"Единая страна": критико-социологический анализ обоснованности государственной пропаганды

Размещено на http://www.allbest.ru/

Статья по теме:

«Единая страна»: критико-социологический анализ обоснованности государственной пропаганды

Литовченко Артём Дмитриевич - кандидат социологических наук, доцент, доцент кафедры политической социологии Харьковского национального университета имени В. Н. Каразина

В статье рассматриваются проблемы социологического анализа государственной пропаганды. Предлагается применение подхода критической социологии на примере определения социологической обоснованности тезиса о «единстве страны». Осуществляется анализ результатов социологических исследований, находящихся в открытом публичном доступе. В качестве индикаторов, позволяющих проверить соответствие тезиса о ««единстве страны» социальной действительности, рассматриваются политические предпочтения, внешнеполитические ориентации и отношение к различным межгосударственным интеграционным проектам, к спорным вопросам исторической памяти. Выдвинутая контр-гипотеза о социологической необоснованности тезиса о ««единстве страны» подтверждается анализом результатов социологических исследований. Делается вывод о неэффективности используемой схемы государственной пропаганды и разрешения конфликтных противоречий на межрегиональном уровне.

Ключевые слова: социологическая обоснованность, государственная пропаганда, критическая социология, «единство страны», межрегиональные расколы.

Статтю присвячено проблемам соціологічного аналізу державної пропаганди. Запропоновано застосування підходу критичної соціології на прикладі визначення соціологічної обґрунтованості тезису про ««єдність країни». Здійснено аналіз результатів соціологічних досліджень, наявних у відкритому публічному доступі. У якості індикаторів, що дозволяють перевірити відповідність тезису про «єдність країни» соціальної дійсності, розглядаються політичні переваги, зовнішньополітичні орієнтації, ставлення до різних міждержавних інтеграційних проектів, до спірних питань історичної пам'яті. Висунуто контр-гіпотезу про соціологічну необґрунтованість тезису про «єдність країни», яку підтверджено в ході аналізу результатів соціологічних досліджень. Робиться висновок про неефективність діючої схеми державної пропаганди та розв'язання конфліктних протиріч на міжрегіональному рівні.

Ключові слова: соціологічна обґрунтованість, державна пропаганда, критична соціологія, «єдність країни», межрегіональні розколи.

The sociological analysis of state propaganda is being discussed in this paper. It is suggested to use a critical approach to sociology based on the example of determining the sociological validity of the thesis of "the unity of the country". The analysis of the results of sociological studies available for open public access is being made. The political preferences, foreign policy orientations and attitudes to various interstate integration projects, as well as to controversial issues of historical memory have been chosen as indicators, that should be used to verify the fit of the thesis of "the unity of the country" with social reality. There has been proposed a counter-hypothesis regarding sociological groundlessness of the thesis of "the unity of the country" which was confirmed by the analysis of the results of sociological research. In the conclusion the author writes about the ineffectiveness of the used scheme of state propaganda and conflict resolution of contradictions at the inter-regional level.

Keywords: sociological validity, state propaganda, critical sociology, "the unity of the country", interregional breaks.

Политическая социология в сложные с политической точки зрения периоды существования государства оказывается в незавидном положении. Выполнение её прямой задачи - изучения (по возможности оперативного) наиболее актуальных и острых проблем - рискует войти в противоречие с теми идеологическими и пропагандистскими задачами, которые ставит перед собой балансирующее в неуверенном (до непредсказуемости) положении государство. Со сходной проблемой сталкивается журналистика, декларируемое стремление которой к максимальному расширению доступа к информации ограничивается соображениями секретности и государственной безопасности. Однако мыслимые потери от невыполнения своих задач журналистикой, с одной стороны, и наукой, с другой, невозможно сопоставлять. В то время как открытым остаётся не только вопрос о допустимых границах «свободы слова», но и вопрос о мере необходимости политической журналистики как таковой (подчеркнём: именно журналистики, то есть передачи обработанной и ангажированной информации), для науки любые ограничения идеологического или пропагандистского характера губительны по определению.

Это не значит, что наука вообще и политическая социология в частности обладает некой неприкосновенностью. Но можно утверждать, что попытки подчинить даже столь «естественно ангажированную» науку, как политическая социология, какому-либо варианту политической целесообразности бесконечно вредят и науке, и целесообразности. В этом плане большей, нежели политическая социология, опасности традиционно подвергается только история. В дискурсивной борьбе за историчность [19] её в лучшем случае пытаются переписать, а в худшем - заменить афоризмами национальных героев и текстом национального же гимна. Однако политическая социология (которую от аналогичных мер в некотором смысле защищает тот факт, что сию дисциплину не преподают в школах), сталкивается в качестве «государственно-предохранительных» мер с гласным или негласным запретом (или другими формами препятствия) целого ряда исследовательских вопросов. Очевидно, что любой исследовательский вопрос может и должен оцениваться как допустимый или недопустимый лишь по научным критериям, с точки зрения грамотности или неграмотности, обоснованности или необоснованности формулировки вопроса и выдвижения гипотезы. Соображениям из серии «вы льёте воду на мельницу врага» в оценке научной деятельности не место. Если мы изучаем, обобщаем (без тенденциозности) факты, строим логически непротиворечивые модели, и наши выводы при этом чем-то помогают некоему, мифическому или реальному, «врагу», то это - повод задуматься об обстоятельствах, фундаменте и сути так называемой вражды, а не выхолащивать научный дискурс по проблеме.

Отечественная политическая социология за свою юношески короткую историю уже сталкивалась с настойчивыми попытками политического регулирования научного дискурса. Так, в 2005-м году, после конфликта вокруг результатов второго тура президентских выборов и серии политических выступлений, итогом которых стал съезд депутатов городских и областных советов Юго-Востока в Северодонецке, из политико-социологического дискурса на некоторое время практически исчез термин «федерализация». Точнее было бы сказать, что сам дискурс «федерализации» был свёрнут. Естественно, первичное «свёртывание» осуществлялось не в политической социологии, а в публичной политике и обслуживающей её журналистике (прежде всего телевизионной); политическая социология выступила заложницей собственно предмета исследования. Отметим, что описываемые процессы не были связаны с официальными, формальными запретами (хотя звучали и такие предложения). Просто образовалась зона умолчания, поглотившая весь дискурс федерализации как элемент политсоциологического дискурса. Одновременно были запущены процедуры негативной маркировки данного дискурса, наклеивания негативных ярлыков, то есть применён стандартный для политической манипуляции набор средств и приёмов [18, с.302].

Сегодня положение политической социологии гораздо сложнее, впрочем, как и вся украинская политическая ситуация. Вполне можно говорить о том, что целый ряд наиболее острых тем, интересующих политическую социологию, исключается из дискурса активной науки уже не зонами умолчания, а вполне конкретными предписаниями на уровне Министерства образования и науки. Безусловно, можно возразить, что всегда сохраняется возможность исследовать эти темы за пределами публичного или обще-профессионального дискурса, ограничиваясь накоплением информации и закрытыми отчётами. Тем не менее, даже не говоря о банальных проблемах финансирования, а также неразрывной связи исследовательской деятельности в вузах с образовательной, важнейшая - консультативная - функция политической социологии в таких обстоятельствах очевидно не выполняется. Эту функцию отчасти может (и должна) выполнять публицистика как один из вариантов воплощения публичной социологии (если пользоваться популярным термином М. Буравого в максимально широком значении: «открытая социология» [2; 1]). Однако, во-первых, рассматриваемые условия ограничивают и её возможности. Во-вторых, это особая сфера междисциплинарной деятельности, которая трансформирует или корректирует любые собственно научные функции в соответствии с законами информационной борьбы. Наконец, в-третьих, украинская социологическая публицистика, будучи сама по себе весьма скромной, либо транслирует социологию отнюдь не публичную («открытую»), а прикладную, либо имеет высокую степень ангажированности. Последнее приводит к резкому сужению границ эффективности консультативной функции, подспудно превращая её в политтехнологическую и пропагандистскую. В целом, можно утверждать, что социологическая публицистика в украинской ситуации не справляется с «подстраховкой» политической социологии.

В сложившемся положении представляется не только возможным, но и необходимым исследование, осуществляемое с позиций критической социологии - но критической социологии не в терминологии М. Буравого, а как самостоятельного подхода с парадигмальной претензией [14, с. 17-20]. Не вдаваясь в излишние детали, отметим, что с точки зрения подхода, не созданного, но воплощённого в критической версии марксизма (называемой иногда неомарксизмом) теоретиков Франкфуртской школы (прежде всего М. Хоркхаймера и Т. Адорно, отчасти - Г. Маркузе, но никак не Ю. Хабермаса), наиболее острой и проблемной темой для политической социологии является та, которую с наибольшим старанием вытесняют из научного дискурса, пытаясь либо маргинализировать, либо ликвидировать. Для наших конкретных интересов можно сформулировать этот принцип так: все политические явления и процессы должны быть подвергнуты критической политсоциологической экспертизе, а те из них, что являются предметом государственной пропаганды или особого регулирования, - в первую очередь. Если государственными, гражданскими или коллегиальными институциями сомнение в каком-либо тезисе маркируется как (идеологически) недопустимое, то задача политического социолога, работающего в рамках критической парадигмы, - незамедлительно усомниться в этом тезисе.

Пропагандистская кампания под девизом «Единая страна», масштабно развёрнутая не только отечественными телекомпаниями, политиками и общественно-политическими активистами, но и государственными структурами вплоть до министерств , продвигает центральный тезис «единства» в следующей версии: страну ничто не разъединяет, отличия между регионами несущественны. Подобная интерпретация тезиса опирается, в частности, на характерное высказывание П. Порошенко, сделанное ещё до занятия им президентской должности и в известной степени свободное от незначительной конъюнктуры3. Отметим, что на этом же основании федерализация рассматривалась и рассматривается как угроза единству страны [25]. Данное высказывание полностью созвучно основному месседжу кампании, начавшейся весной 2014 года в украинских (прежде всего электронных) СМИ.

Отметим также, что и представители социологического сообщества приняли активное участие в продвижении этого тезиса (и сопутствующего ему тезиса о неприемлемости федерализации) - как в данной пропагандистской кампании, так и до неё, что, в свою очередь, делает данный тезис особенно интересным для критического социологического анализа. Естественно (и тем не менее заслуживает особой оговорки, учитывая сегодняшнюю социально-политическую ситуацию), мы оставляем за скобками все возможные аргументы риторического и публицистического характера, которые можно было бы использовать в качестве критических инструментов. Нас интересует собственно социологическая картина состояния общества (общественного сознания), доступного для описания в терминах «единство/раскол», и соотношение этой картины с вышеуказанным тезисом пропагандистской кампании. Фактически нам необходимо проанализировать социологические показатели общественного мнения по потенциально проблемным вопросам, источникам раскола, и сравнить с тезисом о «единстве страны». Это мы и будем считать целью нашей статьи: определение социологической обоснованности тезиса о «единстве страны». Как уже указывалось выше, важнейшей составляющей (и даже источником) этого тезиса является отрицание потребности страны в федерализации. Исследование в рамках критической социологии допускает и подразумевает выдвижение прежде всего так называемой отрицательной или контр-гипотезы: мы предполагаем, что некоторое утверждение (в нашем случае - тезис о «единстве страны») не соответствует фактам.

Для выполнения стоящих перед нами задач и проведения критического анализа воспользуемся данными всеукраинских социологических опросов, проведённых за последние пять лет. Мы намеренно остановились на данных, находящихся в открытом доступе, предоставленных социологическими организациями, демонстрирующих ангажированность различной направленности. Так, Фонд «Демократические инициативы» возглавляется И. Бекешкиной, не скрывающей своих политических симпатий к проевропейскому, либерально-демократическому, в недавнем прошлом - оппозиционному флангу украинского политикума; фирма «R&B Group» и её директор Е. Копатько, напротив, традиционно симпатизируют евразийской интеграции, носителям идей политической стабильности, условного государственничества, связываемого до событий т.н. «Евромайдана» и «революции достоинства» с провластными политическими силами и самой властью (т.е. Партией регионов и В. Януковичем); наконец, Киевский международный институт социологии под руководством В. Хмелько и В. Паниотто, выступает - хотя бы иногда - в качестве относительно нейтральной службы (несмотря на ангажированную позицию в социологическом скандале 2004-го года, в последнее время служба вызывала критические отзывы с противоположной политической «полярностью», что вполне можно считать свидетельством «относительного нейтралитета»). Данные характеристики призваны продемонстрировать не политическую пристрастность названных социологических компаний, а учёт нами контекстуальности социологических исследований: не опускаясь до подозрений в фальсифицировании данных, мы не можем, работая в рамках критической социологии, игнорировать ту или иную степень политической ангажированности социологов. Предполагая, что таковая ангажированность могла бы наложить отпечаток на особенности исследования, и стремясь предупредить возможные упрёки в тенденциозности выводов, мы выбрали для анализа данные исследований, проведённых потенциальными носителями различной ангажированности. Если данные этих трёх социологических служб будут демонстрировать общие тенденции, это позволит быть уверенными в том, что потенциальные искажения вследствие политической ангажированности нивелированы.

Следует особо объяснить, почему для анализа не взяты результаты пусть немногих, но всё-таки представленных в открытых источниках свежих социологических опросов, за 2014-й год. Мы считаем, что в сегодняшней социально-политической ситуации никакие дополнительные меры (наподобие описанных выше) не гарантируют уверенности в том, что мы нивелировали политическую ангажированность авторов исследований. Да простят нас ревнители социологической этики, однако профессиональная солидарность не должна переходить в цеховое лицемерие: сегодня мы не вправе игнорировать сомнения, возникающие относительно самой возможности получать достоверные данные, опрашивая людей запуганных, растерянных, находящихся под прессом той или иной пропагандистской кампании, не говоря уже об очевидной невозможности проведения социологических опросов в значительном количестве населённых пунктов Донецкой и Луганской областей.

На наш взгляд, разумно использовать в качестве социологических индикаторов, позволяющих проверить контр-гипотезу, политические предпочтения, внешнеполитические ориентации и отношение к различным интеграционным проектам, к спорным вопросам исторической памяти. Эти индикаторы присутствуют в исследованиях выбранных нами компаний именно как показатели различий (или их отсутствия); они позволяют охарактеризовать ситуацию и на ситуативном уровне (конкретные политические ориентации), и на уровне глубинном (ценностные ориентации, проблемы идентичности). Это позволяет не принимать во внимание факторы, влияющие на ситуацию, и не тратить время на объяснения, почему имеют или не имеют место различия. В то же время отметим, что отнести анализируемую ситуацию, какой бы она ни была, исключительно на счёт какого-либо одного фактора (например, пропаганды) невозможно: анализируемый период времени не характеризовался массовой безальтернативной пропагандой, которая способна привести к сходной ситуации и на ситуативном, и на глубинном уровне общественного сознания. Поскольку выдвинута общая опровергающая гипотеза, то интересовать нас будут не столько нюансы, сколько итоговая картина. Подчеркнём: мы анализируем не собственно данные по каждому конкретному индикатору, а региональные различия между этими данными, и не ставим перед собой цели охарактеризовать или объяснить те или иные процентные показатели сами по себе.

Будет уместно начать с наиболее очевидных, ситуативных показателей. Так, исследование КМИС, проведённое в первой половине ноября 2013 года (2011 опрошенных), даёт следующее региональное распределение политических предпочтений (по вопросу о гипотетических президентских выборах «в ближайшее воскресенье», см. табл. 1):

Таблица 1 - Макрорегиональное распределение персонализированных политических предпочтений (в % к опрошенным в каждом макрорегионе)

На момент исследования В. Кличко рассматривался как наиболее вероятный конкурент (противник) В. Януковича, поэтому вполне показательными являются «зеркальные» проценты поддержки этим кандидатам в макрорегионах: у Януковича 28% на Востоке и 5% на Западе , у Кличко - с точностью до наоборот. С той же целью приведены данные по П. Симоненко и О. Тягнибоку, которые на момент исследования составляли идеологическую (в отличие от фактической «Янукович-Кличко») контр-пару: красноречиво идентичные 0,7% - у Симоненко на Западе и у Тягнибока на Востоке - не нуждаются в комментариях. Политические предпочтения на макрорегиональном уровне показывают вполне явное (невысокий - до тридцати - процент максимальных симпатий не является каким-либо отклонением и не опровергает наш вывод) расхождение конфликтного свойства (напомним, выбраны противостоящие пары).

Нельзя не отметить, что динамика этих показателей демонстрирует стабильную тенденцию, которая вынуждает пересмотреть характеристику «ситуативности». Так, каждые президентские выборы (включая даже самые первые для независимой Украины) демонстрировали вначале заметное обособление так называемого Прикарпатья (Львовская, Тернопольская, Ивано-Франковская области), а затем и чёткое разделение страны по политическим предпочтениям, о чём свидетельствуют электоральные карты выборов (см., например: [11]).

Подчеркнём, что в период проведения анализируемого исследования никакой предвыборной агитации не велось, поэтому сугубо политтехнологическое объяснение раскола (подобное тому, что активно и безосновательно использовалось многими экспертами в 2004-м году) не представляется уместным. Вряд ли стоит ссылаться и на иррациональные особенности персонализированных политических симпатий: данные по партийным предпочтениям (в том же исследовании) демонстрируют аналогичные тенденции (см. табл. 2)[35]:

Таблица 2 - Макрорегиональное распределение партийных политических предпочтений (в % к опрошенным в каждом макрорегионе)

государственный пропаганда страна единство

Обнаруживается та же тенденция: «Батькивщина», УДАР и ВО «Свобода» от Запада к Востоку теряют сторонников с той же интенсивностью, с какой Партия регионов и КПУ, напротив, приобретают. Аналогичная различительная тенденция (в иной - предвыборной - ситуации, при иных процентах) наблюдается и по результатам исследования, проведённого летом 2012 года фондом «Демократические инициативы» совместно с Центром Разумкова11 (см. табл. 3).

Таблица 3 - Макрорегиональное распределение партийных политических предпочтений (в % к согласившимся принять участие в выборах по каждому макрорегиону)

Для иллюстрации неоднозначности тезиса о «единстве страны» было бы достаточно сопоставления данных по электоральной поддержке КПУ и ВО «Свобода», поскольку столь яркая идеологическая противоположность даже с учётом небольших процентов не требует дополнительной аргументации. Однако самой по себе тенденции в противостоянии политических предпочтений недостаточно, поскольку электоральные различия, в принципе являющиеся индикаторами политикоидеологических (то есть критически важных в вопросе определения единства страны) ориентаций, могут быть признаны недостаточным критерием - как минимум, в силу своей зависимости (хотя и незначимой, как уже отмечалось, в данном случае) от технологического фактора. Поэтому сочтём её лишь первым шагом в проверке нашей контр-гипотезы.

Второй шаг - анализ протестных настроений. Уже упоминавшееся исследование КМИС в ноябре 2013 года даёт нам следующие различия [7]: в Западном макрорегионе готовы участвовать в массовых протестах 29%, в Восточном - 17% опрошенных (напомним, что все приводимые различия показателей значимы на уровне 1%). То, что завершённое за день до старта т.н. «Евромайдана» исследование показывает такой уровень протестных настроений, само по себе любопытно, однако для нас важен факт: при одних и тех же политических и социально-экономических условиях различные макрорегионы страны демонстрируют статистически значимые различия в протестных настроениях. Здесь уже не могут играть сколь-нибудь значимую роль ни личностно-политический, ни технологический факторы, как в случае с электоральными ориентациями.

Подтверждается различие и данными более позднего исследования (вторая половина декабря, разгар т.н. «Евромайдана») Фонда «Демократические инициативы» и Центра Разумкова. В Западном макрорегионе различную степень («обязательно/скорее всего») готовности участвовать в массовых акциях протеста высказывают 62% опрошенных, в Центральном 28%, в Южном 15%, на Востоке - 12%. Различную степень неготовности участвовать показывают 24% опрошенных на Западе, 63% в Центре, 75% и 78% на Юге и Востоке, соответственно. Подчеркнём: 62% против 28%, 24% против 78% - это очень и очень весомое различие. Не менее весомым выглядит различие в отношении респондентов к т.н. «Евромайдану» (см. табл. 4) и различие в поддержке требований его участников (см. табл. 5):

Таблица 4 - Отношение к «Евромайдану» (в % к опрошенным в каждом макрорегионе)

Таблица 5 - Поддержка в целом требований участников «Евромайдана» (в % к опрошенным в каждом макрорегионе)

Эти данные демонстрируют кардинальные макрорегиональные различия в отношении и принятии т.н. «Евромайдана» (явления, безусловно, знакового не только в политическом отношении) как на формальном, так и на содержательном уровнях. При этом тенденция так же чётко, как и на электоральных картах, разделяет страну на Запад с Центром и Юг с Востоком. Не будем приводить данные по поддержке президента и силовых действий против митингующих, поскольку они аналогичны и показывают те же расколы с незначительно меньшей интенсивностью. Ещё раз акцентируем внимание на том, что эти данные куда менее «ситуативны», нежели электоральные предпочтения, хотя и связаны с конкретной, ограниченной во времени цепочкой событий: феномен т.н. «Евромайдана» - куда более значимый и глубокий критерий, нежели электоральные предпочтения, хотя сам по себе и недостаточный для полного подтверждения нашей контр-гипотезы.

Следующий параметр - предпочтения в выборе векторов внешнеполитической интеграции. С точки зрения наличия или отсутствия, равно как и определения степени единства страны этот индикатор значим более, нежели предыдущие, поскольку не может быть интерпретирован в терминах «внутреннего разнообразия». Внешнеполитическая интеграция в украинском случае связана с позициями несводимыми ни к общему знаменателю, ни к устойчивому компромиссу, поскольку определяется не только как политический или экономический выбор, но как выбор ценностный, мировоззренческий, исторический, или, как модно сегодня говорить, цивилизационный.

По этому параметру есть возможность рассмотреть чуть более продолжительную динамику. Исследование Фонда «Демократические инициативы» и фирмы «Ukrainian Sociology Service», проведённое в декабре 2011-го года, показывает следующее распределение ответов по поводу гипотетического вступления Украины в Евросоюз (см. табл. 6):

Таблица 6 - Макрорегиональное распределение поддержки вступления Украины в Евросоюз (в % к опрошенным в каждом макрорегионе)

Макрорегионы выделены авторами исследования. Помимо своеобразного объединения Центра с Северо-Востоком, а также примечательного обособления сегодняшней т.н. «Новороссии» и Крыма в последнем макрорегионе ещё три года назад, отметим, что кардинальные различие можно наблюдать не только по положительному и отрицательному ответам, но и по «неопределившимся», которых на Западе практически нет: три процента против 22%-28% в других макрорегионах. Этот нюанс подчёркивает глубину основного различия: 74,2% жителей Запада, поддерживающих членство Украины в ЕС, против 26%-36% таковых на Юге, Юго-Востоке, Донбассе и в Крыму.

Спустя год, в декабре 2012-го, результаты исследования тех же «Деминициатив» (совместно с Центром Разумкова) показывают ту же тенденцию (см. табл. 7):

Таблица 7 - Внешнеполитические интеграционные предпочтения в макрорегиональном разрезе (в % к опрошенным в каждом макрорегионе)

Макрорегионы на этот раз выделены стандартно. То, что Запад более единодушен в своём европейском порыве, нежели Восток в евразийском, не меняет факта: различие во внешнеполитических интеграционных ориентациях и предпочтениях вполне может быть обозначено термином раскол. Это подтверждается и исследованиями КМИС, проведёнными в феврале 2012-го (см. табл. 7 и 8), которые показывают, при более разнообразном инструментарии, ещё более выразительный раскол за счёт уменьшения доли сторонников евроинтеграции во всех макрорегионах, кроме Западного и повсеместного увеличения доли тех, кто поддерживает вступление Украины в Таможенный союз:

Таблица 8 - Макрорегиональные различия представлений о том, в каком из союзов будет лучше жить народу Украины (в % к опрошенным в каждом макрорегионе)

Как видим, эти данные демонстрируют уже чуть большее единодушие Юга и Востока в своих внешнеполитических интеграционных ориентациях, нежели данные «Демократических инициатив».

Таблица 9 - Внешнеполитические интеграционные предпочтения в макрорегиональном разрезе (в % к опрошенным в каждом макрорегионе)

Исследования, проведённые КМИС в сентябре и ноябре 2013-го года, показывают всё ту же тенденцию (см. табл. 9); различие стало даже более радикальным (в частности, по выросшим «антиевропейским» настроениям Юга и Востока):

Нельзя не обратить внимания на то, что Запад в большинстве вопросов отличается не только от Юга и Востока, но и, в меньшей степени, от Центра. На тот момент линия раскола всё ещё могла смещаться в западном направлении. При этом раскол не ограничен собственно политическими предпочтениями и ориентациями поверхностного (электорального) и глубинного (интеграционного) уровней. Его можно наблюдать и на примере отношение к России, которое КМИС исследовал весной 2013-го года (см. табл. 10):

Таблица 10 - Отношение жителей Украины к России: макрорегиональный разрез (в % к опрошенным в каждом макрорегионе)

Если 65% жителей Запада в различной степени хорошо (с преобладанием «сдержанного» варианта) относятся к России, а на Востоке таковых 93% (с преобладанием «экзальтированного» варианта), говорит ли это о единстве страны? Вряд ли, как и показатели негативного отношения (20% на Западе против 4% на Востоке).

Значительные межрегиональные расхождения фиксируются и в случае с максимально абстрактными индикаторами, в частности, таким, как выбор между демократией и авторитаризмом. Исследование, проведённое Фондом «Демократические инициативы» в декабре 2013-го года, результаты которого уже использовались нами [8], не оставляет сомнений на этот счёт (см. табл. 11):

Таблица 11 - Лучший для Украины политический режим, макрорегиональный разрез (в % к опрошенным в каждом макрорегионе)

Рисунок 1 - Отношение к В. Ленину (в % к опрошенным в каждом регионе, весна 2009 г.)

Общая разница между поддержкой демократии и поддержкой авторитаризма нас в данном случае не интересует, а вот 77% «демократов» на Западе против вполовину меньшего количества на Востоке - красноречивое свидетельство принципиальных расхождений между регионами на уровне фундаментальных ценностных предпочтений. Аналогичные расхождения можно косвенно предполагать и по индикаторам, связанным с различиями в исторических оценках. Эти расхождения, судя по приведенным ниже данным, не зависят от поверхностной политической конъюнктуры, поскольку отмечаются в исследованиях различных лет. Так, ещё весной 2009 года фирма «R&B Group» провела исследование в котором выясняла отношение граждан Украины к знаковым историческим фигурам [20].

Обращает на себя внимание не только очевидно противоположное восприятие фигур В. Ленина и С. Петлюры, но и расхождения в масштабах, казалось бы, общего негативного отношения к И. Сталину и общего позитивного к В. Черноволу. Да, в первом случае во всех регионах преобладает негативное, во втором - позитивное отношение; однако 74% осуждения Сталина на Западе и 40% на Юго-Востоке - это очень серьёзная разница, настолько же серьёзная, насколько и разница между 76% и 34% западного и «юго-восточного» одобрения В. Черновола.

Динамика отношения к значимым историческим личностям может быть зафиксирована на примере И. Сталина: в феврале 2013-го уже КМИС определял отношение к нему украинских граждан,и, хотя формулировка вопроса предусматривала существенно более широкий набор вариантов, а вместо трёх макрорегионов выделялись четыре, итоговая картина, тем не мене, оставалась достаточно красноречивой (см. табл. 12):

Таблица 12 - Отношение к фигуре И. Сталина (в % к опрошенным по каждому региону)

Важен не только тот факт, что суммарным шести процентам позитивного отношения к Сталину на Западе противостоят суммарные тридцать шесть процентов позитивного отношения на Востоке, но и расхождения «внутри» одной группы эмоций.

Таблица 13 - Отношение к Октябрьской революции 1917 года (в % к опрошенным в каждом макрорегионе)

Так, на Западе среди негативных эмоций по отношению к Сталину преобладает ненависть, тогда как на Востоке - страх; это вполне может рассматриваться как подтверждение глубинной, а не конъюнктурной природы межрегиональных расхождений в исторической памяти. Лично жить при Сталине хотели бы 26% жителей Востока - и всего 5% жителей Запада.

Эти расхождения проявляются не только в отношении к личностям. Аналогичная картина наблюдается в отношении к знаковым историческим событиям. Уже упоминавшееся исследования R&B Group мая 2009-го года показывает, что Запад и Юго-Восток по-разному оценивают Великую Октябрьскую социалистическую революцию 1917 года [21] (см. табл. 13):

Более того: разнится не только отношение, но и трактовка исторических событий. Так, по исследованию21 Фонда «Демократических инициатив» совместно с компанией USS, проведённом в октябре 2013-го года, жители Востока и Запада Украины по-разному оценивают природу и цели такого исторического события, как «голодомор». На Западе восемьдесят процентов жителей так или иначе считают «голодомор» целенаправленным «уничтожением украинской нации» (формулировка исследователей), тогда как на Востоке таких всего 19%; абсолютное большинство жителей Запада уверены (хоть и в разной степени), что «голодомор» был искусственным и виновен в нём И. Сталин, тогда как на Востоке таковых почти в два с половиной раза меньше, а однозначно уверены в этой версии всего 7%.

Исследование, проведённое в мае того же года «Демократическими инициативами» совместно с Центром Разумкова, позволяет узнать, что всего 23% жителей Запада считают, что было бы лучше, если бы в Украине всё осталось так, как было в СССР до 1985 года, тогда как на Востоке согласны с этим 56% [31]. Тут уже вполне можно вести речь не только о расколе в исторической памяти, в отношении к историческим событиям, но и о принципиально разных жизненных позициях - мировоззренческих, идеологических, ценностных. Об этом же говорят данные исследования22, проведённое R&B Group и Украинским филиалом Института стран СНГ в 2010-м году на тему Великой Отечественной войны: с тем, что УПА сражалась на стороне Германии против СССР, согласны 19% жителей Запада и 63% жителей Юго-Востока.

Праздники, которые играют важнейшую роль в организации социальной жизни и конструировании повседневного мира, также разделяют регионы Украины, о чём свидетельствуют данные уже использовавшегося нами исследования, проведённого КМИС в феврале 2013-го года, в котором респондентам нужно было указать до пяти наиболее важных или самых любимых праздников [29] (см. табл. 14):

Таблица 14 - Популярность праздников (в % к опрошенным в каждом макрорегионе)

Допустим, расхождения между Западом и Югом/Востоком по популярности Пасхи и Рождества в пятнадцать-двадцать процентов можно счесть разницей хоть и значимой, но не значительной, ссылаясь на то, что в обоих случаях мы всё равно имеем дело с квалифицированным большинством (хотя сложно считать убедительным такой аргумент). Однако невозможно аналогично оценивать расхождения в популярности Троицы (65% на Западе против 24-25% на Юге и Востоке), Дня Победы (23% на Западе против 42-49% на Востоке и Юге), 8 Марта (31% на Западе против 54-56% на Востоке и Юге), Дня независимости (27% на Западе против 4-8% на Востоке и Юге).

Учитывая характер указанных праздников, среди которых присутствуют как религиозные, так и идеологические, можно говорить о симптомах мировоззренческих смещений.

К тем же выводам можно прийти при анализе расхождений «обратной стороны повседневности», а именно списка основных беспокоящих проблем, в чём нам помогают данные исследования КМИС, проведённого в феврале 2012 года (см. табл. 15):

Таблица 15 - Обеспокоенность населения проблемами* (в % к опрошенным в каждом макро

* - выбраны наиболее показательные результаты

Безусловно, здесь мы имеем дело отнюдь не с «мелочами», но с индикаторами мировоззрения и жизненных принципов. На фоне того разделения, которое демонстрируют Запад и Восток Украины по этим проблемам, сходный уровень обеспокоенности своим здоровьем или разгулом преступности представляется малоинформативным, поскольку такого рода проблемы способны «объединить» едва ли не весь мир, однако не приводят, тем не менее, к отмене государственных границ.

Подводя итог, подчеркнём: возможно, обработанных нами данных недостаточно для того, чтобы исчерпывающе охарактеризовать украинское общество. Но их более, чем достаточно, чтобы подтвердить выдвинутую нами контр-гипотезу, и признать несостоятельным пропагандистский тезис о «единстве страны». Безусловно, особого разговора заслуживают причины указанных расхождений и расколов между макрорегионами; нет сомнений, что такой особый разговор требует не одной статьи, а серии монографий. То, что некоторые коллеги [6] вместо выдвижения и проверки гипотез о причинах позволяют себе ссылаться на некие феномены «совковости» и т.д., во-первых, ничего не объясняет, во-вторых, свидетельствует о серьёзных вопросах по поводу профессионализма суждений.

Не менее серьёзного и подробного обсуждения требуют и возможные пути выхода из ситуации. Очевидно, что сегодня используемые государством меры сосредоточены исключительно в военной и пропагандистской сферах; очевидна и их неэффективность (подтверждение нашей контр-гипотезы усиливает эту очевидность). Звучащие в публичном дискурсе ссылки на «буферную» или примирительную роль Центра сегодня представляются беспочвенными, поскольку ни межрегиональный нейтралитет, ни межрегиональный баланс не входят в актуальные цели Центра; напротив, в лице политиков и активной экспертной среды Центр стремится безоговорочно занять стать на одну из сторон (максимально свежий пример - перенос праздника Дня защитника Отечества с 23 февраля, встроенного в советско-российскую идеологическую мифологию, на 14 октября, встроенное в идеологическую мифологию радикального этнонационализма), и тем самым обессмысливает своё функционирование в качестве «примирительного буфера».

Не желая вдаваться в обсуждение очевидных несуразиц, наподобие повсеместного массового роста патриотизма, поддержки независимости и унитаризма во всех украинских регионах [23] (это невозможно даже в условиях безальтернативной пропагандистской обработки при помощи мифов о внешней агрессии и внутреннем враге; скорее, мы имеем дело с анекдотической мотивацией «единодушия» респондентов по принципу «всем сердцем принял революцию, чтобы не расстреляли»), рискнём предположить, что ответ на вопрос о выходе из сложившейся проблемной ситуации лежит не в сфере компетентности штатных пропагандистов и недобросовестных в силу ангажированности экспертов- комментаторов, а в сфере компетентности общества. Если в условиях жёсткой безальтернативной анти- федералистской пропаганды (на её пике - в апреле 2014-го года) согласно исследованию КМИС (результатам которого мы не призываем полностью доверять, однако считаем нужным принять к сведению) четверть населения Юго-Востока высказывалась за федерализацию, а плюс к этому почти половина - за масштабную, а не декларативную, децентрализацию (понимание которой политиками и населением определённо разнится), то стоило бы присмотреться к этим мнениям.

Присмотреться и прислушаться - и учесть, что унитаризм в его нынешнем состоянии устраивает менее двадцати процентов жителей Юго-Востока. Необходимо понять, насколько опасно игнорировать или замалчивать межрегиональные различия и расколы (как это делалось в течение двадцати трёх лет), и что ещё опаснее - подавлять их силой (как это делается сейчас). С одной стороны, не возникает сомнений, что различия, во-первых, не всегда свидетельствуют о расколе (хотя потому-то мы и рассматривали данные по различиям в том числе принципиальным, мировоззренческого характера), во-вторых, даже из столь значимых различий, как рассмотренные нами, не следует однозначный вывод о необходимости немедленного раздела государства на несколько частей - ведь никто не опровергал абстрактной возможности применения схемы «единства в многообразии». Но не менее очевидны и следующие факты: 1) сегодняшние государственные методы реализации единства далеки от сохранения многообразия; 2) для успешной реализации этой схемы необходимо желание и готовность населения рассматривать отличия внутренних групп именно как свидетельство многообразия, а не как «знак врага»; 3) безоговорочный унитаризм, даже сопровождаемый буквально ежедневными разговорами о «децентрализации», но в то же время увенчанный дискурсивным исключением федерализации, не является благоприятным условием для применения упомянутой схемы.

Очевидно, что не менее опасным и безосновательным, чем игнорирование или подавление различий, является подспудное или явное отождествление федерализма с сепаратизмом, федерализации - с угрозой единству страны. Напротив: федералистский подход, превращённый сегодня совместными усилиями политиков и медиа-экспертного сообщества в жупел, позволяет, отказываясь от маскировки межрегиональных различий, лишить их остроты и конфликтности - или хотя бы снизить их, делая возможной применение вышеупомянутой схемы «единство в разнообразии». Автор, в соответствии с постулатом критической социологии о невозможности не-ангажированного социального знания, отдаёт себе отчёт в собственной «ангажированности личной позицией», и в изложенных рассуждениях придерживается куда более умеренных рекомендаций, нежели требует его «позиция», поэтому заранее просит оставить попытки представить эти рекомендации плодом индивидуальных пристрастий. Позитивный потенциал федерализации следует из представленного нами в статье анализа данных - личные же взгляды автора по поводу предмета статьи куда пессимистичнее. Настолько, что он был бы рад ошибаться. Возможно, время для применения федералистского подхода упущено - но, может быть, не безвозвратно?

Литература

1. Алексеев А.Н. Что такое публичная социология [Электронный ресурс] / А.Н. Алексеев. - Center for Democratic Culture. - 2008. - Режим доступа: http://cddv.unlv.edu/archives/artides/alekseev_public.html

2. Буравой М. За публичную социологию / Буравой Майкл; пер. А. Балджи // Социальная политика в современной России: реформы и повседневность / под ред. Е. Ярской-Смирновой, П. Романова. - М.: ЦСПГИ, Вариант, 2008. - С. 8-51.

3. Вісімдесяті роковини Голодомору - уроки минулого для майбутнього. Ставлення населення України до Голодомору 1932-1933 рр. - загальнонаціональне опитування [Електронний ресурс] // Фонд «Демократичні ініціативи» імені Ілька Кучеріва. Опитування. - 19.11.2013. - Режим доступу: http://www.dif.org.ua/ua/pons/2013-year/odomorunacionalne-opituvanHja.htm

4. Вибори-2012: рейтинги, мотивація вибору, завдання громадськості [Електронний ресурс] // Фонд «Демократичні ініціативи» імені Ілька Кучеріва. Опитування. - 14.07.2012. - Режим доступу: http://www.dif.org.ua/ua/polls/2012-year/vybory_parlament_reytyngy_2_2012.htm

5. Головаха Е. Конфликт России и Украины продлевает агонию СССР [Электронный ресурс] / Евгений Головаха, Наталия Демина // Полит.ру. Интервью. - 19.03.2014. - Режим доступа: http://polit.ru/article/2014/03/19/golovakha_about_ukraine2/

6. Головаха Є. «30 років - це мінімальний термін для ціннісних змін» [Електронний ресурс] / Євген Головаха, Ганна Трегуб // Тиждень.ш. - 4.09.2014. - Режим доступу: http://tyzhden.ua/Society/117873

7. Готовність населення України до участі в акціях соціального протесту (до 20-х чисел листопада 2013) [Електронний ресурс] // КМІС. Прес-релізи та звіти. - 06.12.2013. - Режим доступа: http://www.kiis.com.ua/?lang=rus&cat=reports&id=214&page=1

8. Два місяці протестів в Україні: що далі? - загальнонаціональне опитування [Електронний ресурс] // Фонд «Демократичні ініціативи» імені Ілька Кучеріва. Опитування. - 27.01.2014. - Режим доступу: http://www.dif.org.ua/ua/polls/2014_polls/dva-misjaci- protestiv-v-ukraini-sho-dali_--zagalnonacionalne-opituvannja.htm

9. Динамика отношения населения Украины к России и населения России к Украине [Электронный ресурс] // КМИС. Пресс-релизы и отчёты. - 27.06.2013. - Режим доступа: http://www.kiis.com.ua/?lang=rus&cat=reports&id=177&page=4

10. Думки та погляди жителів Південно-Східних областей України: квітень 2014 [Електронний ресурс] // КМІС. Прес-релізи та звіти. - 2.4.2014. - Режим доступу: http://www.kiis.com.ua/?lang=rus&cat=reports&id=302&page=1

11. Дяченко В. Чудеса украинской политики: единый кандидат единой державы [Электронный ресурс] / Виктор Дяченко // Новости Украины - From-UA. Политика. - 02.06.2014. - Режим доступа: http://from-ua.com/articles/310783-chudesa- ukrainskoi-politiki-edinii-kandidat-edinoi-derzhavi.html

12. ЄС чи Митний союз? Куди хочуть іти громадяни? - загальнонаціональне опитування [Електронний ресурс] // Фонд «Демократичні ініціативи» імені Ілька Кучеріва. Опитування. - 10.01.2013. - Режим доступу: http://www.dif.org.ua/ua/polls/2013-year/es-chi-mitnii-soyuz_-kudi- hochut-iti-gromadjani_--zagalnonacionalne-opituvannja-.htm

13. «Жители востока уже за единую Украину. Результаты соцопроса» [Електронний ресурс] // InPress.ua. Политика. - 7.07.2014. - Режим доступа: http://inpress.ua/ru/politics/30287-g-z-620;

14. Иванов Д.В. Парадигмы в социологии: учеб. пособие (для студентов вузов) / Д.В.Иванов. - Омск: Изд-во ОмГУ, 2005. - 72 с.

15. Кириченко И. «Триумф «воинов света»: повышение градуса интеллекта и чувств» [Электронный ресурс] / Ирина Кириченко // Зеркало недели, Украина. ZN,UA. - №34. - 26.09.2014. - Режим доступа: http://gazeta.zn.ua/socium/triumf-voinov-sveta-povyshenie-gradusa- intellekta-i-chuvstv-_.html

16. Кириченко И. Украина - Россия: нервная любовь, неравная ненависть [Электронный ресурс] / Ирина Кириченко // Зеркало недели, Украина. ZN,UA. - №35. - 3.10.2014. - Режим доступа: http://gazeta.zn.ua/internal/ukraina-rossiya-nervnaya-lyubov-neravnaya-nenavist-_.html

17. Лист Міністерства №1/9-382 від 29.07.2014 «Про особливу відповідальність педагогічних та науково-педагогічних працівників» [Електронний ресурс] - (Нормативний документ Міністерства освіти та науки України). - Режим доступу: http://www.mon.gov.ua/ru/about-ministry/normative/2665-

18. Литовченко А.Д. Языковые средства манипулирования общественным мнением /А. Д. Литовченко // Методологія, теорія та практика соціологічного аналізу сучасного суспільства. Збірник наукових праць. - Харків: Видавничий центр Харківського національного університету ім. В.Н. Каразіна, 2000. - с. 301-303

19. Литовченко А.Д. Декларативность как свойство дискурса / А. Д. Литовченко // Методологія, теорія та практика соціологічного аналізу сучасного суспільства. Збірник наукових праць. - Харків: Видавничий центр Харківського національного університету ім. В.Н. Каразіна, 2002. - С. 476-479

20. Ляшенко А. Историческая память украинцев: точки сближения и разрыва. Часть 1. Исторические личности [Электронный ресурс] / Алексей Ляшенко // R&B Group. Аналитика. Социум. - 26.01.2011. - Режим доступа: http://rb.com.ua/rus/analitics/socyum/7284/

21. Ляшенко А. Историческая память украинцев: точки сближения и разрыва. Часть 2. События [Электронный ресурс] / Алексей Ляшенко // R&B Group. Аналитика. Социум. - 2.02.2011. - Режим доступа: http://rb.com.ua/rus/analitics/socyum/7298/

22. «Навязываемая Россией модель федерализации неприемлема для Украины -- Головаха» [Электронный ресурс] // Gazeta.ua. Політика. - 10.08.2014. - Режим доступа: http://gazeta.ua/ru/articles/politics/_navyazyvaemaya-rossiej- model-federalizacii-nepriemlema-dlya-ukrainy-golovaha/574519;

23. Поддержка независимости Украины выросла до рекордных 90% [Электронный ресурс] // UBR. Новости Украины и мира. Общество. - 23.08.2014. - Режим доступа: http://ubr.ua/ukraine-and-world/society/podderjka-nezavisimosti-ukrainy-vyrosla-do-rekordnyh-90-305550

24. Порошенко: «Заклики до федералізації - безвідповідальні, бо країну нічого не роз'єднує [Електронний ресурс] // ZiK. - 03.02.2014. - Режим доступу:http://zik.ua/ua/news/2014/02/03/poroshenko_zaklyky_do_federalizatsii__bezvidpovidalni_bo_krainu_nichogo_ne_rozi ednuie_457874

25. «Порошенко: никакой федерализации не будет» [Электронный ресурс] // Українська правда. - 28.09.2014. - Режим доступу: http://www.pravda.com.ua/rus/news/2014/09/28/7039168/

26. Результаты национального исследования «65 лет Великой Победы. Вторая мировая война глазами украинцев» [Электронный ресурс] // R&B Group. Политические исследования. Проведённые исследования. - 26.04.2010. - Режим доступа: http://rb.com.ua/rus/politic/politicresearches/301/

27. Ставлення громадян до інтеграційних проектів [Електронний ресурс] // КМІС. Прес-релізи та звіти. - 20.03.2012. - Режим доступу: http://www.kiis.com.ua/?lang=rus&cat=reports&id=85&page=13

28. Ставлення населення України до постаті Йосипа Сталіна [Електронний ресурс] // КМІС. Прес-релізи та звіти. - 1.3.2013. - Режим доступу: http://www.kiis.com.ua/?lang=rus&cat=reports&id=140&page=7

29. Ставлення українців до державних свят [Електронний ресурс] // КМІС. Прес-релізи та звіти. - 25.4.2013. - Режим доступу:http://www.kiis.com.ua/?lang=rus&cat=reports&id=165&page=5

30. Україна обирає Європейський Союз, особливо - молодь. Електронний ресурс] // Фонд «Демократичні ініціативи» імені Ілька Кучеріва. Опитування. - 15.12.2011. - Режим доступу: http://www.dif.org.ua/ua/poUs/20n-year/ukraina-obirae-evropeiskii-soyuz_-osoblivo-- molod.htm 30. Україні - 22: думка громадян [Електронний ресурс] // Фонд «Демократичні ініціативи» імені Ілька Кучеріва. Опитування. - 21.08.2013. - Режим доступу: http://www.dif.org.ua/ua/polls/2013-year/fmlfmvblmerlgmlermgljm.htm

31. «Украинцы готовы к жертвам ради сохранения единства страны» [Электронный ресурс] // Корреспондента! - 15.06.2014. - Режим доступа: http://korrespondent.net/ukraine/politics/3378350-ukrayntsy-hotovy-k-zhertvam-rady-sokhranenyia-edynstva-strany

32. «Украинцы хотят унитарную страну с децентрализацией. Результаты соцопроса» [Электронный ресурс] // InPress.ua. Политика. - 26.06.2014. - Режим доступа: http://inpress.ua/ru/politics/29916-z-z-287

33. Электоральные преференции избирателей Украины, ноябрь 2013 [Электронный ресурс] // КМИС. Пресс-релизы и отчёты. - 28.11.2013. - Режим доступа: http://www.kiis.com.ua/?lang=rus&cat=reports&id=210&t=3&page=1

34. Электоральные преференции избирателей Украины, ноябрь 2013. Часть 2. [Электронный ресурс] // КМИС. Пресс-релизы и отчёты. - 28.11.2013. - Режим доступа: http://www.kiis.com.ua/?lang=ukr&cat=reports&id=208&page=2

35. Яким шляхом іти Україні - до якого союзу приєднуватись? [Електронний ресурс] // КМІС. Прес-релізи та звіти. - 03.10.2013. - Режим доступу: http://www.kiis.com.ua/?lang=ukr&cat=reports&id=196&page=2

36. Яким шляхом іти Україні - до якого союзу приєднуватись? Преференції населення за два тижні до Вільнюського саміту [Електронний ресурс] // КМІС. Прес-релізи та звіти. - 26.11.2013. - Режим доступу: http://www.kiis.com.ua/?lang=ukr&cat=reports&id=204&page=2