Вот новый поворот: чем грозит парадокс производительности цифровой экономики?

Размещено на http://www.allbest.ru/

ВОТ НОВЫЙ ПОВОРОТ: ЧЕМ ГРОЗИТ ПАРАДОКС ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОСТИ ЦИФРОВОЙ ЭКОНОМИКИ?

Е.К. Карпунина, О.А. Любименко

ФГБОУ ВО «Тамбовский государственный университет

Процессы цифровых трансформаций стали объективной реальностью. Безусловно, они имеют свою уникальную специфику применительно к различным странам мира. Тем не менее, их ключевые закономерности и многочисленные неоспоримые преимущества для экономических систем уже доказаны. Однако, современный этап цифрового развития таит в себе целый спектр противоречий, проявляющихся в замедлении темпов роста экономик стран мира, снижении индекса человеческого развития, а также - в возникновении парадокса производительности. На основе данных о динамике цифрового развития и аналитических данных исследовательских компаний авторами выявляются причины замедления темпов роста производительности факторов производства в странах со зрелой экономикой и развивающихся странах мира. Авторы пытаются ответить на вопрос: почему расширяющиеся за счет применения новых технологий экономические возможности хозяйственных систем стран мира не обеспечивают смену парадигмы новой экономической реальности.

Ключевые слова: цифровая экономика, цифровые трансформации, парадокс производительности, замедление темпов роста ВВП.

HERE IS A NEW TWIST: WHAT THREATENS THE PRODUCTIVITY PARADOX OF THE DIGITAL ECONOMY?E.K. Karpunina, O.A. Lyubimenko

G.R. Derzhavin Tambov State University, Tambov, Russia

Введение

Цифровые трансформации набирают обороты. Результаты становятся все более осязаемыми: доля цифрового сектора достигает в мире 6,5 процента от ВВП, что обеспечивает 3,9% занятости и 6,7% вознаграждения работников [3], рынок безналичных транзакций вырастет до 41.8 биллионов долларов уже к 2021 году [7], более 70% компаний использует в своей производственной деятельности цифровые технологии [6], Интернет и цифровые артефакты стали доступны для подавляющего большинства населения стран мира, и на начало 2019 года в мире зафиксировано 4,1 млрд. Интернет-пользователей [17].

Однако на фоне новых цифровых достижений, безусловного удобства для пользователей и ускорения процессов обмена информацией возникает все больше вопросов об обратной стороне такого прогресса, угрозах, которые грозят человечеству и перспективах цифрового развития в ближайшем будущем.

Аналитики и ученые стали все чаще обращать внимание на противоречия цифрового развития, проявляющиеся в виде замедления темпов роста экономик, растущего неравенства, ускоряющегося изменения климата, эскалации торговой и геополитической напряженности, перебоев в доступе к ключевым ресурсам, разрыва в глобальной конкурентоспособности, снижении доверия, росте угроз информационной и экономической безопасности [21]. Но особое внимание привлекает возникший в последнее десятилетие парадокс факторной производительности новой цифровой экономики, который несет в себе скрытую угрозу, прежде всего, для зрелых экономик в долгосрочной перспективе.

В чем же причины возникновения данных противоречий? Что готовит новый поворот цифрового развития для глобальной экономики?

Методика исследования

Теоретический базис проводимого исследования сформирован работами ученых, раскрывающими специфику цифровых трансформаций :

- Негропонте сформулировал концепцию «Digital Economics» и отметил, что информационная эпоха и эра компьютеров дают экономию масштаба [13];

- Loebbecke и Picot в свои трудах отметили снижение трансакционных издержек за счет сокращения затрат на сбор и обработку информации в условиях цифровой среды и важность наращивания знаний и развития новых высокотехнологичных и когнитивных навыков человека в процессе цифровых преобразований [11];

- Аузан А. обосновал, что кардинальное снижение трансакционных издержек и расширение вариантов обмена (по Д. Норту), а также появление новых элементов спектра дискретных институциональных альтернатив приводят, с одной стороны, к возрастанию возможностей, а с другой стороны - к конфликтности развития [24].

Действительно, динамика современного этапа цифрового развития свидетельствует о возникновении новых феноменов цифровой среды, которые требуют глубинного изучения и выработки конструктивных решений. Например, попытки описания «парадокса производительности новой цифровой экономики» в своих исследованиях предпринимали Ван Арк и др. [1], Гилберт и др. [8], Брайнжолфсон и др. [4].

Информационной базой проводимого исследования являются материалы отчетов международных организаций и докладов консалтинговых групп, в том числе IMD, Всемирного банка, TED, Eurostat, BEA, Всемирного экономического форума, Европейской комиссии, Банка Англии, OECD, USnews, McKinsey Global Institute, Организации Объединенных наций, Forbes и др.

В данной научной работе использованы методы экономического и статистического анализа, системного и сравнительного анализа и синтеза, методов экспертной оценки, исследования рядов динамики, выборки, группировки и сравнения.

Результаты и выводы

Специалисты Организации экономической кооперации и развития (OECD) сравнивают современный этап цифрового развития с «расширяющимся обществом» [15].

Расширение связано с ростом возможностей для реализации человеческого потенциала, интенсивным распространением инноваций, расширением доступа различных категорий пользователей к ресурсам Интернет и использованием технологий мобильной передачи данных, созданием технологий искусственного интеллекта и развитием Интернета вещей. Вместе с тем, указанное расширение становится источником получения большей экономической выгоды и обеспечения экономического роста.

Обращаясь к динамике цифрового развития периода 2006-2016 гг. видно, что реальная добавленная стоимость цифровой экономики росла в среднем на 5,6% в год, опережая среднегодовые темпы роста всей экономики на 1,5% [3]. Объем экспорта высокотехнологичной продукции в развитых странах мира в 2016 году составил в целом 2,56 трлн. долларов (в том числе в США - 303 млрд. долларов; Японии - 122 млрд. долларов; Китае - 615 млрд. долларов). К 2016 году объем мирового рынка электронной коммерции достиг 25,3 трлн. долларов: 90% - между предприятиями, 10% - между предприятиями и потребителями (B2C) [19].

Интенсификация использования цифровых технологий в период с 2011- 2016 гг. проявилась в общем росте производительности факторов производства - она выросла на 0,3% в странах с развитой экономикой и на 1,3% в странах с формирующейся рыночной экономикой и развивающихся странах [21].

Заметим, что в этот же период наблюдалась стабильная динамика роста уровня человеческого развития (ИЧР) в большинстве развитых стран мира ИЧР представляет собой составной показатель, рассчитываемый ООН и фокусирующийся на трех основных измерениях человеческого развития: способности вести долгую и здоровую жизнь, способности получать знания и способности достигать достойного уровня жизни.: величина глобального Индекса человеческого развития в начале 2017 г. достигала 0,728 (тогда как в 1990 г. она составляла 0,598, т.е. была на 21,7 процента ниже). Такая динамика свидетельствует о росте продолжительности жизни людей, их образовательного уровня, расширении доступа к более широким жизненным возможностям, а также о росте ресурсной базы развития цифровой экономики [26].

Что происходит сегодня? Если верить известным мировым рейтингам, например, IMD World Digital Competitiveness Ranking, то можно заметить, что лидерами цифрового развития в 2019 году стали США, Сингапур, Швеция, Дания, Швейцария, которые обладают наибольшим потенциалом и готовностью к внедрению и изучению цифровых технологий в качестве ключевого фактора экономических преобразований в бизнесе, правительстве и обществе в целом [9]. Действительно, анализ позволяет заключить, что все страны-лидеры в своих стратегиях развития делают акцент на генерацию знаний через открытие, понимание и изучение новых технологий. При этом каждая из них по своему подходит к обеспечению цифровой конкурентоспособности. Так, Соединенные Штаты и Швеция реализуют сбалансированный подход к формированию знаний, созданию благоприятных условий для развития технологий и готовности внедрять инновации, а Сингапур, Дания и Швейцария отдают приоритет одному или двум факторам. Приближаются к лидерам по итогам 2019 года Нидерланды (6 место), Финляндия (7 место), Гонконг (8 место), Норвегия (9 место) и Республика Корея (10 место). Азиатские экономики - Китай, Индонезия, Корея и Индия - добились заметного прогресса в развитии своей технологической инфраструктуры и динамичности своего бизнеса и оказали заметное влияние на цифровые показатели их субрегионов в 2019 году [9].

Однако данные отчетов в 2019 году о мировом развитии цифровых технологий и производительности труда по отраслям свидетельствуют о структурных изменениях производительности труда, обусловленных цифровыми преобразованиями, и замедлении темпов экономического роста различных стран мира [5, 21]. При этом эксперты утверждают, что за последнее десятилетие рост в странах с развитой экономикой был анемичным, многие развивающиеся экономики (включая Аргентину, Индию, Бразилию, Россию и Китай) испытывали замедление или стагнацию, а в наименее развитых странах темпы роста были и остаются значительно ниже потенциальных и являются неустойчивыми [5].

Проанализируем на примере стран, входящих в топ -10 рейтинга цифровой конкурентоспособности, динамику роста ВВП в расчете на один отработанный час и вклад секторов цифрового производства (табл. 1).

Таблица 1

Показатели, отражающие динамику роста ВВП в расчете на один отработанный час и вклад секторов цифрового производства, в % (2000-2017 гг.)

Источник: Составлено авторами на основании данных Conference Board calculations using data from BEA [3]; European Commission [5].

Данные таблицы показывают, что скромный рост производительности труда, который все еще осуществляется в отдельных странах-лидерах, в основном обусловлен накоплением физического капитала, а не повышением эффективности за счет внедрения информационно-коммуникационных технологий, автоматизации или инновационной активности.

Страновые оценки показывают, что вклад сектора цифрового производства в производительность значительно снизился во всех странах, включая США, европейские и азиатские страны, особенно сильно среди анализируемых нами стран - в Финляндии и Швеции. Наиболее интенсивный сектор цифрового использования показал сравнительно хорошие результаты в некоторых странах Северной (Швеция, Великобритания) и Восточной Европы (Чехия, Польша и Словения) [5].

Получается, что за ростом количественных показателей развития цифровой экономики кроется все нарастающая проблема снижения производительности факторов производства.

Вместе с тем, исключением из выявленной тенденции замедления роста производительности труда в странах со зрелой экономикой можно найти в Польше, Словакии и Венгрии, здесь в 2018 году по сравнению с 2017 годом наблюдалась позитивная динамика темпов роста производства в час: в Польше значение показателя «ВВП в расчете на один отработанный час» выросло до 6,2% (в 2017 г. - 4,5%), в Словакии - 3,1% (в 2017 г. - 2,5 %), в Венгрии - 4,4% (тогда как в 2017 г. - 3,2%) [18]. Отметим, что данные страны не входят в число стран-лидеров по уровню цифровой конкурентоспособности, а занимают 33, 47 и 43 место в рейтинге соответственно. Тем не менее, они могут испытывать усиление побочных эффектов от интеграции с западноевропейскими экономиками и давление издержек на заработную плату, стимулирующих бизнес, чем можно объяснить сильный рост производительности факторов производства в этих странах. Что касается динамики процесса цифровизации в данных странах, то следует отметить, что в Польше наблюдается ежегодный рост сектора цифрового производства (в среднем с 0,21% в ВВП в 2000-2007 гг. до 0,3 % в 2007-2017 гг.), тогда как в Словакии и Венгрии доля цифрового производства имеет тенденцию к сокращению (в 1,8 и 3,8 раза соответственно).

Кроме того, по данным TED, развивающиеся рынки имеют значительное преимущество в росте производительности по сравнению со зрелыми экономиками [18]. Несмотря на то, что темпы роста производительности труда на развивающихся рынках, также стали замедляться с 2010 года (в Бразилии, Китае, Индии, Индонезии, Мексике, России, Южной Африке, Турции рост производства на одного работника замедлился с 5,5 % в период 2000-2007 гг. до 4,4 % в период 2010-2017 гг.), в совокупности во всех развивающихся странах в 2018 году объем производства на одного работника увеличился на 2,6% по сравнению с 1 % в среднем для стран со зрелой экономикой. Все указанные развивающиеся страны, за исключением Китая (22 место), не поднялись выше 38 места в рейтинге по уровню цифровой конкурентоспособности [9].

Исследователи пытаются объяснить парадокс производительности новой цифровой экономики различными обстоятельствами, в том числе более медленным ростом объема и качества капитала, доступного каждому работнику, изменением качества рабочей силы или человеческого капитала, изменением эффективности использования капитала и труда, скорректированных на качество [2], а также последствиями финансового кризиса.

Еще одним фактором неопределенности является замедление роста реального ВВП (рис. 1).

Рис. 1. Динамика роста ВВП в мире и вклад источников роста в его создание, 2000-2018 годы (составлено по данным The Conference Board Productivity Brief 2019 [18])

Как видно из рисунка, в период 2000-2018 гг. наблюдается значительное падение объемов ВВП в разрезе глобальной экономики. Конечно, при рассмотрении динамики в разрезе зрелых и развивающихся экономик, становится очевидным, что наибольшее падение произошло за счет снижения ВВП на развивающихся рынках, которое началось в 2010 году, и к настоящему времени развивающиеся рынки потеряли большую часть своего потенциала догоняющего роста производительности за последнее десятилетие (почти в 2 раза, с 6,1% в 2000-2007 гг. до 3,7% в 2018 году) [18].

Но и в странах G20, где в целом динамика роста ВВП была относительно стабильной, а средний годовой темп роста оставался на уровне 2,9%, в 2010 году произошло его резкое падение до 2,1 %, и динамика падения продолжилась до 1,8% в 2016 году. В 2018 году после незначительного роста 2017 года, зрелые экономики в целом вновь продемонстрировали падение до 2,4%.

Начало 2019 года характеризовалось позитивной динамикой, однако в третьем квартале рост ВВП остался стабильным только в США, Франции и Италии (на 0,5%, 0,3% и 0,1% соответственно). В Европейском Союзе произошло его незначительное снижение (до 0,3%, с 0,2%), в Великобритании и Германии (до 0,3% и 0,1% соответственно, после сокращения на 0,2% в каждой стране в предыдущем квартале) [14]. Рост также значительно замедлился в Корее и Турции (с 1,0% до 0,4% в обеих странах), Канаде (с 0,9% до 0,3%), Австралии (с 0,6% до 0,4%), Китае (с 1,6% до 1,5%), Японии (с 0,5% до 0,4%).

Заметим, что такое снижение происходит на фоне реализуемых многими странами стратегий цифрового развития, которые были приняты в целях максимально быстрого включения в цифровые процессы с учетом своих национальных особенностей. Так, например, с начала 2000 годов Швеция внедряет Digital Agenda for Sweden, Великобритания - Digital Economy Act, Япония - New Strategy in Information and Communications Technology, Австралия - Australian National Digital Economy Strategy, Австрия - Strategy for Research, Technology and Innovation (RTI strategy), Канада - Canada's digital economy strategy built upon the Government's economic plan Advantage Canada и так далее.

Неотъемлемой характеристикой социально-экономического развития государства является рост уровня и качества жизни населения. С одной стороны, анализ динамики индекса человеческого развития, а также индекса гендерного развития и индекса многомерной бедности позволяет заключить, что в развитых странах со зрелой экономикой, занимающих лидерские позиции в глобальном масштабе, в настоящее время созданы условия для формирования инклюзивного цифрового общества [26]. Эти страны отличаются наиболее высоким уровнем человеческого развития. Так, в 2018 году величина индекса человеческого развития в Норвегии зафиксирована на уровне 0,953, в Швейцарии - 0,944, в Гонконге - 0,933, в Швеции - 0,933, в Сингапуре - 0,932, в Нидерландах - 0,931. Это означает, что указанные страны имеют не только высокий доход на душу населения, но высокие стандарты здоровья и образования. Достижение таких показателей становится возможным за счет увеличения расходов на развитие человеческого потенциала, то есть на образование, науку, здравоохранение, социальную сферу, поддержание экологического благополучия.

Так, анализируемые нами страны-лидеры как по уровню цифровой конкурентоспособности, так и по человеческому развитию имеют стабильно высокие значения показателя «государственные расходы на образование». К примеру, в Швеции величина данного показателя в 2016 году составила 7,7% от ВВП, в Швейцарии - 5,1%, в Нидерландах - 5,5%, в Норвегии - 8,0% [22].

По данным Всемирной организации здравоохранения производится подсчет расходов на здравоохранение (показатель «Global Health Expenditure»), которые считаются одним из ключевых показателей социального развития, так как отражают степень внимания, уделяемого государством и обществом здоровью граждан. Анализируемые нами страны-лидеры в 2017 году в большинстве своем имеют высокие значения данного показателя, что позволяет им поддерживать достойный уровень здоровья нации и обеспечивать полноценную реализацию человеческого потенциала: США - 17,1% ВВП, Швейцария -12,2%, Швеция - 10,9%, Норвегия - 10,5%, Дания - 10,4%, Нидерланды - 10,4%, Финляндия - 9,5%. Тем не менее, в данном аспекте значительное отставание от лидеров демонстрируют Южная Корея и Сингапур, традиционно имея невысокие показатели государственного финансирования системы здравоохранения - на уровне 7,3% и 4,5% соответственно.

Что касается расходов на НИОКР, то здесь в мировом рейтинге верхние позиции занимают две страны-лидера по уровню цифровой конкурентоспособности - Соединенные Штаты (2,84 % от ВВП в 2018 году было инвестировано в этот сектор), Южная Корея (в 2018 году потратила на НИОКР 88,2 млрд. долларов, что составляет около 4,3% ВВП) [20].

Кроме того, в докладе «Индексы и индикаторы человеческого развития. Обновленные статистические данные 2018» отмечено, что страны с очень высоким уровнем человеческого развития вносят наибольший вклад в изменение климата, средний объем выбросов диоксида углерода в них составляет 10,7 т на душу населения, по сравнению с 0,3 т на душу населения в странах с низким уровнем человеческого развития [26]. Экологическое финансирование по-прежнему имеет решающее значение для успеха коллективных усилий [16]. Обязательство правительств развитых стран выделять 100 миллиардов долларов в год к 2020 году имеет как символическое, так и существенное значение для повышения их экологической устойчивости.

В целом, несмотря на то, что лидирующие страны уделяют значительное внимание вопросам развития человеческого капитала, данные статистики доказывают, что в последнее десятилетие также отмечается замедление роста ИЧР, что объясняется, во-первых, реверсивными процессами, вызванными конфликтами, эпидемиями, экономическими кризисами, а во-вторых, достижением предельных значений роста отдельных компонентов ИЧР (например, биологического предела ожидаемой продолжительности жизни, продолжительности обучения и степени охвата образованием).

С чем же связан так называемый «парадокс производительности новой цифровой экономики», указывающий на идею увеличения расходов на цифровые технологии и развитие человеческого капитала без заметного повышения производительности в экономике и благополучия человека?

Почему расширяющиеся за счет применения новых технологий экономические возможности хозяйственных систем стран мира не обеспечивают смену парадигмы новой экономической реальности: от «человек для экономики» к «экономике для человека» [25]?

Возможно, сложившуюся ситуацию можно объяснить глобальным продовольственным, финансовым и экономическим кризисом, достижением предельных значений роста отдельных компонентов ИЧР (например, биологический предел ожидаемой продолжительности жизни; продолжительность обучения и степень охвата образованием, достижение экономической зрелости).

Или, может быть, проблема кроется в отсутствии понимания социальной значимости цифрового развития в сложившейся реальности. Так, при определении вектора цифрового развития не всегда во главу угла ставится благополучие человека, часто приоритет отдается достижению лидерства в «гонке технологий» в ущерб интересам человека. К примеру, при разработке концепций и стратегий цифрового развития некоторые страны мира подменяют задачи решения социальных проблем, снижения социальных, экономических и психологических рисков цифровизации достижением технологического лидерства и экономической модернизации. Например, в концепции «Индустрия 4.0» приоритет явно отдан технологическим и экономическим императивам развития, обеспечивающим Германии технологическое лидерство, тогда как вопросы социального благополучия населения в ней слабо отражены, за исключением создания дополнительных рабочих мест, необходимых для расширения производительной мощи страны [10].

На наш взгляд, ответ надо искать в содержании самой цифровой трансформации. Ведь по своей сути, цифровая трансформация - это не только процесс инвестирования во внедрение или расширение использования цифровых технологий для создания новых продуктов, но и глубокое преобразование всей цепочки создания добавленной стоимости новых продуктов, реализуемых бизнес-моделей, взаимодействия потребителей и производителей и, конечно же, создание нового социального конструкта ценности, приводящего к долгосрочной производительности [23]. И если первая составляющая цифровой трансформации в полной мере реализуется в разных странах и демонстрирует высокие темпы роста, то несформированность второй составляющей влечет широкий спектр сложностей, повышающих стоимость перехода, и требует времени для адаптации и перестройки [12].

Литература

1. Ark B., Erumban A., Corrado C., Levanon G. Navigating the New Digital Economy: Driving Digital Growth and Productivity from Installation to Deployment. The Conference Board, New York, 2016.

2. Bank of England. Fall in productivity growth: causes and implications. Available at: https://www.bankofengland.co.uk/-/media/boe/files/speech/2018/the-fall-in-productivity-growth-causes-and-implications (date of access: 12.01.2020).

3. BEA. Defining and Measuring the Digital Economy. Available at: https://www.bea.gov/sys- tem/files/papers/WP2018-4.pdf

(date of access: 10.11.2019).

4. Brynjolfsson E., Daniel R., Chad S. Artificial Intelligence and the Modern Productivity Paradox: A Clash of Expectations and Statistics. In: A. Goldfarb, S. Greenstein, C. Tucker (eds.). Analysis of the Digital Economy. University of Chicago Press, 2017. Pp. 21-47.

5. European Commission. Productivity & Innovation Competencies in the Midst of the Digital Transformation Age. EU-US Comparison. Available at: https://ec.europa.eu/info/sites/info/files/economy-finance/dp119_en.pdf (date of access: 15.12.2019).

6. Forbes. IDG's 2018 State of Digital Business Transformation. Available at: https://www.forbes.com/sites/louiscolumbus/2018/04/22/the-state-of-digital-business- transformation-2018/#b0d989158837 (date of access: 17.12.2019).

7. Gardemini. World Payment Report 2018. Available at: https://worldpaymentsreport.com/re- sources/world-payments-report-2018/ (date of access: 30.01.2020).

8. Gilbert C., Fernald J., Mojon B. The Pre-Great Recession Slowdown in Productivity. Working Paper. 2016-08. Federal Reserve Bank of San Francisco, 2016.

9. IMD. The IMD World Digital Competitiveness Ranking 2019 results. Available at: https://www.imd.org/wcc/world-competitiveness-center-rankings/world-digital-competi- tiveness-rankings-2019/ (date of access: 28.12.2019).

10. Karpunina E. Social orientation of the digital economy: a critical analysis of information development concepts / E. Karpunina, E. Derkacheva, E. Lisova, N. Nazarchuk, A. Abalakin. 34nd International Business Information Management Association (IBIMA), 13-14 November 2019. Madrid, Spain. Pp. 4090-4099.

11. Loebbecke C., Picot A. Reflections on Societal and Business Model transformation arising from digitalization and Big Data analytics: a research agendaю Journal of Strategic Information System. 2015. Vol. 24 (3). Pp. 149-157.

12. McKinsey Global Institute. Solving the Productivity Puzzle: The Role of Demand and the Promise of Digitization. McKinsey & Company, 2018. 144 p.

13. Negroponte N. Being Digital. New York: Alfred A. Knopf, 1995.

14. OECD. G20 GDP Growth - Third quarter of 2019. Available at: http://www.oecd.org/economy/g20-gdp-growth-third-quarter-2019-oecd.htm (date of access: 12.01.2020).

15. OECD. Measuring the Digital Economy: A new Perspective. Available at: https://ec.europa.eu/eurostat/documents/341889/725159/OECD%20Manual%20Measuring%20the%20Digital%20Economy/6418c566-4074-4461-9186-9ad509bc4a4d (date of access: 30.01.2020).

16. OECD. Statement by OECD Secretary-General Angel Gurria on the outcome of COP 25. Available at: http://www.oecd.org/environment/statement-by-oecd-secretary-general-angelgurria-on-the-outcome-of-cop-25.htm (date of access: 17.01.2020).

17. Statista. Digital Market Outlook Available at: https://www.statista.com/outlook/digital- markets (date of access: 18.12.2019).

18. The Total Economy Database. The Conference Board Productivity Brief 2019. Available at: https://conference-board.org/retrievefile.cfm?filename=TED_ProductivityBrief_20191. pdf&type=subsite (date of access: 27.01.2019).

19. United Nations. Information Economy Report 2017: Digitalization, Trade and Development. United Nations Conference on Trade and Development. 23 October 2017. Available at: https://unctad.org/en/publicationslibrary/ier2017_en.pdf (date of access: 15.11.2019).

20. USNews. The Big Spenders in Research and Development. Available at: https://www.us news.com/news/best-countries/articles/2018-11-09/these-countries-are-the-top-spenders- on-research-and-development (date of access: 01.02.2020).

21. Weforum. Global Competitiveness Report 2019: How to end a lost decade of productivity growth. Available at: https://www.weforum.org/reports/how-to-end-a-decade-of-lost-productivity-growth (date of access: 14.01.2020).

22. World Bank. Government expenditure on education, total (% of GDP). Available at: https://data.worldbank.org/indicator/SE.XPD.TOTL.GD.ZS (date of access: 26.01.2020).

23. Young M. Digital Transformation. What Is It and What Does It Mean for Human Capital? The Conference Board. Report 1606-16. New York, 2016.

24. Аузан А. Цифровая экономика как экономика сверхнизких трансакционных издержек (набор гипотез) [Электронный ресурс]. - Режим доступа: https://www.econ.msu.m/sys/raw.php?o=51299&p=attachment

(дата обращения: 14.12.2019).

25. Иванов В.В. Стратегическое планирование в условиях глобальных трансформаций [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://innclub.info/wp-content/up-loads/2019/12/% D0%98%D0%B2%D0%B0%D0%BD%D0%BE%D0%B2-%D0%92.% D0%92.pdf (дата обращения: 25.02.2020).

26. ООН. Индексы и индикаторы человеческого развития: Обновленные статистические данные 2018. Доклад [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://hdr.undp.org/sites/default/files/2018_human_development_statistical_update_ru.pdf (дата обращения: 15.01.2020).

Размещено на Allbest.ru