Цивилизационная идентичность в обществе риска: экологическое измерение концепций русской цивилизации

Размещено на http://www.allbest.ru/

2

ЦИВИЛИЗАЦИОННАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ В ОБЩЕСТВЕ РИСКА: ЭКОЛОГИЧЕСКОЕ ИЗМЕРЕНИЕ КОНЦЕПЦИИ РУССКОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ

Буркова (Глушенкова) Е.И. Буркова (Глушенкова) Елена Ивановна - к.полит.н., с.н.с. ИМЭМО РАН Сфера профессиональных интересов: философия политики и природы (в т.ч. философия развития, включая политическое развитие), философия экологического кризиса, а также: экополитология (environmental politics), глобалистика, мировые исследования (world studies), проблемы миропорядка и геополитики, цивилизационные исследования, футурология и русский космизм. E-mail: lenchen007@rambler.ru

Ключевые слова: глобальный экологический кризис; цивилизация; общество риска; экологическая политика, цивилизационная матрица, цивилизационная идентичность; межцивилизационные отношения; русская цивилизация, Русская идея.

экологический кризис цивилизация русская идея

Громада двинулась и рассекает волны.

Плывет. Куда ж нам плыть?

А.С. Пушкин

Современный мир как общество риска

Нынешний этап развития человечества находит отображение в целом ряде теорий, некоторые из которых, кажется, знакомы абсолютно всем. Постиндустриальное общество, посткапиталистическое и постэкономическое общество, «третья волна» и такой-то уклад, постмодерн - за этими и многими другими названиями скрываются концепции, порой незавершенные, лишенные конкретики, четкого видения и контуров будущего. Теория общества риска - счастливое исключение из этого ряда. Впрочем, ее содержание вызывает у многих смущение, и даже - отторжение. (Верно это и для России.) О чем же она?

Теория общества риска предложена немецким философом У. Беком, и являет собой интегральную концепцию развития современного социума в условиях новых и новейших глобальных угроз и опасностей. По мнению Бека, современный мир так и не вышел за рамки модерна, и не перешел к постмодерну. Вместо этого, из классической, индустриальной стадии он перешел к стадии позднего модерна, названной Беком обществом риска. С одной стороны, в нем сохраняются очень многие черты модерна. Но появляется и новое. Новое - это возникновение рисков, причем, рисков доселе невиданных, опасностей уровня и порядка, которых прежде никогда не существовало. В отличие от традиционных общественных рисков и рисков модерна, эти не привязаны жестко ни к конкретному месту в пространстве, ни ко времени. Риски (особенно это верно в отношении экологических рисков), способны нанести одинаковый ущерб - и бедным, и богатым, и людям среднего дохода, одинаково, во всех странах и среди всех народов. Самые обычные, рядовые решения, которые принимаются повседневно, по всему миру, имеют долгосрочные негативные, даже, катастрофические, планетарные последствия. С этими последствиями соприкоснутся нынешние, но, в еще большей степени, столкнутся будущие поколения, и те, кто будет жить в самом отдаленном будущем. Вероятность наступления их с течением времени все более растет, и уже сегодня в любой момент может произойти масштабная (и даже полная) катастрофа. Так что угрозы быстро политизируются. Значит, нужны сверхусилия на всех уровнях политики. И эти усилия, скорее всего, не позволят нынешним правящим элитам удержаться «на плаву». Это будут усилия, которые, вероятно (с учетом нынешнего уровня развития знания, но, быть может, - и нет!), позволят сохранить человеческую цивилизацию на том этапе ее развития, на котором она ныне находится, не исключено, что ценой миллионов жертв. Современные демократии и рыночные экономики совершенно не приспособлены к таким условиям, и политическим мыслителям видится лишь один выход: движение к обществу всеобщего контроля, «заточенного» под постоянное пребывание общественной системы в чрезвычайной ситуации, движение, фактически, к тоталитаризму. (И неслучайно, что повсеместно статус министерств по чрезвычайным ситуациям неуклонно растет!) В любом случае, общество будущего - это общество, которое, несомненно, будет очень сильно отличаться от знакомого нам. И отличия эти вряд ли способны у кого-то вызвать благодушные ожидания или вселить уверенность в завтрашнем дне.

Глобальный экологический кризис и экологическая политика общества риска

Насколько верна или адекватна теория общества риска, можно спорить. Одно несомненно. Глобальный экологический кризис, суть которого в том, что средства, обеспечивающие жизнедеятельность людей, неотвратимо обращаются в средства их уничтожения, все более ожесточенная политическая борьба вокруг гегемонии в самых разных сферах (включая область экологической политики), реализации глобальных и национальных программ экологически безопасного, устойчивого, развития, и проблемы вокруг установления нового мирового порядка, в т.ч., экологического, - все это требует немедленного реагирования. Реагирования на всех уровнях принятия политических решений. В первую очередь, экологической политики.

Экологическая политика - это политическая деятельность, направленная на снижение риска необратимых и долгосрочных негативных экологических последствий деятельности людей. Фактически, экологическая политика - это политика уменьшения экологического риска, т.е. политика экологической безопасности. Безопасности, не просто как эффективной экологической политики сегодня. Безопасности как безопасности общественного развития, отражения внешних и внутренних опасностей и угроз сейчас, и предвидение, предугадывание и предотвращение будущих угроз. (Методологической основой для этого и является концепция устойчивого развития, sustainable development) Теория безопасности как безопасности развития для России подразумевает бессрочное выживание нации россиян на территории нашей страны с сохранением всех ее этносов, а также культурного своеобразия, включая языки, традиции, верования. См.: Глушенкова Е.И. Экополитология. - М.: МНЭПУ, 2010. Разумеется, потеря территории, а также - утрата ее ресурсов и деградация среды, гибель видов животных и растений - все это противоречит решению данной задачи и недопустимо! Осуществляет политику экологической безопасности, в первую очередь, государство, и в ходе этого процесса находят свое отображение общественные противоречия и интересы разных групп людей.

Таким образом, проблематика экологической политики, с одной стороны, высоко политизирована, а, с другой, в нынешнем обществе риска экологическая политика - не второстепенное направление политики, наоборот, данная деятельность является ключевой в деле обеспечения выживания и безопасности конкретного национального государства. Тогда почему же такой вывод нельзя сделать, анализируя российскую политическую повестку дня? Конечно, не потому, что Россия отстает в развитии или не достигла стадии позднего модерна. Россия, самая большая страна мира, пребывает на самом переднем крае развития нашей глобализирующейся планеты, на которой самые незначительные политические события на локальном уровне приобретают глобальные последствия. Ее экологическая политика имеет планетарные последствия. Увы, анализируя ход осуществления экологической политики в России в последние десятилетия, приходится констатировать: отечественную систему природопользования как на качелях раскачивает в разные стороны; под воздействием стремительных перемен в окружающей политической среде рождаются, пытаются функционировать, а затем бесславно исчезают все новые органы природоохраны. Декларируемая сверху государственная система экологического регулирования существует чисто номинально, не разработаны рычаги и механизмы реализации даже той политики, какая есть. Политики, характеризующейся закрытостью, эгалитарностью, технократическим характером и бюрократизмом. Мы убеждены: многолетняя неудача экологической политики России есть неудача именно государственной политики, то, что в западной политологии называют «government failure» (неудача, т.е. неэффективность, государственной власти), которую следует отличать от «market failure» (неудача рынка). Но - не неудача каждодневной работы по охране среды обитания, трудной работы сотен, тысяч экологов-подвижников, за символические деньги каждый день спасающих природу своей страны. В стране, находящейся в плену неолиберальной парадигмы развития как бессрочного экономического роста, где бюджет «накачан» нефтедолларами, статус экологической политики властями искусственно занижен. Как лакмусовая бумага, эта сфера государственного регулирования показывает настоящее качество управления ими страной. И, какие бы не происходили события (наводнения ли, пожары ли…), проблемы природоохранной отрасли власти продуманно предпочитают не замечать. Не потому ли, что вся их политическая активность есть деятельность, противоположная целям оптимизации экологической политики?

А, между тем, по мнению ряда российских философов, человеческая цивилизация имеет только один шанс побороть умножающиеся глобальные опасности: обратиться за помощью… к России! Зачем? С целью посодействовать в разрешении экологического кризиса. Конечно, для этого потребуется совокупное планетарное усилие, но это должно быть усилие, которое будет обеспечено лидерством нашей страны, вернее - русской цивилизации. Итогом этого станет иной, экологически дружественный, миропорядок, при котором средства жизнеобеспечения общества не будут уже создавать риски для его дальнейшего выживания. И это будет модель новая глобального управления, с Россией во главе. Очевидно, что сегодня ничего похожего никому - ни у нас, ни за рубежом - на ум не приходит. Конечно, не потому, что Россия «более не сверхдержава», так как «проиграла в холодной войне», или, она есть всего лишь - «Верхняя Вольта с ракетами». Просто, за последние десятилетия Россия ничего принципиально нового миру не показала. Нет никаких абсолютно новых, инновационных политик, которые Россия применила бы у себя в политической или хозяйственной практике так, чтобы они принципиально решали стоящие перед ней проблемы, обеспечивали бы более безопасное развитие, открывали бы новые горизонты для движения вперед.

Но тогда как возможен такой вывод? Советский и российский ученый, философ, академик Н.Н. Моисеев (1917-2000), разделявший данный подход, категорически настаивал на том, чтобы властями нашей страны пестовались, а в ткань политического процесса непрерывно закладывались - глубинные цивилизационные особенности России, исторические культурные коды нашего народа. И лишь тогда будет возможна реализация соответствующего сценария. Эти цивилизационные особенности, эти черты - ключ к России завтрашнего дня и, одновременно, выход из планетарного тупика. Впрочем, чтобы понять, о чем речь, следует пристально рассмотреть новейшие цивилизационные теории, выдвинутые российскими мыслителями.

Экологические концепции цивилизации

Затруднения, с которыми сталкиваются нынешние теоретики цивилизации, заключаются в том, что сегодня уровень развития науки о природе и обществе кардинально отличается от того, что было 100-150 лет назад. В те, казалось бы, недалекие еще времена была предложена теория эволюции человека и естественного отбора, мира природы как борьбы всех против всех. Соответственно, коммунистическая мысль была немыслима некогда без идеи классовой борьбы, революционного насильственного захвата власти, диктатуры пролетариата. Из этого же круга базирующиеся на тех же методологических основах произрастали теории национальной исключительности, евгеника, социал-дарвинизм. Увы, это явление весьма затронуло разработки первых теоретиков геополитики, впрочем, как и теоретиков международных отношений, если мы говорим о политическом реализме, а так же теоретиков цивилизации. Именно с тех пор мы имеем представления о национальной безопасности в понятиях игры win-loose, полностью противоположной нынешнему характеру развития глобальной цивилизации, в рамках которого безопасность мира есть сумма безопасностей находящихся на планете государств. Огромные перемены произошли и в науке: сегодня ученые-биологи делают новые и небезынтересные для теоретиков политической культуры и политического поведения выводы. В частности, этологи отмечают: у высших, приматов лидерами групп всегда становятся вовсе не самые крупные, сильные, наглые и т.д. особи. Лидерами становятся те, кто имеет наибольший социальный, «жизненный» опыт и навыки, которые они при этом способны транслировать в высокий социальный ранг и поддержку членов их сообщества. Лидерами становятся и те, кто является авторами инноваций. Лидерство как репрессивное доминирование (господство, связанное с подавлением, вплоть до геноцида) не является распространенным явлением в обычных условиях. Более типично заботливое лидерство доминанта в данной группе (популяции), жертвенное служение своей группе, в том числе связанное с потерями, действие в интересах коллектива, группы, умение жертвовать своими интересами ради других. Не выживание в вечной борьбе одних за счет других, а сотрудничество и кооперация - основа повседневного существования в животном мире. С другой стороны, большую роль играет распределение особей (видов) в пространстве. Чем свободнее они живут, тем «демократичнее» сообщества. Чем скученнее - тем выше вероятность репрессивного доминирования Олескин А.В. Биополитика: Политический потенциал современной биологии. - М.: МГУ им. М.В. Ломоносова, 2001..

Еще одной спорной сегодня чертой старых концептов цивилизации является та, что все они неизменно подчеркивают культурные, духовные и религиозные аспекты цивилизации, именно через них определяя цивилизационный тип. Это касается и А. Тойнби, и Н.Я. Данилевского с его теорией культурно-исторических типов, и О. Шпенглера, с его развитыми культурами, и Питирима Сорокина. Наиболее хрестоматиен здесь А. Тойнби. Для него цивилизация есть достигшая пределов самоидентификации культура, наименьший блок исторического материала, к которому обращается тот, кто пытается изучить историю, блок, который задает средоточие цивилизации, ее матрицу, т.е. базовые, наиболее древние основы, ядро, стержень существования цивилизации, запечатленные в сознании людей на уровне генетической памяти и архетипов сознания, смысловых кодов. Религия дает ей язык и общие правила описания окружающего мира, Высший Смысл существования, поднимает на высоту Богообщения. См., например, Тойнби А.Дж. Исследование истории. - СПб., 2006. - Т. 2. - С. 448-450. То же самое в целом предполагал ранее и Данилевский в применении к России. Он видел ее как цивилизацию с четырехосновной культурой, включающей в себя уникальную русскую христианскую религию, своеобразную политическую систему, науку, искусство. И особый русский дух, с отсутствием в нем насильственности, превалирования общих интересов над частными, близостью к природе, с единством разума и чувств. См.: Данилевский Н.Я. Россия и Европа. - М.: Древнее и современное, 2002.

Н.Н. Моисеев, Э.С. Кульпин и ряд других наших современников, солидаризируясь с некоторыми самыми общими взглядами классиков на цивилизации, с высоты XXI века видят их иначе. Представитель естественнонаучного крыла русского космизма, Моисеев ставит вопрос о соотношении религии и цивилизации, делая упор на окружающую природную среду. «Цивилизацией... мы условимся называть всю совокупность форм существования человека на Земле, всю совокупность его активной деятельности и главное -- его духовного мира, его взаимоотношений с природой и другими людьми». Моисеев Н.Н. Размышления о современной политологии. - М.: МНЭПУ, 1999. - С. 41. Духовный мир здесь неразрывно связан с воздействием среды на человека, цивилизация предстает перед нами как осуществляемая через техносферу модель адаптации данной общности к окружающей ее природной среде. Религия здесь находится на периферии идентификации цивилизационного типа. Это все относится и к локальной цивилизации, например, русской. У Моисеева не религия выбирает цивилизацию «под себя», а уже зародившаяся и растущая цивилизация подбирает, выбирает религию, которая родственна ей с точки зрения основ ее культуры. Моисеев Н.Н., Львов Д.С., Петров А.А., Питерский В.М. Укрепление российской государственности: экономика, ресурсы, геополитика. - М.: Геоинформмарк, 2000. - С. 17. Религия, которую она примет, будет ею преобразована, переработана в целях дальнейшего приведения в соответствие со своим цивилизационным ядром. И скоро перед нами предстают разные, скажем, христианства: православное христианство русских есть нечто совсем иное, чем христианство германцев, итальянцев, англичан. Это же верно в отношении ислама, буддизма и так далее.

Цивилизация, у современных российских мыслителей данного направления - это единая социоприродная система, общество людей, погруженных в некие природные ландшафты и климатические условия. Выживание цивилизации идет в условиях, прежде всего, экологического равновесия, и когда наступает нарушение этого равновесия, то и цивилизация теряет свою стабильность. Когда мы говорим о воздействии среды на систему-государство и обратную ситуацию, мы имеем в виду иную социальную систему. У Моисеева, Кульпина и других авторов этой школы есть призыв обратить внимание на то, что внешней по отношению к цивилизации является ее собственная природная среда. Цивилизации как системы, стремящиеся к равновесию, гомеостазу, но с соблюдением неизменности их цивилизационного ядра, матрицы, осуществляют это в непрерывном чередовании стадий устойчивости и изменчивости под влиянием своей среды обитания, под воздействием вызовов со стороны окружающей природной среды. Выживают из них лишь те, которые оказываются полностью приспособленными, в первую очередь, к своей природной, а уж затем - к социальной, среде.

Россия и Запад -- самые эффективно приспособившиеся, успешные, техногенные (в Моисеевском смысле слова, т.е. умеющие адаптироваться, в т.ч. - путем инноваций), цивилизации. Но у Запада это проявляется в развитии вширь, в активности, направленной из системы-цивилизации в среду данной системы. Запад адаптируется, подчиняя себе системы-государства в своей окружающей среде, стремится к распространению, к экспансии, воспринимая среду вокруг как враждебную, из которой нужно изъять все ресурсы, а Россия сама меняется под влиянием среды. Когда в силу этого обстоятельства среда делается, становится вокруг России все более дружественной, цивилизация Россия плавно расширяется, распространяется вокруг самой себя, не отбрасывая, а вмещая в себя других. (Так сказать, «мягкая власть»…) Русская цивилизация предельно терпима поэтому к иным цивилизационным проявлениям, распахнута вовне. Для Моисеева пресловутое смирение русских характеризует их адаптационный потенциал, смирение русских -- не покорность, а мирный дух, который проявляется и по отношению к природе.

Специфика развития мира сегодня, нынешний миропорядок, связана с многолетним лидерством западного общества. Именно западная цивилизация виновна в том, что с началом Нового Времени начинается особо жестокая, чудовищная эксплуатация природы человеком. В ходе Реформации «происходит, по сути, иудаизация христианства». Евдокимов А. Русская цивилизация: экологический аспект. - М.: Институт русской цивилизации, 2012. - С. 87. Согласно протестантизму, человек уже спасен и волен делать что хочет. Модель со-творчества в согласии с волей Божественного Провидения, окончательно заменяет версия господства-подчинения окружающей среды воле человека. Разумеется, не христианство как таковое стало идейной основой экологического кризиса. Это сделало рожденное цивилизационно на Западе католическое христианство, но особенно - протестантизм, с его полностью нетерпимым отношением к окружающей среде. «Западное христианство несет ответственность за экологический кризис как следствие духовного разложения и развития техногенной цивилизации». Там же, с. 91.

Таким образом, мировые цивилизации не борются с неизбежностью между собой, данный алгоритм поведения - явление относительно недавнее и связано с тем, что в пору своего расцвета вошла западная цивилизация. Время показало, что ее модель взаимодействия со своей средой в форме господства - это тупиковый путь развития социума. Но Запад увлек за собой и иные цивилизационные миры, подвергшиеся его подавлению и попыткам подменить их собственные цивилизационные матрицы западной. Не обошло это искушение и Россию. Всем вместе нам грозит теперь экоцид.

Но русская цивилизация не находится в состоянии кризиса, ее ресурс не исчерпан. Россия - экологически дружественная цивилизация, не разрушающая среду вне себя. Ни социальную, ни природную. Неспособность русской цивилизации дать ответ на глобальные вызовы не связана с ее пороками, а проистекает из того, что ей не дают этого сделать. Фактор русской цивилизации, фактически, не включен в политический процесс, замечает российский мыслитель. Сама политическая конституция и модели принятия решения разработаны так, что оставляют эту ипостась социальной жизни в стороне. Но, для того, чтобы это стало возможно, надо четко представлять себе контуры русской цивилизационной матрицы.

Русская цивилизация и Русская идея в эпоху позднего модерна

Ключевое своеобразие России - это размещение людей в пространстве. Неслучайно, а исторически люди размещены у нас на огромных малонаселенных территориях. Именно здесь надо искать корни терпимости и миролюбия русских. В частности, Моисееву Русская идея всецело виделась как идея не имперская, и не как идея духовного господства, а как идея взаимодействия с пространством.

«Русское» чувство пространства есть не столько природно-климатическая или социальная среда, а пространство бытия. Оно порождает структуру сознания ее русского носителя, и тот неповторимый менталитет, широту взглядов, систему ценностей, которая заложена в нашем цивилизационном ядре. Отсюда вытекает трепетное отношение к природе, взаимное уважение и терпимость русских, стремление держаться поодиночке и в то же время общинный дух, солидарность, высокая цена человеческой жизни, высокий статус человека и многое другое. Внутренняя свобода русской души - свобода бoльшая, чем у человека Запада, скованного пространственными ограничениями. И чувство, что надо быть «всем вместе», в смысле - постулирование мира, где «все ответственны за всех». См. Бердяев Н.А. Русская идея. - Париж, 1971; Iljin I. Wesen und Eigenart der russischen Kultur. - Zuerich, 1944. С тем, что русский любит природу, согласится каждый, но русские живут в особого рода единстве с природой: они вынуждены интенсивно ее видоизменять, но и сами меняться, так как именно среда, а не они сами, часто определяет характер их бытия, в т.ч. заставляя держаться вместе. Во главе хозяйственной жизни на Руси исторически была ключевая для локальной самоорганизации восточнославянских народов община, которую назвали некогда единственным уцелевшим гражданским учреждением русской истории. С приходом христианства появилась не менее мощная, а, впоследствии, единственная сохранившаяся община, совмещающая функции прихода-сообщества и производственного предприятия - монастырь, сестричество и братство.

Впрочем, взаимодействие русского с пространством тоже нужно рассматривать исторически. До некоторых пор Русь могла похвастаться свободными пространствами и свободой перемещений. Но вот остался позади домонгольский период, борьба за независимость и формирование централизованного государства; в русском государстве XV-ХVI вв., в тех границах, в которых мы его сейчас знаем, пустой, свободной земли больше не было. Из смуты Россия вышла, по гипотезе Э.С. Кульпина, на стадии глубочайшего социально-экологического кризиса. Русской семье для выживания в условиях подсечно-огневого земледелия нужна была большая территория. В одном населенном пункте могло жить 1-2 семьи, причем - временно. После окончания малого ледникового периода и с началом Нового времени в России почти не осталось … лесов, леса в основном вырубили, начался повсеместный переход от подсечно-огневого земледелия к трехполью, который произошел несмотря на то, что климат в России не благоприятствует этой форме ведения хозяйства. Произошедшее в ХVII в. в стране закрепощение крестьян, резкое усиление государственной власти и ее давления на гражданское общество - есть не дуновение западных ветров, а, прежде всего, попытка известными проверенными методами решить проблему экологического кризиса. Попытка успешная, но - на время.

Естественно, цивилизационная матрица претерпела изменения. Есть мнение, что в целом «на Москве», ставшей новым центром государства (в отличие от остальной территории страны), локальная самоорганизация и самоуправление были слабы, вечевая культура на землях бывшего племенного союза вятичей развита мало. В целом русичи привыкли к инициативе, хозяйственной самостоятельности, самоуправлению. А вот частной собственности, здесь, можно сказать, не было. Не было феодальной вотчины, даже, первоначально, принципа майората, преобладали сеньорат и лествичное право.

Закрепощение крестьян знаменовало углубляющийся разрыв между государством и складывающимся национальным гражданским сообществом, со все более усиливающейся социальной напряженностью, итогом чего стал (помимо нового витка экологического кризиса с 1861 года) неконтролируемый распад страны в 1917 году. (Чего базовая, так сказать, матрица, как будто никак не предвещала.) Борьба старой и новой стратегии развития цивилизации шла ожесточенная - всем известное движение старообрядцев свидетельствует именно об этом. Во главе нового встал наиболее пострадавший от кризиса регион -- Нечерноземье, бедное, но многочисленное московское княжество. В новых сельскохозяйственных условиях были нужны большие поселения людей, поэтому повсеместно увеличилась плотность населения, именно в эти времена зародилась нынешняя картина - огромные подавляющие воображение пустые пространства, а население живет скученно, маленькие поселения плотно населены. В тяжелейших природно-климатических условиях России государственная собственность на землю закрепилась за государством, как за третьей силой и верховным судьей, единственным эффективным менеджером, могущим эффективно управлять данным социумом. Трехполье требовало большого числа людей в хозяйстве и полной мобилизации их усилий. А людей в России всегда не хватало. Государство ограничивало работников в передвижении, давление на локальное гражданское общество возросло. Люди, носители прежней цивилизационной матрицы, стали уходить. Процесс движения от государства, из центра - на границы, на фронтиры, в поисках свободной земли, закончился на Тихом океане, Россия вышла осваивать Аляску и даже западное побережье США… Противостояние старой и новой версии развития русской цивилизации идет и по сей день.

Таким образом, русская цивилизация имеет сложную цивилизационную матрицу, матрицу, не просто видоизмененную и поврежденную, а сложную по своему составу. Пространство, идея которого лежит в ее основе, отношение к нему русских, исторически менялось и меняется до сих пор. Именно поэтому она трудна и неудобна для следования ей в практической политике.

И все-таки Русская идея остается неизменной и относительно устойчивой ее компонентой. В чем же конкретно она состоит? Если абстрагироваться от отдельных работ, то приходится констатировать, что она все-таки связана с сакральным и идеациональным (термин П. Сорокина) в русской культуре. С идеей святой Руси как категории космической, «в которой проявляются космические масштабы, в некотором смысле «быть всем миром», т.е. пространственно-космические масштабы и «большое время»». Аверинцев С. Православие и космизм // Новый мир. - М., 1988. - № 7. И русский человек имеет на это право, но не потому, что он носитель особой духовности или какого-то «самого-самого чистого» христианства, а потому, что он предлагает выживать и развиваться не вместо, а вместе с остальным миром. Уметь жить, уметь быть и оставаться человеком среди других людей планеты Земля. Модель адаптации к среде - вот что здесь самое главное. Конечно, к глобальному господству современного российского государства как сверхдержавы, и ее торжеству над США, так же, как к победе СССР в планетарной гонке-соревновании систем, в сражении за миросистемное лидерство, это не имеет прямого отношения. (Вышеназванная логика - отрыжка западной цивилизационной мыслительной парадигмы!) И С.С. Аверинцев, и Н.Н. Моисеев, и А.С. Панарин считали, что речь о торжестве России в грядущем веке идет как о господстве не в буквальном смысле слова, на некоем ином уровне, отличном от уровня государственной политики и институтов социальной организации. Почему?

Вспоминаются слова Н.А. Бердяева: русские в мире политическом ищут «не столько организованного общества, сколько общности», государство и святая Русь не просто не одно и то же, а находятся в разных измерениях, государство у русских десакрализировано, им готовы жертвовать. Временная дезорганизация, исчезновение государства ради сохранения цивилизации и ее ядра - это тоже порядок, он ведет к укреплению цивилизационного ядра, а вовсе не к всеобщей гибели. Само ядро к институту государства прямого отношения не имеет. И без государства есть неантагонистическое внутреннее единство в рамках самой цивилизации, то ядро, что поддерживает и воспроизводит ее, создает предпосылки к дальнейшему выживанию, ищет лучшие пути выхода из кризиса. Торжество матрицы, следовательно, не есть торжество и могущество института государства как такового. В том числе потому, что государство России сегодняшнего дня связано с тем самым переломом, который случился в недрах русской цивилизации три века назад. Таким образом, речь идет не о торжестве государства в системе государств, а о том, чтобы другим перенимать нормы общежития. Сами формы. Но для этого надо их сначала у себя иметь. То, что сегодня никто из российских политиков, на самом деле, не обращается к национальным основам ее организации, и даже не пытается узнать, в чем она состоит, неслучайно. То, что правящие элиты правят в России и Россией, не означает, что они имеют какое-то отношение к нашей цивилизации или русской цивилизационной матрице. Даже поверхностный анализ их идейных систем показывает, что все совершенно наоборот. Российское общество, все еще не растерявшее свой цивилизационный потенциал, развивается в одном направлении, а российское государство - в другом. С властями, прежде всего, мыслящими цивилизационно чуждым образом, российскому государству вряд ли предстоит успех в выживании и спасении России, не говоря уже о всей планете. И то, что происходит с отраслью экологической политики - лишь одна из иллюстраций в этом длинном ряду свидетельств. Вряд ли найдется некто, кто станет отрицать - парадигма развития России сегодня имеет западное происхождение и цивилизационно России чужда. Вот поэтому-то, а не из-за отсутствия денег, иных ресурсов и благоприятной глобальной среды нет эффективных политических практик и политик. В целом Россия, как социум, в котором общество и государство находятся в конфликте между собой, сегодня практически… никуда не движется. Эволюция социума обращается в инволюцию. И все потому, что у нее как у цивилизации нет вектора развития. Он не просто не провозглашен. Он неизвестен. О нем даже не поставлен вопрос. Будет ясно куда идти - все встанет на свои места и найдется. А понять, куда нам двигаться, можно лишь поняв, кто мы есть…

У покойного академика Моисеева, подлинного вдохновителя теории ядерной зимы, как у русского космиста, синтезировалась теория цивилизации, которая нацеливала на то, чтобы изменить не институты общества, а основы мышления людей. В чем основы нашего мышления - на этот вопрос принято отвечать упрощенно, порой, вульгарно-упрощенно. Вечно женственное в русской душе, смирение, покорность... Нет! Русские - техногенная цивилизация, цивилизация покорителей Вселенной, но прежде нее, и этого нельзя забывать - покорителей самих себя. Русский Космизм, в отношении мира природы, - это всегда активность человека, направленная на себя, сопрягающая самого человека, всех людей всех поколений и сам космос. «Мысли глобально, действуй локально» - в этом лозунге экологического движения ХХ века есть и от русского космизма. Мыслить - космически, творить новый мир - начав с себя. Думается, в этом и есть подлинная Русская идея, лежащая в основе русской цивилизации.

Размещено на Allbest.ru