Состояние системы ценностей как фактор аномии в современном российском обществе

Размещено на http://www.allbest.ru/

Состояние системы ценностей как фактор аномии в современном российском обществе

Е.Ю. Костина, Н.А. Орлова, А.О. Панфилова, Дальневосточный федеральный университет

В статье рассматриваются основные подходы к понятию «аномия» и черты ее проявления в современном обществе, анализируется система ценностей разных поколений россиян и их влияние на состояние аномии. Взросление ряда поколений россиян пришлось на смену социально-экономического и политического устройства страны, что вынудило их приспосабливаться и принимать иные ценности, чем сформированные в процессе социализации. Сегодня можно говорить о поколении, чьи ценностные координаты полностью сформировалась в новых экономических и политических условиях. Кроме того, российское общество, еще не до конца преодолев трансформационные потрясения постсоветского периода, продолжает служить хорошей эмпирической базой для изучения аномии и сопутствующих ей явлений (отказа от социально одобряемых целей и/или способов их достижения). Эмпирическая основа статьи -- данные авторского исследования 2017 года и Всемирного исследования ценностей по России.

Эмпирические данные показывают, что влияние аномии проявляется во все возрастающем приоритете материальных и прагматичных ценностей, нарастающей индивидуализации социальных практик, социально детерминированных переживаниях одиночества и тревожности, устойчивых сомнениях в ценностном значении и необходимости честности, верности, скромности, совестливости, неопределенности или неоформленности стратегических ориентаций, а также в принятии разных форматов мертоновского ретритизма как способах преодоления негативных социально-психологических последствий аномического состояния общества. Эмпирические данные позволили подтвердить гипотезу о социально-типическом характере аномии, указать на некоторые сопутствующие ей явления и взаимосвязи, обозначить инструментальные возможности эмпирического изучения аномических тенденций. Также отмечена релевантность имеющейся эмпирической информации теоретическим принципам исследования аномии.

Ключевые слова: аномия; социальные ценности; ценностные ориентации; нормы; современное российское общество; одиночество; доверие.

Abstract

The state of value system as a factor of anomiein the contemporary russian society

E.Yu. Kostina, N.A. Orlova, A.O. Panfilova; Far Eastern Federal University

The article considers main approaches to the concept `anomie' and its manifestations in the contemporary society, analyzes the system of values of different generations in Russia and their influence on the state of anomie. The maturing of a number of Russian generations was influenced by the radical changes in the country's social-economic and political structure, which forced generations to adapt and to accept other values than those formed in the process of socialization. Today we can identify a generation whose value orientations were formed in the new economic and political conditions.

Moreover, the Russian society has not yet overcome the transformational upheavals of the post-Soviet period, thus, it continues to serve as a good empirical base to study anomie and its concomitant phenomena (rejection of socially approved goals and/or ways to achieve them). The empirical basis of the article is the data of the 2017 authors' survey and the Russian data of the World Values Survey. Empirical data show that anomie manifests itself in the increasing priority of material and pragmatic values, growing individualization of social practices, socially determined experiences of loneliness and anxiety, persistent doubts about the value and necessity of honesty, loyalty, modesty and conscientiousness, uncertainty or lack of strategic orientations, and in accepting different formats of R. Merton's retritism as a way to overcome negative social-psychological consequences of the anomic state of society.

Empirical data allowed the authors to confirm the hypothesis of the social-typical nature of anomie, describe some phenomena and interconnections related to the anomic situation, and identify instrumental possibilities of the empirical study of anomic tendencies. The authors also emphasize relevance of the available empirical data to the theoretical principles of the sociological study of anomie.

Key words: anomie; social values; value orientations; social norms; contemporary Russian society; loneliness; trust

Основные подходы к определению аномии

Социальная система общества регулируется при помощи норм, которые задают ее границы и устойчивость, направляют индивидов к принятию определенных ценностей и их практической реализации. В случае отсутствия системы ценностей и норм человек оказывается в ситуации безнормия или «ценностно-нормативного вакуума», т.е. аномии. Э. Дюркгейм обнаруживал ее на стыке двух систем ценностей и норм, когда старая уже изжила себя и не работает, а новая еще не сформировалась и не задает ценностные ориентиры действия [8]. Аномической является социальная система, в которой отсутствуют или крайне неустойчивы императивы и правила, регулирующие отношения индивида и общества [1. С. 145], а индивид следует социальным «нормам не потому, что это выгодно, а потому, что это следование становится самоцелью благодаря ярко выраженному эмоциональному отклику» [20. С. 252].

Р. Мертон усматривал причину аномии в рассогласовании декларируемых обществом целей (рост материального благосостояния, повышение социального статуса и т.д.) и предлагаемых институциональных средств их достижения [16]. Индивид сталкивается с тем, что имеющимися в его распоряжении средствами цель невозможно достичь, и это порождает у него состояние аномии. В такой ситуации человек прибегает к одному из видов поведения: конформизм (стереотипные реакции под давлением общества); ритуализм (бездумное сохранение институциональных норм); изоляция (выход из системы социальных связей); мятеж (внедрение новых целей и средств их достижения); инновация (использование неодобряемых, но эффективных средств).

Представители институциональной теории аномии С. Месснер и Р. Розенфельд видят причину аномии во все возрастающем влиянии экономики на социальные институты и в нарушении институционального баланса сил. Доминирование экономических институтов ослабляет остальные неэкономические институты и ведет к снижению социального контроля. «Господство экономики, присущее американскому рыночному обществу, проявляется ...в трех взаимосвязях» [28. С. 76]: во-первых, неэкономические институты «девальвированы» и их социальные функции подчинены экономическим интересам (например, образование имеет ценность только для трудоустройства и получения зарплаты); во-вторых, социальные институты приспосабливаются к требованиям и изменениям экономики; в-третьих, меняется «американская мечта» -- нормативные ограничения теряют силу и определяющим становится достижение цели любыми средствами. Таким образом, аномия -- это одержимость экономическим успехом.

Казалось бы, аномия имеет ряд преимуществ -- нет социальных норм, делай, что хочешь, а победителей, как известно, не судят. Однако безнормность стирает границы дозволенного и лишает прав и возможностей, что порождает чувство беспомощности и незащищенности: «Отсутствие или простая неясность норм -- аномия -- это худшая участь, которая может выпасть людям, когда они стараются решить свои жизненные задачи. Нормы дают возможность, поскольку они лишают возможности; аномия предвещает лишение прав, полнейшее и простое» [1. С. 27]. Характерное для современного общества состояние текучести становится нормой, следовательно, аномия стала обыденностью, а размытость ценностей и норм -- важнейшей характеристикой современного социума. Так, появились «объективные факторы глобального порядка, способствующие превращению безнормия, по существу, в норму современной жизни» [12. С. 18]. Этот процесс затрагивает все общества и характеризуется появлением не-мест, не-людей, не-вещей, не-еды, не-услуг, не-знаний и не-событий, которые порождают «нормальную» аномию. Ряд исследователей считает, что общество, которое мы знаем, обречено, и ближайшие 25-50 лет существующая социальная система распадается и сменится пока еще неясной альтернативой [2].

С.А. Кравченко указывает, что аномия как постоянное «нормальное» социальное явление «ведет к расширяющейся совокупности уязвимостей для социума в виде побочных эффектов инновационной, рационально-прагматической деятельности человека» [13. С. 3]. Если в индустриальном обществе тяга человека к риску, выбор деятельности или активностей, сопряженных с повышенным риском, считались девиацией, то сейчас можно говорить о добровольном принятии людьми риска как нормы. С другой стороны, не стоит забывать, что «онтологической безопасностью» для человека является ощущение стабильности и упорядоченности окружающего мира, уверенность в завтрашнем дне [4]. Но в современном мире процессы глобализации и модернизации снижают уровень социального доверия и порождают социальную изоляцию и аномию: «существует широкая и растущая брешь между общественным положением людей де-юре и их возможностью стать индивидами де-факто, т.е. управлять своей судьбой и выбирать варианты, которые они действительно желают» [1. С. 47]. Аномия -- это «двойная жизнь как норма» [11. С. 9].

В целом относительно понятия аномия сложилось две традиции. Первая берет начало от Э. Дюркгейма и рассматривает аномию как социальное явление, состояние общества, когда распадается существовавшая система ценностей и норм, что приводит к отсутствию социального порядка и дезинтеграции. Вторая традиция [см., напр.: 28] описывает аномию как явление индивидуальное, психологическое, как чувство потери ориентации в жизни, часто вызванное необходимостью следовать противоречащим друг другу социальным нормам. Р.М. Макайвер [27] характеризует данное состояние как чувство социального разъединения и опустошения в результате утраты ощущения принадлежности к обществу, следовательно, если оно принимает массовый характер, то большие группы людей как бы выпадают из общества.

Состояние социальной аномии неизбежно усиливается, когда происходят серьезные изменения, затрагивающие социальную структуру и нормы, причем характер трансформаций не так важен: революция или реформы, регресс или прогресс -- все они создают благоприятные условия для ослабления интегрирующих сил и усиления дезинтегрирующих. Например, в истории современного российского общества такими изменениями следует признать события перестройки и переход к рыночным отношениям, которые привели к столь серьезным сдвигам в макросоциальных и микросоциальных процессах, что многие россияне ощущали себя иммигрантами в собственной стране [19. С. 82]. Отчасти российское общество заплатило за радикальные экономические реформы «пренебрежением нравственно-психологическим миром человека» [16. С. 63], поскольку принцип «победителей не судят» стал на долгое время главенствующим. Обществу была навязана идея о необходимости создания класса собственников любой ценой, что снимало с «выигравших» любые моральные ограничения при «создании» первоначального капитала. Во многом именно несправедливым переделом собственности многие авторы объясняют непринятие населением рыночных реформ: большая часть населения, воспитанная в других ценностях, «психологически не воспринимает и не принимаете тот социально-экономический уклад, который возник в стране после реформ 1990-х годов» [17. С. 61].

Общество в состоянии аномии характеризуется дезинтеграцией и дерегулированием -- отсутствием доверия и разрушением моральных стандартов [30]. Ф. Фукуяма подчеркивает, что формируется своеобразный замкнутый круг, вызванный деградацией социальных ценностей, ранее скреплявших общество, что приводит к утрате семейных ценностей и чувства защищенности из-за роста преступности, а, как следствие, снижается уровень доверия и сотрудничества [20; 21]. Социальные ценности -- фундамент доверия в обществе, определяющий характер социальных отношений, способствующий установлению горизонтальных и вертикальных связей, поддержанию устойчивости и интегрированности общества [22. С. 8]. Доверие -- основа солидарности и сотрудничества, поддержания единой системы ценностей и противодействия нарушению социальных норм. Уровень доверия во многих странах сегодня снижается, поскольку глобализационные процессы порождают социальную изоляцию и аномию. Так, в международном рейтинге институционального доверия Россия занимает последние позиции: 36--37% в 2013--2014 годы, 45% -- в 2015, 42% -- в 2016 [31], т.е. общество не готово к интеграции и поддержанию коллективных целей.

Волна потребительства захлестнула Россию после перехода к капиталистическому укладу, что породило меркантильный индивидуализм и утрату социальной солидарности: «материально-вещевое окружение современного человека стало необычайно разнообразным, а типы отношений между людьми, наоборот, более однообразными, функциональными, а не эмоционально-духовными, возвышающими, укрепляющими жизненные силы» [5. С. 75]. «Потребительское общество из-за деконсолидированности представляет собой совокупность индивидов как целое, которое меньше суммы своих частей» [10. С. 113]. Кроме того, изменились не только масштабы, но и суть потребления: люди приобретают вещи не столько для удовлетворения базовых витальных потребностей или повышения качества жизни, сколько для демонстрации социального статуса, который ассоциируется с престижностью вещи. Такое потребление «в принципе не может быть удовлетворено так, как это происходит в классическом понимании процесса потребления, где главным выступает не использование вещи, а сам акт покупки, который и является актом строительства и воспроизводства собственной идентичности» [18. С. 61]. Это приводит к дроблению, фрагментации идентичностей и их неустойчивости, а на уровне общества -- к «эпохе меньшинств» [18. С. 64].

Фетиш денег, лежащий в основе «американской мечты» и порождающий все нарастающее потребление, стал единственным показателем личностного успеха, перебрался через океан и доминирует во многих капиталистических обществах. А индивидуализм как ценность американского общества вместе с ориентацией на достижения усугубляет состояние аномии, так как сталкивает людей -- каждый стремиться максимизировать денежную прибыль и самооценку [28. С. 69]. Следует помнить, что западное общество позиционирует себя как общество равных возможностей, а такой принцип универсализма подчеркивает личную ответственность за достижение цели, соответственно, недоступность одобряемых средств сегодня не является оправданием для неуспешности индивида.

Ценности современного российского общества

Э. Дюркгейм считал, что ценность «проистекает из связи вещей с различными аспектами идеала» [9. С. 301]. Соответственно, вещи имеют ценность, если отображают какой-либо аспект идеального, и чем больше вещь воплощает в себе идеал, тем большую ценность она представляет. Социальные идеалы могут формулироваться «только в языке и через язык, представляющий собой вещь в высшей степени коллективную» [9. С. 295], «осознавать самих себя только при условии, что они фиксируются в вещах, которые можно всем увидеть, всем понять, всем представить» [9. С. 300].

Реформы 1990-х годов коренным образом изменили российское общество -- социальную структуру, мобильность, институты, отношения и, конечно, ценности. С.Г. Кара-Мурза выделяет здесь четыре раскола [11], которые породили аномию: раскол между бедными и богатыми, между поколениями, мировоззренческий и этнокультурный. На наш взгляд, их нельзя разделять, так как они имеют единые корни -- кардинальные изменения социально-экономической и политической системы государства, глубина и масштабность которых обусловили «феноменально низкий уровень субъективного благополучия» в странах бывшего Советского Союза [26. С. 218].

Достигнув зрелости, человек не склонен менять свои ценности, а стремится сохранить усвоенные, но социально-экономические перемены не могут не оказывать влияние на жизненный опыт и ценности индивида. Согласно Р. Инглхарту фундаментальная смена ценностей происходит постепенно -- по мере того, как на смену прежним поколениям приходит молодое [25. С. 132]. Различия в ценностях поколений характерны не только для западноевропейского общества, поскольку во всех социальных системах опыт младших возрастных когорт существенно отличается от того, что сформировал старшие поколения [25. С. 145].

О постоянном изменении «господствующих» ценностей можно судить по результатам Всемирного исследования ценностей, которое проводится на всех континентах с 1981 года. Изменения ценностей в результате социально-экономических реформ затрагивают в первую очередь тех, чье формирование приходится на данный период, и новые ценности начинают доминировать лишь спустя 15-18 лет после начала преобразований [15. С. 146].

Считается, что базовая структура ценностей человека кристаллизуется к совершеннолетию и после достижения зрелости почти не меняется [25. С. 132]. Люди склонны принимать те ценности, что воспринимали в ходе социализации, поэтому люди, чье взросление происходило в разных условиях, будут демонстрировать разный набор базовых ценностей, а при смене поколений будет происходить и смена базовых ценностей общества.

В российском обществе можно выделить три когорты, чьи ценности сформировались в разных условиях. Первая группа -- поколение, чьи базовые ценности сложились еще в Советском Союзе (к моменту перестройки они были старше 15 лет), в советской системе воспитания (октябрята, пионерия, комсомол). Вторая когорта -- своеобразное «переходное» поколение, чье рождение пришлось на 1970-1985 годы: оно лишь частично ощутило на себе влияние советской системы воспитания, столкнулось с необходимостью пересмотра еще не до конца сформировавшихся ценностей и адаптации к новым социально-экономическим и политическим условиям. Формирование базовых ценностей и образцов поведения данного поколения происходило в ситуации аномии. Третья социально-демографическая группа -- те, чье рождение и взросление пришлось на период после начала перестройки, на новые политические и экономические условия, к которым им не нужно было адаптироваться [см., напр: 19].

Данная модель возрастной дифференциации легла в основу исследовательской гипотезы о неоднородности изменений в ценностной структуре у разных поколений приморцев: 18-30 лет, 31-45 лет, 46-75 лет. Генеральная совокупность -- 1923,1 тысяч человек, выборочная совокупность -- 918 человек. Опрос проводился по авторской методике и методике измерения ценностных ориентаций Ш. Шварца на базе Дальневосточного федерального университета (Владивосток) в сентябре 2017 года.

Наиболее неожиданным результатом стало затруднение значительной доли респондентов в ранжировании ценностей как руководящих жизненных принципов (табл. 1): 28%, 22% и 14%, соответственно, в молодой (1 группа), средней (2 группа) и старшей (3 группа) подвыборках. Часть респондентов отметили, что не вполне понимают или отрицают для себя конструкт «руководящие жизненные принципы», часть затруднилась их обозначить, часть указала на отсутствие таковых в данный период.

Ранжирование респондентами предложенных ценностей представлено в таблице 2.

Таблица 1 Отношение респондентов к конструкту «ценности как руководящие жизненные принципы», %