Историческое единство общества и развитие форм общественного сознания

Размещено на http://www.allbest.ru/

ИСТОРИЧЕСКОЕ ЕДИНСТВО ОБЩЕСТВА И РАЗВИТИЕ ФОРМ ОБЩЕСТВЕННОГО СОЗНАНИЯ

Н.Н. ДУБРОВИН,

аспирант ОГИ

Аннотация

общество гражданский социальность церковь

В статье рассматривается проблема многозначности и хрупкости исторического единства общества. Взаимодействие гражданского общества и правового государства. Противоречивость современного этапа развития России. Особая роль церкви в жизни современного российского общества. Взаимосвязь культуры и социальности.

Единство. Гражданское единство. Гражданское общество. Церковь. Культура.

Annotation

Historical unity of the society and development of public consciousness forms

In the article the problem of a polyconsequence and fragility of historical unity of society is examined. Interaction of a civil society and a lawful state. Discrepancy of the present stage of development of Russia. A special role of church in a life of a modern Russian society. Interrelation of culture and a sociality.

Unity. Civil unity. A civil society. Church. Culture.

Основная часть

Гражданское единство - важнейшая составляющая стабилизации жизни социума во взаимодействии внешних и внутренних факторов. Актуальной проблемой является вопрос о сохранении демократического характера всеединения, гармонизации общественных отношений в условиях острых конфликтных взаимодействий, радикальной социальности. Социально-политическое единство общества предполагает взаимосвязанность сфер человеческой жизнедеятельности, исключает их резко изолированные друг от друга состояния. В этом случае происходит формирование реальных социальных общностей на основе взаимопонимания между людьми. В фактическом смысле единство является многозначным символом, который привносится в общественное сознание, актуализируется в периоды реорганизации жизни социума. В социально-философском понимании единство предстает в качестве компоненты исторического процесса, объясняющего развитие мира. Радикальные, экономические, социально-политические, индивидно-личностные модернизации неотделимы от единого переустройства социальной системы. Но определенная «хрупкость» единства заключается в том, что, как только оно закрепляется, общество обращается к новым проблемам. Их решение не обнаруживает прежнего состояния, и в этом смысле необходимо обогащать внутреннюю взаимосвязанность социально-человеческой жизни, прежде всего, развивать универсальные основы социального бытия. Именно ими определяется, насколько реальным является единство социума, качественная степень соединения всеобщего, частного и особенного. При этом демонстрация достижения тотального единства приводит общественно-политические устремления к упадку.

Сегодня остро ощущается необходимость нового баланса сил в отношениях между государством и обществом. Гражданская общность людей связывает свои надежды с государственной властью, но следует избавляться от иллюзий достижения гражданского конструктивизма в автоматическом режиме. С одной стороны, настоятельна устойчивая связь единых государственных и общественных устремлений; с другой - демократически направленная персональность политизации общества. Властные ориентации символически опосредованы, ими задаются степени свободы или несвободы по отношению к жизнедеятельности социальных слоев и групп граждан. Но символизация единства определяет типологические особенности поведения в универсальной совместности жизни. Конкретная личность может соотносить себя со смыслом единения на уровне ценностных установок, моральных принципов, образа действий и мыслей. Идея единства как «вечного принципа» базируется на сущностном понимании мира, объяснении его «высших», духовно-исторических универсалий. Речь идет об особой инстанции человеческого существования, без многочисленных движений «врозь» и «порознь». Именно единство завершает качество редукции всего «разрозненного» и не совпадающего между собой. В социально-человеческом смысле его достижение означает большое общество, большой мир, при исключении общего кризиса (сокрушения). Было бы неправильно отказываться от рационально понимаемого единства ради тотального и многомерного единообразия, которым фактически разрушаются скрепляющие центры социума. Необходимо удерживать современную жизнь в рамках демократического процесса, но актуальны вопросы: что представляет из себя демократия и как реально развиваются ее институты, каким образом обезопасить общество от «неудобств» свободы, добиваться осознания того, что именно дает обществу демократическая институциональность?

Понимание единства приближается к супермировоззрению, высокой качественности духовного осмысления мира и человека, закрепления исторически «векторных» взаимосближений и взаимообособлений. Оно также является условием оптимального многообразия сфер жизнедеятельности и одновременно средоточием нераздельности социальной реальности, ее «общностной» судьбы и единого надэтнического контекста. Таким образом, единство является символом выражения актуального политического времени на рубеже веков, эпохи общественных преобразований и целеустремлений.

Единство глобального мира не означает притязаний с целью господства одной системы над другой (ценностный смысл развития органически соотносится с всеобщим единством как целью истории). Его конкретная представленность заключается в том, что общество сплачивает людей, раскрывает потенциальные возможности взаимопонимания. Единство может вызывать сомнения, поскольку постоянно появляется и вновь исчезает согласованность действий людей. Но оно сохраняется как человеческая воля и универсальная потребность во взаимопонимании. Единство заключается в выявлении и объяснении событийного мира из общего корня. Единство ведет людей за собой, создавая представления о консолидирующем образе, завершенном во взаимности универсальных множеств. Крупнейший в XX веке исследователь единства К. Ясперс выделяет следующие всеобщие виды: единство народов по происхождению, языку, судьбе; единство религий в качестве «мировых религий», распространяющих жизненные позиции в сфере морали (этоса) и веры; единство государств в качестве носителей власти, формирующей все стороны существования людей; единство культур как единство фактического мира жизненных форм, институтов и представлений. Выделим для анализа единство общества и религии, осуществляющих влияние в сфере морали и культуры [1, с. 270, 271].

Для оптимального соотношения деятельности государства и насущных задач гражданского общества необходим эффективный анализ сущности и путей развития последнего. С точки зрения либерализма гражданское общество следует ассоциировать с человеческим обществом вообще. Вместе с тем оно может представлять собой, по мнению К.С. Гаджиева, «беспокойное поле боя», на котором сталкиваются разнообразные частные интересы. Как результат, подобная общность не может являться «гражданской» до тех пор, пока не управляется политически, то есть под присмотром государства.

Наиболее отчетливо эта идея заявляет себя в процессе взаимодействия гражданского общества и правового государства, в процессе противостояния средневековой теократии (светское начало так же существенно, как и правовое основание). В этом случае устраняется соединенность политики и религии и утверждается их раздвоение. Так, религия начинает существовать в своем органическом объеме и истинном предназначении, отказе от политического характера. К.С. Гаджиев ссылается на логику марксистского высказывания: «Христианское государство нуждается в христианской религии, чтобы восполнить себя как государство. Демократическое же государство, действительное государство, не нуждается в религии для своего политического восполнения... ибо в нем осуществлена мирским способом человеческая основа религии» [2, с. 19]. Это значит, религия в государственной жизни выражает не общность, а различие и призвана осуществить духовное и социокультурное воспроизводство общества. В ряде случаев она нуждается в государственной поддержке, но как выразительница свободы совести каждого исключает государственное вмешательство.

В качестве реакции па тоталитаризм гражданское общество сразу же было объявлено самонастраивающейся, самоуправляющей системой. Следствием непонимания того, что это, по мнению И.Б. Левина, был отказ от самой его идеи, «отторжение завязей гражданского общества» (если воспользоваться выражением М. Гефтера). Попытки насильственного демократического построения гражданского общества придают ему конфликтный, агрессивный характер, вызывают ассоциации с западной моделью [3, с. 107, 112]. Задача состоит в том, чтобы ввести это понятие в цивилизационный контекст, в том числе с учетом исторических и культурных традиций России. Это значит, что формирование гражданской общности людей следует наполнить социальным содержанием, социально-этическими ценностями и нормами. В частности, решающим фактором являются мотивы самоорганизации граждан, которые получают позитивную санкцию не только со стороны больших организаций и объединений, но и на основе религиозно-этических максим, коренящихся в глубинных слоях отечественной культуры [3, с. 107, 118]. Именно этим обстоятельством определяется особая плоскость рассмотрения взаимосвязи гражданского общества и религии.

Российский гражданин, несмотря на исторические изломы своей судьбы, все-таки осознает ценность индивидуального, автономного существования. Известным является факт значительного вклада предпринимателей-старообрядцев в социально-экономическое развитие России (что позволяет сравнить с ролью пуритан-протестантов в формировании западного гражданского общества). Современный этап характеризуется, с одной стороны, болезненным переживанием разлома (слома) привычных представлений о патронажной функции, с другой - вызывает у людей энергию «сверхсоциализации», которая может быть направлена в сферу местного самоуправления, укрепления объединительных связей на низовых ступенях социума, солидаризации с «близким», «знакомым» человеческим уделом.

В результате кроме политизированных связей с государством, его структурами и организациями могут быть образованы «параполитические объединения» как способ развития гражданского общества (с целью утверждения свободной активности личности, ее бескорыстного мотивирования во имя общественного блага и развития гражданских ассоциаций) [4, с. 37, 38]. На этой основе способны заявить себя основные модели взаимодействия церкви и гражданской общности.

Современный человек не может быть полностью «выключен» из конкретного социального микрокосма (местной общины, церковного прихода, городской и организационной корпорации). Как подчеркивает М.Н. Кузьмин, не выделяющий себя из «рода» и общности индивид «типологично-сословен и религиозно специфичен». На наш взгляд, это не означает, что ему не могут быть присуши общегражданские качества. Человек необходимо настроен на преодоление трудностей, которые имеют конкретный социальный характер, порождают общественную солидарность, поддержку и взаимопомощь. При этом по-прежнему внешний мир, который наполняется непонятными событиями, многовекторен, постоянно модифицируется и обновляется, может быть объяснен сакральным образом. Современная мифология и божественные очертания грядущего мира вновь наполняются реальным смыслом. В данном случае действующему индивиду следует сообщать необходимую сумму знаний, прививать устойчивые нравы и этикетные предписания, вплоть до моделей поведения культово-ритуального характера. Как и прежде, речь идет о «пластах народной культуры, интегрированной и венчанной в мифах, религиозных картинах мира, соединенности общества и человека, в центре которых Земля и Бог. Как подчеркивает М.Н. Кузьмин, организующей институцией культуры, сохраняющей идеологические и нравственные механизмы функционирования сознания и поведения, выступает церковь» [5, с. 59, 60].

Естественно, что подобная модель резко трансформируется в условиях интенсивной экономической деятельности, коммуникативных сетей, самоизоляции людей друг от друга (что и происходит в условиях «настоящего гражданского общества»). Но в этом случае психология гражданского равенства и общности не противостоит мотивам солидарности и братства. Отсутствие «предчувствия» гражданского общества в России не исключает воскрешение чувства собственного достоинства, активных усилий личности, ее инициативы и предприимчивости. Можно предположить, что именно церковь не позволит человеку замыкаться в себе. Ответственное поведение, личная совестливость соответствуют модифицированной христианской (католической) модели поведения. При этом недостаточной становится статическая картина религиозного объединения мира, должны быть преуменьшены сакрально-иррационалистические предпосылки понимания смысла жизненных ценностей. Но это не означает засилья рационализма в культуре гражданского общества, во всяком случае, по отношению к России. Светская идеология совмещается с освобожденной от подчиненности ролью религиозного сознания. Можно утверждать, что церковные организации «справляются» посредством своей модернизации со светскими институтами духовного (или бездуховного) производства. Со своей стороны, церковь способствует зрелости гражданского общества как относительно самостоятельного пространства социума, не допуская «направляемого» социально-политического развития. Во всяком случае, выступления высших иерархов РПЦ упреждают попытки западных идеологов и толстосумов прагматически использовать свободолюбивые порывы русской науки [6, с. 26, 27].

Таким образом, следует говорить об особой роли религии в условиях «позднего старта» гражданской общности людей. Естественно, что «интервенция» церкви в эту сферу ничем не напоминает регулирующее воздействие государства. Ее активность нацелена на расширение сферы гражданской активности и согласия, социативной интеграции, артикуляции общественной озабоченности, представление своего понимания социально-политической модернизации необходимой аналогии в случае отсутствия авторитетных лидеров. Все это должно способствовать не просто появлению цивилизационных черт общественной энергетики, но главным образом утверждению «нового российского человека», в противовес рыночному и вульгарному «новому русскому». Для церкви процессы общероссийской трансформации и гражданского воспитания в новой «прививке» чувства долга и ответственности, справедливости и порядка неотделимы друг от друга (постоянные ссылки на благотворный опыт и влияние Запада претят ей). Религиозное миропонимание по-своему освещает новый путь построения общества, освобождая его от разгула и стихийных проявлений, в том числе от того, что исторически считалось «святотатством» (глумление над историей страны, дискредитация ее выдающихся деятелей, системы вековечных ценностей и норм, устоев человеческого общежития).

Необходимость динамичных перемен корректируется церковью с позиций реальных возможностей и действительных результатов. «Волнообразные» накаты демократизации, которая означает малоприятные для общества явления (люмпенство, теперь уже от демократии; проникновение во власть полуинтеллигенции, мнимых деятелей искусства, прямых аморалистов), порождают общественную деградацию, негативные умонастроения, социальную напряженность. Религиозная регенерация действительных гражданских свобод способна возродить широкую общественную дискуссию в противовес количественному сбору информации «по всему миру». В результате духовно-интеллектуальные параметры общества приобретают отечественный, нравственно-человеческий вид, ориентированность на внутреннее положение российского социума. Это утверждает позитивную нацеленность действий как против формализованного мышления интеллектуалов, так и эмоциональной запальчивости массовых слоев населения. Если вспомнить триаду уровней Л. Ясперс: народ (как нечто существенное и обстоятельное) - публика (как переходная ступень превращения народа в массу) - масса [1, с. 141], то церковь явно стремится занимать позицию народного самосознания. Она активно обсуждает проблемы стратегического развития страны, ее положение в современном мире с позиций сохранения исторической самобытности и идентичности, открыто высказывая свое мнение о вредных российской действительности явлениях, неорганичных для общественного организма влияниях космополитического характера. Заявления высших иерархов способствуют усилению религиозной и нерелигиозной веры людей в судьбу отечества, воспитанию молодежи, ее развитию на нравственно основательных началах.

Церковь как организация и социальный институт способствует выработке социально-человеческой модернизации, оценке эффективности исторических этапов развития с позиций общегражданского миропонимания, качественного обновления устоев общества. Нарастающее «церковное представительство» в нравственно-гуманистическом смысле не отторгает широкие слои населения (взамен новейших измышлений о радостях демократии и преимуществах либеральности). Российское общество постепенно начинает понимать, что развитие экономической и социально-политической систем возможно только в границах культурно-исторического мировоззрения. В этом отношении соборные заседания и слушания РПЦ - форма общественного влияния, даже как необходимость «возглавить» российское обновление.

Когда церковь призывает к всеобщему согласию, она выражает институциональную основу гражданского общества, о которой говорит Ю. Хабермас (за что философ получил упреки в идеализме и утопизме). М. Фуко, напротив, считает, что поиск универсального согласия, всеобъемлющего консенсуса противоречит принципам демократии (участие в конфликте - часть свободы, маргинализация конфликтных действий превращает общественную систему в нежизнеспособную). В этом аспекте призывы церкви, имеющие успокоительный и примирительный характер, также можно объявить «антидемократическими» [7, с. 112]. Но вседозволенность, не сопряженность проявлений свободы с общепринятыми нормами поведения и порядка порождают социальную дезорганизацию, расшатывание общественной морали и нравственности. Так, выходки псевдохудожественного авангарда, универсальные постмодернистские нападки на Россию вызывают действительный гнев народа и негодующую реакцию церкви.

«Разум», «дискурс», «процедура» (Ю. Хабермас) - действительный путь общественного обновления, который избирает религия в современном обществе. Ориентация на социальную и историческую культуру позволяет ей утверждать спектр общегражданских устремлений. «Вертикальная власть» церковного миропонимания способствует уложению межчеловеческих взаимосвязей в горизонтальные сферы взаимосближения, согласия, мира и единства.

В частности, компонент культуры означает постановку важного вопроса о культурном самосознании человека, его тождественности выбору культурных ценностей, появлению культурного «образа - Я». Основу этого процесса составляет рефлексивный строй поведения человека, его жизненная судьба. Речь не идет о культурно-образовательной осведомленности, обретении себя в конкретной культурной системе, ее слоях и основаниях, культурно-поведенческом облике и смысле. В этом отношении отрицателен культурно-информационный конвейер, на котором тождественными становятся понятия «культурный» и «информированный» человек. Опасность этого явления заключается в чрезмерной прагматизации знания и образования, уравниванием культурно-образованного и профессионально (функционально) подготовленного человека. В этом случае культурно-воспита-тельная социализация заменяется массово тиражируемыми ценностями вне творческого осмысления и восприятия, на основе видеопросмотров, электронных контактов с «картинками», «сайтами» и т.д. Так, проектная деятельность как заместитель творческого освоения действительности сама по себе является инструментом тиражирования готового знания - его переливание из одного сосуда в другой - и, соответственно, приводит к ненужной перегруженности сознания и психики людей. Предостережение К. Юнга - «Попробуйте освободить влечение цивилизованного человека» - фиксирует достаточно опасные явления [8. c. 183].

По-прежнему в образовательном пространстве «материки культуры» резко ограничиваются внешними сторонами квазикультурного бума вне реализации «человека образующегося», на основе собственной культурно-созидающей деятельности. Многие историко-культурные, ментальные, знаково-символические, ценностные составляющие культуры устраняются в современном информационном континууме. Необходимо интегративное образование, в котором разделы естественно-научного и гуманитарного знания взаимосвязаны между собой, в отличие от фрагментарного образования [9, с. 195]. Например, в отечественной культурологии эта линия известна как новое направление «человековедения», которое отражает социокультурную динамику общества, введение культурного контекста в образовательный процесс. Важно, чтобы живой человек был средоточием культуры, которая предполагает выбор (отбор) информации, чему сопротивляются «аппетиты» СМИ, телеэфирная многоканальность, но что обеспечивает многогранное развитие поля духовной культуры и оптимальных действий современного человека.

Система культурно-образовательной деятельности, развитие ее пространства не могут быть сугубо адаптационными, их нельзя сводить к отдельным культурно-информаци-онным локальностям, культивированию навыков и приемов восприятия информации. В крайне незавидном положении оказываются такие виды духовной культуры, как художественная, эстетическая, нравственно-психологическая, которые ощущают на себе пресс массовидных форм информационной цивилизации, различных суррогатов духовного потребления, эмоциональных разрядок в форме пустой зрелищности и несбалансированного зрения событийного мира ценой нового снятия «культурных одежд».

Это актуализирует проблемы вхождения в мировую цивилизацию, взаимосвязи культуры и социальности, культуры как социообразующего фактора. В частности, приобретает новый смысл вопрос об истории отечественной культуры в двух основных формах (западнической и славянофильской). Современные «западники» воодушевлены цивилизационными проектами - «наконец-то» способствовать формированию новой России, тогда как славянофилы предпринимают крайние попытки воспрепятствовать этому варианту развития.

Известно, что за Востоком признается исключительная стабильность его социальных образований. Европейская цивилизация, напротив, отличается крайней подвижностью и разнообразием, изменчивыми трансформациями. При этом обе цивилизации создали системы великих культур, но одновременно имеет место их глубокая противоположность. Восток постулирует благоговейность отношения к предметному миру и требует постоянной овнешненности, на Западе это чувство принимает различные формы, вплоть до музейной закрепленности и консервации. Восточный человек не относится столь уважительно к своему культурному прошлому, его культура отличается стремлением непосредственно находиться в ней, т.е. принадлежать к единой культуре, вне изолированных единичных судеб и полной независимости. Культурный мир европейской цивилизации - предметный, чувственно-практический мир. Как особый генетический код, западная культура потенциально заключает фермент отчуждения, в том же процессе попыток преобразования мира, спонтанно активной деятельности [10].

Вместе с тем В.А. Лекторский считает, что бессмысленно обсуждать проблемы современной цивилизации, ибо существует путаница в собственных отечественных проблемах. Но сегодня изолированного состояния не существует. Мировая цивилизация переживает достаточно болезненные трансформации, при этом отечественные социально-культурные проблемы причудливо сочетаются с общецивилизационными переменами. Культурная ситуация требует новых философских, мировоззренческих оснований. Культура ассоциируется с цивилизационными успехами в создании удобств и комфорта, однако в стороне остаются негативные явления дегуманизации и отчуждения (отпадения) человека от мира (явление декультурации) [11].

По этой причине необходимо преодолевать элитную самодостаточность, защищать принципы отечественной нравственной культуры, реализовывать функции культуры как меры по созданию «экологии человека» [12, с. 12-14]. Плюрализация культуры не означает снятия социальной ответственности, утраты гражданских позиций.

В целом можно заключить, что рыночные предпочтения далеки от образцов высокой культуры, естественно, что они не являются стихийным регулятором социально-чело-веческих отношений. Общество должно утверждать нравственно-этические требования и нормы, которые соответствуют отечественной культурной традиции. При этом тенденции постиндустриального развития устанавливают новые типы рациональности в ее высоком ценностном статусе. Одновременно процессы глобализации проблематизируют диалог культур и вместе с этим рефлексивное сознание, которое помогает оценить разные культурные «точки отсчета», ценности «культурных миров». Культурных заимствований становится крайне много. В результате возникает множество кризисов, которые воспринимаются как духовная катастрофа, всеобщая деградация, декультуризация, превращение образования и культуры в товарные знаки. Основополагающим препятствием на пути этого процесса является всеединство мира, развитие его универсальных оснований.

Библиографический список

1. Ясперс, К. Смысл и назначение истории / К. Ясперс. М., 1991.

2. Гаджиев, К. С. Концепция гражданского общества: идейные истоки и основные вехи формирования / К.С. Гаджиев. // Вопросы философии. 1991. № 7.

3. Левин, И. Б. Гражданское общество на Западе и в России / И.Б. Левин. // Политические исследования. 1995. № 5.

4. Соловьев, А. И. Три облика государства - Три стратегии гражданского общества / А.И. Соловьев. // Политические исследования. 1996. № 6.

5. Кузьмин, М. Н. Переход от традиционного общества к гражданскому: изменение человека / М.Н. Кузьмин. // Вопросы философии. 1997. № 2.

6. Общий смысл угроз демократическому развитию России и ее внутренним объединительным тенденциям // А. Г. Володин. Гражданское общество и политика в России: смена парадигмы//Политические исследования. 1998. №6.

7. Калинин, И. К. К дискуссии о гражданском обществе / И.К. Калинин. // Социологические исследования. 2001. № 4.

8. Юнг, К. Психологические типы. Философия, культура и образование (материалы «круглого стола») / К. Юнг. // Вопросы философии. 1993. № 3.

9. Манхейм, К. Диагноз нашего времени / К. Манхейм. М., 1994.

10. Зотов, А. Ф. Культура, общество и образование. Философия, культура и образование (материалы «круглого стола») / А.Ф. Зотов. // Вопросы философии. 1993. № 3.

11. Лекторский, В. А. О философском взгляде на образование. Философия, культура и образование (материалы «круглого стола») / В.А. Лекторский. // Вопросы философии. 1993. № 3.

12. Буева, Л. П. Кризис образования и проблемы философии образования. Философия, культура и образование (материалы «круглого стола») / Л.П. Буева. // Вопросы философии. 1993. № 3.

Размещено на Allbest.ru