Размещено на http://www.allbest.ru/

Омский государственный медицинский университет

Сакральное в медицине: динамика социокультурных смыслов

Максименко Л.А., доктор философских наук, заведующая,

кафедра философии и социально-гуманитарных наук

Аннотации

Предметом исследования в данной статье являются смыслы медицины как особой социокультурной практики, выстраивающиеся вокруг исторически исходного понятия сакрального. Медицина, выступая объектом исследования, предстает как феномен европейской культуры, берущий свое начало с косской школы Гиппократа. Историческая динамика "внутреннего ядра" медицины как особой социокультурной практики была связана с глобальными историческими трендами в истории европейской культуры. В статье подробно рассматривается "что" и "как" как повлияло на тектонические сдвиги в архитектонике смыслов ее ядра. Методология исследования включает в себя метод сравнительно-исторического анализа, примененный для реконструкции смыслов, и герменевтический метод с его базовой техникой - интерпретацией, включающей, прежде всего, языковую процедуру (анализ этимологии и смыслов). Основными выводами проведенного исследования являются установление того, что смысл сакрального в медицинской практике исторически был связан с понятием жизни и табуированием действий врача, посягающих на жизнь в любом ее качестве. Десакрализация жизни и социокультурная гегемония медицины оказались тесно взаимосвязаны. Доверие к биоэтике как новому социальному институту строится на юридизации ее норм. Идея гуманитарной экспертизы оказывается "инфицированной" трилеммой Мюнхгаузена. Все это говорит о том, что современная западная медицина, находясь в "обществе риска" и "рынка", демонстрирует запрос на новый виток гуманизации и доказательства своей продуктивности как социального института и духовной сферы культуры.

Ключевые слова: медицина, культура, жизнь, сакральное, биоэтика, клятва Гиппократа, табу, гуманитарная экспертиза, медикализация, социальный институт

сакральный медицина социокультурная практика

The subject of this research is the meanings of medicine as a special sociocultural practice built around the historically original notion of sacral. Being the object of this research, medicine manifests as the phenomenon of European culture, which take its roots in Hippocrates Kos School. The historical dynamic of the “inner core” of medicine as a peculiar sociocultural practice was associated with the global historical trends in the history of the European culture. The article thoroughly examines “what" and “in which way" influenced the tectonic shifts in architectonics of the meanings of its core. The main conclusion of the conducted research consists in establishment of the fact that the meaning of sacral within medical practice was historically connected with the notion of life and tabooing the actions of therapist who endangers the life in any way. The trust to bioethics as the new social institution forms on the basis of juridification of its norms. The idea of humanitarian expertise becomes a “contaminated" Mьnchhausen trilemma. All of these speaks that the modern Western medicine, being in the “risk society" or “market" demonstrates the inquiry for the new turn of humanization and proof of its productiveness as the social institution and spiritual area of the culture.

Keywords: human expertise, taboo, Hippocratic Oath, bioethics, sacral, life, culture, medicine, medicalization, social Institutution

Основное содержание работы

Исторические истоки медицины как особой социокультурной практики генетически связаны с религией и философией. Мощь медико-философского взаимодействия во многом детерминировала становление важных механизмов воспроизводства европейской культуры. Гиппократ и его косская школа стали своеобразной "точкой отчета", положив начало не только западной медицине, но и комплементарной ей этики. Эта комплементарность не случайна: в греческой философии в это время (а это время Сократа и Платона) происходит "антропологический поворот" - фокус философский размышлений смещается на человека. Один из авторитетнейших исследователей античности В. Йегер подчеркивал, что в "античности медицина вышла за границы просто ремесла и превратилась в ведущую культурную силу греческого народа" [1, с.13]. Уже в V-IV вв. до н.э. врачебное сословие пользовалось в обществе высоким авторитетом, занимая почетное положение, как в духовной, так и в социальной жизни. Платон, который был на 32 года моложе Гиппократа, ставил его в один ряд со знаменитыми скульпторами Поликлетом и Фидием [2, с.18].В. Йегер с сожалением констатирует, что современная высокоразвитая врачебная наука утратила такое положение в культуре, она "не похожа на свою античную прародительницу" [1, с.13].

Вероятно, это связано с трансформацией тех смыслов, которые выстраивались вокруг сакрально ядра медицины, ведь наука, по меткому замечанию М. Вебера, вселила уверенность, что "нет никаких таинственных, не поддающихся учету сил", а это означает, что "мир расколдован" [3, с.713-714]. Цель настоящей статьи эксплицировать эти смыслы. Ведь медицина, несмотря на свой современный естественнонаучный профиль, гуманистична по своей сути, а значит - требует обращения к культурным и духовным аспектам бытия человека. Это обращение особо актуально на фоне возрастающего технологического могущества медицины и контрпродуктивности как социального института.

В широком смысле сакральное - мировоззренческая категория, которая обозначает свойство, обладание которым наделяет объект исключительной значимостью, делает его непреходящей ценностью и на этом основании требует благоговейного отношения. Онтологически сакральное принадлежит высшему уровню реальности. Гносеологически оно относится к истинному знанию, аксиологически - к абсолютному, императивному, глубоко чтимому [4, с.482-483].

Наиболее явственно сакральное обнаруживает себя в сфере религии, где оно сопрягается с понятием божества. Именно поэтому понятие сакрального исследовалось, прежде всего, философами и теологами (Р. Отто, М. Эллиаде, П. Труссон и др.), в общественной жизни - видными представителями социологии (Э. Дюркгейм, М. Мосс, Р. Кайуа, Л. Леви-Брюль Т. Лукман, А. Шюц, Ж. Бодрийар). Вопрос о сакральном в медицине специально не исследовался. Это связано, по-видимому, с тем, что в секуляризованной культуре индустриального и постиндустриального общества "светская" медицина в качестве науки и собственно социального института все дальше дистанцировалась от сферы сакрального. Сегодня сакральное противопоставляется не столько профанному, сколько секулярному и постсекулярному [5]. И если в XVII веке голландский натуралист Ян. Сваммердан еще мог эпатажно заявить: "Я докажу вам существование божественного проведения, анатомируя вошь" [3, с.718], то в ХXI веке итальянский нейрохирург С. Канаваро эпатирует общество сенсационным заявлением о пересадке головы без апелляции к божественному проведению. Поскольку понятие сакрального в мышлении людей "всегда и повсюду отделено от понятия светского, поскольку, - подчеркивал Э. Дюркгейм, - мы усматриваем между ними нечто вроде логической пустоты, ум испытывает неодолимое отвращение к тому, чтобы соответствующие явления смешивались или даже просто оказывались в контакте" [6, с.221]. В качестве социальных регуляторов медицины сегодня все больше выступает право и все меньше - мораль, все слабее опирающаяся на традиционные религиозные ценности.

Идею сакрального в медицине репрезентировала "Клятва Гиппократа", ставшая новацией языческого мира. Не сбрасывая со счетов первоначальный "юридический" контекст этого документа, можно предположить, что если бы в нем отсутствовало сакральное ядро, то история не сохранила бы ни саму "Клятву", ни ее различные модификации, ставшие основой для последующих этических кодексов в медицине. Достаточно напомнить, что Женевская Декларация 1948 года, принятая Всемирной медицинской ассоциацией, была названа "Клятвой Гиппократа ХХ века". "Клятва" и сегодня остается символом медицины, несмотря на попытки ее элиминации как базисного основания врачебного сознания [7; 8], пребывающего в иных исторических и социальных реалиях, в "расколдованном наукой" культурно-плюралистичном мире.

В общественном сознании "Клятва" чаще всего ассоциируется с принципом "не навреди". Однако сакральное в ней связано не с ним, а с самоценностью жизни. "Дело медицины" беречь и сохранять жизнь как нечто священное. "Священные вещи - это те, которые защищены и отделены запретами" - писал Э. Дюркгейм [6, с.222]. Именно поэтому в "Клятве Гиппократа" сформулированы основополагающие табу, поставившие пределы медицинской практики - запрет на аборт и эвтаназию. В античном мире и то, и другое было легитимным и не выходило за рамки общепринятых социальных норм. Об этом свидетельствуют сочинения Платона и Аристотеля, которые разделяли подобные взгляды, но при этом почитали Гиппократа как образец врачебного искусства [1, с.261]. Каковы основания этих императивов, заявивших о сакрализации жизни? Подсказку может дать язык.

Репрезентация жизни в древнегреческом языке, как указывает крупнейший исследователь античной мифологии и религии К. Кереньи, была представлена двумя словами - zoe и bios. Жизнь, понятая как zoe, есть "жизнь вообще", не имеющая очертаний, кроме устойчивой противоположности к смерти. Словом "bios " обозначалась отдельная жизнь, извлеченная из "жизни вообще", а потому - конечная с определенными и устойчивыми характеристиками [9, с. 19-22]. Степень близости "жизни вообще" к конкретно представленному образу определялась степенью ее оформленности, а значит, обособленности от чего-то более масштабного.

Это устойчиво удерживающееся лингвистическое различие преломилось в мифологическо-религиозном понимании в двух разных жизнеощущениях, персонифицированных в образах главных эллинских божеств - Диониса (zoe) и Аполлона (bios). Важно подчеркнуть, что сакральное, связанное с интуицией жизни, "в переводе" на философский язык сопрягается с онтологическим, всеобщим, выражающими рациональными способами мысль о полноте, цельности бытия. Поэтому когда греческие врачи приносили "Клятву" Аполлону, из-за его спины всегда выглядывал Дионис, олицетворяющий "жизнь вообще".

В настоящее время табу, охраняющие святость жизни, утратили свою безусловную неприкосновенность. Тем не менее, ускользающее из медицины сакральное напоминает о себе жаркими дискуссиями в современном обществе по проблемам, связанным с "началом" и "концом" человеческой жизни. Острота этих медико-социальных проблем свидетельствует, что сакральное все же на этом микроуровне вплетено в ткань социального бытия.

Однако биомедицина как социокультурная система воспроизводит свои иные, мало связанные с ним социальные и культурные смыслы. Это происходит в процессе медицинской социализации и репрезентации жизни как информационно-сконструированной биологической реальности. В настоящее время ее объектами стали "клинические тела, а также клеточные материалы, биомолекулы, гены, базы биологических данных и т.д." [10, с.239]. В западноевропейской культуре, как отметил М. Фуко, "медицинская мысль по полному праву заняла статус философии человека" [11, с.295].

Социокультурная гегемония медицины в современном обществе оборачивается, по утверждению известного социального критика И. Иллича, своей контрпродуктивностью [12]. Современные исследователи процесса медикализации вынуждены констатировать, что в нее "оказались вовлечены слишком многочисленные силы - не только врачи, но и политики, бизнес, масс медиа и бесчисленные люди, не знающие точно, кто они - пациенты или потребители" [13, с.263].

В таких условиях спасительным щитом представляется биоэтика, стихийно совершившая "memory turn" - своеобразный " антропологический поворот", исторический реверс к новому переживанию памяти и культурного опыта. Освоенный в прагматике настоящего, он "делает биоэтику формой самосознания современной культуры" [14, с.119].

Нельзя не отметить, что, во-первых, столь претензионные общения традиционно относились к философии в целом, охватывающей память и опыт культуры, измеряемый тысячелетиями, а не полувековой давностью в пестрой и "текучей современности". Режим "on-line", в котором пребывает рефлексирующее сознание культуры, еще больше осложняет превращение его в "самосознание". Слишком мала историческая дистанция.

Во-вторых, столь большие надежды биоэтика, "импортированная" в Россию, как и все новое с традиционным отставанием, "открывает" только отечественным исследователям. На Западе ученые, философы, врачи (Э. Чаргафф, А. Бадью, И. Иллич, Х. Энгельгардт, К. Дернер, Ж. - П. Дюпюи и др.) более сдержанно и даже критично оценивают возможности нового социального института. Основания такой сдержанности содержатся в особенностях современной культуры в целом, медицины и науки, в частности. Пытаясь перейти от дескрипций к выработке этических норм, биоэтика, остается бессильна перед многими остро стоящими перед ней проблемами. Так, рабочая группа международных экспертов Руководящего комитета по биоэтике Совета Европы в 2003 году вместо юридически обязывающего документ, направленного на защиту эмбрионов и зародышей человека, создала "протокол разногласий". Эксперты оказались не в состоянии прийти к согласованному решению о том, с какого момента начинается человеческая жизнь [15].

Идея гуманитарной этической экспертизы любых технологических достижений, включая достижения медико-биологических наук, столь значимая в биоэтике, наталкивается на внутреннее логическое противоречие. В условиях тотального господства проективного и конструктивного характера любой деятельности гуманитарная экспертиза сама превращается в "технологию", нуждающуюся в более независимой экспертной оценке, которая опять же будет рождена какой-то новой, сконструированной, возможно еще более независимой инновационной технологией и так далее.

Выйти из этого затруднения, весьма напоминающего "трилемму Мюнхгаузена", можно, так же как из нее - тремя возможными способами: бесконечно регрессируя в создание новых, более могущественных технологий, или оставаться в логическом круге зависимостей, искушаясь акторами, заинтересованными в скорейшем продвижении новинок, или разорвать в некотором месте круг. Очевидно, что первый сценарий - сценарий хайггеровского постава, превращающий технику-технологию в самостоятельный субъект действия. Второй - не менее опасен в "обществе риска". Остается третий. "Место разрыва" может быть связано с тайной, сакральным.

К. Ясперс, описывая духовную ситуацию в первой половине прошлого века, отмечал, что к профессиям, "служащим человеческой индивидуальности", неприложима бухгалтерия исчислений и технические посредники: "То, что делает врач, учитель, священник и т.п., нельзя рационализировать по существу его деятельности, так как это относится к экзистенциальному существованию". Результат воздействия на них технического мира, несмотря на определенные положительные моменты, привел к "упадку практического применения их профессий". В медицине "личное доверие к врачу заменяют доверием к институту" [16, с.329].

В современной технологичной и секулярной культуре степень "расколдованности мира" достигла своего предела: "Наука, потерявшая благоговение перед тайной, смирение перед непостижимостью, перерастает свои границы и становится псевдо-религией" [17, с.84]. В год, официально считающийся годом появления биоэтики (1967), М. Моруа выступил с докладом "О призвании врача" на съезде французских медиков. Говоря об изменениях в медицине и непреходящем значении "Клятвы", он выразил уверенность: "Завтра, как и сегодня, понадобятся врачи. Как и сегодня, врач сохранит свой сан жреца, а вместе с ним и свою страшную, все возрастающую ответственность. Медицинская наука станет еще точней, ее оснащение приумножится, но рядом с ней, как и сегодня будет стоять, сохранить свое место в медицине врач классического типа" [18, с.86]. Что сегодня готовы ответить французскому романисту современные врачи?

Библиография