Алкоголь как фактор гендерного градиента уровня суицидов в России

Размещено на http://www.allbest.ru/

УО «Гродненский государственный медицинский университет» МЗ Беларуси

АЛКОГОЛЬ КАК ФАКТОР ГЕНДЕРНОГО ГРАДИЕНТА УРОВНЯ СУИЦИДОВ В РОССИИ

Ю.Е. Разводовский

г. Гродно

Аннотация

Несмотря на большую распространённость тревожно-депрессивных расстройств среди женщин, а также то, что женщины чаще предпринимают суицидальные попытки, в большинстве стран мира мужчины чаще совершают завершённый суицид. Так называемый гендерный парадокс суицидального поведения не получил исчерпывающего объяснения вплоть до настоящего времени. Одним из факторов высокого гендерного градиента уровня суицидов в России может быть высокий уровень потребления алкоголя. Целью настоящего исследования была проверка алкогольной гипотезы гендерного градиента уровня суицидов в России. Материалы и методы: В сравнительном аспекте изучена динамика уровня потребления алкоголя и динамика гендерного градиента уровня суицидов (соотношение уровня суицидов среди мужчин и женщин) в России в период с 1980 по 2010 гг. Оценка связи между динамикой уровня потребления алкоголя и гендерного градиента уровня суицидов проводилась с помощью метода авторегрессии-проинтегрированного скользящего среднего (АРПСС). Результаты: Согласно результатам анализа, общий уровень потребления алкоголя статистически значимо связан с гендерным градиентом уровня суицидов во всех возрастных группах. Оценка алкогольной фракции показала, что вклад алкогольного фактора в гендерный градиент уровня суицидов колеблется от 26,3% в возрастной группе 30-44 лет до 47,2% в возрастной группе 45-59 лет. Выводы: Представленные данные говорят в пользу того, что алкоголь является ключевым фактором высокого гендерного градиента уровня смертности от самоубийств, а также резких колебаний данного показателя на протяжение последних десятилетий в России.

Ключевые слова: потребление алкоголя, суициды, гендерный градиент, Россия, 1980-2010

Annotation

ALCOHOL AS A FACTOR OF THE GENDER GRADIENT OF THE LEVEL OF SUICIDES IN RUSSIA

Y.E. Razvodovsky Grodno State Medical University, Grodno, Belarus

Despite the greater prevalence of anxiety-depressive disorders among women, and the fact that women are more likely to make suicide attempts, in most countries of the world men tend to commit suicide more often. The so- called gender paradox of suicidal behavior has not received an exhaustive explanation up to the present time. One of the factors of a high gender gradient in the level of suicides in Russia can be a high level of alcohol consumption. The purpose of this study was to test the alcohol hypothesis of the gender gradient of suicide rates in Russia. Materials and methods: In the comparative aspect, the dynamics of the level of alcohol consumption and the dynamics of the gender gradient of suicide rates (the ratio of the level of suicides among men and women) in Russia in the period from 1980 to 2010 was studied. The relationship between the dynamics of alcohol consumption and the gender gradient of suicide rates was estimated using the autoregressive-integrated moving average method (ARIMAM). Results: According to the results of the analysis, the overall level of alcohol consumption is statistically significant with the gender gradient of the suicide level in all age groups. An assessment of the alcoholic fraction showed that the contribution of the alcohol factor to the gender gradient of suicide rates varies from 26.3% in the age group of 30-44 to 47.2% in the age group of 45-59 years. Conclusions: The presented data speak in favor of the fact that alcohol is a key factor in the high gender gradient of the suicide mortality rate, as well as sharp fluctuations of this indicator over the last decades in Russia.

Key words: alcohol consumption, suicides, gender gradient, Russia, 1980-2010

Основная часть

Социальная значимость суицидального поведения обуславливает необходимость изучения данного феномена с целью разработки стратегии профилактики. Хотя проблеме самоубийства посвящено достаточно много исследований, остаётся целый ряд вопросов, требующих дальнейшего изучения. К числу недостаточно разработанных проблем в области суицидологии относится гендерный аспект суицидального поведения. В частности, несмотря на большую распространённость тревожно - депрессивных расстройств среди женщин, а также то, что женщины чаще предпринимают суицидальные попытки, в большинстве стран мира мужчины чаще совершают завершенный суицид [1]. Так называемый гендерный парадокс суицидального поведения не получил исчерпывающего объяснения вплоть до настоящего времени. По всей видимости, он объясняется целым комплексом факторов, включая различия в социальной роли мужчин и женщин, гендерные особенности социализации и реагирования на стресс, а также особенности копинг-стратегии [2, 3].

Гендерная разница в уровне суицидов особенно выражена в странах Восточной Европы [3]. Следует отметить, что степень гендерных различий в уровне самоубийств варьирует не только в разных странах, но и в течение времени в одной и той же стране. В Беларуси, например, соотношение уровня суицидов среди мужчин и женщин выросло с 4,3:1 в 1990 г. до 6,7:1 в 2000 г. [4]. Предполагается, что росталкогольных проблем среди мужчин является главной причиной этой тенденции. В частности, было установлено, что коэффициент, характеризующий соотношение уровня суицидов среди мужчин и женщин положительно коррелирует с уровнем продажи водки на душу населения [4].

В ряде исследований была показана тесная связь между суицидальной активностью и потреблением алкоголя в России на индивидуальном и популяционном уровнях [5-8]. Характерно, что мужской суицид более тесно ассоциируется с потреблением алкоголя, нежели женский суицид: алкогольная фракция в структуре мужских и женских суицидов составила соответственно 61,0% и 35% [9]. На основании этих данных можно предположить, что алкоголь является ключевым фактором высокого гендерного градиента уровня суицидов в России. С целью проверки данной гипотезы в настоящей работе в сравнительном аспекте изучена динамика уровня потребления алкоголя и динамика гендерного градиента уровня суицидов в России.

гендерный суицидальный алкоголь градиент

Материалы и методы

Использованы стандартизированные половые и возрастные коэффициенты смертности от самоубийств (в расчёте на 100000 населения) за период с 1980 по 2010 годы. Общий уровень потребления алкоголя рассчитан с помощью непрямого метода с использованием в качестве индикатора алкогольных проблем уровня смертности от острого алкогольного отравления [10]. Оценка связи между динамикой уровня потребления алкоголя и гендерного градиента уровня суицидов (соотношение уровня суицидов среди мужчин и женщин) проводилась с помощью метода авторегрессии - проинтегрированного скользящего среднего (АРПСС). С целью приведения временного ряда к стационарному виду использовалась процедура дифференцирования [11].

о> о> о> о> о> о> о> о> о> о> СЭ СЭ СЭ СЭ СЭ СЭ

Рис. 1 Динамика уровня суицидов среди мужчин разных возрастных групп в России в период с 1980 по 2010 гг.

Рис. 2 Динамика уровня суицидов среди женщин разных возрастных групп в России в период с 1980 по 2010 гг.

Рис. 3 Динамика гендерного градиента уровня суицидов в России в период с 1980 по 2010 гг.

Оценка вклада алкогольного фактора (алкогольной фракции) в гендерный градиент уровня смертности от самоубийств производилась с помощью метода, предложенного шведским исследователем КогеЬбш [12].

Результаты исследования

Графические данные (рис. 1) свидетельствуют о схожем паттерне колебаний уровня суицидов среди мужчин разных возрастных групп. Данный показатель существенно снизился в середине 1980-х гг., затем резко вырос в первой половине 1990-х гг., после чего снижался вплоть до 1998 г., затем снова несколько вырос и, наконец, стал снижаться. Динамика уровня суицидов среди женщин существенно отличалась от динамики уровня суицидов мужчин (рис. 2).

Основным отличием является менее выраженный скачок уровня суицидов среди женщин в первой половине 1990-х гг. В целом, амплитуда колебаний уровня суицидов среди женщин была менее выраженной. Следует также отметить некоторые отличия в колебаниях уровня суицидов среди женщин разных возрастных групп. В частности, снижение уровня суицидов среди женщин возрастных групп 30-44 и 45-59 лет отмечалось вплоть до начала 1990-х гг.

Обращает на себя внимание также тот факт, что вследствие более низких темпов снижения уровня самоубийств среди мужчин и женщин возрастной группы 15-29 лет, к концу рассматриваемого периода разница в уровне данного показателя по сравнению с другими возрастными группами значительно сократилась.

В среднем, за весь период, самый высокий гендерный градиент уровня суицидов отмечался в возрастной группе 30-44 лет (7,0±0,79), в то время как самый высокий прирост данного показателя отмечался в возрастной группе 4559 лет (+50%).

Таблица 1

Гендерный градиент уровня суицидов в России

Характерно, что рост гендерного градиента отмечался во всех возрастных группах, кроме возрастной группы 15-29 лет, где этот показатель несколько снизился (табл. 1). В целом, динамика гендерного градиента уровня суицидов в разных возрастных группах была достаточно схожей (рис. 3).

Данный показатель существенно снизился в середине 1980-х гг., затем существенно вырос в 1990-е гг., после чего стабилизировался и, даже, несколько снизился. Рост гендерного градиента во всех возрастных группах в первой половине 1990-х гг. был обеспечен за счёт более быстрых темпов роста уровня суицидов среди мужчин.

Результаты корреляционного анализа Спирмана выявили положительную, статистически значимую связь между уровнем потребления алкоголя и гендерным градиентом уровня суицидов во всех возрастных группах (табл. 2).

Таблица 2

Результаты анализа временных серий

Анализ графических данных свидетельствует о том, что изучаемые временные ряды не являются стационарными, поскольку имеют выраженный тренд. Поэтому следующим этапом было удаление нестационарной компоненты с помощью метода дифференцирования.

После удаления детерминированной составляющей была оценена связь между временными сериями. Согласно результатам оценки с помощью метода АРПСС общий уровень потребления алкоголя статистически значимо ассоциируется с гендерным градиентом уровня суицидов во всех возрастных группах. Оценка алкогольной фракции показала, что вклад алкогольного фактора в гендерный градиент уровня суицидов колеблется от 26,3% в возрастной группе 30-44 лет до 47,2% в возрастной группе 45-59 лет.

Обсуждение результатов

Результаты анализа говорят о существовании связи между потреблением алкоголя и гендерным градиентом уровня суицидов на популяционном уровне. Установлено также, что максимальный вклад алкогольный фактор вносит в гендерный градиент уровня суицидов в возрастной группе 45-59 лет. Эти данные соотносятся с результатами исследования, основанного на данных опроса населения, в котором было показано, что злоупотребление алкоголем наиболее распространено среди мужчин в возрасте 40-59 лет [13]. В пользу алкогольной гипотезы гендерного градиента уровня суицидов в России свидетельствуют также и эмпирические данные.

Причиной снижения гендерного градиента уровня смертности от самоубийств в середине 1980-х гг., по всей видимости, было снижение доступности алкоголя в период антиалкогольной кампании [14]. Можно также предположить, что основной причиной роста гендерного градиента уровня суицидов в 1990-х годах было увеличение доступности алкоголя вследствие отмены государственной алкогольной монополии в 1992 году [15].

Следует, однако, признать, что данное исследование имеет методологические ограничения, одним из которых является пренебрежение неучтёнными переменными, которые могли оказать влияние как на динамику уровня потребления алкоголя, так и на динамику гендерного градиента уровня суицидов. Одной из таких переменных является психосоциальный дистресс, который мог явиться одной из причин резкого роста уровня суицидов среди мужчин в 1990-х годах [16].

Некоторые авторы указывают на то, что мужчины были более подвержены психосоциальному дистрессу [17]. Известно, что типичной дезадаптивной копинг стратегией мужчин в состоянии дистресса является увеличение уровня потребления алкоголя [16]. В одном из исследований, проведённом в России, было показано, что в состоянии дистресса мужчины увеличивают потребление алкоголя, в то время как потребление алкоголя женщинами не растёт, даже если они испытывают более высокий уровень дистресса [18]. В другой работе было показано, что экономические проблемы у российских мужчин ассоциируются с употреблением больших доз крепких алкогольных напитков в течение короткого времени [19].

Те не менее, в исследовании, проведённом с использованием белорусских данных, было показано, что число случаев САК (содержание алкоголя в крови) - позитивных суицидов в начале 1990-х годов резко выросло при незначительном росте числа случаев САК - негативных суицидов [20], что свидетельствует о ключевой роли алкогольного фактора в резком росте уровня суицидов в переходный период.

Таким образом, результаты настоящего исследования свидетельствуют о существовании связи между алкоголем и гендерным градиентом уровня суицидов в России на популяционном уровне. Представленные данные говорят в пользу того, что алкоголь является ключевым фактором высокого гендерного градиента уровня смертности от самоубийств, а также резких колебаний данного показателя на протяжении последних десятилетий в России.

Литература

1. Hawton K. Sex and suicide. Gender differences in suicidal behavior. British Journal of Psychiatry. 2000; 177: 484-5.

2. Mцller-Leimkьhler A. The gender gap in suicide and premature death or: why are men so vulnerable? European Archives of Psychiatry & Clinical Neuroscience. 2003; 53: 1-8.

3. Murphy G.E. Why women are less likely than men to commit suicide. Comprehensive Psychiatry. 1998; 39: 165-75.

4. Razvodovsky Y.E. Alcohol I suitsydy: populatsionnyi uroven vsai- mosviasi. Jurnal nevrologii i psychiatryi im. S.S. Korsakova. [Journal of Neurology and Psychiatry]. 2004; 2: 48-52. (in Russ)

5. Nemtsov A.V., Shellugin K.V. Suicides and alcohol consumption in Russia, 1959-2013. Suicidology. 2016; 7 (3): 3-12. (in Russ)

6. Razvodovsky Y.E. Suicide and fatal alcohol poisoning in Russia, 1956-2005. Drugs: Education, Prevention and Policy. 2006; 16: 127-39.

7. Razvodovsky Y.E. Alcohol and suicides in Russia, Ukraine and Belarus: a comparative analysis of trends. Suicidology. 2016; 7 (1): 3-10. (in Russ)

8. Razvodovsky Y.E., Smirnov V.Y., Zotov P.B. Forecasting of suicides rate using time series analysis Suicidology. 2015; 6 (3): 4148. (in Russ)

9. Razvodovsky YE. Alcohol consumption and suicide rates in Russia. Suicidology Online. 2011; 2: 67-74.

10. Nemtsov A.V., Shelyigin K.V. Potreblenie alkogolya v Rossii: 1956-2013. // Voprosyi Narkologii.. 2015; 5: 28-32. (in Russ)

11. Box GEP, Jenkins GM. Time Series Analysis: forecasting and control. London. Holden-Day Inc. 1976.

12. Norstrom T. The use of aggregate data in alcohol epidemiology. British Journal of Addiction. 1989; 84: 969-77.

13. Perlman F.J.A. Drinking in transition: trends in alcohol consumption in Russia 1994-2004. BMC. Public Health. 2010; 10: 691-8.

14. Nemtsov A.V., Razvodovsky Y.E. Russian alcohol policy in false mirror. Alcohol & Alcoholism. 2016; 4: 21.

15. Razvodovsky Y.E. Alcohol and suicide in Belarus. Psychiatria Danubina. 2009; 21 (3): 290-6.

16. Rozanov V.A. Suicides, psycho-social stress and alcohol consumption in the countries of the former USSR. Suicidology. 2012; 4: 28-40. (in Russ)

17. Gavrilova N.S., Semyonova V.G., Evdokushkina G.N., Gavrilov LA. The response of violent mortality to economic crisis in Russia. Population Research and Policy Review. 2000; 19: 397-419.

18. Cockerham C.W., Hinote B.P., Abbot P. Psychological distress, gender, and health lifestyles in Belarus, Kazakhstan, Russia, and Ukraine. Social Science & Medicine. 2006; 63: 2381-94.

19. Yukkala T., Makinen I.H., Kislitsyna O., Ferlander S. Economic strain, social relations, gender, and binge drinking in Moscow. Social science & Medicine. 2008; 66 (3): 663-74.

20. Razvodovsky Y.E. Suicide and alcohol psychoses in Belarus 1970-2005. Crisis. 2007; 28 (2): 61-6.

References

1. Hawton K. Sex and suicide. Gender differences in suicidal behavior. British Journal of Psychiatry. 2000; 177: 484-5.

2. Mцller-Leimkьhler A. The gender gap in suicide and premature death or: why are men so vulnerable? European Archives of Psychiatry & Clinical Neuroscience. 2003; 53: 1-8.

3. Murphy G.E. Why women are less likely than men to commit suicide. Comprehensive Psychiatry. 1998; 39: 165-75.

4. Разводовский Ю.Е. Алкоголь и суициды: популяционный уровень взаимосвязи. Журнал неврологии и психиатрии им. С.С. Корсакова. 2004; 2: 48-52.

5. Немцов А.В., Шелыгин К.В. Самоубийства и потребление алкоголя в России, 1956-2013 гг. Суицидология. 2016; 7 (3): 3-12.

6. Razvodovsky Y.E. Suicide and fatal alcohol poisoning in Russia, 1956-2005. Drugs: Education, Prevention and Policy. 2006; 16: 127-39.

7. Разводовский Ю.Е. Алкоголь и суициды в России, Украине и Беларуси: сравнительный анализ трендов. Суицидология. 2016; 7 (1): 3-10.

8. Разводовский Ю.Е., Смирнов В.Ю., Зотов П.Б. Прогнозирование уровня суицидов с помощью анализа временных серий. Суицидология. 2015; 6 (3): 41-8.

9. Razvodovsky YE. Alcohol consumption and suicide rates in Russia. Suicidology Online. 2011; 2: 67-74.

10. Немцов А.В., Шелыгин К.В. Потребление алкоголя в России: 1956-2013. Вопросы Наркологии. 2015; 5: 28-32.

11. Box GEP, Jenkins GM. Time Series Analysis: forecasting and control. London. Holden-Day Inc. 1976.

12. Norstrom T. The use of aggregate data in alcohol epidemiology. British Journal of Addiction. 1989; 84: 969-77.

13. Perlman F.J.A. Drinking in transition: trends in alcohol consumption in Russia 1994-2004. BMC. Public Health. 2010; 10: 691-8.

14. Nemtsov A.V., Razvodovsky Y.E. Russian alcohol policy in false mirror. Alcohol & Alcoholism. 2016; 4: 21.

15. Razvodovsky Y.E. Alcohol and suicide in Belarus. Psychiatria Danubina. 2009; 21 (3): 290-6.

16. Розанов В.А. Самоубийства, психосоциальный стресс и потребление алкоголя в странах бывшего СССР. Суицидология. 2012; 4: 28-40.

17. Gavrilova N.S., Semyonova V.G., Evdokushkina G.N., Gavrilov LA. The response of violent mortality to economic crisis in Russia. Population Research and Policy Review. 2000; 19: 397-419.

18. Cockerham C.W., Hinote B.P., Abbot P. Psychological distress, gender, and health lifestyles in Belarus, Kazakhstan, Russia, and Ukraine. Social Science & Medicine. 2006; 63: 2381-94.

19. Yukkala T., Makinen I.H., Kislitsyna O., Ferlander S. Economic strain, social relations, gender, and binge drinking in Moscow. Social science & Medicine. 2008; 66 (3): 663-74.

20. Razvodovsky Y.E. Suicide and alcohol psychoses in Belarus 1970-2005. Crisis. 2007; 28 (2): 61-6.

Размещено на Allbest.ru