Институциональные трансформации: к вопросу о сущности, смыслах и социальных перспективах

Размещено на http://www.allbest.ru//

Институциональные трансформации: к вопросу о сущности, смыслах и социальных перспективах

Гусева Н.В.

Адекватное понимание сущности, смысла, социальных перспектив современных институциональных трансформаций необходимо, так как оно может позволить разрабатывать и осуществлять стратегические программы выхода из кризиса, недопущения смертоносных конфликтов и погружения общества в небытие, а также оно может помочь не допустить к реализации ложные стратегии.

Вопрос о сущности - это всегда вопрос о способе формирования того, что рассматривается. Однако в отношении современных институциональных трансформаций - это вопрос о способах, механизмах, факторах влияния, приводящих к институциональному структурированию функционального поля в общественных процессах. Организация и осуществление такого функционально-организационного структурирования, их направленность, связь с интересами тех или иных ведущих социальных групп и т.п., знаменуют собой не только изменение уже имеющихся институциональных форм, но и создание новых, ранее не имевших место.

Современные институциональные трансформации обретают свои смыслы лишь в условиях цивилизационно-потребностных контекстов организации человеческого бытия. Эти контексты проявляют свою крайнюю альтернативность смыслам и формам бытия культуры. С этим связана проблема социальных перспектив современных институциональных трансформаций. Эту проблему можно отметить, указав на следующие, наиболее значимые ее черты. Это усиление разобщенности между группами в социальной структуре; увеличение совокупного веса институциональных структур, обслуживающих структуры власти в противоположность массивам аналогичных структур, обслуживающих большинство в обществе; выделение особых групп интересов, обслуживающихся современными институциональными структурами; выделение и определение основных направлений усиления институциональных структур; политизация функционирования институциональных структур, обслуживающих не собственно политические процессы и др. Все названные и другие предполагающиеся в этом ряду «перспективы» ведут к антагонизму в обществе, к его усилению, а не снятию.

В современном мире институализация становится ведущей формой социального действа. Без ее формообразующего, корректирующего, формализующего и т.п. влияния не обходится ни одно сколько-нибудь значимое событие: начинание, осуществление, результат. Это касается любых сфер общественной жизни: производства, образования, науки и др.

К пониманию институциональных трансформаций

Рассмотрение институциональных трансформаций в полной мере зависит от понимания институализации. В существующей литературе институализацию связывают, как правило, с наличием норм, правил, организаций, которые, функционируя, регулируют отношения в обществе. Указание на наличие норм, правил, организаций как таковое не может считаться достаточным для понимания институализации как процесса, присутствующего в функционировании цивилизации. Эта недостаточность, в свою очередь, влечет за собой большие трудности, если не невозможность, далее серьезно обсуждать институциональные трансформации, их смысл и социальные перспективы.

Ограничение понимания институализации указанием на наличие норм, правил, организаций уводит из сферы рассмотрения их сущности. За пределами анализа в этом случае остаются способы формирования этих норм, правил, организаций, а также их социальный смысл и перспективы. В итоге, когда возникает необходимость анализа изменений или трансформаций норм, правил, организаций, все рассмотрение сводится к констатациям и сравнениям того, что было, и того, что с ними стало. При этом тенденции в изменениях и трансформациях определяются также по выделенным параметрам из проведенных операций констатаций, сравнений, систематизаций и т.п., на уровне которых проводился или проводится анализ норм, правил, организаций. За тенденцию при этом берется некое результирующее представление Представление выражает поверхностный, частичный образ реальности в отличие от понятия, выражающего сущность., выведенное из произведенных эмпирических процедур.

Процедуры констатаций, сравнений и систематизаций полученного материала при этом не являются достаточными основаниями рассмотрения сути изменений, трансформаций и тенденций в структуре и функциях институционализации в обществе. Они являются лишь «маркерами», по которым можно указать на наличие такой сферы. Однако в качестве маркеров они никоим образом не могут быть основаниями определения сущности процессов институализации и, тем самым, не могут свидетельствовать о глубинных процессах, проявляемых через нее.

Институализация как цивилизационный процесс

Возникновение институализации исторически совпадает с развитием цивилизации и выражает ее внутренний процесс. Суть этого процесса состоит в том, что деятельность, осуществляемая человеком или сообществом людей, оказывается подчиненной вне ее возникающим механизмам контроля, регуляции или коррекции и соответствующих им организационных структур.

Осуществление деятельности отдельными индивидами или их группами, при которой контроль оставался (или остается) за ними самими, не требовал (или не требует) контроля или регулирования извне, - не приводит к институализации как особому цивилизационному феномену. В условиях возникающего и углубляющегося разделения деятельности, как известно, процесс осуществления деятельности существенно меняется. Он оказывается представленным функционированием различных не просто видов деятельности (видов труда), а оказывается представленным различными структурно-функциональными блоками внутри одного и того же вида труда или вида деятельности. Сюда, как минимум, относятся такие структурно-функциональные блоки деятельности как постановка цели, выбор средств, исполнение, получение результата. Разделение деятельности здесь означает, что каждый из этих структурно-функциональных блоков становится сферой, полем функционирования одного человека или групп людей, осуществляющих задачи своего, данного блока.

В результате исходное, личностное, субъектное единство деятельностного отношения к миру, себе подобным, к обществу в условиях разделения деятельности нарушается. Возникает позиция частичного, функционального отношения, соответствующая той части разделенной деятельности, которая выражена смыслом и содержанием определенного структурно-функционального блока, в котором данный человек или группа лиц исполняют функции, цивилизационные роли. Здесь возникает преобладание позиции, соответствующей задачам и интересам, обусловленным тем или иным блоком разделенной деятельности. Далее, эта ситуация закономерно вызывает необходимость отслеживать сопряжения частных задач, частичных интересов, что не может быть реализовано в рамках задач, диктуемых различными структурно-функциональными блоками разделенной деятельности.

Выявление сопряжений, регуляций и т.п. выходит за рамки этих задач. Здесь возникает необходимость в носителе механизмов и самих механизмах осуществления функций сопряжений, регулировании и т.п. любых ситуаций, возникающих между не совпадающими задачами и интересами людей или групп, порождаемых разделенной деятельностью, внутри нее и между функциональными блоками. Такая необходимость реализуется в форме появлений различных институций. Появляясь, они «размещаются» вне деятельностного процесса как такового. В связи с этим они могут оказываться либо в статусе инструмента внешнего влияния, либо в статусе формально существующей силы влияния, опять же извне, на тех, кто находится в ими регулируемом, контролируемом и т.п. поле.

Разделение деятельности является условием, способом и причиной формирования структур, стоящих за пределами собственно процесса деятельности и имеющих функционал определения ее правил и норм осуществления, а также функционал возможного контроля. В работе «Происхождение семьи, частной собственности и государства» Ф. Энгельс раскрывает суть процессов, которые снова и снова создают институциональные продукты различных уровней в цивилизационном существовании. Надо подчеркнуть, что для цивилизации как формы организации общественной жизни характерны процессы обмена, распределения, потребления, тиражирования, сохранения, потребления, использования и т.п. того, что создано культурой и в культуре. Цивилизационные процессы, таким образом, всегда характеризуют манипулятивную, примененческую, утилитарную, использовательскую сторону общественных отношений и событий.

В этом как раз и состоит отличие цивилизации от культуры, которая всегда есть, прежде всего, процесс созидательной, творческой, социально-значимой деятельности человека, человека как субъекта культуры. Ее результаты - предметы культуры, однако, если они находятся в сфере использования как готовые, статичные объекты, в этом случае могут объективно приобретать цивилизационные черты и определения. Их принадлежность к тем или иным социальным институтам при этом не обеспечивает сохранения за ними реального, а не формального, статуса явлений культуры. Всякая попытка институализации процесса созидательной, творческой, социально-значимой деятельности человека, субъекта культуры всегда будет представлять собой перевод ее статуса как феномена культуры в статус цивилизационного феномена. Это также означает, что всякие попытки реформирования культуры как процесса с точки зрения тех или иных цивилизационных задач будет означать ее деградацию и разрушение.

Для общества жизненно необходимо сохранение культуры, жизненно необходимо сохранение человеческого в человеке. Кстати, это важно и для сохранения самой цивилизации. Ведь гибель культуры приведет закономерно к тому, что иссякнет, не будет производиться то, что в цивилизационных процессах может тиражироваться, сохраняться, использоваться и проч. Любая подмена человеческого эрзацами, созданными на потребу и для прибыли как цели, даже если она институционально (цивилизационно) хорошо обеспечена, должна рассматриваться как разрушающая общество и человека акция или позиция.

Современный процесс институализации идет по той же логике, он вполне аналогичен по существу с тем, как институализация объективно осуществлялась в другие исторические времена. Он основывается на том, что вся деятельность в современном обществе осуществляется как деятельность разделенная. Институализация охватывает все уровни жизни не только современного социума, но и индивидуальную жизнь отдельных людей. В условиях разделенной деятельности и человек, и группы индивидов оказываются неспособными в своем большинстве брать под контроль возникшие институты. Институты оказываются инструментами в руках тех, кто в разделении деятельности оказался в блоке постановки целей или точнее: в руках тех, кто оказывается "заказчиком" тех или иных целей и задач. И именно они - те, кто обеспечил свое представительство в целевых блоках в любых видах деятельности, - всегда оказываются собственниками получаемого результата.

Надинституциональное положение «заказчика», а также функциональное разделение деятельности во всех общественных процессах, делегирование полномочий «заказчика» функционерам целевых блоков, оказывается тем, что обусловливает реальный статус институциональных трансформаций и то, в чьих руках то или иное институциональное образование будет инструментом. Большинство же людей или групп, которые в разделенной деятельности не представлены в ведомствах «заказчиков» или «целеполагателей», - оказываются реально в положении, для которого характерна прямая зависимость от институтов как формально-анонимных вершителей их судеб.

В современный период продолжается период формационных преобразований, связанных с прекращением существования СССР и всего социалистического содружества, с появлением на карте мира новых стран и государств, с попытками создания иных, чем ранее, организационно-функциональных условий и правил существования на их территориях, с выходом на первое место политических интересов, амбиций, стратегий, которые ранее не могли открыто формировать свои институциональные структуры; с увеличением объема институциональных трансформаций и проч. Сюда надо отнести, в первую очередь, оформление групп национальных государств, политических партий на их территориях и массивов организаций, институционально оформляющих интересы социально сильных групп.

Уникальными становятся области человеческих отношений, не подвергшиеся институализации. Хотя их сохранность и суверенность уже можно подвергать сомнению, так как институализация проникает во все поры человеческого существования, включая существование семьи, родов, лично-индивидуальных отношений и др.

Поэтому вопрос о современных институциональных трансформациях должен рассматриваться не как анализ создаваемых или созданных массивов готовых институциональных структур, предпосылаемых обществу, а, напротив, как вопрос и вопрошание в адрес общества, которое должно иметь полномочия и механизмы формирования и регулирования создаваемых институциональных структур. Вопрошание, механизмы и полномочия влияния на создаваемые институциональные структуры или ликвидации тех, которые функционируют не в интересах общества, - такое положение вполне может отвечать требованиям сохранения культуры в условиях тотального диктата цивилизационных устоев. Последнее можно подчеркнуть, учитывая осуществленный Россией и другими странами бывшего СССР переход к другой цивилизационной модели организации всех процессов жизни.

В общественном сознании традиционно институциональные трансформации понимаются как проводимые и различные по масштабу изменения, реформы, выражающие решение задач организационного обеспечения реализации определенных возникших целей. Именно для осуществления последних в социуме создаются новые институциональные структуры. При этом их функционирование должно определенным образом вписываться в уже существующее множество организаций, либо заменять их полностью или частично, либо обеспечивать новое сочетание. На этом пути возникает много проблем, которые должны учитываться теми, кто проводит эти изменения или реформы. Эти проблемы выражают, прежде всего, существующие групповые и индивидуальные интересы участников той или иной деятельности. В условиях разделенной деятельности речь идет по большей части об интересах «заказчиков» и тех, кто занимается целеполаганием на условиях заказчиков. Преобладание реализации их интересов с необходимостью создает в обществе противоречия и напряженность, чреватые социальными взрывами.

При обсуждении институциональных трансформаций вопросы отношений человека и института, как правило, остаются за пределами рассмотрения, хотя их нельзя игнорировать. Ведь самую существенную роль в состоянии современного общества играет то, как строится отношение человека и института: или человек лишь функциональная единица в существовании института, либо институт - инструмент человека в осуществлении человеческой жизнедеятельности. Это критерий кардинального водораздела в огромном массиве точек зрения, эмпирических материалов, посвященных институциональным трансформациям.

На сегодняшний день имеются косвенные проявления интереса к кругу вопросов, связанных с пониманием институализации и институциональных трансформаций именно в их отношении к человеку. Их можно обнаружить в дискуссиях о демократии; о вопросах воспитания и роли в нем всей системы образовательных учреждений; о сути трансформаций институтов науки, семьи и т.д. Косвенность здесь надо подчеркнуть, так как специальные исследования институализации и институциональных трансформаций, напротив, как правило, посвящены рассмотрению различных вариантов сопряжений факторов, условий, манипуляций и т.п., имеющих место во внутри- или меж-институциональных взаимодействиях. Все они, очевидно, находятся за пределами соотношения «институт - человек».

Сфера институальности и все ее возможные трансформации приобретают статус самостоятельного предмета исследования, подтверждая этим свои цивилизационные истоки, существующие за пределами собственно процессов культуры, человеческого творчества, человеческой субъектности. Место человека в этой сфере более чем скромно. Он здесь получает вполне функциональную роль - роль подчиненного влиянию институциональной организации, приобретшей ведущую, диктующую роль в обществе. Само общество, как отмечалось выше, в этом случае оказывается трансформированным в социум. Социумные отношения людей осуществляются по логике взаимодействий, контактов, а не по логике общения, предполагающего личностно-деятельностную взаимосвязь субъектов социального процесса. Взаимодействия же характеризуют логику отношений между вещами. В потоках взаимодействий в любой сфере институционального функционирования человеческие отношения строятся как отношения вещей, то есть на основе принципов возможно лучшего применения, использования человека (как вещи), его потенциала, сил, знаний, навыков и т.п. институциональный трансформация цивилизационный

За этим следует проникновение институализации, выражающей замещение логики творчески-деятельностного общения людей логикой их вещных взаимодействий, - в сферу духовной жизни человечества. В этом случае происходит деградация науки, образования и др. как явлений культуры, а также происходит деградация всех проявлений общественного сознания, превращение их в самостоятельно-институционально оформленные формы общественного сознания. Функционирование форм общественного сознания кардинально отличается от того, как проявляется общественное сознание, если оно пребывает в контексте собственно культурных процессов. В статусе институционально закрепленных феноменов в социуме, то есть в статусе форм, общественное сознание (философия, мораль, право, политика, наука, религия, искусство) оказываются, скорее, идеологическими образованиями, которые находятся под контролем, регуляцией и под воздействием тотального моделирования со стороны «заказчиков» и «целеполагателей», занимающих социально сильную позицию в социуме. Это оборачивается существенными деформациями общественного сознания, деформациями смыслов и значений, которые через него воспроизводятся в бытии. В итоге возникает цивилизационно-институциональный образ общества как социума, который не совпадает с ожидаемыми человеческими ожиданиями и нравственными императивами.

Заботы оптимизации социумного существования порождают целые отрасли создаваемого социумного же знания. Под последним надо понимать такое знание, которое выражает те или иные манипулятивные конструкции, вычленяемые в движениях вещных форм и фиксируемые в виде групп (языковых) предложений. Отрасли социумного знания призваны создавать образы социальных процессов, якобы, имеющих место в функционировании институциональных структур. Однако, на самом деле, функционирование институциональных структур не имеет статуса собственно процесса, хотя и подразумевает наличие в нем осуществляемых последовательностей. Процессом нельзя называть совершаемые манипуляции, не содержащие в себе внутренних переходов изменяемого содержания. Процесс имеет место тогда, когда присутствует необходимая, существенная, объективная связь, взаимопереходы в том, что рассматривается. Институциональные изменения и трансформации невозможны без того, кто их осуществляет, то есть они не могут рассматриваться как явления саморазвивающиеся. Обязательное присутствие того, кто осуществляет институциональные изменения и трансформации, означает их обусловленность извне, означает то, что они есть результат подгонки создаваемых структур до уровня соответствия тем или иным интересам «заказчика» и «целеполагателя». Здесь, как видим, объективность институциональных трансформаций полностью отрицается. Подгонка же создаваемых институциональных структур до уровня соответствия интересам определенных социальных групп не создает реального поля для ученых, занимающихся исследованиями социальных, экономических, политических и др. социальных процессов, в которых эти институциональные структуры могли бы рассматриваться действительными предметами исследований.

Произвольный, «ангажированный», обусловленный чьими-то частными интересами характер институциональных трансформаций не может служить предметом исследований подлинной науки об обществе и его развитии. В связи с этим целые новые отрасли социумного знания представляются не как серьезные научные изыскания, а как своего рода игры в науку. Где ее объектом оказываются массивы произвольных манипуляций с институциональными функциями, структурами и их сочетаниями, классификациями и проч. Подтверждение статуса таких изысканий как, своего рода, «взрослых» игр можно легко обнаружить и у их авторов. Вот некоторые данные об этом:

Д. Норт, В. Руттан, Д. Асемоглу, М. Олсон, У. Лайферт, Дж. Швиннен рассматривают институты как правила игры, как формальные и неформальные правила, действующие в экономике и ограничивающие выбор индивида (5, 10).

О. Уильямсон, А. Шаститко, К. Менар, П. Клейн, М. Суката, М. Кук, Д. Аллен, Д. Луек, Х. Бачев выбор формы организации характеризуют как способ ведения игры ex-ante стадию заключения контракта с учетом транзакционных издержек в институциональной среде, как выбор формы организации (4, 10).

Э. Шоттер, Дж. Стиглиц, Г. Демсец, У. Меклинг, А. Грейф, М. Аоки, Ю. Чен, В. Полтерович рассматривают сложившуюся конфигурацию институтов и организаций как результат игры в заданных условиях (6, 10).

Д. Норт, Дж. Уоллис, Б. Вейнгаст конфигурацию институтов и организаций характеризуют как процесс отбора институтов и выбора организаций, а взаимодействие институтов и организаций трактуют в зависимости от типа порядка (5, 10).

В этом же ряду можно рассматривать позицию, ориентированную на достижение более высокого уровня анализа. Так, О.Э. Бессонова пишет об Общей теории институциональных трансформаций как представлении новой идеи о соотношении рыночных и нерыночных способов координации. При этом она указывает, что эта идея «базируется на синтезе цивилизационного, формационного, институционального и матричного подходов. В связи с изменением парадигмальной основы («точки сборки») категории этих подходов наполняются новым смыслом, увязываются между собой в единый научный язык, в результате чего создается оригинальное видение цивилизационного и институционального развития» (11). Оставим без анализа то, что в этой позиции предлагается осуществлять синтез цивилизационного, формационного, институционального и матричного подходов, так как разбор этого предложения предполагает обстоятельное рассмотрение. Но отметим, что автор полагает возможным достижение «оригинального видения цивилизационного и институционального развития», несмотря на то, что, во-первых, институциональное - это элемент цивилизационного, а у автора они находятся в отношении как самостоятельные явления. И, во-вторых, вопрос о развитии не может быть поставлен, так как сфера манипулятивных процедур и обстоятельств не предполагает развития как такового. Здесь, скорее, надо подразумевать некие манипулятивные же изменения институциональных структур, которые будут отвечать новым запросам «заказчиков» и «целеполагателей» и в этом виде будут как бы претендовать на статус нового факта социумной жизни по сравнению с тем, что было ранее.

Гоосен Е.В., Пахомова Е.О ставят задачу развития теоретических подходов к анализу институциональной трансформации. При этом они отмечают, что новая институциональная экономическая теория (НИЭТ) - это неоднородная группа подходов, представляющих набор частичных, в основном формализованных моделей, приспособленных для анализа отдельных проблем институциональной трансформации (выделено мной - Н.Г.). Они также подчеркивают, что социальные концепции, в которых изучаются общие условия возникновения институтов, где институты выступают в качестве общих правил игры, которые и являются предметом изучения (10). Они отмечают невозможность анализировать факторы и механизм трансформации институтов, а также то, за рамками исследования неизбежно остаются организации, которые выступают в качестве «черного ящика» - только как субъекты, принимающие решения по использованию институтов (выделено мной - Н.Г.). Внутренняя логика построения моделей не позволяет анализировать структуру, характер управления организации и т.д. (10).

Исследование социальных трансформаций можно и должно рассматривать как сферу методического опыта. Он будет положительным и перспективным, если главное, что определяет сущность, смысл и существование социальных институтов, будет подчинено интересам человеческого сообщества как носителя культуры, а не будет выражать сугубо интересы «заказчиков» и «целеполагателей», чьи интересы ориентированы на получение прибылей от «успешных» институциальных трансформаций и получения дополнительных властных рычагов в экономике и политике.

Список литературы

Брижак О.В. Институциональная трансформация Российской экономики: Противоречия корпоративного сектора // Вестник Челябинского государственного университета. 2014. - № 9 (338). Экономика. - Вып. 44. - С. 69-77.

Бузгалин А.В. Результаты «реформ» в России: рынок и капитал // Политэкономия провала: природа и последствия рыночных «реформ» в России; под ред. А. И. Колганова. - М.: Едиториал УРСС, 2013. - С. 46-82.

Верников А.В. Мутация импортных институтов (на примере корпоративного управления) // Концептуальные проблемы рыночной трансформации в России. - М.: Ин-т экономики РАН, 2009.

Клейнер Г.Б. Эволюция институциональных систем. - М.: Наука, 2004.

Норт Д. Институты, институциональные изменения и функционирование экономики / Пер. с англ. А.Н. Нестеренко. - М.: Фонд экон. кн. «Начала», 1997.

Полтерович В.М. Современное состояние теории экономических реформ // Пространственная экономика. 2008. - № 2. - С. 6-45.

Плетнев Д.А. Эволюционно-институциональный подход к исследованию природы современной корпорации: академический и прикладной аспекты // Вестник Челябинского государственного университета. 2011. - № 32 (247). Экономика. - Вып. 34. - С. 22-28.

Поланьи К. Великая трансформация: политические и экономические истоки нашего времени. - СПб., 2002.

Полтерович В.М. Институциональная динамика и теория реформ // Эволюционная экономика и «мейнстрим». - М., 2000. - С. 31-54.

Размещено на Allbest.ru