Делокализация публичных пространств современного города: культурологический анализ

Размещено на http://www.allbest.ru/

Южный федеральный университет

Делокализация публичных пространств современного города: культурологический анализ

Л.А. Штомпель

Город - это сложное, многоуровневое образование: это не только архитектурные и инженерные сооружения и транспортные потоки, но ещё и пространство, в котором сосуществуют люди, являющиеся носителями разных культурных ориентаций, наделённые несовпадающими интересами, целями, желаниями, эмоциями и вынужденные реализовывать свои потребности в достаточно плотном городском пространстве. Поэтому город выступает объектом интереса для всего социогуманитарного знания, в том числе и культурологического. Развёртывание городской культуры, образ города, типология городских жителей и само формирование горожанина как типа - всё это темы разнообразных культурологических исследований, объединённых решением интересной проблемы: в чём состоит смысл жизни в городе, в чём смысл самого города.

Этот смысл определяет для себя каждый отдельный горожанин, избирая тактику выживания в городе. Этот смысл ищет и профессионал-культуролог, выражая своё понимание сущности города. Но города за последние 120 лет существенно трансформировались: они увеличились не только численно (по количеству населения), но изменились качественно. Метропольные ареалы, соединённые коридорами коммуникаций (от воздушных трасс до информационных сетей), - это не те города, о которых писали классики урбанизма в начале ХХ века. Да, классическое определение города Л. Вирта: город - это «относительно крупное, плотное и постоянное поселение социально гетерогенных индивидов» [2, с. 99], продолжает эффективно «работать» в культурологических и урбан-антропологиче- ских исследованиях. Однако всё чаще раздаются голоса о необходимости осмыслить город по-новому.

Главное предметно-пространственное отличие современного города от города конца ХХ века - увеличение размеров сооружений, скорости строительства, интенсификация мобильности и какая-то «стерильная» предсказуемость перемещений внутри него. Людские потоки движутся в предсказанных, рассчитанных проектировщиками направлениях, но сами люди при этом обезличены. Как обезличены и здания: они стали одинаковыми. Р. Колхас в своём эссе «Гигантизм, или Проблема Большого» выделяет эту тенденцию в развитии современных крупных городов, заключающуюся в потере ими оригинального облика, в утрате идентичности, в упразднении «классического архитектурного репертуара»: «Вопросы композиции, масштаба, пропорций, деталировки становятся неактуальными. “Искусство” архитектуры в контексте Гигантизма оказывается бесполезным» [4, с. 7]. Попытки воспроизвести человеческую дистанцию между людьми путём оживления жизни на тротуарах (пешеходные улицы, кафе с открытыми террасами, выставки на открытых площадках, фотосъёмка, селфи и т.п.), сохранения и реанимации исторических центров наталкиваются на стандартные решения, в основе которых - лишь экономическая выгода девелоперов.

Тем не менее город составляют люди. Город - это живой организм не столько потому, что он прирастает новыми зданиями и сооружениями, раздвигаясь ввысь, вширь и даже внутрь земли, но и потому, что осуществляющиеся в нём практики изменяют назначение, функции, облик его пространств. Человек своим присутствием одушевляет город, придавая новые смыслы и значения давно известным площадям, улицам и внутренним пространствам общественных зданий по мере их освоения, разворачивания своей деятельностной активности, реализации привычных и новых культурных практик. Поэтому «значение пространства никогда не статично, но появляется, варьируется в зависимости от времени, людей и контекста» [11, с. 172]. Населяющие города индивиды постоянно вступают друг с другом в разнообразные контакты - как непосредственные (внутри домов и зданий, на площадях и улицах), так и опосредованные (с помощью различных технических устройств: телефона, телеграфа, Интернета, спутникового телевидения и т.п.).

На протяжении всего существования города (вплоть до XXI века) наиболее интенсивно эти контакты проходили на площадях. Так, рыночная площадь - агора - в Древней Греции являлась центром городской общественной жизни и первоначально выступала местом проведения народных собраний. Сердцем древнеримских городов был форум - тоже рыночная площадь, где проводились народные собрания, вершилось правосудие, здесь же располагался главный храм и происходил обмен информацией между горожанами. Площадь выступает как один из видов общественного пространства, то есть открытого и незастроенного городского пространства, одинаково доступного для всех жителей и гостей города. Общественное пространство является общим благом, оно принадлежит всем, и все могут им пользоваться (лишь угроза терроризма вносит в это свои неприятные особенности).

Но главное назначение общественного пространства, как мы видим на примере древнегреческих и древнеримских площадей, - быть местом реализации гражданской активности людей.

Конечно, помимо площадей, были и другие места, где происходило наиболее интенсивное общение: цирки (здесь проводились конные состязания, заключались пари, образовывались партии болельщиков), театры, амфитеатры (где проводились гладиаторские бои). Но главное - площади, на которых сообща принимались решения, совершались совместные дела, реализовывалась возможность участия в выборах. Г. С. Кнабе, ссылаясь на Марциала, пишет, что площади, улицы, храмы, портики, лавки Древнего Рима были заполнены множеством людей, которые стремились посмотреть на других и себя показать, «встретиться с приятелем или деловым партнёром, сделать покупки» [3, с. 365], что приводило к неимоверной тесноте и такой типичной черте городского образа жизни, как публичность. Г. С. Кнабе рассматривает публичность как «содержательную характеристику римской гражданской общины, внутренне связанную с особенностями её истории, общественной психологии и культуры» [3, с. 367]. Здесь мы и подходим к вопросу: общественное и публичное пространства - это одно и то же или нет?

В российском языке термины «общественное» и «публичное» употребляются сегодня как синонимы. Однако такое отождествление присутствует не во всех языках: common / public (англ.) и commun / public (франц). Такое отождествление терминов в русском языке возникло в результате развития общества в России в XX-XXI веках, что было скрупулёзно прослежено в сборнике статей «От общественного к публичному» [7]. Если в XVIII-XIX веках общество было сферой действия, то сегодня оно - агент действия, оно объединяет людей, живущих в нашей стране, выступая для них внешней реальностью. Некоторые феномены общественной жизни воспринимаются как общие, а не как общественные. «Термин же “общий” имеет значение не только “совместный, разделяемый с кем-либо другим , как в выражении общая квартира , но и “неконкретный” - как в “общие слова”» [10, с. 490]. Если в XIX веке лексема «общество» в качестве центрального значения имела значение «группа лиц, объединённых общностью какого-то признака», то для современных носителей языка это прежде всего «вся совокупность жителей данной страны» [9, с. 62]. В результате идея «общего» становится неактуальной, такое общее не объединяет, а «общественное» превращается в оболочку, не предполагающую каких-то конкретных действий. В противоположность этому публичная жизнь рассматривается авторами как росток гражданской активности.

М. Фасмер указывает на то, что прилагательное «публичный» появляется уже у Ф. Прокоповича и Петра I (1704) [8, с. 399], и в их документах оно противопоставлялось частному, приватному. Сам термин «публика» отсылает прежде всего к сфере зрелищ и театра, а слово «публичный» было связано в XVIII веке с терминами государственной жизни: «публичные места», «публичные наказания», а затем - с новой сферой книготорговли, печатания газет, кофеен, клубов, где обсуждалось новое печатное издание [10, с. 516-517]. Сегодня «публично» - значит «принародно, полным голосом, прямым текстом» обсуждать действительно важное, затрагивающее интересы многих людей. Где же возможно такое обсуждение? Можно предположить, что везде, однако действительно общие интересы невозможно обсуждать с большим количеством людей одновременно. Следовательно, значение общественного пространства (и площади как его частного случая) в современных городских условиях - в условиях большого города - меняется. Площадь может выступать как сцена для больших городских праздников, как место для парада, для демонстраций и митингов, но не как место общения и обсуждения. Личностное общение перемещается в закрытые пространства, хотя и открытые пространства «не хотят» потерять своей важнейшей функции - влиять на сознание людей и быть местом реализации гражданской активности. При этом открытые общественные пространства всё больше начинают отличаться от пространств публичных, где происходит обсуждение и обмен информацией на личностном уровне, «лицом к лицу». Другими словами, отличие общественного пространства от публичного состоит в том, что общественное пространство связано с общенародным, общественным, общим, а публичное - с тем, что на виду и при этом глубоко и личностно значимо. Хотя по инерции мы до сих пор отождествляем эти словосочетания.

Сегодня функции публичных пространств изменились. Если раньше публичность предполагала личное присутствие (самого человека или его творения в виде текста) и обсуждение на глазах у всех, то благодаря новым цифровым технологиям пространственно-временные параметры человеческого восприятия и опыта раздвинулись: мы можем воспринимать информацию и действовать дистанционно. Нахождение человека в определённом физическом месте теперь не является решающим условием для его действий. Другими словами, «соединение» и «смешение» людей, идей, вещей - благодаря новым информационным технологиям - становится всё более дистанцированным. Фиксация данного обстоятельства заставила Э. Амина и Н. Триф- та поставить под сомнение «общепринятые представления о месте». Формирование «смешанных пространственностей» на основе разнообразных видов мобильностей - «от потоков людей до потоков товаров и информации», делает необходимым «транснациональный урбанизм», преодолевающий модернистский урбанизм с его противопоставлением глобального и локального [1, с. 12]. «Транснациональный урбанизм» рассматривает города как «узлы транснациональных соединений», логика жизни в которых предопределяется существованием разнообразных сетей. Если прибавить к этому эффект виртуализации социальных, в том числе и городских процессов, то придётся согласиться с Э. Амином и Н. Триф- том в том, что мы нуждаемся сегодня в особых способах обнаружения пространства и места. Какие же новые черты приобретают пространства современного города? публичный пространство электронный город

Прежде всего, отметим тенденцию к деиерархизации. Город доиндустриальной эпохи воспроизводил своей структурой иерархию социально-политических и экономических отношений. В условиях анонимности индустриального города, наплыва большого количества незнакомцев, «чужих» прежняя социальная иерархия стала разрушаться. Р. Колхас даже пишет о «полной эвакуации из него (города-генерика. - Л. Ш.) общественной жизни» [5, с. 23]. Однако в тех странах, где социально-экономическое неравенство нарастает, видимое и кажущееся исчезновение общественной активности прерывается её взрывами в первую очередь в общественных и публичных пространствах.

Следующей характеристикой современного города выступает его децентрализация. Доиндустриальные города имели чётко выраженный центр. В противоположность этому, как отмечает Ф. Ферраротти, «мы движемся к континууму город-деревня ... В этой ситуации город лишается своего естественного центра притяжения, ядра» [12, с. 463]. Действительно, привычная для нас с советских времён дихотомия «деревня - город» сегодня уже не работает не только в проекции образа жизни и социальной инфраструктуры, но и в плане континуальности современных человеческих поселений: «сплошной урбанистический ковёр» земли начинает захватывать всё большую территорию, и он является полицентричным.

С 1980-х годов общественные пространства городов приобрели новый элемент - большие телеэкраны. С. Маккуайр прослеживает влияние этой важнейшей трансформации городского пространства на общество. Первым следствием явилось то, что электронные медиа стали брать на себя всё больше функций общественных пространств. Внедрение электронных медиа в городской пейзаж принципиально отличается от появления телевидения в квартирах. Если в 1990-е годы исследователи рассматривали «медийное событие» как приватизацию общественной сферы, «поскольку события, когда-то переживавшиеся коллективно на общественном пространстве, теперь всё больше потреблялись зрителями, наблюдавшими за ними из собственного дома» [6, с. 203], то появление телеэкранов на открытом общественном пространстве выявляет новые роли «электронных медиа в качестве “поворотного механизма” между общественной и частной жизнью» [6, с. 204-205]. Первоначально современные медийные технологии интегрировались в городскую жизнь в качестве инструментов зрелища и слежки (благодаря повсеместному распространению аппаратуры наблюдения). Сегодня же они могут использоваться для формирования других форм пространственной активности человека. С одной стороны, можно предположить, что в условиях обезличивания городских ландшафтов, социальных связей и «технологизации» основных видов человеческой жизнедеятельности (от перемещения по улице до секса) ценность «подлинности» межчеловеческих контактов возрастёт. С другой стороны, мы наблюдаем усиление вуайеризма как основного источника информации и наслаждения для значительной части населения. Политические деятели, актёры, художники и музыканты, адвокаты, врачи и повара - все вдруг превратились в медийные персонажи, жизнь которых оказалась более значима и интересна, чем собственная судьба. Эта отстранённость от собственной личности толкает человека в толпу. Не зря фанзо- ны во время Чемпионата мира были полны восторженными людьми, переживавшими экстаз от побед команд, совершенно им до этого безразличных. Заворожено глядя на экраны, толпа скандировала лозунги поддержки и крики радости и тем являла пример виртуального участия в коллективной социальной жизни.

Большой медиаэкран позволяет не только установить прямой контакт с более общими социальными реалиями и ценностями (это можно было делать и с помощью радиоприёмника, телевизора, модных журналов), но и коллективно переживать это приобщение.

С. Маккуайр, ссылаясь на У. Дж. Митчелла, указывает на ещё одну новую характеристику современной городской среды: «распространение электронных медиа диаметрально изменило традиционный баланс между скрытым и открытым в городе» [6, с. 227].

Итак, благодаря новым технологиям публичные пространства города (в отличие от общественных) оказались вне привязки к конкретному физическому месту, то есть делокализовались. Это позволяет, с одной стороны, более свободно передавать и интерпретировать информацию, «заражаться» эмоциональным настроем толпы, но, с другой стороны, в результате всё более совершенствующимся технологиям слежки, затрудняет развитие гражданской активности.

Примечания

1. Амин Э., Трифт Н. Города: переосмысляя городское / пер. с англ. В. Николаева. Нижний Новгород : Красная ласточка, 2017. 224 с.

2. Вирт Л. Урбанизм как образ жизни // Избранные работы по социологии : сборник переводов : [пер. с англ.]. Москва : ИНИОН РАН, 2005. С. 93-118.

3. Кнабе Г. С. Материалы к лекциям по общей теории культуры и культуре античного Рима. Москва : Индрик, 1994. 528 с.

4. Колхас Р. Гигантизм, или Проблема Большого // Гигантизм, или Проблема Большого. Город- генерик. Мусорное пространство. Москва : Арт Гид, 2015. С. 5-16.

5. Колхас Р. Город-генерик // Гигантизм, или Проблема Большого. Город-генерик. Мусорное пространство. Москва : Арт Гид, 2015. С. 17-50.

6. Маккуайр С. Медийный город: медиа, архитектура и городское пространство. Москва : Strelka Press, 2014. 392 с.

7. От общественного к публичному : [коллективная монография] / [Гладарев Б. С. и др. ; науч. ред.

8. О. В. Хархордин]. Санкт-Петербург : Изд-во Европейского ун-та, 2011. 530 с.

9. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка : в 4 томах / пер. с нем. и доп. О. Н. Трубачева. 3-е изд., стер. Москва : Издательский центр «Терра», 1996. Том 3 : Муза-Сят. Санкт-Петербург : Азбука : Терра, 1996. 832 с. : ил.

10. Фёдорова К. С. Общество: между всем и ничем // От общественного к публичному : [коллективная монография] / [Гладарев Б. С. и др. ; науч. ред. О. В. Хархордин] ; Европейский ун-т в Санкт-Петербурге. Санкт-Петербург : Изд-во Европейского ун-та, 2011. С. 13-68.

11. Хархордин О. В. Заключение. От засилья общественности к силе публичного действия? // От общественного к публичному : [коллективная монография] / [Гладарев Б. С. и др. ; науч. ред. О. В. Хар- хордин]. Санкт-Петербург : Изд-во Европейского ун-та, 2011. С. 487-529.

12. Dodge M., Kitchin R. (2005) Code and the transduction of space. Annals of the Association of American Geographers. Blackwell Publishing. Vol. 95, no. 1, pp. 162-180.

13. Ferrarotti F. (1995). Civil society as a polyarchic form: The city. In: Kasinitz P. (ed.) Metropolis: Centre and symbol of our times. Basingstoke: Palgrave Macmillan.

Аннотация

На основе выделения отличия современных крупных городов от городов начала ХХ века в статье рассмотрено соотношение между общественным и публичным пространствами. Показано, что в ряде случаев они совпадают, однако между ними есть существенное различие: общественное пространство связано с общенародным, общественным, общим, а публичное - с тем, что на виду и при этом глубоко и личностно значимо. Прослеживается изменение функций публичных пространств, обусловленное способностью электронных медиа кардинально менять отношения между общественной и частной жизнью. Благодаря новым цифровым технологиям пространственно-временные параметры человеческого восприятия и опыта раздвинулись: индивид может воспринимать информацию и действовать дистанционно, поэтому само место физического нахождения человека делокализовалось. В статье представлены новые черты, характерные для пространств современного города.

Ключевые слова: город, общественное пространство, публичное пространство, площадь, электронные медиа.

On the basis of allocation of difference of the modern large cities and the cities of the beginning of the XX century in article describes the ratio between public spaces and common spaces is considered. It is shown that in some cases they coincide, however between them there is an essential distinction:

the common space is connected with common, the general, and collective, while public space is connected with what be in the public eye and at the same time is deep and personally significant. Change of functions of public spaces, the caused ability of electronic media to overturn the relation between public and private life is traced. Thanks to new digital technologies, the space-time parameters of human perception and experience have expanded: an individual can perceive information and act remotely, therefore the very place of a person's physical location has delocalized. The new characteristics of spaces of the modern city are presented in article.

Keywords: city, public space, common space, square, electronic media.

Размещено на Allbest.ru