Возможности социальной и политической коммуникации в обществе рисков (на примере исследования студентов КЕМГУ)

Интерпретация полученных данных дает основание полагать, что в эпоху цифровых технологий социальная структура общества, а также взаимосвязи становятся все более детерменированными технологически, а влияние Интернета на социальные, экономические и культурные отношения влечет за собой доминирование «мультимедийных» отношений над традиционными. При этом общение в интернет-среде из традиционных видов коммуникации, таких как электронная почта и интернет-телефония, плавно переходит в мессенджеры, которые по аналогии с социальными сетями агрегируют в себе функции всех вышеперечисленных платформ. Одновременно с этим повышается спрос на графическую, аудиовизуальную информацию [8, с. 59].

Таким образом, можно сделать предположение о том, что в современных условиях в виртуальном пространстве происходит подготовка (своеобразный сетевой коучинг) заинтересованных людей/пользователей к социальным акциям [9, с. 116], сопровождаемая различными технологиями. Но, разумеется, информация передается и путем непосредственного (офлайн) контакта двух и более участников коммуникации. Эти формы мобилизации активных пользователей могут политизироваться как в силу внешних воздействий (целевые программы, политические проекты), так и в рамках самостоятельного интереса молодежи к социально-политическим процессам.

Результатом этого, по нашему мнению, становится многократное возрастание рисков и угроз в процессе коммуникативных взаимодействий, например, осуществление направленного воздействия в противоправных целях (склонение к совершению суицида, вовлечение в деятельность организаций экстремистского толка, разжигание межнациональной розни и т. п.), в том числе с использованием технологии провокации [10, с. 14]. По мнению В.Н. Степанова, «понятие “провоцирование” обозначает символическое представление (“показывание”) говорящим реально испытываемых или имитируемых эмоций, чувств, состояний с целью заразить ими собеседника и вызвать у него аналогичное внутреннее состояние, которое не соответствует его актуальному состоянию» [11, с. 10].

В связи с этим особый интерес представляют возможности знаково-символьной формы передачи информации, обладающей, по нашему мнению, способностью целенаправленно, в том числе латентно, трансформировать процессы социализации молодежи. В глобальной неоднородной информационной среде некоторые интерпретации событий, явлений и процессов для достижения конкретных целей могут намеренно искаженно транслироваться различными социальными объединениями (организациями), в том числе террористическими. Образ жизни, интересы, потребности, мотивация, средства достижения цели могут оказывать влияние на решение молодых людей принять участие в противоправных, экстремистских и террористических акциях.

С.Б. Калинина отмечает, что «в результате активного использования членами запрещенной в России террористической организации “Исламское государство” (ИГ) пиар-технологий 84 % молодых людей пришли в ее ряды посредством сети Интернет; 47 % обратили внимание на материалы (видео и текст), размещенные онлайн; 41 % присягнули на верность ИГ онлайн. Вербовщиками активно ведется подготовка и распространение профессиональной видеопродукции, где красочно показывается якобы “благополучная” жизнь боевиков» [12]. Террористическими организациями используются символы (флаги, эмблемы, униформа и т. п.), которые являются инструментами социальной интеграции в последовательных процессах осуществления деструктивной коммуникации. «Как инструменты общения символы делают возможным консенсус по поводу смысла социального мира» [13, с. 91].

Р. Борум утверждает, что символы представляют террористические группы более привлекательными как социальные коллективы, даже если человек, присоединяющийся к группе, не до конца верит в ее идеологию [14]. Это утверждение совпадает с позицией известного американского политолога Дж. Ная, который считает, что политические символы, наряду с остальными, являются одним из способов воздействия на людей путем создания влияющих на сознание визуальных или аудиообразов, представляя собой «мягкую» политическую силу [15].

Символ - это сжатый смысл, своеобразный «ярлык», образ, выражающий суть какого-либо явления. Символ неотделим от его образной структуры и отличается неисчерпаемой многозначностью своего содержания [16]. Интерпретация символа подразумевает построение его смысла субъектами коммуникации, что является, с одной стороны, индивидуальной коммуникативной деятельностью, с другой - общественно навязанной (надындивидуальной, согласно Э. Дюркгейму). При этом виртуальные образы как объекты социальной жизни «включаются в движение нарратива, в результате чего теряют свою безличность и приобретают принадлежность к социальному миру» [17, с. 142].

Мы полагаем, что террористическими организациями вовлечение субъекта отношений в сферу своих интересов достигается среди прочего путем проведения на постоянной основе информационно-коммуникативных мероприятий, в число которых входит распространение/внедрение собственной символики, являющейся «рекламой», способом самоидентификации членов террористической организации и придания ей видимости легитимности (легальности), а также средством изменения стандартов социального поведения, тем более эффективным в отношении молодежи. В качестве примера также можно привести данные по запрещенной в России террористической организации «Исламское государство», члены которой активно используют социальные сети, анализируя фотографии и комментарии пользователей с целью последующего контакта и вербовки, а также распространяя в социальных сетях собственную медиапродукцию [18], осознавая особую роль визуальных представлений в постсовременном обществе.

В целях определения особенностей восприятия современной молодежью информации в повседневных коммуникациях нами в рамках указанного выше исследования было предложено студентам ответить на вопросы о наиболее удобной для них форме получения информации. При этом понятия «графическое изображение», «атрибутика», «рекламная продукция» намеренно не были конкретизированы, т. к. целью исследования являлось получение данных, прежде всего, об ощущениях («комфорте») респондентов в процессе получения информации (табл. 3).

Таблица 3 - Определение наиболее удобной для восприятия студенческой молодежью формы подачи информации (анкетный опрос студентов КемГУ, n = 426)