Генезис идентичности в российском обществе

Размещено на http://www.allbest.ru/

Московский университет им. С.Ю. Витте

ГЕНЕЗИС ИДЕНТИЧНОСТИ В РОССИЙСКОМ ОБЩЕСТВЕ

Короткевич Эльвира Ринатовна

кандидат философских наук, доцент, доцент

кафедра психологии, педагогики

и социально-гуманитарных дисциплин факультет управления

г. Москва

АННОТАЦИЯ

В статье проведен социально-философский анализ национальной идентичности в контексте глобализационных трансформаций и региональных интересов, доказывается необходимость переосмысления национальной идентичности.

Ключевые слова: Национальная идентичность, региональная идентичность политическая нация, национальные интересы, глобализация

ОСНОВНАЯ ЧАСТЬ

Исследование идентичности является традиционной темой в гуманитарных науках, а изучение проблем, связанных с явлениями регионального и кроссрегионального уровня до сих пор носит эпизодический характер.

По мнению многих исследователей, усиление регионализма наряду с ослаблением национальных государств является одной из тенденций современности и ведет к возрастанию значимости региональной идентичности, ее обусловливают как экономические, социальные, политические реалии, так и кризис идентичности. Регионы и регионализм имеют давнюю историю в Европе ведь именно регионы предшествовали возникновению национальных государств и способствовали оформлению возникшей государственной системы, тогда как для национальной идентичности решающим фактором является гражданская (политическая) общность, то для этнической и региональной идентичности -- культурная общность. Регионы же, как пространства образуются функциями, культурой и общей идентичностью, политической мобилизацией и руководством, а также институтами, являясь динамичной социальной конструкцией, в основе своеобразия которой лежат языковые и религиозные особенности.

Современные регионы выходят за рамки национальных государств и активно соперничают друг с другом, выступая в качестве самостоятельных политических единиц, так в ряде случаев регионализм выступает как способ сопротивления изменениям (консервативный и оборонительный регионализм) и наоборот, как инструмент модернизации (космополитический и прогрессивный регионализм).

В работе «Новый регионализм в Западной Европе», М. Китинг выделяет следующие типы регионов: исторические -- народы, обладающие сильным чувством культуры и идентичности, собственными гражданскими интуициями и организациями, а часто и чувством экономического регионализма; институциональные, использующие свои институты для построения вокруг них политического пространства и эффективной системы действия; административные регионы, которым не удалось сформировать чувство общей идентичности и которые не отвечают критериям региона во всех отношениях.

Как нам представляется, понятие «традиционный национальный образ жизни» любого народа, в том числе и россиян, шире и объемнее, чем культурная идентичность, включает в себя нормы нравственности, социальные, этические идеалы, музыкальные пристрастия и художественные вкусы, отношение к труду, бытовой уклад, - т.е. скорее соотносимо с понятием «социальная идентичность».

Исследователи национальной и этнической идентичности, весьма обсуждаемых форм социальной идентичности, выделяют еще и «синдром навязанной идентичности», а также «синдром гиперидентичности» - как обострение роли трансляторов идентичности (СМИ, церковь, власть, школа) в определенных условиях социальной принадлежности человека - против его собственной воли в целом. Различие между устойчивой и навязанной идентичностями в том, что навязанная идентичность построена на заданных извне способах поведения, она ригидна и закрыта.

В структуре региональной идентичности Китинг выделяет когнитивную, эмоциональную и инструментальную составляющие. Когнитивная составляющая подразумевает осознание индивидами существование и отличительные особенности своего региона. Эмоциональная -- «способ восприятия людьми региона и степень, в которой тот обеспечивает остов общей идентичности и солидарности в возможной борьбе с другими формами солидарности, включая классовую и национальную». Инструментальная -- использование региона «как основы для мобилизации и коллективного действия в преследовании социальных, экономических и политических целей» [1].

Региональная идентичность -- это социальная конструкция, созданная в специфическом контексте под давлением социальных, экономических и политических обстоятельств, а фактор региональной идентичности является «националитарным» утверждением регионального коллектива, «голосом» региональной группы. Важнейшей функцией регионального самосознания является поиск путей самосохранения региональной общности, в связи с чем некоторые исследователи считают региональную идентичность вариантом этнической или точнее субэтнической идентичности.

Следует отметить, мифологизации подвергаются наиболее значимые для данной общности исторические события (реальные или «изобретенные»), которые становятся для населения региона «избранной общей травмой» или «избранной общей славой» ведь региональная идентификация базируется на прошлом общности.

Формирование идентичности региона может рассматриваться как целеполагающий политический процесс, при этом главным в данном процессе является мотивированная политическая деятельность, направленная на вычленение старых и создание новых региональных символов и образов, которые внедрялись бы в массовое сознание. Немаловажное значение в создании и поддержании чувства социального пространства и ограничении проблем региональной перспективой отводится региональным средствам массовой информации. Региональная идентичность может, как вступать в конфликт с национальной идентичностью, так и быть важной ее составляющей, соответственно существуют автономистские, дезинтеграционные регионализмы и регионализмы интеграционные, впрочем, «водораздел» между национализмом и регионализмом совершенно не ясен и становится еще менее ясным по мере переустройства государства.

Региональную идентичность можно сменить как профессиональную, хотя утрата региональной идентичности и обретение новой занимает порой длительное время сопоставимый с жизнью поколения, что порой приводит к более долгой адаптации сельских жителей, переехавших в город и наоборот. В связи с этим мы можем утверждать, что «земляки» переносят на новую почву не только привязанности, но и фобии, предрассудки, которыми отличалась их социальная жизнь на малой родине, что не всегда ведет к взаимной склонности к солидарному воздействию. Вместе с тем, эти локальные волны неизбежно сталкиваются, резонируя, в случае их несовместимости, что создает дополнительную волну маргинализации.

В качестве примера можно привести депортацию в середине ХХ века ряда малых народов (балкарцев, карачаевцев, чеченцев и ингушей и др.). Для них это был локальный катаклизм, что вызвало не только всплеск самосознания вплоть до этноцентризма, но и тенденцию к геронтоморфности молодого поколения, которое вынуждено было расти в более жестких условиях в Средней Азии. Одним из проявлений такой геронтоморфности стал резкий рост рождаемости, что, как известно, является маркирующей чертой геронтоморфности, в то время как инфантильное общество, как правило, не склонно к высокой рождаемости. Процесс такой локальной стратификации неизбежно сгладился бы аккультурацией, но столкновение подчас несовместимых ментальностей может вызвать ответную волну еще более масштабной стратификации и маргинализации.

Впрочем, не только народы, подвергшиеся насильственной депортации на Северном Кавказе, столкнулись с проблемой локального всплеска геронтоморфности -- это можно отнести ко всем социумам и культурам, втянутым в локальные войны и конфликты. А что касается народов Кавказа и кавказского региона, они значительно позже других, более благополучных регионов Советского Союза, преодолели послевоенную разруху середины ХХ века, а значит, и затухающая волна геронтоморфоза/педоморфоза здесь прошла с отставанием по фазе от общероссийской волны, сохраняя и сегодня большую геронтоморфность кавказских культур, явно ввергая их в шумный конфликт с современной российской массовой культурой -- культуры неотеничной, а главное -- провоцируя «убегание кавказского социума в этничность» региональной идентичности.

Как выйти из этой ситуации нарастающего взаимного отчуждения культур и региональной раздробленности? Ответ очевиден -- чем толерантней взаимоотношения культур, тем больше шансов на выравнивание культурных ментальностей и преодоление маргинализации.

В настоящее время более актуальна иная проблема, когда все более динамичные социальные сдвиги в обществе приводят к маргинализации значительной части населения отдельных регионов и даже государств и, несмотря на то, что мотивационная и каузальная сущность этих процессов также лежит в плоскости личностных адаптаций, а точнее личностной инадаптивности, исследовать данную проблему уже недостаточно на личностном уровне. Здесь требуется комплексный социокультурный подход к проблеме. В частности, на Северном Кавказе резко возрастающая роль новых правовых отношений, все чаще вызывает внутренний конфликт со старой мировоззренческой структурой, все еще в значительной мере, ориентированной на родовые (трайбалистские) правовые отношения. Это может выливаться во множестве неадекватных проявлений, вплоть до аномии. И проблема заключается отнюдь не в нежелании жить по новым общепринятым правилам, а во внутреннем конфликте аксиологического характера, как например, при несовпадении нового закона со старой, глубоко заложенной, иногда даже архетипически, моралью. Данные процессы, маргинализируя традиционные кавказские культуры, зачастую провоцируя еще более глубокий дрейф в этничность, в противовес национальному, «провоцирует еще более сильную волну этноцентризма -- проблема нарастает как снежный ком, по принципу «положительной обратной связи» [2]. Истоки трайбализма лежат в родоплеменных отношениях. В совсем недавнем прошлом, они обеспечивали весьма эффективный механизм саморегуляции отношений традиционных культур. Принадлежность к роду давала не только определенные права, но и предписывала каждому члену рода вполне конкретные обязательства перед собственной общиной. Нарушение этих обязательств весьма эффективно пресекалось. Вместе с тем, как права, так и обязанности, в том случае, если ты не принадлежишь к данному роду, могли регламентироваться не так жестко, либо вообще не регламентироваться. Модель строилась на тех же принципах реципрокных альтруистических взаимоотношений.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

национальный идентичность социальный региональный

Анализ ситуации с формированием новых «представлений о себе» в современном мире показал, что проблема региональной идентичности продолжает оставаться наиболее значимой, а социально-политические и экономические трансформации в нашей стране породили новую этнополитическую и социально-психологическую реальность, с которой еще предстоит освоиться. Современные процессы поиска новой региональной идентичности разными группами, рост этнических миграций, формирование общегражданской идентичности, изменение структуры индивидуальной и групповой этнической идентичности в контексте процессов глобализации мира ведут как к нивелированию идентичностей социальных групп, так и к порождению новых типов социальной и индивидуальной идентичности, открывая все новые и новые пласты проблематики идентичности.

Таким образом, социально-культурная идентичность, будучи системным фактором повседневной социальной практики (наряду с естественными языками, нормами морали и традиций), выступает и как один из типов условной социальной информации. В результате идентичность вновь и вновь предстает как особая форма обобщения и системной организации значимых паттернов социально-культурной коммуникации (смысловых, ценностных, мотивационных, ориентационных) и опыта интеракции, в которой когнитивное (знание, познание) неразрывно связано с коммуникативным (интеракцией, интерпретацией, ценностными и поведенческими позициями человека), что вновь указывает на ее категориальный статус.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Тхагапсоев Х.Г., Гатиатуллина Э.Р. Идентичность: к проблемам методологии // Научная мысль Кавказа. Северо-Кавказский научный центр высшей школы ЮФУ. Вып. № 4 (64). Ростов-на-Дону, 2010. С. 16-23.

2. Гатиатуллина Э.Р. Становление этничности как формы социальной идентичности // Социология образования. Вып. № 3. СГУ, 2011. С. 82-89.

Размещено на Allbest.ru