Механизмы отчуждения в конфликтологии

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Механизмы отчуждения в конфликтологии

О.В. Михайлов, С.В. Рац

В статье рассматривается комплекс идей с позиций взаимодействия общества и индивида. Авторы соединяют социально-философский, политологический и культурологический подходы, что позволяет развернуто анализировать исторический и современный феномены отчуждения.

Mechanisms of alienation in conflictology

The complex of ideas from the positions of interaction between the society and an individual is examined in the article. The authors join social and philosophical, culturological and political science's approaches that makes it possible to analyze historical and modern phenomena of alienation in detail.

Одно из основных допущений конфликтологической парадигмы заключается в новом понимании отношения «индивид - общество». Это допущение строится на том факте, что как созидание, так и разрушение взаимодействий в обществе вытекают из конфликта. Модус взаимодействия «индивид - общество» рассматривается только через призму социального конфликта, а не догмата позитивизма - примата «разума» над «сущим». Именно благодаря этой методологической новизне проявляется новое направление научной мысли - конфликтология, а вместе с ней и возможность нового, современного взгляда на старую проблему общества - отчуждение.

Зиммель подверг основательной критике истолкование и понимание долженствования как модуса самой жизни: «Только если мы постигаем долженствование, еще по ту сторону всех отдельных содержаний, как первичный модус, посредством которого индивидуальное сознание переживает жизнь в целом, становится понятным, почему из факта долженствования никогда нельзя было извлечь, в чем же состоит содержание нашего долженствования» [1]. Согласно Зиммелю, долженствования развиваются «из тотальности жизни индивида, так, что совершаемое им действие требуется и оценивается не как отдельное, объективно одинаковое для любого числа индивидов, а соответственно связи идеального формирования жизни, которое предначертано как бы идеальными линиями именно этому субъекту, следуя принципиальной единственности смысла его жизни, - подобно тому, как его жизнь в качестве действительной есть его индивидуальная и неповторимая жизнь» [2]. Фиксируя самооснованность этического феномена, Зиммель вводит логически, возможно, несколько неуклюжее, но очень выразительное понятие «индивидуального закона». Однако трудно согласиться с точкой зрения, что эта категория есть только нравственное измерение. И в такой транскрипции, по существу, наполнена экзистенцией¹.

Зиммель подробно разрабатывает тему индивидуальности, конкретизируя представление о человеке. По Зиммелю: «Процесс каждой жизни порождает сам себя в первосамостной динамике, за ним остается собственно личное, не проистекающее ни из какой трансцендентной, механической или исторической инстанции; а то, что он порождает, именно поэтому есть всецело подлинное выражение именно этой личности» [3]. Такое понимание индивидуальности мыслится Зиммелем как поиск ответа на вопрос, сформулированный самим мыслителем: «есть ли индивидуум последний источник миростановления, является ли он по сущности своей как индивидуум творческим, или же он лишь проходная точка для сил и течений сверхиндивидуального происхождения; является ли он той субстанцией, из которой проистекают оформления духовного бытия, или же он некая форма, которую принимают иные субстанции этого бытия…» [4]. В основу таких рассуждений положено представление, что «индивидуум» как таковой вообще не есть субстанция, но есть не что иное, как то метафизическое, социальное, природное, которое проходит через случайную форму свободной индивидуальности. Крайний социологизм делает из индивидуума лишь точку пересечения нитей, сотканных обществом до него и около него, лишь сосуд социальных воздействий, из сменяющихся комбинаций которых без остатка могут быть выведены как содержания, так и окраска его существования. Это относится и к натуралистическому мировоззрению, которое ставит на место социального происхождения индивидуума космически-каузальное. Но и здесь индивидуум, можно сказать, лишь иллюзия, его, быть может, несравнимая форма возникает лишь из стечения той же материи и тех же энергий, которые строят и планету, и песчинку, без того, чтобы форма эта была собственным истоком содержаний и действий его жизни².

Г. Зиммель так охарактеризовал новую методологию, приходящую на смену позитивизму: «XIX в. создал понятие «общества» как подлинную реальность жизни, а индивидуум стал рассматриваться как простой постулат скрещения социальных сил или как фикция, подобная атому. С другой стороны, именно теперь выдвигается требование растворения личности в обществе, так как подчинение ему есть нечто абсолютное, заключающее в себе нравственное и всякое иное долженствование. Лишь на пороге XX в. широкие слои интеллектуальной Европы стали объединяться на новом основном мотиве мировоззрения: понятие жизни выдвинулось на центральное место, являясь исходной точкой всей действительности» [5]. Это высказывание Зиммеля очень важное звено в понимании сути конфликтологической парадигмы и его принципиального отличия от марксистского, позитивистского и другого понимания человека и общества. Все теории XIX века были поняты Зиммелем в смысле динамического воздействия на индивидуума. «Жизнь его определяли и даже конструировали реальные силы, которые проистекали из неких инстанций, лежащих вне его, и которые причинно определяли направления данной жизни как протекающего процесса; они же неминуемо определяли и содержания именно этого жизненного процесса. Однако если процесс этот протекает, так сказать, из самого себя, изнутри, если он творческий, то содержание его еще отнюдь не является по необходимости единственным, оригинальным и несравненным; наоборот, оно может быть всецелотипическим, предсуществующим, общезначимым» [6]. В действительности, преодолевая инерцию дихотомического деления общества и индивида, Зиммель создает принципиально новую дихотомическую реальность в модусе «форма - сущее». По сути, в одной фразе Зиммель мог отразить сущность нового направления в науке. «Как только жизнь возвысилась над чисто животным состоянием до некоторой духовности, а дух, в свою очередь, поднялся до состояния культуры, в ней обнаружился внутренний конфликт, нарастание и разрешение которого есть путь обновления всей культуры» [7]. Источником социального конфликта служит противоречие между формами общественной жизни и индивидами, составляющими общество. «Социологической трагедией» называет Зиммель тот факт, что индивиды для удовлетворения своих потребностей создают «формы социализации», а общество приобретает в них своих собственных носителей и органы, которые как чужая отдельному лицу сторона предъявляют ему свои требования для немедленного исполнения [8]. Вторым немаловажным источников конфликтов является сам индивид. «Конфликт между обществом и отдельной личностью развертывается в самом индивиде в виде борьбы его сущностных элементов» [9]. Индивид, стремясь к самоопределению и развитию своих способностей, независимо от потребности в них общества, вступает в противоречие с общественными требованиями, согласно которым он должен использовать силы на выполнение определенной функции. Формы социализации могут создавать угрозу личности, блокируя ее творческую энергию и заставляя наперекор собственной воле принимать логику культурных форм.

«Индивид чувствует свою точку зрения только в противопоставлении себя другому, так что это противопоставление создается искусственно там, где его в действительности не существует» [10]. Любое противопоставление уже есть основание конфликта. Поэтому человеку присуща конфликтность, враждебность и агрессивность. Зиммель называет человека сравнивающим существом, внимание которого постоянно в гораздо большей степени направлено на поиск различий, чем сходств с другими, так как все практические интересы основываются на различиях. Сходство и равенство воспринимаются в повседневной жизни как тривиальные и утрачивают важность в сознании людей, в то время как минимальные различия бросаются в глаза.

По мнению Зиммеля, не существует бесконфликтных обществ уже постольку, поскольку невозможно устранить исходный конфликт - между индивидом и обществом. Конфликт между индивидом и обществом лежит в основе теории отчуждения, который в ранний период теоретического осмысления выступал как конфликт между родом и индивидом. По-своему понимая сущность отчуждения, Г. Зиммель, тем не менее, не обходит этот вопрос стороной.

В самой известной и читаемой работе Зиммеля «Философия денег» [11] автор использует термин «отчуждение» как характеристику парадоксальности и бесчеловечности капиталистического общества. При этом он абсолютно справедливо считает, что отчуждение неизбежно, ибо оно, как и конфликт, истекает из природы общества. Это явление не просто характеристика общества с рыночной экономикой, но и является его имманентным свойством. Пристальное внимание к вопросу об отчуждении в наследии Г. Зиммеля связано еще и с тем, что в конфликтологической парадигме понятие «отчуждение» приобретает совсем иной смысл, нежели его использует Зиммель в своих социально-экономических работах. Это обстоятельство позволяет некоторым современным авторам делать выводы о совместимости взглядов Зиммеля и К. Маркса по вопросам капиталистического общества вообще и его характерной особенности - отчуждения человека, в частности. Мы попытаемся разобраться с этой точкой зрения. «Зиммель испытал глубокое влияние идей К. Маркса. Одна из фундаментальных его работ - «Философия денег» - представляет собой попытку культурологической интерпретации понятия «отчуждение», во многом повторяющей критику Марксом капиталистического строя и буржуазного образа жизни» [12]. Совершенно справедливо автор подчеркивает, что Зиммель использует понятие «отчуждение», но не «Entfremdung», когда речь идет о человеческом отчуждении, а «Verausserung», овеществление или объективация. И в этом смысле он действительно оперирует понятиями политической экономии Маркса. Но ведь создается иллюзия в словах В. В. Горозия, что Зиммель термином «отчуждение» по-марксистски критикует капитализм. А это не совсем верно. У Зиммеля есть основания критиковать капитализм, но не совсем, а вернее, совсем не по-марксистски. Маркс и Зиммель - это разные позиции, не только по времени, но и по содержанию. Тем более интересна тема отчуждения, которая совершенно по-новому стала восприниматься через призму конфликтологической парадигмы. Если у Маркса тема отчуждения поднимается в ранний период творчества и рассматривается как сущностное извращение общественного человека вследствие классового деления общества. А основанием для разделения общества на классы является частная капиталистическая собственность. Человек воспроизводится как существо необщественное, а классовое, поэтому он отчуждается. Он становится чужд себе, своей деятельности и результатам этой деятельности. У Зиммеля не классовый подход. Его интересуют те формы обобществления, которые создает человек для удовлетворения своих потребностей. Те формы, которые потом присваиваются обществом. По сути дела, у Зиммеля мы находим не классы и классовые интересы, а индивидуальные интересы и потребности.

Зиммель через конфликт рассматривает механизм взаимодействия природного и социального, это точка пересечения различных жизненных векторов. Социальные каналы, формы социализации человека, призванные обеспечить развитие его индивидуальности, отчуждают его от себя и становятся ему враждебными. «Явления, о которых идет здесь речь, имеют свою собственную логику и закономерность, особый смысл и способность сопротивления в своей разобщенности и самостоятельности по отношению к создавшей их духовной динамике. В момент творчества они, быть может, соответствуют жизни, но по мере раскрытия последней постепенно становятся ей чуждыми и даже, больше того, враждебными» [13] (Выделено нами. - О. М., С. Р.). Такое понимание отчуждения присуще всей конфликтологической мысли. Так, в творчестве Й. Галтунга мы находим сходный подход к проблеме отчуждения.

Тема отчуждения в работах Галтунга встречается в вопросах социализации человека [14]. Социализация - это передача обществом индивиду социального опыта человечества и освоение его индивидом. Необходимость социализации обусловлена тем простым фактом, что социальный опыт человечества (культура, в частности), не может быть передан по каналам генетической наследственности, биологически. Общество организует социальный канал наследования, по которому передается все то, что не может быть унаследовано генетически. При этом универсальным способом передачи социального опыта является насилие. «Проблема вообще-то заключается в том, что любая социализация… происходит ли она в семье, школе или в обществе в целом - также является принудительной, представляет своего рода «промывание мозгов» [15]. Социальная личность складывается в общении людей, начиная с первичных форм общения матери с ребенком. Ребенок постоянно включен в те или иные формы общественной практики; и если отсутствует ее специальная организация, то воспитательное воздействие на ребенка оказывают наличные, традиционно сложившиеся ее формы, результат действия которых может оказаться в противоречии с целями воспитания. Формирование человека как личности требует от общества постоянного и сознательно организуемого совершенствования системы общественного воспитания, преодоления застойных, традиционных, стихийно сложившихся форм.

Применяя термин «культурное насилие», Й. Галтунг понимал, что несвойственное человеческой логике словосочетание («культура» и «насилие») может быть прояснено посредством антиномии. Таким понятием, противоположным «культурному насилию», является термин «культурный мир» [16]. Понятие «мир», которым пользуется Й. Галтунг, не совсем адекватен русскому синониму. Исследование смысловой нагрузки термина «мир» в творчестве ученого еще ждет своего часа. Сам же Галтунг определяет понятие «мир» как совокупность «пяти элементов в целом» [17]. К ним он относит четыре класса основных человеческих потребностей: выживание, благополучие, свобода, идентичность и «сюда может быть добавлена пятая рубрика, относящаяся к природе, необходимому условию человеческого существования» [18]. В таком понимании понятие «мир» становится идентичным с термином «экологический баланс». Однако «экологический баланс» - очень широкая категория, включающая одновременно небиологические и биологические аспекты [19]. «Кроме того, имеются другие трудные и важные вопросы. Баланс для кого?... В равной ли мере для всех ее составляющих, на каком уровне и в каком количестве?» [20]. Сам Галтунг не отвечает на этот вопрос, однако по контексту работы понятно, что перспектива усвоения новых понятий и категорий, вводимых автором, «должна быть предусмотрена» в мегаверсии (то, что мы обычно называем метаязыком) проблемы насилия [21]. К этому вопросу мы еще вернемся, поскольку на примере мегаверсии Галтунг определяет «отчуждение» как «духовную смерть» [22].

Один из важных выводов Галтунга заключается в том, что «и прямое, и структурное насилие создают дефицит потребностей» [23].

Абсолютное большинство исследователей акцентирует внимание в термине «дефицит потребностей» на потребностях. С их точки зрения, поскольку и типологизация насилия, и само насилие определяется Галтунгом через потребности, «потребность» есть определяющий термин, и именно он является «ключом» к пониманию проблемы. Однако можно предположить, что для конфликтологии в не меньшей степени, а может быть и в большей, важен термин «дефицит», и вот почему. «Порочный круг насилия может начаться и со структурного насилия. Социальная дифференциация постепенно приобретает вертикальные характеристики с возрастающим неравным обменом» [24]. В результате этого неравного обмена верхние социальные слои получают значительно больше благ и возможностей, чем остальные. Галтунг называет такое положение дел то «эксплуатацией», то «господством». Но, по сути, дело не в том, что сами структуры плохи, а в том, как они использовались. Так, российские экономические реформы 90-х годов. Разгосударствление собственности было проведено таким образом, что практически вся она оказалась в руках незначительной группы лиц, имевших доступ к власти или распоряжению различными материальными ресурсами. При этом прямого насилия не было. Все осуществлялось в рамках законов о приватизации. То есть фактически сами социальные структуры (институты) власти и управления крупными предприятиями оказались невольным источником обогащения одних групп и обнищания других. В основе социальных структур заложено понятие «дефицита», поскольку наличие дефицита и предполагает саму структуру, призванную этот дефицит соблюдать. Спрашивается, зачем нужна структура, если бы все распределялось одинаково? Создание дефицита есть жизненная необходимость существования самих структур.

Дефицит, таким образом, есть оборотная сторона конфликта. Именно на это обстоятельство указывает А. И. Стребков, полагая, что единство во взаимодействии достигается при сохранении различий³.

Галтунг неслучайно ставит в центр механизма культурного насилия легитимацию, которая понимается им как оправдание прямого и структурного насилия. Легитимации Галтунг придавал всегда особенное значение [25]. В контексте статьи «Культурное насилие» под легитимацией он понимал «изменение моральной окраски действия» [26]. При этом «психологическим механизмом здесь оказывается интернализация» [27]. Сам же термин «интернализация» и обозначает процесс или механизм, в ходе которого индивид изучает и воспринимает социальные ценности и нормы как обязательные, переводя их на «внутренний» уровень. Как бы для своего собственного, личностного употребления. Функциональный подход к проблеме социализации и выделение в этом процессе восьми типов насилия [28] позволили Галтунгу обосновать такие термины, как «экологический баланс», «сумма человеческих потребностей», «культурный мир», «отчуждение», «маргинализация» и др. Все термины, употребляемые ученым, очень органичны и в методологии, и на сущностном уровне. Они как бы вытекают друг из друга, конкретизируя мысль автора. Поэтому рассмотрение проблемы отчуждения в творчестве Галтунга возможно на первом этапе только в терминах самого ученого. «Категория «отчуждения», - пишет Галтунг, - может определяться в терминах социализации, означающей интернализацию культуры» [29]. Как многие категории, употребляемые Галтунгом, так и «отчуждение» имеет двойную дефиницию: десоциализация из собственной культуры и рессоциализация в другую культуру. Один аспект не предполагает другого⁴. «Однако они часто сочетаются в среде «граждан второго сорта», где подчиненной группе (не обязательно составляющей «меньшинство») навязывается доминирующая культура вместо ее собственной, во всяком случае, в общественной сфере» [30].

Тем не менее, если обратить внимание на то, что понятия «насилие», «типологизация насилия» и другие основополагающие категории определяются термином «потребность», то в ответе на вопрос «Откуда берутся эти потребности?» вынуждены признать, что они, в свою очередь, есть результат социализации и насилия. Появляется порочный круг. Человеческие существа бесконечно воспроизводят себя в виде обыкновенных статистов, удел которых обслуживать этот холостой механизм.

По логике Й. Галтунга, «отчуждение - это механизм отстранения человека от процесса идентификации, отражающего его базисные потребности»⁵. К сожалению, этот механизм достаточно громоздкий и мало прописан в его работах. Например, рассматривая «ограничение информации» как термин десоциализации, Галтунг обходит вниманием такую проблему, как оценка этой информации. Ведь есть информация, которая сама по себе может привести к духовной смерти. Значит, не только ограничение информации, но и ее некачественность, социально опасная информация могут привести к таким же последствием, как ее квантирование.

Трактовка отчуждения, например, у Дж. Бертона, схожа в анализе социальных отношений с трактовкой Галтунга. Он пишет: «На политическом уровне апатия и уход интерпретируются как готовность людей принять систему, даже если люди переживают состояние отчуждения как эмоциональную реакцию на структурное насилие» [31]. И далее: «Такое отчуждение часто сопровождается протестными формами поведения, такими как формирование протестных групп, с которыми люди начинают себя идентифицировать» [32]. Причиной отчуждения, по мысли Бертона, является человеческая неудовлетворенность: «Так же много примеров, когда блокированные потребности приводят людей к состоянию отчуждения или реваншистским формам поведения» [33]. В данном случае применение термина «отчуждение» не соответствует его содержанию в теории отчуждения, поскольку действия, направленные на человека, не исходят от него самого. По сути, в конфликтологии мы имеем дело с понятием «отчуждение», выражающим отчаяние, недовольство, апатию или аномию: «…сверхреальное изображение человека, выражающее глубину отчаяния, или на языке социологии, аномию или отчуждение» [34].

Резюмируя сказанное, можно сделать вывод, что в конфликтологической парадигме теория отчуждения нашла новые решения и органично влилась в теорию и методологию нового направления. «Verfremdung» в конфликтологии сохранил неоднозначность «Entfremdung»⁶ Маркса, но четко разграничил сферу употребления. Вместо «Verausserung» в конфликтологии принято использовать «Verfremdung». Термин в научном лексиконе появился в 20-е годы XX века. Связано это с тем, что Брехт перевел эстетический термин «отрешение» Шкловского термином «Verfremdung», что и предопределило его дальнейшее значение как «отстранение». На русский язык четыре различных термина переводятся по-прежнему одним - «отчуждение». Это вносит дополнительную путаницу в понимании и чрезмерно широкое толкование и без того перегруженного смыслами содержания. Тем не менее, в конфликтологии и политологии термин «отчуждение» все в большей степени употребляется в значении, какое определил своим переводом Брехт, т.е. как «отстранение». А это значит, что не просто появилось новое значение известного термина, но и открывается новая грань уже ставшей старой теории отчуждения человека в обществе.

отчуждение социальный общество индивид

Примечания

См.: Юдин А. Георг Зиммель и Михаил Бахтин в кн.: Зиммель, Георг [Текст]. Избранные работы. - Киев: Ника-центр, 2006. - С. 425.

² См.: Зиммель, Г. Гете [Текст] // Избранные работы. - Киев: Ника-центр, 2006. - С. 312-315.

³ См.: Стребков, А. И. Образовательная программа по конфликтологии в образовательном процессе [Текст]. Его же: Конфликтология в культурном и образовательном пространстве России [Текст] // Материалы Санкт-Петербургского международного конгресса конфликтологов. - СПбГУ, Санкт-Петербург. - 2009. - Т. 1.

⁴ См.: Михайлов, О. В. Отчуждение и антиотчуждение [Текст] // Конфликтология. - 2007. - № 3. - С. 204-217.

⁵ См.: Михайлов, О. В. Механизмы отчуждения в новом символизме [Текст] // Вестник Санкт-Петербургского университета. - 2008. - Серия 6, вып. 4. - С. 109-118.

⁶ «Fremd» - пер. с немецкого «чуждый», «чужой».

Библиографический список

1. Зиммель, Г. Избранное: в 2 т. [Текст] - М., 1996. - С. 118-119.

2. Там же. - С. 124.

3. Зиммель, Г. Гете [Текст] // Избранные работы. - Киев: Ника-центр, 2006. - С. 315.

4. Там же. - С. 314-315.

5. Зиммель, Г. Конфликт современной культуры [Текст] // Избранные работы. - Киев: Ника-центр, 2006. - С. 64.

6. Зиммель, Г. Гете. - С. 315.

7. Зиммель, Г. Конфликт современной культуры. - С. 61.

8. Зиммель, Г. Религия [Текст]: Социально-психологический этюд. - М.: Издание М. и С. Сабашниковых, 1909. - С. 52.

9. Там же. - С. 53.

10. Зиммель, Г. Социальная дифференциация [Текст]. - Киев: Южно-Русское Книгоиздательство Ф. А. Иогансона, 1898. - С. 118.

11. Зиммель, Г. Философия денег [Текст] // Теории общества. - М.: Канон-Пресс, 1999.

12. Горозия, В. Е. Проблема отчуждения культуры в философии и социологии Георга Зиммеля [Текст] // Россия и Грузия: диалог и родство культур: сборник материалов симпозиума. Выпуск 1 / под ред. Парцвания В. В. - СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2003. - С. 63-64.

13. Зиммель, Г. Конфликт современной культуры. - С. 61.

14. Galtung, J. Cultural violence [Text] // Journal of Peace Research. - 1990. - V. 20. - No. 3. - P. 291-305.

15. Галтунг, Й. Культурное насилие [Текст] // Конфликты: теория и практика разрешения. Опыт зарубежных исследований. - Алматы, 2002. - Т. 2. - С. 110.

16. Там же. - С. 107.

17. Там же. - С. 108.

18. Там же.

19. Там же. - С. 108-109.

20. Там же. - С. 109.

21. Там же.

22. Там же.

23. Там же. - С. 113.

24. Там же.

25. Галтунг, Й. Насилие, мир и исследование мира [Текст] // Конфликты: теория и практика разрешения. Опыт зарубежных исследований. - Алматы, 2002. - Т. 2. - С. 98-141. Его же: 11 сентября 2001 года [Текст]: диагноз, прогноз, терапия // Там же. - Алматы, 2002. - Т. 3. - С. 246-272.

26. Галтунг, Й. Культурное насилие. - С. 107.

27. Там же.

28. Там же. - С. 108.

29. Там же. - С. 110.

30. Там же.

31. Бертон, Дж. Теория потребностей [Текст] // Конфликты: теория и практика разрешения. - Т.2. - С. 202.

32. Там же.

33. Там же. - С. 208.

34. Ритцер, Джордж. Современные социологические теории [Текст]. - М.; СПб.; Н.-Н.; Киев; Минск. - 2002. - С. 546.

Размещено на Allbest.ru