Социальное самочувствие молодежи постсоциалистических стран (на примере России, Казахстана и Чехии): сравнительный анализ ценностных ориентаций (часть 1)

Если в 2006 году приоритетным критерием жизненного успеха для студентов был материальный достаток (61%), второе место делили творческая самореализация, карьерные достижения и семейное благополучие (их назвал каждый второй), а каждый третий назвал общественную признание и славу, то спустя десятилетие не изменилась лишь позиция общественного признания. Сегодня для студентов успех -- это набор достижений, в котором одинаково значимы материальный достаток и творческая самореализация (их назвал каждый второй), а на втором месте стоят карьерные достижения и семейное благополучие (по 39%), т.е. очевидна более личностно ориентированная трактовка успеха как достижение свободы -- материальной и самовыражения.

Тем не менее, смысложизненные ценности российских студентов за десятилетие не изменились. Как и прежде, в вопросе, где респондентам предлагалось про- ранжировать по степени значимости десять понятий, студенты продемонстрировали редкое единодушие: главные жизненные приоритеты опрошенных -- семья (немного ухудшила свои позиции -- на первое место ее поставили 62% против 71% в 2006 году, но вместе со вторым своим рангом она также набрала 80%) и здоровье (разброс мест здесь больше, но у каждого второго оно вошло в тройку лидеров); срединную позицию на «шкале значимости» заняли образование, работа и друзья, незначительно отстает материальный достаток и свободное время; на последних позициях оказались политика, общественная деятельность и религия. Казахстанские коллеги не включили вопрос с ранговой шкалой в анкету. Судя по чешским данным, структура смысложизненных ценностей у молодежи двух стран совпадает с точки зрения итоговой иерархии, хотя разброс мест в чешской выборке больше: лидирует также семья (входит в первую тройку у большинства опрошенных), на втором месте (входят в пятерку) здоровье и друзья, на третьем -- образование и работа, далее идут свободное время и материальный достаток, на последнем месте -- религия.

Судя по рисунку 5, смена акцентов в трактовке жизненного успеха не изменила представлений московских студентов о том, какие личностные качества позволяют человеку успеха достичь. В первую очередь, это набор таких позитивных качеств, как трудолюбие, коммуникабельность, целеустремленность и талант (за исключением трудолюбия все прочие качества немного потеряли в частоте упоминаний). Вторую группу наиболее значимых качеств, набравших свыше 20%, составили более разнородные с точки зрения возможных оценок черты (могут быть как положительными, так и отрицательными) -- честолюбие и расчетливость, оптимизм и честность, упрямство и изворотливость, исполнительность, умение идти напролом в достижении цели и манипулировать окружающими. За прошедшее десятилетие из этой группы выпала способность идти на компромисс (14% против 24% в 2006 году), что согласуется с приведенными выше данными о важности самореализации. Реже всего студенты, как и прежде, называют негативные качества -- коварство, цинизм, жадность и беспринципность, хотя в эту группу попала и щедрость.

В выборе оснований успешной профессиональной карьеры студенты трех стран выразили удивительное единодушие в том смысле, что важным считают буквально всё (табл. 15). Тем не менее, очевидны несколько различий: чешские респонденты верят, в первую очередь, в личные качества -- трудолюбие, знания, коммуникабельность и владение иностранным языком, но этот набор хорошо бы подкрепить связями и знакомствами, о чем они говорят чаще российских и казахстанских сверстников, что не соответствует стереотипам о «западной» модели карьерного пути. Менее значимы для чешских студентов диплом престижного вуза, удача и поддержка родителей, друзей и близких, т.е., видимо, под связями и знакомствами выше подразумеваются профессиональные контакты, что объясняет частоту выбора данного варианта. Различия между казахстанскими и российскими студентами по данному вопросу незначительны, за исключением того, что первые чаще упоминают владение иностранным языком, а вторые чаще полагаются на диплом престижного вуза.

В будущее молодежь смотрит с надеждой и оптимизмом (каждый второй российский студент, 70% казахстанских респондентов), реже спокойно, без особых надежд и иллюзий (39% российских студентов, каждый пятый казахстанский респондент), но каждый десятый российский студент -- с тревогой и неуверенностью (7% в казахстанской выборке). Результаты чешского опроса противоположны: треть смотрит в будущее с надеждой и оптимизмом, 37% -- спокойно, но без особых надежд и иллюзий, а 27% -- с тревогой и неуверенностью. Треть российских студентов считает себя оптимистами (40% казахстанских респондентов, но 27% чешских), треть -- реалистами (39% и 33%), каждый четвертый (28% чешских респондентов) ориентируется по ситуации.

Рис. 5. Распределение ответов на вопрос «Как Вам кажется, какие личностные качества сегодня позволяют человеку достичь успеха?»

Таблица 15

На Ваш взгляд, что сегодня определяет успешную профессиональную карьеру?

Таким образом, ценностная сфера студенческой молодежи трех стран по многим основаниям столь же поразительна схожа, сколь неожиданно различается по ряду приоритетов. Так, нынешние студенты прагматично относятся к высшему образованию -- как путевке во взрослую жизнь (в том числе благодаря формальному одипломливанию), причем российских студентов устраивает их вуз, а их чешские и казахстанские сверстники предпочли бы иное образовательное учреждение, желательно за границей, но большинство не ограничится дипломом бакалавра. В целом чешские студенты более пессимистично настроены по целому ряду вопросов, например, оценивая свои шансы на легкое и быстрое трудоустройство по специальности, но пессимизм можно объяснить тем, что они предъявляют к трудоустройству более высокие требования в плане личностной самореализации и социальной значимости работы. Вероятно, ряд отличий чешских студентов мож-но объяснить устойчивой для научной и публицистической литературы отсылкой к западному характеру чешского общества. Российское общество, видимо, занимает некую промежуточную позицию, потому что по одним вопросам похоже на чешское общество, а по другим -- скорее на казахстанское. Скажем, по параметру устойчивости межпоколенных связей и опоры на семейно-родственный круг казахстанские студенты продемонстрировали больший «традиционализм»; чеш-ские студенты чаще признаются в отсутствии друзей и восприятии этой ситуации как нормальной, но кредит доверия родителям в сложной жизненной ситуации у них столь же беспрецедентен. Для чешских студентов характерна большая кон- солидированность и определенность в выборе вариантов ответов: среди них практически нет затруднившихся назвать желаемое количество детей и доминирует ориентация на двухдетную семью; они отличаются высоким декларируемым индивидуализмом в определении масштабов личной ответственности, что объясняется не только характерным для западного общества индивидуализмом и опорой на собственные силы, но и высоким уровнем недовольства и недоверия государственным институтам и меньшими патерналистскими ожиданиями. У чешских респондентов в несколько раз выше (хотя речь идет о незначительных долях) наполнение градаций «другое» и, наоборот, в несколько раз меньше -- варианта «затрудняюсь ответить», более консолидированы мнения по многим вопросам, что говорит о большей определенности жизненной ситуации с точки зрения восприятия реалий и собственной в них позиции в контексте ценностных предпочтений. Казахстанские студенты отличаются более высокими показателями конформности и социального оптимизма, что объясняется высоким уровнем доверия базовым социальным институтам, которое, в свою очередь, основывается на высокой оценке (гордости) не только прошлых достижений страны, но и ее настоящего во всех сферах жизнедеятельности общества.

ПРИМЕЧАНИЯ

(1) См., напр.: Narbut N.P., Trotsuk I.V. Comparative analysis as a basic research orientation: Key methodological problems // Вестник РУДН. Серия: Социология. 2015. № 4; Троцук И.В., Савельева Е.А. Сравнительные исследования ценностных ориентаций: возможности, ограничения, логика развития // Вестник РУДН. Серия: Социология. 2015. № 4.

(2) См., напр.: Trotsuk I.V. Sociological study of the images of the neighboring countries: Russian student youth stereotypes, and their contextual frames // Зборник Радова Филозофског факултета Универзитета у Приштини. 2016. № XLVI.

(3) См., напр.: Троцук И.В. Студенческая молодежь постсоциалистических стран: сравнительный анализ ценностных ориентаций // China Youth Today. 2008. № 12 (на кит. яз.); Нарбут Н.П., Троцук И.В. Ценностные ориентации студенчества России и КНР: региональные различия // China Youth Today. 2010. № 5 (на кит. яз.); Голенкова З.Т., Нарбут Н.П., Троцук И.В. Ценностные приоритеты студенческой молодежи России и Китайской Народной Республики // Россия и Китай. Изменения в социальной структуре общества. М., 2012. С. 481--503.

(4) Мы тезисно приводим выводы по результатам опроса, будучи ограничены объемом публикации, и понимаем, что с данными нужно продолжать работать дальше.

(5) См., напр.: Trotsuk I.V. Some `indicators' to `measure' patriotism in the contemporary world // Социолошки преглед (Serbian Sociological review). 2017. Vol. LI. No. 3.

(6) См., напр.: Suvakovic U.V., Narbut N.P., Trotsuk I.V. The youth of Russia and Serbia: Social trust and key generational problems // Вестник РУДН. Серия: Социология. 2016. Т. 16. № 4.

(7) В этот блок собраны вопросы, которые важны для понимания ценностных доминант молодежного самосознания, но плохо поддаются тематической группировке.

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК

[1] Андреенкова А.В. Межстрановые сравнительные исследования в социальных науках: методология, этапы развития, современное состояние // Мир России. 2011. № 3.

[2] Гегер А.Э. Выявление индивидуальных и групповых ценностей в группе молодежи: релевантные методические решения // Социологические исследования. 2010. № 1.

[3] Емельяненко Т.В. Методы межкультурных исследований ценностей // Социология: 4М. 1997. № 9.

[4] Инглхарт Р. Постмодерн: меняющиеся ценности и изменяющиеся общества // Политические исследования. 1997. № 4.

[5] Руднев М.Г. Инвариантность измерения базовых ценностей по методике Шварца среди русскоязычного населения четырех стран // Социология: 4М. 2013. № 37.

[6] Саморегуляция и прогнозирование социального поведения личности: Диспозиционная концепция. М., 2013.

[7] Davidov E, Meuleman B., Cieciuch J., Schmidt P., Billiet J. Measurement equivalence in crossnational research // Annual Review of Sociology. 2014. № 40.

[8] Inglehart R. Changing values among western publics from 1970 to 2006 // West European Politics. 2008. Vol. 31.

[9] Khizrieva A.G., de Munck V.C., Bondarenko D.M. The Moscow School of quantitative cross- cultural research // Cross-Cultural Research. 2003. Vol. 37. № 5.

[10] Rokeach M. The Nature of Human Values. New York, 1973.

[11] Scheuch E.K. Society as context in cross-cultural comparisons // Social Science Information. 1967. Vol. 6. No. 7.

[12] Schwartz S.H. Universals in the content and structure of values: Theoretical advances and 20 countries // Advances in Experimental Social Psychology. Vol. 25 / Ed. by M. Zanna. New York, 1992.

[13] Schwartz S.H., Melech G., Lehmann A., Burgess S., Harris M., Owens V. Extending the cross- cultural validity of the theory of basic human values with a different method of measurement // Journal of Cross-Cultural Psychology. 2001. Vol. 32. № 5.

REFERENCES

[1] Andreenkova A.V. Mezhstranovye sravnitelnye issledovanija v socialnyh naukah: metodologija, etapy razvitija, sovremennoe sostojanie [Cross-country comparative analysis in social sciences: Methodology, development, and the current state]. Mir Rossii. 2011: 3 (In Russ.).

[2] Geger A.E. Vyjavlenie individualnyh i gruppovyh tsennostej v gruppe molodezhi: relevantnye metodicheskie reshenija [Identification of personal and group values among the youth: Relevant methodological solutions]. Sociologicheskie Issledovanija. 2010: 1 (In Russ.).

[3] Emeljanenko T.V. Metody mezhkulturnyh issledovanij tsennostej [Methods of cross-cultural study of values]. Sociologija: 4M. 1997: 9 (In Russ.).

[4] Inglehart R. Postmodern: menjajushhiesja tsennosti i izmenjajushhiesja obshhestva [Postmodern: Changing values and changing societies]. Politicheskie Issledovanija. 1997: 4 (In Russ.).

[5] Rudnev M.G. Invariantnost izmerenija bazovyh tsennostej po metodike Schwartza sredi rus- skojazychnogo naselenija chetyreh stran [The invariant measurement of the basic values of the Russian-speaking population of four countries based on the Schwartz method]. Sociologija: 4M. 2013: 37 (In Russ.).

[6] Samoreguljatsija i prognozirovanie socialnogo povedenija lichnosti: Dispozitsionnaja kontsepcija [Self-Regulation and Prediction of Person's Social Behavior: Dispositional Theory]. Moscow; 2013 (In Russ.).

[7] Davidov E., Meuleman B., Cieciuch J., Schmidt P., Billiet J. Measurement equivalence in crossnational research. Annual Review of Sociology. 2014: 40.

[8] Inglehart R. Changing values among western publics from 1970 to 2006. West European Politics. 2008: 31.

[9] Khizrieva A.G., de Munck V.C., Bondarenko D.M. The Moscow School of quantitative cross- cultural research. Cross-Cultural Research. 2003: 37 (5).

[10] Rokeach M. The Nature of Human Values. New York; 1973.

[11] Scheuch E.K. Society as context in cross-cultural comparisons. Social Science Information. 1967: 6 (7).

[12] Schwartz S.H. Universals in the content and structure of values: Theoretical advances and 20 countries. Advances in Experimental Social Psychology. Vol. 25. Ed. by M. Zanna. New York; 1992.

Schwartz S.H., Melech G., Lehmann A., Burgess S., Harris M., Owens V. Extending the cross- cultural validity of the theory of basic human values with a different method of measurement. Journal of Cross-Cultural Psychology. 2001: 32 (5)