Рациональность как предмет социологии

Размещено на http://www.allbest.ru/

Рациональность как предмет социологии

Д.О. Труфанов

Представлен опыт эпистемологической рефлексии в отношении рациональности как социологической категории. Рассмотрена проблема качественной определенности рациональности, выделены ее существенные признаки. Критически обсуждены социологические концепции рациональности, дана их классификация по основанию моделей дефиниции данного понятия. Сформулированы критерии социологического дискурса о рациональности. Дано социологическое определение рациональности как когнитивной самореференции социума.

Ключевые слова: предмет социологии; рациональность; признаки рациональности; социологические теории рациональности; постнеклассический социологический подход; универсумная теория рациональности.

Rationality as a subject of sociology

Dmitry O. Trufanov, Siberian Federal University

The article discusses rationality as a subject of sociological research. Topical theoretical problems of rationality are the problems of definition and criteria of rationality, the status of rationality as a social phenomenon, the general sociological theory of rationality, the separation of the concept of rationality from the assessing interpretations. The main methodological problem is the lack of common criteria of sociological understanding of rationality. As a result, the modern sociological discourse on rationality is a fragmented theoretical field with the features of postmodern type of theorizing.

In sociological discourse, the author identifies three types of approaches that differ in the ways of rationality problematization. Monistic approaches claim one sign of rationality; comprehensive approaches unite several properties of rationality in a general one; pluralist approaches argue several different interpretations of rationality. As a result of the analysis of the initial philosophical idea of rationality, the author identified four main features of rationality, describing its qualitative certainty: discreteness (intermittent, fragmented reflection of reality), symbolic design (use of different languages of description), normativity (norms and rules of application of means of measuring reality), reflexivity (the effect of doubling positions, the selection of the measured and measuring principles).

As a result of a sociological analysis of these features, the author formulated three basic characteristics of rationality as a subject of sociological study: rationality is a cognitive representation of social reality: social subjects, events, phenomena and processes; rationality is a communicative product, which is the effect of social-group interactions; rationality is a set of social facts that make up the culture of society. In the author's opinion, these characteristics are the framework for sociological analysis of rationality and should be considered as criteria of sociological discourse on this subject. The postnonclassical sociological approach based on the principle of complementarity and using modern cognitive models can help to overcome the theoretical crisis in the sociological study of rationality. The principle of complementarity allows to include the subject of cognitive activity, along with the object, in the field of analysis, which is a necessary condition for sociological research of rationality.

The diatropic cognitive model makes it possible to identify common features of all approaches to the understanding of rationality and to advance in the search for a universal referent of rationality. The universal sociological theory of rationality, formulated in the framework of this approach, offers a general definition of rationality, expressing its essence as a subject of sociological research: rationality is the cognitive self-direction of society and its elements.

Keywords: subject of sociology; rationality; signs of rationality; sociological theories of rationality; postnonclassical sociological approach; universum theory of rationality.

рациональность дискретность социологический самореференция

Как известно, предметом социологии выступают свойства ее объекта - социальной реальности. Рациональность - одно из фундаментальных свойств социальной реальности - входит в предметное поле социологии и представляет собой теоретическую и методологическую проблему. К проблеме рациональности обращались и обращаются многие классические и современные авторы, она имеет обширную библиографию и сохраняет актуальность. Но при всех достижениях социологической мысли многие вопросы существования и развития рациональности не получили ясных ответов. Крайне дискуссионными остаются проблемы дефиниции и критериев рациональности, статуса рациональности как социального явления, общей социологической теории рациональности, отделения понятия рациональности от оценочных интерпретаций и ряд других теоретических затруднений [1. С. 5-6]. Ключевой методологической проблемой выступает отсутствие общих критериев социологического понимания рациональности.

С одной стороны, это обусловлено множеством подходов к ее объяснению, которые используют разные языки описания своего предмета. С другой стороны, во многих социологических текстах наблюдается смешение философских и социологических принципов изучения рациональности. При этом если в философском дискурсе обсуждается рациональность как предмет философского изучения [2-7], вырабатываются критерии и нормы философского осмысления рациональности, публикуются учебные пособия [8, 9], в которых рассматриваются эти критерии и нормы, то в социологии явно ощущается недостаток эпистемологической рефлексии в отношении критериев социологического подхода к исследованию рациональности.

Это приводит к произвольному употреблению термина «рациональность» в социологических текстах в десятках различных, нередко конфликтующих значениях, а также к теоретическому плюрализму, в результате которого социологический дискурс о рациональности распадается на множество разрозненных неинтегрированных фрагментов знания. Указанные обстоятельства делают анализ рациональности как предмета социологического изучения актуальной задачей социологического теоретизирования.

Цель статьи - осмысление рациональности как предмета социологии. Статья призвана внести вклад в дискуссию о рациональности и способствовать выработке общих критериев социологического дискурса о рациональности. Начать такое осмысление следует с рассмотрения существенных признаков рациональности, выражающих ее качественную определенность. Эта задача заставляет нас обратиться к философии, в рамках которой был сформулирован концепт рациональности.

Проблема качественной определенности рациональности. Впервые оппозиция рациональный - иррациональный получает обсуждение в философии пифагорейцев, где рациональность рассматривается как мера, выражающая соизмеримость величин [10. С. 58-61]. Несоизмеримые величины (не имеющие общей меры) были названы иррациональными. Письменную фиксацию данная интерпретация получила в «Началах Евклида» [11. С. 101]. Она имеет основополагающее значение для дискурса о рациональности, так как здесь задана система координат для всех последующих ее интерпретаций.

Данная система устанавливает наличие двух начал - измеряемого и измеряющего. Первое - объективно и содержит свойства соизмеримости и несоизмеримости вещей как они есть в действительности, второе - субъективно и указывает на способ отражения (измерения) этих свойств человеческим сознанием. Отношение между этими началами, которое может быть выражено определенной общей мерой (теми или иными единицами измерения), есть рациональность; отношение, которое такой мерой не выражается, есть иррациональность. Рациональность, таким образом, предполагает удвоение позиций - выделение «трансцендентных точек отсчета и специфического угла зрения, с позиций которого оценивается и систематизируется реальность» [12. С. 45]. Иррациональность, напротив, обозначает слитость, неразделенность, неизмеримость реальности, в которой отсутствует позиция измеряющего субъекта.

Эффект удвоения позиций обусловливает рефлексивный характер рациональности как ее базовое условие. Как известно, основанием осуществления рефлексии выступает наличие метапозиции по отношению к рефлектируемому объекту - когда рефлектирующий субъект отделен от объекта и обладает собственной точкой наблюдения. Характерно, что рациональность и рефлексивность связывают многие авторы [13. С. 42-43; 14. С. 74; 15. Р. 92-100; 16. С. 44; 17.

С. 3; 18. С. 21-25]. Таким образом, рациональность в ее изначальной идее обозначает любое отношение между субъектом и объектом, оформленное посредством определенной меры (системы измерения). Учитывая, что способность к измерению - это свойство человеческого сознания, оперирующего символическими системами (языками), рациональность предстает как когнитивная репрезентация объекта.

В последующем развитии осмысления рациональности ее интерпретации различались главным образом по основанию меры, оформляющей соизмеримость вещей и явлений действительности. В качестве такой меры в различных подходах постулировались когнитивная (вербальная) оформленность (осознанность, возможность выразить реальность посредством слов, противоположность эмоциональному, аффективному отражению) [19. C. 26; 20. C. 16; 21. C. 13; 22. С. 83], законосообразность (соответствие законам логики (правильного мышления) [23. С. 5; 24. С. 135], законам природы и общества [25. С. 49-50; 26. С. 49; 27. С. 188]), разумность (соответствие нормам, стандартам, структурам разума, который понимался в различных смыслах - как целесообразность [28. С. 3031; 29. С. 604-605; 30. С. 77], нормативность, стандартизованность [31. С. 268-299; 32. С. 45; 33. С. 62; 34. С. 5], истинность [35. С. 85; 36. С. 116-123; 37. С. 64-67], эффективность [38. С. 123; 39. С. 12-22; 40. С. 43], способность к целеполаганию [41. С. 42-43; 42. С. 41]), умопостигаемость (осознание всеобщего - законов существования и развития мира, не данных в чувственном познании, «движение мышления по логике бытия») [43. С. 69; 44. С. 21; 45. С. 9]. Данный ряд значений может быть продолжен. Содержания реальности, выразимые посредством этих измерений, считаются рациональными; невыразимые, выходящие за их пределы, - иррациональными.

В результате такого многообразия подходов изначальная идея рациональности оказалась расщепленной на множество частных эскпликативных схем. Так были оформлены различные модусы и типы рациональности. Это позволило подробно изучить ее многообразные проявления, описать закономерности их существования и развития. Вместе с тем в процессе умножения концепций и подходов к пониманию рациональности произошло размывание ее сущности. По причине углубления специализации частных концепций исследователи во многом утратили видение общих существенных признаков рациональности, постулированных в ее изначальной идее. По мере осознания этого обстоятельства в дискуссиях о рациональности был поставлен вопрос о поиске ее универсального референта, который может стать основанием для формулирования общей теории.

В условиях плюрализма версий рациональности необходимость общей теории стала очевидной для многих исследователей. Тем не менее теоретические поиски не привели к выделению универсально-объективного референта рациональности и формализации метатеории. Произошло это, главным образом, вследствие того, что в качестве общего существенного признака рациональности как таковой предлагались частные ее характеристики, лежащие в основании частных концепций (целесообразность, эффективность, калькулируемость, нормативность и т.д.). Как отмечает В.Г. Федотова, «вместо того, чтобы увидеть в каждом представлении о рациональном, соответствующем определенному типу деятельности, выражение всеобщего, его принимают за это всеобщее и навязывают другим областям» [46. С. 237].

При этом сведение универсального референта рациональности к тем или иным из частных критериев зачастую осуществлялось произвольно и не имело достаточных оснований. Так обстоит дело с разумностью как признаком рациональности: многие авторы указывают на неправомерность их отождествления, а сам разум признается неопределенной категорией и понимается в десятках различных смыслов, в некоторых случаях противоречащих друг другу. В результате таких теоретических затруднений в работах исследователей появляется вывод о неопределенности и дискуссионности понятия рациональности, его оценочном характере [47. С. 187-208; 48]. Это стало признаком теоретического кризиса, где оказался процесс научного осмысления рациональности, преодолеть который посредством имеющихся познавательных инструментов затруднительно.

На наш взгляд, для преодоления кризисной ситуации, которая наблюдается в социологическом изучении рациональности, целесообразно обратиться к ее начальной философской трактовке и извлечь из нее существенные признаки, достаточные для различения рациональных и иррациональных явлений. Мы постараемся показать далее, что эти признаки имплицитно присущи всем частным версиям рациональности, что может выступить основанием для формирования общей системы ее описания.

Согласно первоначальной идее рациональность есть когнитивная репрезентация объектов реальности, процесс выражения соизмеримости фрагментов реальности посредством определенных мер. Эта идея утверждает «всеобщую способность человеческой мысли осваивать внутренние, качественно многообразные структурные связи и отношения бытия» [49. С. 9]. С этой точки зрения рационализация есть процесс придания определенной размерности, структурирования изначально целостной неструктурированной реальности. Данный процесс осуществляется путем осознания (осмысления) познающим субъектом соотношения различных фрагментов реальности с помощью тех или иных способов измерения.

Существенные признаки рациональности, которые содержатся в ее начальной идее и выражают ее качественную определенность, могут быть сведены к следующему минимальному набору:

1. Дискретность. Для рациональности характерно прерывистое, разделенное на фрагменты отражение действительности. Оно обусловлено применением измеряющего инструмента, предполагающего выделение элементарной меры, лежащей в его основе (числа, слова, логической связи и т. д.). С помощью такой меры в объекте измерения выделяются части, соответствующие мере, - смыслы, отрезки, величины, различные иные качественные определенности. В результате мир предстает перед измеряющим субъектом как структура - совокупность отдельных фрагментов, вступающих в те или иные связи и отношения. Иррациональность, напротив, указывает на существование цельной, непрерывной, неструктурированной реальности, которая не редуцируется познающим сознанием к составляющим ее фрагментам.

2. Нормативность. Рациональность предполагает существование норм и правил применения тех или иных средств измерения реальности. Данные правила являются необходимым условием для повторного использования измеряющего инструмента (меры): повторное использование предполагает воспроизведение способов измерения, использованных при предыдущем замере. Это позволяет рациональности существовать в виде правил, которые образуют познавательные модели, разделяемые многими субъектами познания. Пример таких правил содержится уже в упомянутых «Началах Евклида»: «... для заданной прямой существует бесконечное количество прямых как соизмеримых, так и несоизмеримых, [причём] некоторые [соизмеримы или несоизмеримы] только линейно, другие же и в степени.

Назовём теперь заданную прямую рациональной, а соизмеримые с ней, как и линейно и в степени, так и только в степени, будем называть рациональными, несоизмеримые же с ней - иррациональными» [50. С. 101]. Здесь задано правило соизмерения прямых, при выполнении которого возникает явление рациональности. Иррациональность не предполагает подобных измерений и, следовательно, не подвержена действию данного правила, ненормативна.

3. Символическая оформленность. Выделение любой меры, предназначенной для выявления соизмеримости фрагментов реальности, осуществляется через обозначение ее конкретными символами - алгебраическими, геометрическими, логическими, вербальными и пр. Рациональность выражена посредством символической системы - естественного или искусственного языка. Ясно, что основной и первичной символической системой, выражающей рациональность, выступает вербальная система общения как необходимое условие формализации искусственных языков. Любой искусственный язык есть социальная конвенция, появление которой возможно при условии уже существующей системы естественной коммуникации, оперирующей конкретной системой дефиниций. Тем самым, рациональность выступает в первую очередь как вербальная оформленность содержаний реальности. Иррациональность символически не выражена и выходит за пределы вербального оформления мира.

4. Рефлективность. Рациональность носит рефлективный характер, так как представляет собой эффект удвоения мира, выделение измеряемого и измеряющего начал. Как было отмечено, данное удвоение, предполагающее наличие метапозиции по отношению к объекту измерения (отражения), выступает необходимым условием рефлексии. Такую метапозицию по отношению к реальности занимает сознание, осмысливающее реальность, оперирующее символами, подчиняющееся нормам, воспринимающее действительность дискретно. При этом не требует специальных доказательств, что сознание остается частью действительности и не выходит за ее пределы. Таким образом, рефлективность как свойство рациональности есть процесс когнитивной самореференции реальности - рекурсивное отражение реальности когнитивными средствами (естественными и искусственными символическими системами). Подчеркнем, речь идет о явлении рекурсии, предполагающем, что такое отражение осуществляется в пределах реальности, элементами которой выступают и отражаемый объект, и средства его отражения.

Таким образом, рациональность есть там, где существует рефлективная дискретная символическая нормативно обусловленная репрезентация реальности. Выделенные признаки во многом тавтологичны и не существуют друг без друга. Так, дискретное отражение объектов невозможно вне символических систем измерения, так как отсутствие единиц измерения делает невозможным фрагментацию отражаемого объекта. В свою очередь, использование любой системы измерения - это всегда конвенция, договоренность субъекта о нормах и правилах применения единиц измерения, поскольку вне норм и правил их применения измерительные шкалы не существуют. Наконец, когнитивная репрезентация объекта невозможна без рефлективной позиции, обладающей собственной точкой наблюдения, так как в отсутствие такой позиции объект не способен отразить собственные свойства и характеристики. На наш взгляд, эти суждения не требуют дополнительной аргументации, поскольку достаточно объяснены в философской и социологической литературе.

Таковы основные выводы, которые следуют из начальной философской идеи рациональности. Теперь обратимся к социологическому прочтению выделенных признаков. Здесь мы непосредственно приступаем к обсуждению рациональности как предмета социологии. Социологический анализ существенных признаков рациональности позволяет сформулировать три ее базовых характеристики как предмета социологического изучения.

1. Если философия изучает рациональность с точки зрения поиска ее качественной определенности, универсального референта, общих закономерностей, то социология в силу ее специфики рассматривает рациональность в рамках своего объекта - социальной реальности, сквозь призму соответствующей понятийной системы, основными категориями которой выступают категория социального и ее производные - социальный актор, социальная норма, социальная группа, социальная система и т. д. При этом социология не отказывается от поиска универсального референта рациональности, но рассматривает его в конкретных условиях социальных контактов социальных акторов - личностей, социальных общностей, институтов, общества в целом. Из этого следует первая базовая характеристика рациональности как предмета социологии: рациональность рассматривается как когнитивная репрезентация социальной реальности¹. Далее мы постараемся показать, что иное прочтение рациональности невозможно, так как рациональность, являясь коммуникативным продуктом, не существует за пределами социальной реальности. Любая когнитивная репрезентация внесоциальных явлений происходит в том случае, если эти явления артикулированы в ходе групповой коммуникации или получили оформление посредством выработанных в социуме символических систем описания (языков). Если в философии рациональность может обсуждаться как абстрактно-всеобщее содержание, то с позиций социологического подхода она предстает как эмпирически конкретное социальное явление, возникающее в процессе социально-групповых взаимодействий. Измеряющий субъект также предстает перед социологом не в виде условно-абстрактного сознания, реализующего функцию измерения, а как социальный актор, когнитивные свойства которого обусловлены социальной системой - обществом, группой, организацией, частью которых он является.

2. Приведенные выше признаки рациональности - дискретность, нормативность, символическая оформленность, рефлексивность - рассматриваются социологией с точки зрения их социальной сущности. Необходимым условием реализации данных признаков выступают социально-групповые взаимодействия и, шире, способность человека к коммуникации [51]. Здесь сформулируем вторую базовую характеристику рациональности как предмета социологии: рациональность есть коммуникативный продукт, который является эффектом социально-групповых взаимодействий. Рациональность (т.е. дискретность, нормативность, символическая оформленность социальной реальности) есть результат социальных конвенций и актуализируется в ходе групповой коммуникации. Ясно что для появления любой системы символов и правил ее применения необходим групповой консенсус, готовность социальных акторов использовать эти символы для структурирования социальной реальности. Примерами могут служить любые шкалы и системы фрагментации, задающие размерность социальной жизни - шкалы времени, профессиональной квалификации, цен на товары и услуги, режим дня в детских учреждениях и т.д. Таким образом, коммуникация - ключевой фактор актуализации способности субъекта к рациональному отражению действительности, осмыслению мира как структуры. Данная способность развивается в процессе социализирующего воздействия культуры общества, в которое включен субъект, в ходе которого он воспринимает и усваивает социальные нормы и символические системы (как естественные, так и искусственные). В связи с этим социализация может быть представлена как процесс овладения рациональностью [52. Р. 9-11]. Иррациональность с этой точки зрения представляет собой эмоционально-аффективное отражение социальной жизни, выходящее за пределы символических способов оформления реальности.

Следующий признак рациональности - рефлективность - также формируется в процессе групповой коммуникации. Взаимодействие в группах - ключевое условие формирования когнитивной позиции, отражающей социальные объекты, явления и процессы посредством оценок, коллективных мнений и норм. В силу ограниченного объема статьи не будем здесь останавливаться на описании механизма данного процесса, он достаточно прояснен в социологии и смежных науках (Дж. Мид, Ч. Кули [53. С. 116-122, 172179], А. Шохов [54], Н. Луман [55. С. 210-211], Д. Беккер [56. С. 189-193], Л.С. Выготский [57. С. 611-613] и др.).

Приведенные характеристики показывают, что рациональность для социологии выступает как свойство социальной реальности, которое не может существовать за ее пределами. «Вне общества нет позиции, способной на коммуникацию» [58. С. 206], следовательно, рациональность также не существует за пределами общества. В этом смысле рациональность - «тотемный символ особого положения человека в существующем мире» [59. С. 4], свойство, отличающее мир культуры от мира природы², человеческое - общество от иных ассоциаций.

3. Результаты рационализации социальной жизни (т. е. дискретного нормативного символического ее отражения) закреплены в опыте коллективного социального субъекта - группы, организации, общества, сообщества, и составляют содержание его культуры. Это любые символические оформленные продукты опосредованного отражения действительности, как материальные, так и нематериальные. К нематериальным относятся выраженные в языке социальные конвенции: нормы и правила, групповые оценки и ценности, коллективные мнения, смыслы, традиции, структурирующие социальную жизнь, а также знания, различного рода информация и другие продукты когнитивной деятельности индивидов и групп. Индивид сталкивается с ними уже в семье, где действуют семейные запреты и допущения. Материальными продуктами рационализации являются все объекты, составляющие материальную культуру общества. Такие объекты представляют собой продукты деятельности индивидов и групп, неотделимые от дискретного нормативного символического способа их оформления. Появление и существование данных объектов - от ученической линейки до современных космических аппаратов - есть материальное выражение когнитивной репрезентации социальной практики, т. е. предполагают осуществление рационализации.

Продукты рационализации социальной жизни имеют внешнее по отношению к индивидам существование и оказывают на них принудительное воздействие, т. е. выступают как совокупность социальных фактов в дюркгеймовском смысле. В ходе социализации в конкретном обществе социальный субъект сталкивается с необходимостью принятия и интернализации этих продуктов как ключевым условием вхождения в данное общество. Тем самым, рациональность представляет собой совокупность социокультурных предуказаний, которые принудительно влияют на индивида и выступают фактором детерминации его социального поведения. Это третья базовая характеристика рациональности как предмета социологии: рациональность (как способ когнитивной репрезентации социальной жизни и его результаты) есть совокупность социальных фактов, составляющих культуру общества. Этот тезис утверждает статус рациональности как социального факта со всеми присущими этому статусу свойствами [62].

Таким образом, базовыми характеристиками рациональности как предмета социологического изучения необходимо считать следующие:

1. Рациональность есть когнитивная репрезентация социальной реальности: социальных субъектов, событий, явлений и процессов. Если существуют доказательства осуществления когнитивных процессов, воплощающих существенные признаки рациональности, за пределами человеческого общества, то можно допустить расширение практики рационализации на иные популяции. На данный момент, на наш взгляд, убедительных доказательств этого нет. Усматривая рациональное поведение у различных животных, исследователи, по нашему мнению, скорее, переносят собственные структуры сознания на изучаемые объекты, чем выявляют присущие этим объектам признаки рациональности. Так, изучая жизнь муравьев, авторы называют социальный порядок муравейника рациональным, имея в виду его целесообразность и эффективность [63, 64]. Означает ли это, что социальная организация муравейника действительно рациональна? Полагаем что нет, так как муравьи не обладают способностью к рефлективному символическому нормативному дискретному оформлению своей социальной жизни, в связи с чем муравьиный «социум» когнитивно не реферирован. В нем отсутствует эффект удвоения позиций (выделение измеряемого и измеряющего начал), о котором мы говорили выше и который является необходимым условием рациональности. Данный эффект - выделение трансцендентных точек отсчета - есть отличительная черта человеческого общества. Поэтому исследователи, называя социальную организацию муравейника рациональной, характеризуют тем самым не муравейник как таковой, а собственно человеческое общество. Именно его референциями выступают когниции целесообразности и эффективности (т.е. мыслительные конструкции, устанавливающие идеальное соотношение цели и средств деятельности (целесообразность), а также цели, средств и средовых условий целедостижения (эффективность)). Такие когниции формируют инструменты познания и восприятия, сквозь призму которых исследователи изучают объекты действительности, в частности социальную жизнь муравьев. В этой связи утверждение рациональности социальной организации муравейника - это продукт специфически человеческого способа когнитивного отражения данного объекта, экстраполяции свойств человеческого общества на муравейник.

2. Рациональность - это коммуникативный продукт, который является эффектом социальногрупповых взаимодействий. Способность к рациональному отражению действительности присуща Homo Sapiens как виду. Она актуализируется в ходе групповых коммуникаций. Как показывают факты естественной мауглизации, вне коммуникации в человеческих ассоциациях способность к дискретному символическому нормативному отражению действительности у индивидов не развивается и остается в потенциальном состоянии. Также феральные люди, лишенные человеческой коммуникации, не обладают способностью к рефлективной деятельности и отражают действительность непосредственно, с помощью органов чувств.

3. Рациональность есть совокупность социальных фактов, составляющих культуру общества. В этом смысле рациональность, с одной стороны, представляет собой совокупность способов дискретного нормативного символического оформления объектов реальности (когнитивные практики обыденного сознания, различных профессиональных фреймов, науки, философии), с другой - совокупность материальных и нематериальных продуктов когнитивного отражения действительности. Эти содержания близки к тому, что К. Поппер назвал «вторым» и «третьим» мирами соответственно («первый мир» составляют физические объекты - реальность, существующая объективно) [65]. Они составляют собственный рекурсивный слой социальной реальности, отражающий когнитивными средствами ее существование и развитие.

Подчеркнем, что, обсуждая вопросы социологического анализа рациональности, мы не отрицаем роль и значение иррациональных факторов в социальной жизни. Иррациональные содержания, наряду с рациональными, составляют структуру любого социального объекта, на что мы обращали внимание в предыдущих работах [66]. Акцент на рациональной стороне социального в данной статье обусловлен ее целью - обсуждением рациональности как предмета социологии.

На наш взгляд, выделенные характеристики являются основными чертами социологического прочтения рациональности и выступают критериями социологического дискурса об этом предмете. Логика дальнейшего анализа рациональности как предмета социологии требует обращения к современному состоянию данного дискурса, рассмотрению его основного содержания.

Современное состояние социологического дискурса по проблеме рациональности. Как было отмечено, современный социологический дискурс о рациональности расщеплен на целый ряд частных экспликативных схем, которые используют различные подходы к ее пониманию и во многих случаях вступают в противоречия друг с другом. Анализ современного состояния теоретического поля в социологическом изучении рациональности приводит к выводу о преобладании в нем постмодернистской ситуации со всеми ее характерными чертами. Об этом свидетельствуют следующие факты.

Характеристиками постмодернистского теоретизирования как такового, по мнению современных авторов, выступают отсутствие (отрицание) общей теории объекта изучения, контекстуальный характер и фрагментация знания, внутренняя детерминация знания (детерминированность ценностями, содержаниями жизненных миров социальных субъектов), наличие разрывов в познании, релятивность и открытость для противоречий [66. С. 640-641; 67. С. 106, 541-542; 68. С. 122-123; 69 и др.]. Современная ситуация научного изучения рациональности обладает основными чертами такого теоретизирования, а социологическое осмысление рациональности в настоящее время несет характеристики постмодернистской методологии. Такими характеристиками выступают следующие.

1. Отрицание универсального признака рациональности - универсально-объективного референта, устанавливающего ее качественную определенность. Рациональность нередко характеризуется как неопределенное, псевдопредметное понятие или оценочная категория. Это обусловливает отсутствие общей социологической теории рациональности, задающей методологические стандарты и нормы ее социологической экспликации и интерпретации. Нормы если и существуют, то носят локальный характер и не выходят за пределы отдельных подходов. Отсутствие метанарратива, задающего общий референт рациональности, санкционирует неограниченное появление новых концепций, произвольно маркирующих рациональность различными частными признаками. В этом контексте рациональность утрачивает свою тождественность и все более напоминает исчезающую улыбку Чеширского Кота.

2. Контекстуальный характер концепций рациональности. Исследователи выделяют различные рациональности в разных социальных контекстах. Такие версии рациональности выражают особенности контекстов и не образуют единой описательной системы - «обыденно-публичная, научная, культурная, цивилизационная, политическая, рыночная - между ними острые противоречия» [70. С. 53]. Спектр контекстуальных версий рациональности в настоящее время достаточно широк: рациональность обыденной жизни (Б. Вальденфельс), инженерная и технологическая рациональность (В.Д. Комаров, Е.Е. Елькина, В.П. Котенко), научная рациональность (C. Matheson, А.Ф. Зотов, И.С. Панкратов, В. Пироженко и др.), экологическая (епуиоптепШ) рациональность (Т. Prinsen, F. Nobre, D. Walker, R. Harris, В.И. Данилов-Данильян, К.С. Лосев), экономическая рациональность (Э. Калинин, Е. Чиркова, Н.Н. Покровская, А.Н. Сорочайкин, А.В. Филатова), юридическая рациональность (Т.П. Агафонова, А.Ю. Мамычев, В.В. Попов), педагогическая рациональность (Л.В. Ведмич), проектнопедагогическая рациональность (Ю.С. Тюнников), политическая рациональность (М.М. Федорова, F. Palavicini, M. Beeson, A. Firth) и пр.

3. Зависимость концептов рациональности от оценочных суждений. В литературе распространено мнение об оценочном характере категории рациональности, которая выражает не свойства предмета, а ценностное отношение субъекта к нему (Б. Герт, Р. Коллинз, Г. Зиммель, Т. Парсонс, В.И. Моисеев, И.Т. Касавин, З.А. Сокулер). Это во многом отражает ситуацию в социологическом изучении рациональности, когда ее дефиниции обусловлены скорее не объективными критериями и логически установленными существенными признаками, а мировоззренческими ориентациями исследователей (неявными базовыми предпосылками, в терминологии А. Гоулднера). Позитивные оценки тех или иных аспектов реальности при таком подходе связывают с рациональностью, негативные - с иррациональностью по формуле «рациональность - это хорошо, иррациональность - это плохо». Плюрализм и многообразие ценностных систем, с позиции которых осуществляется такая оценка, приводят к крайней релятивизации концепта рациональности.

4. Наличие разрывов в поле теоретической интерпретации рациональности. Выражаясь словами Т. Парсонса, социологические интерпретации рациональности в настоящее время являются разрозненными неинтегрированными фрагментами знаний, не объединенными в ясно очерченные теоретические системы. По мнению ученого, «знание является научным лишь тогда, когда эти фрагменты интегрируются в ясно очерченные теоретические системы» [71. С. 59-60]. В этом состоит теоретическая проблема социологического изучения рациональности - несистемном использовании различных эксплицитных схем, конфликтных, несводимых друг к другу, использующих разные языки описания рациональности.

5. Открытость для противоречий, которые становятся частью концепта рациональности. Так, своеобразная интервенция иррациональности прослеживается в ряде современных концепций рациональности. Она выражена в конструировании таких подходов, как концепция гибридной рациональности, «иррациональной рациональности», которая указывает на сопряженность целерациональных практик с иррациональными эффектами - высоким уровнем риска и инструментальным отношением к человеку, который понимается как средство достижения утилитарных целей (С.А. Кравченко); концепция «новой рациональности», которая включает иррациональные элементы, трактуемые как новые формы рациональности (внелогические действия, субъективно чувственные формы отражения действительности (Г.Г. Зейналов)), концепция множественности форм рациональности и ее перехода в свою противоположность (Н.Н. Зарубина) и т.д. Такие подходы, призванные проявить современные тенденции общественного развития, в то же время делают категорию рациональности более размытой и нетождественной ее изначальной идее как меры, выражающей соизмеримость величин.

Таким образом, обобщение существующих сегодня социологических интерпретаций рациональности указывает на признаки постмодернистского типа теоретизирования. С одной стороны, такая практика проявляет сложность и многоаспектность проблемы рациональности, с другой - размывает научный статус этого концепта и существенно затрудняет его применение в анализе социальной реальности.

Существующие в этих условиях социологические подходы к пониманию рациональности могут быть классифицированы по основанию применяемых способов определения рациональности. Анализ показывает, что существуют три модели дефиниции рациональности, которые отличаются группировкой ее признаков. Первая модель основана на выделении какого- либо одного свойства, которое утверждается как существенный признак рациональности; вторая предполагает объединение нескольких свойств в общий признак, выступающий продуктом их синтеза; третья модель основана на утверждении одновременного существования нескольких не сводимых друг к другу интерпретаций рациональности, в основе которых лежат разные признаки. Данная классификация позволяет выделить три типа социологических подходов к проблеме рациональности: монистические (монофакторные), комплексные и плюралистические (полифакторные).

Монистические (монофакторные) подходы к пониманию рациональности основаны на утверждении одного существенного признака рациональности. Основными интерпретациями рациональности, выполненными в рамках данного подхода, выступают следующие.

Рациональность как целесообразность (целенаправленность). Это классический подход, восходящий к социологии М. Вебера. В качестве признака рациональности он утверждает идеальную модель связи цели деятельности и средств ее достижения. Рациональность здесь выражает предельную целесообразность, т. е. максимальное соответствие целей и средств их достижения в любой из сфер человеческой деятельности [72. С. 71-77]. Это одна из наиболее распространенных интерпретаций рациональности в современной социологии; ссылки на авторов, в работах которых представлен данный подход, даны во втором разделе нашей статьи.

Рациональность как эффективность. В отличие от предыдущей интерпретации, понятие эффективности выражает связь выбора средств деятельности и контекста ее осуществления, предполагает учет средовых факторов - реальных условий, в которых происходит целедостижение. Данная дефиниция легла в основу многих социологических теорий рационального выбора.

Рациональность как нормативность, стандартизованность, конвенциональность. Здесь существенным признаком рациональности считается соответствие поведения и деятельности социального актора нормам и стандартам целедостижения, основным социальным конвенциям, действующим в конкретном обществе. Совокупность норм и правил, складывающихся в процессе накопления опыта целедостижения, ценностно-ориентированного поведения, формирует стандарты связи цели и средств в различных сферах практики. Они определяются как стандарты рациональности. С данной точки зрения рациональной является деятельность, в которой упомянутые стандарты воплощены, нерациональной - деятельность, в которой они нарушены.

Рациональность как законосообразность. В этой интерпретации в качестве признака рациональности постулируется соответствие наблюдаемых явлений, процессов, действий объективным законам, о существовании которых известно. При этом рациональность обсуждается в гносеологическом и онтологическом аспектах. В гносеологическом аспекте она выражает соответствие рассуждений законам правильного мышления (законам логики). Иррациональным считается знание, содержащее логические ошибки. В онтологическом аспекте рациональность есть соответствие социальной практики законам природы и общества. Здесь оппозиция «рациональное - иррациональное» выражает категории порядка и хаоса, где порядок есть воплощение рациональности, а хаос представляет собой непредсказуемую стихию иррационального.

Рациональность как осознанность. Эта интерпретация наиболее близка по содержанию к изначальной идее рациональности как когнитивной референции объектов реальности. Здесь рациональность отождествляется с когнициями, выражающими познавательный (мыслительный) процесс. Когниции выражены символически, прежде всего, вербально и противостоят эмоциональному, аффективному переживанию объектов действительности.

Рациональность как истинность. В этой интерпретации рациональными признаются рассуждения, смыслы, действия, знание, которые соответствуют истине, взятой в значении какого-либо образца, эталона. Такие образцы могут быть различными: универсальный закон, стандарты когнитивной деятельности, социальная консолидация, верифицируемость знания, определенная ценностная система и др. Чем ближе тот или иной объект к эталону, тем более он рационален и наоборот.

Рациональность как способность к целеполаганию. Здесь рациональность предстает как характеристика человеческой деятельности, проявленная в способности человека к построению идеального плана действий в его соотнесенности с целью и условиями среды. Этот признак рассматривается в качестве отличительного свойства Homo Sapiens, маркирующего человеческий разум. С этой версией рациональности тесно связана другая, в которой признаком рациональности утверждается автономность социального субъекта, его способность самостоятельно принимать решения, быть свободным от нерациональной детерминации.

Комплексные подходы к пониманию рациональности объединяют несколько содержательных аспектов в общий признак рациональности, выступающий продуктом их синтеза. К таким подходам мы отнесли любые концепции, в которых в общий признак соединены как минимум две монофакторные версии рациональности. Так, довольно часто можно встретить интерпретации рациональности, в которых слиты признаки целесообразности и эффективности, а также целесообразности и нормативности. Существуют более сложные подходы, объединяющие несколько интерпретаций рациональности. Приведем примеры таких подходов.

Рациональность как особая установка сознательной деятельности социального субъекта, для которой характерны признаки логичности, целесообразности, упорядоченности и системности [73. С. 11].

Рациональность как характеристика человеческого поведения (а также метод его оценки), включающая шесть элементов: находчивость (активность в отношении поиска и достижения желаемых состояний), ограниченность (осуществление выбора в контексте ограниченных возможностей целедостижения), ожидание (экспектации относительно происходящих событий), оценка (рассмотрение различных состояний действительности с ценностной точки зрения), мотивированность (стремление к достижению состояний, имеющих более высокую оценку по сравнению с теми, в которых человек находится; целепо- лагание), осмысленность (ориентация в возникающих ситуациях на основе имеющегося знания, поиск нового знания в новых, непредвиденных ситуациях) [74. Р. 635-636].

Рациональность как особенность формальных организаций, для которой характерны признаки осознанности, целесообразности, логической упорядоченности [75. С. 96].

Плюралистические (полифакторные) подходы к пониманию рациональности содержат указание на несколько не сводимых друг к другу аспектов рациональности. Один из таких подходов представлен в феноменологической социологии А. Шютца, который различает рациональность как методологический принцип научного наблюдения за социальной жизнью и рационализацию как процесс прогрессивной типизации, структурирующий социальный мир индивидов [76. С. 171, 179-181, 187-188]. На уровне научного наблюдения принцип рациональности выражен в трех ее интерпретациях: как законосообразности в гносеологическом аспекте (соответствие действий актора принципам формальной логики), как знания, воспринимаемого актором ясно и различимо и выступающего условием рационального выбора, и как эффективности, характеризующей выбор актора, отбирающего из доступных ему средств наиболее соответствующие цели. На уровне повседневной жизни рационализация есть трансформация иррационального (целостного нередуцированного мира) в структуру, которую индивид может понять, контролировать и предсказать. Такая рационализация, как отмечает А. Шютц, близка по своему значению к веберовскому «расколдовыванию мира».

Другой пример - подход Б.С. Сивиринова, который различает два аспекта рациональности: деятельностную рациональность и внутреннюю рациональность социальных систем [77. С. 3]. Первая связана с познавательно-преобразующей деятельностью индивидов и групп, вторая - с функционированием социальных систем, их структурной логикой, способностью к самореференции и саморегуляции. Утверждается, что рациональность - это, с одной стороны, функция активности отдельного человека, с другой - функция общественных образований по отношению к социальной реальности.

Нетрудно заметить, что во многих приведенных подходах имплицитно представлены основные признаки рациональности, выделенные нами во втором разделе статьи. Так, признаки дискретности и символической оформленности выражены в прямом или косвенном утверждении осознанности как условия рациональности в различных ее версиях. Это характерный момент, так как вне осознанности невозможно дискретное символическое отражение действительности. Также прямо или косвенно в различных подходах прослеживается признак нормативности, который связывают с нормами различной природы - стандартами социального поведения, логическими законами, требованиями истинности и пр. Наконец, в приведенных подходах выражен признак рефлективности, обозначающий удвоение позиций, наличие особой точки наблюдения за объектами действительности. Он прослеживается в концепциях рациональности как целеполагания, автономности субъекта, целесообразности и других версиях и проявляется в утверждении дистанцированной от объектов позиции наблюдения, которую занимает социальный субъект.

Вместе с тем исследователи не выходят на обобщение данных признаков рациональности и остаются в рамках перечисленных частных подходов к ее пониманию. При этом данные подходы нередко конфликтуют, что мешает их рассмотрению как взаимодополнительных. Так, логическая связь цели и средств (целесообразность) не обусловливает с необходимостью высокую степень эффективности деятельности, так как является идеальной и не учитывает реальных средовых условий целедостижения.

Реальная эффективность связи цели, средств и условий деятельности не всегда является осознанной и, значит, может существовать как неоформленное и случайное (иррациональное) содержание. Следование установленным стандартам деятельности как воплощению рациональности не представляет собой с необходимостью эффективный способ достижения цели, который может потребовать применения нестандартных творческих и инновационных решений. Выход за пределы стандартов рациональности (иррациональное действие) может быть более эффективным в конкретных условиях (нормативность социальной организации может вступать в конфликт с требованием эффективности, особенно если нормативные практики целедостижения не обеспечены в данном обществе доступными институциональными условиями их реализации).

Законосообразность того или иного социального явления, действия не есть с необходимостью предмет осознания и может не иметь артикулированности в рефлексивном поле действующего субъекта. Упорядоченность и непротиворечивость как характеристики социальной организации не гарантируют реализацию принципа законосообразности ее деятельности: такая упорядоченность способна вступать в противоречие с объективно изменившимися средовыми условиями, требующими изменения установленного порядка. Тем самым, рациональное в рамках одного подхода может трактоваться как иррациональное в рамках другого и наоборот.

В этих обстоятельствах среди исследователей закономерно появляется пессимизм относительно возможности решения проблемы рациональности. Как было отмечено выше, преодолеть данные теоретические затруднения посредством распространенных в социологии подходов крайне проблематично. Для решения этой задачи необходима новая теоретическая позиция - рефлективная точка наблюдения, позволяющая подвергнуть анализу существующую практику изучения рациональности в социологии. На наш взгляд, такую позицию способен предложить постнеклассический социологический подход. Эпистемологическая рефлексия с позиции такого подхода открывает дополнительные возможности социологического изучения рациональности и позволяет преодолеть указанные теоретические затруднения путем утверждения существенных признаков рациональности, общих для всех ее аспектов и проявлений.

Постнеклассический подход к проблеме рациональности. Большинство упомянутых выше концепций рациональности, как следует из анализа их содержания, - продукт классического способа теоретизирования в социологии. Об этом свидетельствует позиция «идеального наблюдателя», имплицитно присутствующая в их выводах. Она проявлена в том, что познающий субъект выводится за пределы анализа и рациональность предстает как самостоятельная сущность, оторванная от собственных социальных оснований. Это лишает данные подходы возможности выявить существенные признаки рациональности perse, так как, согласно первоначальной идее, она есть отношение между двумя началами - измеряемым и измеряющим, мера, выражающая соизмеримость величин.

Преодолеть это затруднение возможно с помощью принципов постнеклассического подхода в социологи [78]. Среди его методологических принципов ключевое значение для решения проблемы рациональности имеют принцип дополнительности и опора на диатропическую познавательную модель. Первый позволяет включить в область анализа позиции наблюдателя и наблюдаемого и рассмотреть их как элементы одной реальности, вторая предоставляет теоретический инструмент для выявления общих элементов различных версий и подходов к пониманию рациональности. Принципы постнеклассического подхода в социологии достаточно описаны в научной и учебной литературе [79], поэтому здесь не будем останавливаться на их подробной характеристике.