Динамика базовых ценностей российской хозяйственной культуры

Сам постсоветский индивидуализм принципиально отличается от сложившегося на Западе. Присущие второму ответственность и самодисциплина в первом случае остаются неразвитыми, поскольку чужая, не органичная русской культуре западная аскеза не поддается заимствованию (Панарин 1994). Современный индивидуализм в гораздо большей степени, нежели аскетическими ценностями, питается традицией потребительства, выросшей на основе деформации прагматических ориентаций в советский период, и демонстрационного эффекта. Произошел перекос в сторону потребления в ущерб собственно хозяйственному, трудовому, созидательному рационализму, идеал рынка был представлен не в образе инициативного производительного труда, а в образе западного супермаркета, исключающего дефицит.

В постсоветском обществе индивидуализм предстает как отрицание любых социальных связей и организации и прежде всего - коллектива и государства, как утрата представлений об общих интересах и целях, о позитивных универсальных ценностях и нормах. Это индивидуализм людей, которые вдруг осознали, что им рассчитывать не на кого, кроме себя, что они одиноки в своей борьбе за выживание (среди мотиваций предпринимателей выделяется стремление обеспечить выживание своей семье) (Радаев 1994). Если западный индивид на персональном уровне интегрирован в общество и государство и является носителем осознанной идентичности, то постсоветский российский индивид тяготеет к анархизму, стремится не к свободе, всегда предполагающей рациональное осознание собственных и общих интересов и ответственности, а к воле как системе произвольных действий, резкому противопоставлению себя другому (Федотова 1998).

Этика служения как интегрирующий фактор российской хозяйственной культуры, а в советский период - значимый стимул мобилизационной идеологии, в постсоветский период также подверглась деструкции. Решающую роль в этом сыграла ее коммунистическая идеологизация, вызвавшая реакцию отторжения после краха «большой идеи». Большую роль в ее окончательном разрушении сыграло оправдание эгоизма и стяжательства, помноженное на характерную для конца XX века этику демобилизации - ухода в частную жизнь, частные интересы, удовлетворение личных сиюминутных прихотей и иррациональных желаний в противоположность ориентации на будущее, дисциплине и ответственности, стремлению к общему благу (Панарин 1998; Ульяновский 1995).

В действительности главная проблема формирования постсоциалистической экономики и хозяйственной культуры состоит не в слабости индивидуалистических и прагматических мотивов и не в пагубном влиянии государства или коллективистского сознания, а в структурной дезорганизации иерархии ценностей и всей социокультурной системы, разрушении нормативной и институциональной основы общества. Русская хозяйственная культура всегда определялась балансом разных начал, и, пожалуй, главное ее отличие от западной состоит в том, что индивидуалистические и прагматические ценности не имеют самостоятельного и тем более самодовлеющего характера, они подчинены более значимым ценностям соборности, справедливости, духовности, самоотверженности и служения.

Проблема современного периода состоит в том, что слишком интенсивное разрушение одних ценностей и насаждение других не сопровождалось созданием синтетического уровня, на котором было бы возможно продуктивное взаимодействие старого и нового. На пагубность такой стратегии модернизации указывал С. Эйзенштадт (Eisenstadt 1966; 1973), об этом не раз говорили и отечественные исследователи (Ерасов 1995; Красильщиков 1993; Ахиезер и др. 1994; Рябов 1992; Федотова 1998). Особое значение приобретает проблема нравственной легитимизации постсоветского предпринимательства, которую невозможно решить с помощью простой благотворительности (хотя и на нее «новые богатые» тратятся неохотно). Русский бизнес должен снова обратиться к этике служения обществу, стать социально ответственным, и это диктуется не только потребностями общества, но и вопросом его выживания в условиях политической и социальной нестабильности.

В русской культуре есть все необходимые для успешного осуществления модернизации и постмодернизации компоненты: индивидуалистические и прагматические установки и этика успеха; ценности коллективизма и солидарности; этика служения и традиционная способность к мобилизации. Успех преобразований зависит теперь от нашей способности сформировать новую, динамичную, но устойчивую систему, в которой новый синтетический уровень идентичности базировался бы на творческом созидательном индивидуализме, солидарности, просвещенном государственничестве и патриотизме, этике служения.

Литература

1. Авен, П. 1999. Экономика торга. О «крахе» либеральных реформ в России. Коммерсантъ 27 января.

2. Ахиезер, А. С. 1991. Россия: критика исторического опыта (Социокультурный словарь). Т. III. М.: Философское об-во СССР.

3. Ахиезер, А. С., Козлова, Н. Н., Матвеева, С. Я. 1994. Модернизация в России и конфликт ценностей. М.: Прогресс.

4. Бабст, И. К. 1999. Избранные труды. М.: Наука.

5. Барышников, М. Н. 1994. История делового мира России. М.: Аспект Пресс.

6. Бердяев, Н. А. 1990. Судьба России. М.: Советский писатель.

7. Боткина, А. П. 1991. Павел Михайлович Третьяков в жизни и в искусстве. М.: Искусство.

8. Булгаков, С. Н. 1993. Народное хозяйство и религиозная личность. В: Булгаков, С. Н., Соч.: в 2 т. Т. 2. М.: Наука.

9. Бурышкин, П. А. 1990. Москва купеческая. М.: Высшая школа.

10. Гастев, А. К. 1972. Как надо работать. М.: Экономика.

11. Давыдов, Ю. Н., Гайденко, П. П. 1991. История и рациональность. М.: Политиздат.

12. Ерасов, Б. С. 1995. Одномерная логика российских модернизаторов. Общественные науки и современность 2: 68-78.

13. Зарубина, Н. Н. 1998. Социокультурные факторы хозяйственного развития: М. Вебер и современные теории модернизации. СПб.: Изд-во Русского христианского гуманитарного ин-та.

14. Красильщиков, В. А. 1993. Модернизация в России на пороге XXI века. Вопросы философии 7: 40-56.

15. Ленин, В. И. 1934. Развитие капитализма в России. В: Ленин, В. И., Соч.: в 30 т. Т. III. М.: Партиздат ЦК ВКП(б).

16. Лурье, С. В. 1997. Историческая этнология. М.: Аспект Пресс.

17. Мельников-Печерский, П. И. 1956. В лесах. Кн. 2. М.: Худ. лит-ра.

18. Менделеев, Д. И. 1995. Заветные мысли. Полное издание (впервые после 1905 г.). М.: Мысль.

19. Одарченко, К. Ф. 1897. Нравственные и правовые основы русского народного хозяйства. М.: б. и.

20. Панарин, А. С. 1998. Реванш истории: российская стратегическая инициатива в XXI веке. М.: Логос.

21. 1994. Заблудившиеся западники и пробудившиеся евразийцы. Цивилизации и культуры. Вып. 1. М.: ИВ РАН, с. 82-93.

22. Радаев, В. В. 1994. Внеэкономические мотивы предпринимательской деятельности (по материалам эмпирических исследований). Вопросы экономики 7: 85-97.

23. 1995. Два корня российского предпринимательства: фрагменты истории. Мир России: Социология, этнология 4(1): 159-181.

24. Рощин, М. Ю. 1994. Старообрядчество и труд. Генезис кризисов природы и общества в России. Вып. 2. М.: ИВ РАН, с. 130-131.

25. Рывкина, Р. В. 1994. Между социализмом и рынком: судьба экономической культуры в России. М.: Наука.

26. Рындзюнский, П. Г. 1978. Утверждение капитализма в России. М.: Наука.

27. Рябов, А. 1992. Интегративная идеология и модернизация в современной России. Свободная мысль 15: 58-69.

28. Стёпин, В. 2011. Эпоха перемен и сценарии будущего. 6. Предпринимательство, цивилизованный рынок и традиции российской культуры. URL: http://gtmarket.ru/laboratory/expertize/5311/5317.

29. Ульяновский, А. 1995. Мифодизайн рекламы. СПб.: Ин-т личности.

30. Федотова, В. Г. 1998. Анархия и порядок в контексте российского посткоммунистического развития. Вопросы философии 5: 3-20.

31. Энгельгардт, А. Н. 1987. Из деревни. (Письмо седьмое.) Письма из деревни. Очерки о крестьянстве в России второй половины XIX века. М.: Мысль, с. 146-235.

32. Яхшиян, О. Ю. 1996. Собственность в менталитете русских крестьян. Менталитет и аграрное развитие России: XIX-XX вв.: материалы международной конференции (Москва, 14-15 июня 1994 г.). М.: РОССПЭН, с. 92-105.

33. Eisenstadt, S. N. 1966. Modernization: Protest and Change. New York: Prentice-Hall.

34. 1973. Tradition, Change and Modernity. New York: Krieger.

Примечания

[1] Эти характеристики русской культуры отчетливо выявлены в работах Н. О. Лосского, Г. П. Федотова и особенно Н. А. Бердяева.

[2] Метафору, введенную Б. С. Ерасовым для обозначения экономического редукционизма в концепциях реформаторов и утраты представления об обществе как целостном организме, можно распространить и на понимание самих принципов хозяйственной деятель-ности.

[3] Из петиции Императорского Вольного экономического общества по поводу пересмотра таможенного тарифа (Бурышкин 1990: 44).

[4] Этот антагонизм, например, прекрасно показал в своих хрониках «В лесах» и «На горах» П. И. Мельников-Печерский, убежденный противник общины.

Размещено на Allbest.ru