова, П.Дж. Бьюкенен, В.Вазюлин, М.Вайнер, В.Василькова, А.Дугин, В.Зарин, А. Зарубин, Э.Ермилов, Ю.Ефимов, В.Иноземцев, М.Каган, В.Кантор, В.Келле, А.Кива, В.Кизима, И.Козырев, К.Кумар, Дж.Курт, Д.МакКлелланд, Н.Моисеев, К.Момджян, Н.Оконская, Ю.Осипов, Н.Полякова, Л.Рейснер, Л.Репина, Н.Симония, Ю.Соколов, В.Степин, Г.Хакен, И.Черникова, В. Черных, О.Четверикова, В.Шамрай, Ю.Яковец, И.Яковлев и др. сумели значительно углубить представления как о методологии, теории и практике системного познания мира, так и о логике исторического процесса.

Одной из определяющих в этой связи контекст проблем философии и социологии политики, в обсуждение которой внесли вклад такие выдающиеся умы как Николо Макиавелли и Джемс Локк, Томас Джефферсон и Алексис де Токвиль, Фердинанд Теннис и Уолтер Липпман, Юрген Хабермас и Никлас Луман, Пьер Бурдье и Элизабет Ноэль-Нойман и многие другие - является проблема условий, границ и возможностей влияния общественного мнения на функционирование и развитие социальных систем. Значение культуры и ценностно-смысловых комплексов для обеспечения духовной стойкости и морально-идеологической предрасположенности вскрывали В.Бакиров, Ю.Борисова, В.Глазычев, А.Гусейнов, О.Дробницкий, Б.Дубин, А.Здравомыслов, С.Катаев, М.Короткова, В.Межуев, А.Мигранян, Ф.Михайлов, Н.Победа, Ю.Согомонов, Э.Соловьёв, В.Терин, В.Толстых, Ю.Шайгородский и др. При этом работой с упорядоченными и неупорядоченными информационными потоками с успехом занимались многие видные теоретики и практики, в том числе - В. Бройдо, А.Денисов, В.Ковалёв, Д.Мидлтон, А.Модин, С. Татур, Д.Фостер, И.Хонгрен (роль информации для принятия управленческого решения, определение качества и объёма информации в документах), Р.Белоусов, Ю.Васильев, А.Куликов (обработка информационных потоков), Е.Майминос, Р.Фатхудинов, А. Шапошников (классификация информации и её целевой направленности) и др.

Безусловно, социальный уровень информационных воздействий изучается давно, в том числе - с позиций стимулирования как позитивных, так и негативных общественных мутаций. Построение проекций как приписывания другому (в т.ч. от нежелания признать в себе) определённых черт и поступков упрощает внешнее социальное манипулятивное воздействие, хоть и расширяет потенциал психоформных заболеваний, возможности развития и закрепления депрессивного синдрома. И алгоритмы подобных влияний (как и техники противодействия им) достаточно подробно выписаны. Однако события на Ближнем Востоке и в арабском мире, а также в странах прежней системы реального социализма (а теперь уже и экс-СССР) с позиций, прежде всего, обеспечения безопасности своего общества заставляют еще раз (после идеологов борьбы наций: P.Арона, З.Бжезинского, Р.Киплинга, С.Хантингтона, etc.) обратиться к ним в контексте стремительно развивающихся технологий разгорающейся конкурентной борьбы.

Разумеется, динамика сложных вопросов национальной безопасности культурно цивилизационных миров на фоне существенных трансформаций глобального масштаба уже находила отражение в капитальных трудах международного уровня. Совершенствование стратегии как ремесла, искусства и науки относилось не только к военным, но и социальным процессам, тенденциям общественных изменений. Стратегия использования при этом именно социального уровня информационной сферы тоже формируется издавна - например, существенные ее положения изложены еще в трактате Сунь-Цзи “Искусство войны”, активно разрабатываются стратегами Византии. Позднее они развивались, в частности В.Блюхером, А.Брусиловым, Н.Головиным, А.Горбатовым, А.Егоровым, А.Жомини, К.Клаузевицем, Г. Леером, Э. Люттваком, К.Мерецковым, Е.Месснером, Д.Милютиным, Х.Мольтке, Н.Огарковым, К.Рокоссовским, А.Свечиным, А.Снесаревым, В.Триандафилловым, М.Фрунзе, Б.Шапошниковым, а также в работах “Корпоративная стратегия” И.Ансофа, “Концепция корпоративной стратегии” К.Эндрю, “Конкурентная стратегия” М.Портера, “Стратегия и планирование” Д.Хасси, “Стратегический менеджмент” А.Томпсона и Дж. Стриклэнда, “Стратегическая конкурентоспособность” Р.Фатхутдинова, специалистов по оптимизации управленческих решений. Повлиять на последующее развитие концепции информационного взаимодействия, возможности “покушения невидимыми средствами” сумели А. Агеев, Д.Арквилла и Д.Ронфельдт, Э.Аронсон и Э.Пратканис, А.Ачлей, Э.Бернейз, Н.Волковский, К.Гаджиев, Э.Галумов, Б.Гарт, С.Глазьев, О.Горбушина, С.Гриняев, А.Девятов, В.Донсбах, А.Дугин, С.Каннингем, С.Кара-Мурза, В. Катькало, Х.Кепплингер, А.Кокошин, Ю.Крупнов, М.Кунцик, Х.Лейбенстайн, Д.Леонтьев, В.Липпман, Э.Люттвак, М.Мак-Луган, Р.Мак-Чесни, Д.Най, Н.Нартов, Э.Ноэль-Нойман, И.Панарин, Н. Стариков, С. Сулакшин, С. Ткаченко, В.Фаркаш, Ф.Хоффман, Дж.Шарп и др. При этом особый анализ авторов часто был направлен на изучение специфики активного взаимовлияния под воздействием вновь формирующихся на глобальном уровне тенденций.

В этом контексте актуальной задачей остается анализ социального уровня информационного воздействия как аргумента (зачастую - решающего) в стратегическом противостоянии культурно-цивилизационных миров. Рассмотрению соотношения закономерных и случайных, объективных и субъективных особенностей его и посвящен этот материал. Таким образом, именно обеспечение адекватного Вызовам истории стратегического управления (а вовсе не обладание мощным потенциалом как таковым) является решающим фактором истории, а его актуализация напрямую связана с состоянием социального уровня информационного воздействия как аргумента в стратегическом взаимодействии культурно цивилизационных миров, который и выступает исследовательской целью данного изложения.

Достижение информационной конкурентоспособности становится ведущим фактором информационного обеспечения всей конкурентоспособности любого из культурно-цивилизационных миров в их стратегической конкуренции [1-9]. Причем, как известно, в конкуренции регионов побеждают те, которым удается защитить/навязать свои координаты, свой подход, даже - коллективные фантомы и социальные видимости. От разрушения исторической субъектности и перехода к манипулируемому, объектному состоянию может уберечь лишь выход на мировые уровни эффективности и конкурентоспособности, прежде всего - за счёт развертывания интеллектуально-творческого потенциала народа. Собственно, механизмы демократии существуют именно для того, чтобы в обществе побеждали и продвигались на общегосударственный уровень наиболее качественные: лидеры, идеи, идеологии. По мере развёртывания истории культивирование социокультурной ткани общества: социальности, выросшей из базовых ценностно-смысловых комплексов культурно-цивилизационного мира - становится важнейшим направлением обеспечения общественной безопасности. Для этого в нынешних условиях глобализации и формирования технологий смещения как восприятия реальности общественным и индивидуальным сознанием, так и самой реальности в нужном направлении за счет стимулирования желательных трансформаций - требуется возможность качественного доступа к нужной информации, и защиты от негативных информационных воздействий. Получение технологий и возможностей работы с информацией сегодня рассматривается как обязательное условие достойного существования и развития любой социально-информационной системы. Следовательно, характеристика информационной конкурентоспособности макрорегиона (цивилизации) крайне важная составляющая часть комплексной оценки информационной обеспеченности общей конкурентоспособности, ее адекватности внешней (условиям существования, внешним вызовам и требованиям) и внутренней (соответствие внутренний структуры заданиям развитию) ситуации, которая базируется, в частности, на анализе информационной инфраструктуры, возможности своевременно получать и распространять необходимую информацию, умении использовать эффективные PR-технологии и специфику сетевого общества, умении применять полученные сведения для своей пользы, в общем - маневрировать совокупностью рациональных и иррациональных ресурсов информационного обеспечения своих фундаментальных и актуальных интересов. В то же время снятие барьеров между отечественной и мировой экономическими системами кроме очевидных преимуществ рождает и серьезные проблемы выживания в высококонкурентной международной среде, которая актуализирует внимание к информационному аспекту конкурентоспособности страны. Напротив, как замыкание в автаркии, так и скатывание в строительный элемент чужой цивилизации означает реальное исчезновение с мировой карты. Защита своей модели развития предполагает активное участие в делах всей ойкумены; попытки замыкания в себе чреваты внешним оперированием по принципу “чёрного ящика”. Но опасной может стать и развитие ситуации, если вступление в какие-либо международные организации, союзы и внешние альянсы (например, европейские) воспринимается/провозглашается самоцелью, независимо от того, что от этого может получить (или потерять) конкретный культурно-цивилизационный мир, когда идеология выдается за реальные потребности, настоящими же потребностями (в том числе, безопасности и развития) пренебрегают. По общему правилу, новый вид вообще формируется на границе популяции - там, где нужно бороться за выживание, конкурировать и меняться. Вместе с тем, с одной стороны, бессмысленно строить будущее на песке: нельзя создать альтернативную идентичность вокруг ценностно-смысловых комплексов исторических неудачников и предателей. С другой стороны, под навязчивой маской политкорректности и при распространении идеалов серости стираются важнейшие черты и отличия культурно-исторического мира. Напротив, обеспечение кардинального общественного подъема предполагает создание условий для консолидации народа вокруг его базовых ценностно-смысловых комплексов, возрождения социальной памяти, выхода на историческую арену его по-настоящему лучших представителей.

Диалог и противостояние культур, как правило, тесно переплетались во взаимодействии макрорегионов. Причем доминирование одной из этих сторон процесса во многом определялось комплиментарностью или отторжением ценностных иерархий друг друга. Однако при усилении разнокачественных и разнонаправленных процессов существования и развития общества (иногда связываемых с моделями постмодерна), роль социокультурного остова для сохранения и наращивания социальности (социальной ткани, социального капитала) кардинально возрастает. Соответственно, если раньше принципиальные вопросы конкуренции культурно-цивилизационных миров решались в силовом противостоянии: военном или экономическом, то теперь на передний план состязания уверенно выходят ценностно-смысловые комплексы, умение защитить и обеспечить развивающими формами свои и адсорбировать (адаптировать полезные и воспрепятствовать вредоносным) чужие. Парадоксом качества постсовременности является то, что если внешним образом основания Real Politik и рассмотрения ценностно-смысловых комплексов культурно-цивилизационных миров противоположны и взаимодополняемы как объективные и субъективные пласты изучения логики общественных изменений, то составление управленческих композиций на основе методологий мягкой силы, непрямых действий, гибкой власти опирается на ценностно-смысловые комплексы и позволяет достигать разнообразных поставленных задач с использованием вкупе как рациональных, так и иррациональных средств, преодолением многих интеллектуальных ловушек критицизма, эффективным интегрированием качественно различных ресурсных баз и подходов, укоренением общественно значимых инноваций, преобразованием культурных традиций народа, проведением (пере) форматирования реальности.

Причём ближайшие годы могут стать решающими в определении архитектоники и вектора трансформаций послекризисного мира, когда в обострившейся стратегической конкуренции культурно цивилизационных миров определится “удельный вес” и “место” каждого из них, качество жизни людей в нём. Между тем, к числу ведущих вызовов XXI века, определяющих изменение ролей субъектов мировой экономики, относится кардинальный подъём возможностей и результатов обеспечения общественных трансформаций за счёт инструментария информационных воздействий, общественных манипуляций. Сегодня социальный уровень информационных воздействий часто оказывается наиболее эффективным направлением обеспечения своих интересов, он испытывает на излом качество не только государственности, но и самой социокультурной ткани страны [10-11]. При этом, с одной стороны, особенно уязвимы к его использованию для проведения желательных изменений трансформирующиеся государства. С другой стороны, - разлом СССР породил искус для финансово богатых государств разрешения своего кризиса за счет его перелива с фундаментальным изменением устоявшегося стратегического баланса. Анализ особенностей социальной психологии информационного воздействия наряду с собственно силовыми решениями открывает возможность подмены глубинных интересов народов волей части их. Вместе с тем, меж- и внутрирегиональное взаимодействие культурно-цивилизационных миров включает элементы как диалога, так и конкуренции (строится соответственно правилам игры с нулевым и/или ненулевым результатом). При этом динамика ситуации в различных странах убедительно подтверждает, что лишь обеспечение повышения социально-экономических показателей само по себе зачастую уже не всегда является решающим фактором обеспечения стабильности. Исследования же трендов социального уровня информационного фона в регионе, предупреждение о необходимости мер по пересечению опасных для общества явлений, осуществлению ответных действия, тем более - выработки и реализации действий на опережение, гораздо сложнее.

В этой ситуации обладание и обмен жизненно важной информацией становится одним из ведущих факторов обеспечения безопасности и развития социального образования (системы, бессистемной целостности). Причем информационная революция и сама по себе рождает новые модели: как для внутреннего использования, так и для внешних коммуникаций, - существенно меняющие мир.

Например, информационный бум мультиплицировал возможности руморологии (от англ. rumour - слух, молва и греч. logos - учение, изучение) в “покушении невидимыми средствами” с вычленением особенностей распространения и интерпретации сведений (“спецпропаганды”) на базе очень древнего вида коммуникаций, когда информации присущи неопределенность (исходный источник и достоверность часто неизвестны), бессистемность (информация имеет вид кома, состоит из набора блоков, который отражает интересы аудитории) и противоречивость. При том слухи не верифицируемы (невозможно достоверно установить их истинность/ложность), но именно поэтому их невозможно эффективно опровергнуть. Таким образом, многократно увеличенные средствами массовой информации в сетевом обществе слухи становятся мощным фактором формирования восприятия. Вместе с тем, события нашего времени с непреложностью свидетельствуют о том, что уже сложилось международное сообщество (включая разномастных террористов и путчистов), специализирующееся на подрыве культурно-цивилизационных миров: суверенных государственностей, традиционных устоев, ценностно-смысловых комплексов, нравственных ориентиров и идеалов - при помощи широкого арсенала средств в диапазоне от экономического давления до информационного и традиционного военного противостояния.

Результаты участия в конкуренции часто предопределяются состоянием субъективного (человеческого) фактора, в том числе общей самодисциплиной, готовностью работать на своем месте с предельной самоотдачей, на грани и за гранью возможного, а также командной слаженностью, согласованностью, когерентностью [12-18]. Вместе с тем, осуществление “покушения невидимыми средствами” эффективно именно при трансформации восприятия у становых групп населения. При этом, разумеется, чем выше общественное положение человека, тем жестче требования к нему.

Соответственно, серьезной общественной проблемой становится подмена “политикообразующих слоев”, субъектов трансформаций - и расхождения декларируемого ими и реального вектора перемен [1928]. И в первую очередь это касается представителей “несущей социальной конструкции” культурно-цивилизационного мира - его среднего класса, а также управленческих (в политике - властных и оппозиционных, элитных и контрэлитных уровней). Маргинализация общества, размывание примет среднего (и “нового среднего”) класса и элиты становятся угрожающими развитию тенденциями. В частности, понятие элиты связано не столько с “находящимися у власти” или “теми, кто борется за власть” (контрэлита), сколько с “лучшими представителями народа”, его наиболее достойными членами. Кризис среднего класса также переживается сегодня в мировом масштабе, он тоже приобретает черты все большей неоднородности. В нем, наряду с “интеллектуальными тружениками” все заметнее влияние “интеллектуальных потребителей”. Конечно, и офисные работники, и рантье предпочитают самоназвание “креативного класса”, однако часто тяготеют к выбору потребителей благ (впрочем, не только материальных, но и духовных). Напротив, научно-интеллектуальный потенциал общества формируется, развивается и реализуется вокруг стержня ценностно-смысловых комплексов творчества. Таким образом, для части субъектов новой модернизации осмысленность жизни задается творчеством, созиданием, тога как для другой - потреблением, потребительством, консьюмеризмом. Восхождение ложных социальных образований, свойственное развитой форме общественного устройства потворствует разнообразию квазиявлений и псевдоявлений, переход субъектности на уровень которых может изменить вектор движения.

В плоскости приоритетной индивидуальной и социальной ответственности проводящих преобразования находится ответ на вопрос: в чьих интересах они осуществляются, кто выигрывает от их реализации? [29-37]. УК примеру, уходящие с авансцены истории после бури 20 века российские дворяне и купцы часто видели в своем поражении исчезновение России. В определенном смысле она возродилась в СССР, а затем и в новой России модели конца 20-21 веков. Но вот в какой степени государственные новообразования стали реинкарнацией великого прошлого, - и какие исторические шансы были упущены безвозвратно и навсегда? Особенное значение для строго доказательного выявления этого имеет анализ столь качественно акцентированного феномена, как ценностно-смысловые комплексы в контексте обновляемых на наших глазах международных очертаний архитектоники социальной безопасности. Ныне же в глобальном масштабе военные по своему настроению порой зачастую принципиально чужды милитаризму, юристы явно не в ладах с законом, буржуазия не верит в свое право собственности, судьи не убеждены в моральной справедливости наказания. Соответственно, политики, олигархи, государственные люди позволяют себе роскошь иметь два суждения: в политической работе и в частной жизни. И ни один искренний политический деятель исследователь против этого возражать не будет. Особенность нашего времени - подъем роли именно социального уровня информационного влияния [38-44].

Средства и механизмы демократии прямо ориентированы на широкое народовластие. При этом среди сетевых ресурсов все более заметную роль играют онлайновые социальные сети, осваивающие, наряду с функциями обеспечения общения, обмена мнениями и т.п., возможности получения информации, средств информационной конкуренции, а общение от схемы личностного (один человек - с одним человеком) переходит к массовому (один человек - со многими людьми) и закрепляется в “новых медиа” (“различные люди - с различными людьми”). Вместе с тем, СМИ всё в большей мере не только распространяют информацию, но и воздействуют на её параметры, а то и просто моделируют её. Соответственно, результаты противостояния культурно-цивилизационных миров все заметнее зависят от состояния общественности (что осознается и исследуется как в плоскостях как реализации категорий социальной ткани, социального капитала и проч., так и культуры, которая из узкосословной и верхушечной превращается в массовую по охвату и составу участников, ризомично-карнавальную по характеру и втягивает в свои игровые взаимодействия и полилог самые разнообразные лица).

Именно сегодня во многих странах пересматриваются нормы морали и нравственности, стираются национальные традиции и различия наций и культур. Вместе с тем, безусловно, даже в информационную эру вовсе не любая информация является основой для структуры информационного пространства. Только значимая социальная информация непосредственно связана с осмыслением и интерпретацией сведений и структурирует информационную сферу [45-56]. Причем реальность информационного капитала общества дополнительно подтверждается его эффективным отчуждением, а также подменой и порчей, кодированием социально важной информации при некачественных информационных обменах. Вместе с тем, дополнительные возможности применения технологий “бархата” в информационном обмене подталкивает как очевидно кризисное состояние Запада на краю мощнейшей рецессии, так и неустойчивость мира постмодерна. Содержание постсовременных информационных технологий и стратегий победы над конкурентом - не уничтожения конкурента и его ресурсов, но их превращение в подконтрольные (что позволяет эксплуатировать, но не нести ответственности). Следовательно, ресурсный потенциал не ликвидируется, а становится собственным, добавляясь к своему. Это осуществляется, как правило, именно путем стимулирования желательных трансформаций в индивидуальном сознании и общественном мнении, а после - в социальных отношениях и процессах. Роль информационных процессов здесь часто становится определяющей. Потому, естественно, максимами при подготовке и проведении информационных влияний в этих условиях являются: не строить своих планов, не получив максимум возможной достоверной информации о планах других, не придерживаться старых планов, получая новую информацию, не думать, что по интересующему вопросу тебе известно практически все, не ожидать, что сможешь все узнать к началу действий: бездеятельность в погоне за полнотой информации - бессмысленна, хоть бездеятельность как элемент стратегии - естественна. Впрочем, отдельное событие - результат комплекса причин, и стимулирование желательных трансформаций часто действует более надежно, чем попытка директивного управления. Эффективное убеждение может дать больше, чем принуждение. Удачные информационные операции изменяют отношения, рождают эмоции и влияют на поведение. В свою очередь, повышение результативности информационного влияния предусматривает широкое использование психологических ресурсов трансформации неосознанных мотивов поведения человека.

Следовательно в соответствии с классическим определением немецкого социолога Г.Франке, манипуляция - психическое влияние, которое осуществляется скрыто. Как известно, цель манипулятивных действий - это обеспечение трансформации поведения без прямого принуждения. Двумя наиболее распространенными направлениями манипуляций являются индивидуальные (например, всякий бархат предполагает особые опции для разномастной элиты) и массовые. Фундаментальные варианты трансформации мировосприятия оперируют преимущественно социальным отражением, тогда как актуальные - индивидуальным. Соответственно, для информационного влияния психологическая обработка может иметь преимущественно “сконцентрованный” или “распылённый”, “рассеянный”, децентрализованный (в частности, и сетевой) характер [57]. Так, хорошо известным примером последнего является психологическая работа с населением страны перед началом боевых действий войск.

Без освоения контрманипулятивных технологий и адекватного обновления информационной инфраструктуры национальная идентичность останется беззащитной перед использованием деструктивными силами социального уровня информационного противостояния, а предлоги для актуализации практик сдерживания конкурента найдутся. В условиях постсовременности не достаточно ни “хлеба”, ни “зрелищ” самих по себе, необходимо направленное формирование представлений о самоценности действий людей, желаемом и должном, требуется подлинный авторитет и надежное состояние социальной ткани региона, его социальности (в зрелом рыночном обществе - социального капитала), а не набор PR- действий и медийно-надувных акций. А это без постоянного внимания к социальному уровню информационного взаимодействия с обществом: в частности, без налаживания эффективных форм социального партнерства, гражданского полилога, социальных лифтов, подъёма качества менеджмента социальной работы, чуткости к запросам различных групп населения и отражением особенностей их запросов в проводимом курсе, без защиты и развития базовых ценностно-смысловых комплексов общества - обеспечить невозможно. Ценности по своей природе как раз и являются личностным срезом общественного сознания, раскрываясь через познание идеального, духовного, общекультурного [58].

Разумеется, для устойчивости социальной ткани к “покушениям невидимыми средствами” необходимо восстановление системы патриотического воспитания с пропагандой незыблемых ценностей во всех сферах жизни (в политике СМИ, на производстве, в семье и т.п.). Это особенно важно сегодня, когда в мире зримо восстанавливаются исторические очертания культурно-цивилизационных миров. Другое дело, что осознание этого обстоятельства может быть разным: от констатации роли их традиционного ценностно-смыслового ядра до замораживания сознания на уровне его фундамента с подготовкой почвы для разнообразной ксенофобии и терактов. Соответственно, для проведения эффективной социокультурной мобилизации наиболее важным (а то и критичным) становится вопрос не того, как “ликвидировать отставание” в чем-то, а того, как сохранить и преумножить существующие преимущества, сконцентрировать ресурсы и осуществить маневр ими: сложившиеся и закрепленные в процессе антропосоциогенеза ценностно-смысловые комплексы указывают возможные и предпочтительные “точки развития” [59-62].

Таким образом, события всемирной истории убедительно доказывают: возрождение культурно-цивилизационного мира безальтернативно требует ренессанса его базовых ценностно-смысловых комплексов. Вместе с тем, этот процесс всегда обогащается включением достижений опыта всей ойкумены, происходит взаимодействие (а то и противоборство) с чертами ценностно-смысловых комплексов иных культурно-цивилизационных миров. Распространение в глобальном масштабе тенденций и логик развития, выступающих в виде неотъемлемых предпосылок и обязательных условий формирования общества когнитариата, информационной эры, моделей постмодерна, рефлексии постнеклассической науки, шестого технологического уклада и экономики знаний ранжирует акторов соответственно умениям добиться соответствия новым возможностям и угрозам, использовать социально-экономические инновации времени. Причем информационная революция и сама по себе рождает новые модели и технологии воздействия: как для внутреннего использования, так и для внешних коммуникаций, - существенно меняющие постсовременный мир.

При подготовке трансформаций нужно помнить: бессмысленно пытаться выстраивать стратегии на противостоянии внутренней логике событий. Жизнь все равно будет течь в свойственном ей направлении. Нужно не мешать ей, а убирать преграды на ее пути - и готовить выгодные русла событий. Другими словами, стимулирование желаемых трансформаций (в поведении, отношениях, процессах), а не попытки “вести намеренно и неумеренно” путём директивного управления (требования действовать лишь так, как определено), становится наиболее эффективным направлением управленческого влияния. Разграничение методологии утопической и поэлементной социальной технологии открывает перспективы определения реальных пределов возможностей административных, экономических и социальных решений в общественном организме. Но именно выявление пределов и является гарантией способности в их рамках достигать позитивных эффектов - в сохранении нормативного качества или направленного наращиванию желательных свойств и состояний. Безусловно, техники таких изменений существовали и совершенствовались достаточно долго, однако именно ныне они органически базируются на особенностях настоящего и имеют дополнительную высокую социальную эффективность. Они учитывают сущностные силы человека (в первую очередь - интересы и мотивы), при необходимости их трансформируя. К тому же, чуждые (враждебные) ресурсы при этом не ликвидируются, а превращаются в собственные, полезные. То есть варианты социального действия на основе этой методологии заведомо более продуктивны.

Наша эпоха создает условия расширения диапазона ресурсных баз и изменения методологии использования стратегий, которые ориентированы не столько на участие в изнурительном информационном противоборстве и “контрпропаганде”, сколько на взаимодействие в потоке событий, где каждый не имеет полноты информации и зависит от действий других акторов. Конфронтационное настроение помогает формированию и закреплению в ответ также враждебной реакции, требует дополнительных усилий для навязывания своей стратегии; действие порождает противодействие. Таким образом, трансформируются представления относительно приоритетности форм взаимодействия. Вооруженное противостояние вообще перестает быть существенной чертой войны, тем более - эффективным методом борьбы. Порой вообще если вас удалось втянуть в состояние войны, значит, тем самым, вы уже проиграли, приобретает в нынешних условиях особенное значение. Выигрыш может быть и за “наблюдателем”, “организатором”, который вмешивается и определяющим образом влияет на процессы, отношения, поведение людей.

Соответственно, мастерство сценарного планирования в создании управленческих композиций должно обеспечить и оптимизацию использования имеющейся ресурсной базы, и подстраховку (замещение) недоброкачественных, а также выходящих из строя ее элементов. Поэтому гибкость, пластичность - необходимость обеспечения миссии в высокоизменчивых условиях социальной эклектики. При создании стратегий информационных воздействий, в частности, важно понимать, что трансформация мнений может строиться по принципу сконцентрированных или рассеянных, эволюционных либо революционных изменений, системных или фрагментарных, целенаправленных или хаотично-случайных, долговременных или краткосрочных, содержательных или формальных, доверительных или манипулятивных. Использования разнонаправленных сил и возможностей может предусматривать ориентацию на гибкое сочетание ресурсов социальной действительности и механизмов мягкой и жёсткой власти в рамках “smart power” (разумной власти) с использованием диапазона воздействий, прямо не направленных исключительно на борьбу за голоса. В этой ситуации для успешного проведения своей очередной модернизации и эффективного использования социального творчества как ее важнейшего фактора, регион должен культивировать механизмы не просто “обязывать”, “покупать”, а и увлекать, заинтересовывать, внушать. Соответственно, для организации форм информационной активности необходимо определиться с ее направленностью, каналами, объектами и субъектами. В этой ситуации для успеха избирательных кампаний каждый раз требуется новый проект; люди, готовые к участию в нем; соответствующая организационная структура. Необходимость перехода от привычного ранее администрирования к инновационно-синергетическому управлению ведет при этом к замене и дополнению “жёстких” социальных технологий “мягкими”, применение которых предполагает и признание субъективности, неполноты и ограниченности представлений каждого. При этом даже ситуативное влияние, основанное на реакции на общественные события, которые нельзя было предусмотреть, в своем существе может опираться на кропотливо подготовленные социальные модели информационного воздействия.

Дальнейшее научное осмысление темы связывается с детализацией условий, методик, подходов к применению форсайта в сфере информационного воздействия как ресурса стратегической конкуренции между культурно-цивилизационными мирами при реализации закономерностей неравномерного исторического развития в условиях усиления (пост)современных тенденций.

Список использованных источников

1. Шедяков В.Е. Культурно-цивилизационные миры и проведение новой модернизации: демифологизация проблемы / В.Е. Шедяков // ВУЗ. ХХ век. - 2012. - №1. - С.46-66.

2. Шедяков В.Є. Стратегічна конкуренція макрорегіонів і стимулювання бажаних трансформацій / В.Є. Шедяков // Віче. - 2012. - №22 (331). - С.30-32.

3. Шедяков В.Є. Стратегічна конкуренція та якість інформаційного діалогу / В.Є. Шедяков // Вісник Одеського національного ун-ту. - 2013. - Т.18. - Вип.1 (17). Соціологія і політичні науки. - C.9-17.

4. Шедяков В.Є. Стратегічна конкуренція макрорегіонів і забезпечення підйому якості інформаційної взаємодії / В.Є. Шедяков // Вісник СевНТУ. - 2012. - Вип.136. Політологія. - C.199-203.

5. Юданов А.Ю. Конкуренция: теория и практика / А.Ю. Юданов. - 2-е изд. - М. : Гном-Пресс, 1998. - 384 с.

6. Михайлов О.В. Основы мировой конкурентоспособности / О.В. Михайлов. - М. : Познавательная книга плюс, 1999. - 592 с.

7. Шедяков В.Є. Конкурентоспроможність національного проекту економічного розвитку в інформаційну епоху / В.Є. Шедяков // Формування ринкових відносин в Україні. - 2005. - №10 (53). - C.16-22.

8. Шедяков В. Трансформації конкурентоспроможності системи господарювання під впливом змін у міжнародному поділі праці / В.Шедяков // Економіка України. - 2012. - №7. - С.26-35.

9. Шедяков В.Є. Інформаційне забезпечення конкурентоспроможності країни в контексті розвитку бюджетної системи / В.Є. Шедяков // Економіст. - 2013. - №7 (321). - С.10-15.

10. Шедяков В.Є. Ресурсний потенціал методології: піар в соціальному просторі / В.Є. Шедяков // Розбудова іміджу інститутів сектору безпеки України: viribus unitis. - К.; Женева; Луганськ: Янтар, 2013. - С.76-117.

11. Шедяков В.Є. Здійснення бажаних трансформацій соціально-інформаційних систем: постсучасні методологія та онтологія / В.Є. Шедяков // Сучасні інформаційні технології у сфері безпеки та оборони. - 2013. - №1 (16). - C.80-87.Управління соціальним і гуманітарним розвитком: у 2-х ч. Ч.1 / авт. кол.: В.А. Скуратівський, В.П. Трощинський, Е.М. Лібанова та ін.; за заг. ред.: В.А. Скуратівського, В.П. Трощинського. - К. : НАДУ, 2009. - 456 с.

12. Пашко Л. Соціальна ефективність як виклик сьогодення державного управління / Л.Пашко // Вісник НАДУ. - 2011. - №2. - С.19-24.

13. Шедяков В.Є. Якість соціального управління як чинник національної безпеки / В.Є. Шедяков // Стратегічна панорама. - 2009. - №1. - С.39-43.

14. Шедяков В.Є. Стратегічне управління модернізацією країни: межі, можливості, оптимізація впливів / В.Є. Шедяков // Політичний менеджмент. - 2011. - №2 (47). - С.44-53.

15. Шедяков В. Є. Роль антикризового регулювання у стратегії захисту інтересів суспільства / В.Є. Шедяков // Соціальна психологія. - 2009. - №3 (35). - С.13-23.

16. Шедяков В.Є. Стимулювання бажаних трансформацій шляхом інформаційних впливів в умовах постсучасності / В.Є. Шедяков // Сучасні інформаційні технології у сфері безпеки та оборони. - 2009. - №1 (4). - С.65-71.

17. Шедяков В.Є. Можливості ефективної організації та стимулювання бажаних трансформацій / В.Є. Шедяков // Сучасна українська політика. - 2010. - Вип. 19. - С.327-338.

18. Панарин А.С. Народ без элиты / А.С. Панарин. - М. : Алгоритм; Эксмо, 2006. - 352 с.

19. Шедяков В.Є. Еліта та проведення нової модернізації / В.Є. Шедяков // Політологічний вісник. - 2011. - Вип.53. - C.78- 89.

20. Шедяков В.Є. Розвиток еліти як обов'язкова умова ефективного захисту суспільних інтересів / В.Є. Шедяков // Нова парадигма. - 2012. - Вип.110. - С.72-83.

21. Шедяков В.Є. Підвищення якості еліти як умова успішного вирішення завдань нової модернізації / В.Є. Шедяков // Сучасна українська політика. - 2012. - Вип.27. - С.175-185.

22. Шедяков В.Є. Маяки середнього класу в політичному процесі, або формування середнього класу в системі модернізації країни та визначенні якості суспільної безпеки / В.Є. Шедяков // Політологічні записки. - Луганськ: Вид-во СНУ ім. В.Даля. - 2012. - №2 (6). - C.66-77.

23. Шедяков В.Є. Процеси суспільного розвитку як об'єкт стратегічного управління (на прикладі промислових відносин) / В.Є. Шедяков // Гілея. - 2012. - Вип.66. - С.647-653.

24. Шумпетер Й. Теория экономического развития (Исследования предпринимательской прибыли, капитала, кредита, процента и цикла конъюнктуры) / Й.Шумпетер. - М. : Прогресс, 1982. - 352 с.

25. Щербина В.Ф. Экономические отношения: история и современность / В.Ф. Щербина, В.М. Цветаев. - Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1987. - 231 с.

26. Шедяков В.Є. Робота з реальністю при організації міжсистемних інформаційних потоків / В.Є. Шедяков // Політичний менеджмент. - 2011. - №4 (49). - С.37-45.

27. Шедяков В.Є. Хибні соціальні величини в інформаційних обмінах постсучасності / В.Є. Шедяков // Соціальна психологія. - 2011. - №4 (48). - С.106-114.

28. Щукин В.Г. О диалоге и его альтернативах. Вариации на тему М.М. Бахтина / В.Г. Щукин // Вопросы философии. - 2006. - №7. - С.32-44.

29. Шедяков В.Є. Організація асиметричних впливів інформаційних систем / В.Є. Шедяков // Сучасні інформаційні технології у сфері безпеки та оборони. - 2010. - №2 (8). - С.71- 75.

30. Эклунд К. Эффективная экономика - шведская модель / К.Эклунд. - М. : Экономика, 1991. - 240 с.

31. Эрхард Л. Благосостояние для всех / Л.Эрхард. - М. : Начала-Пресс, 1991. - 354 с.

32. Якимец В.Н. Межсекторное социальное партнёрство: основы, теория, принципы, механизмы / В.Н. Якимец. - М. : Эдиториал УРСС, 2004. - 384 с.

33. Шедяков В.Е. Рефлексивная постсовременная модернизация и рефлексия постсовременной модернизации / В.Е. Шедяков // ВУЗ. ХХІ век. - 2012. - №2. - С.50-73.

34. Шедяков В.Є. Можливості використання специфіки інформаційної взаємодії соціальних систем та безсистемних цілісностей / В.Є. Шедяков // Сучасні інформаційні технології у сфері безпеки та оборони. - 2010. - №1 (7). - С.79-84.

35. Штайльманн К. Новая философия бизнеса: В 3-х т. / К.Штайльманн. - М.; Берлин: Российское психологическое общество, 1998. - Т.3. Конкуренция и ее границы. - 450 с.

36. Якокка Л. Карьера менеджера / Л.Якокка. - М. : Прогресс, 1991. - 384 с.

37. Гавра Д.П. Основы теории коммуникации / Д.П. Гавра. - СПб.: Питер, 2011. - 288 с.

38. Иванов В.Н. Инновационные социальные технологии государственного и социального управления / В.Н. Иванов, В.И. Патрушев. - М. : Экономика, 2001. - 327 с.

39. Гавра Д.П. Общественное мнение и власть: режимы и механизмы взаимодействия / Д.П. Гавра // Журнал социологии и социальной антропологии. - 1998. - Т.1. - Вып.4. - С.11-13.

40. Завєтний С.О. Філософія впливу / С.О. Завєтний, О.С. Пономарьов, С.М. Пазиніч. - Х.: ФОП “Петрова І.В.”, 2011. - 203 с.

41. Дятченко Л.Я. Социальные технологии в управлении общественными процессами / Л.Я. Дятченко. - Белгород: Центр социальных технологий, 1993. - 343 с.

42. Шедяков В.Є. Соціальний рівень психологічного забезпечення інформаційного впливу / В.Є. Шедяков // Соціальна психологія. - 2013. - №56. - С.177-188.

43. Шедяков В.Є. Міфічно-символьні конструкції в здійсненні інформаційних впливів на основі ресурсної бази м' якої влади / В.Є. Шедяков // Гілея. - 2013. - №72 (5). - С.781-787.

44. Матвейчев О.А. Уши машут ослом. Сумма политтехнологий / О.А. Матвейчев. - М. : Эксмо, Алгоритм, 2009. - 640 с.

45. Гусев Д.Г. Уши машут ослом. Современное социальное программирование / Д.Г. Гусев, О.А. Матвейчев, Р.Р. Хазеев, С.Ю. Чернаков. - Пермь: Alex J. Bakster group, 2002. - 192 c.

46. Кошелюк М.Е. Эффективное PR-мышление: Мастер- класс для начинающих и профессионалов / М.Е. Кошелюк. - М. : Альпина Бизнес Букс, 2008. - 216 с.

47. Левинсон Д.К. Партизанское паблисити: Сотни беспроигрышных тактик / Д. К. Левинсон, Р. Фришман, Дж.Люблин. - М. : ФАИР-ПРЕСС, 2004. - 320 с.

48. Шедяков В.Є. Стратегія вибору / В.Є. Шедяков [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://ua-ekonomist.com/3373-strategya-viboru.html.

49. Шедяков В.Є. Про стратегію і тактику / В.Є. Шедяков [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://ua-ekonomist.com/4855-pro-strategyu-taktiku.html.

50. Доти Д. Паблисити и паблик рилейшнз / Д.Доти. - М. : Филинъ, 1988. - 283 с.

51. Козырев И.А. Сетецентричная война / И.А. Козырев [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.peremeny.ru/books/osminog/8396.

52. Короткова М.Н. Информационные войны: новая государственная политика в области Интернета / М.Н. Короткова // ВУЗ. XXI век. - 2014. - №1 (44). - С.79-86.

53. Ткаченко С.В. Информационная война против России / С.В. Ткаченко. - СПб.: Питер, 2011. - 224 с.

54. Хоффман Ф.Г. Гибридные угрозы: переосмысление изменяющегося характера современных конфликтов / Фрэнк Г. Хоффман // Геополитика. - Вьіп.ХХІ. Война. - 2013. - С.45-62 [Электронный ресурс] // Режим доступа: http://www.geopolitica.ru/magazine/vypusk-xxi-2013- voyna#.Ul1jb9KzI68.

55. Параг Ханна. Как управлять миром. Власть в XXI веке. Кому она будет принадлежать? / Ханна Параг. - М. : ООО “Изд- во Астрель”, 2012. - 320 с.

56. Шедяков В.Е. Информационные воздействия в периоды избирательных кампаний Украины (1991-2012): стратегии, технологии, инновации / В.Е. Шедяков, Д.Д. Попов, Л.Ф. Гаврилова; общ. ред. П.Д. Морозова. - К. : “Преса України”, 2012. - 152 с.

57. Шедяков В.Е. Ценности как феномен общественного сознания / В.Е. Шедяков // Теоретические проблемы развитого социализма: Тез. Всесоюз. конф. Секция 4. - М., 1984. - С.27-30.

58. Шедяков В.Е. Актуализация ценностно-смысловых комплексов культурно-цивилизационного мира как условие успешного участия в стратегической конкуренции / В.Е. Шедяков // Государство и общество в современной политике: Сборник статей. - Воронеж: Научная книга, 2013. - Вып.1. - С.158-168.

59. Шедяков В.Є. ЦСК в атаці та в обороні / В.Є. Шедяков [Електронний ресурс] - Режим доступу: http://ua-ekonomist.com/3835-csk-v-atac-ta-v-oboron.html.

60. Шедяков В.Е. Социализация молодёжи и молодёжная политика: использование возможностей ценностно-смысловых конструкций для стимулирования желательных поведенческих изменений / В.Е. Шедяков // Молодёжное движение: исторический опыт и проблемы: Материалы Всерос. с межд. участием науч.-практ. конф. - Пермь, 2013. - С.223-231.

61. Шедяков В.Є. Конкуренція смислів і протистояння стратегій соціально-інформаційних систем / В.Є. Шедяков // Сучасні інформаційні технології у сфері безпеки та оборони. - 2013. - №2 (17). - C.109-114.

Размещено на Allbest.ru