По стопам Эгиля: шест нида в современной Исландии (вторая половина ХХ - начало XXI в.)

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

По стопам Эгиля: шест нида в современной Исландии (вторая половина ХХ - начало XXI в.)

Ирина Алексеевна Кучерова

Аннотация

В настоящей статье на материалах СМИ, интервью и интернет- источников рассматривается возрождение в Исландии с 70-х гг. XX в. средневекового ритуала воздвижения шеста нида. Если в средние века шест нида использовался в качестве ритуализованного оскорбления в женоподобии, обладающего магическим воздействием на адресата, то во второй половине XX в. он становится устойчивым элементом массовых протестов против политики исландского правительства и загрязнения окружающей среды. Образцом для создания шеста нида становится «Сага об Эгиле», что приводит к его унификации по сравнению с описаниями в средневековых источниках. Из магического ритуала воздвижение шеста нида превращается в способ протеста против нарушения интересов исландцев, а также в своего рода перформанс, способ выражения исландской идентичности. Несмотря на произошедшие изменения, суть нида - обвинение в нарушении социальных норм и моральных обязательств - остается прежней.

Ключевые слова: Исландия, шест нида, массовые протесты, исландские саги

Kucherova Irina A.

FOLLOWING EGILL: THE NIDSTONG IN CONTEMPORARY ICELAND (THE SECOND HALF OF THE 20^th TO THE EARLY 21^st CENTURIES)

Abstract

Drawing on the mass media reports, interviews and internet sources, the article looks at the revival of the `nidstong' medieval ritual in Iceland since the 1970s. If, in the Middle Ages, the nidstong was used as a ritualized insult pointing to someone's effeminacy which had a magical effect on the insulted, in the second half of the 20^th century, though, it became a recurrent element of mass protests against Icelandic government's policy and environmental pollution. The Egil's Saga was used as a prototype for the nidstong ritual that resulted in the unification of this ritual compared with other medieval descriptions. Being originally a magical ritual, the nidstong has now turned into a form of protest against non-respect of the Icelanders' interests and into a performance in a sense and a way to manifest the Icelandic identity. Nevertheless, despite this transformation, the meaning of the nidstong remains essentially the same, that is, to accuse someone of violating social norms and moral obligations. Keywords: Iceland, nidstong, mass protests, Icelandic sagas

Введение

«Он [Эгиль. - И.К.] взял орешниковую жердь и взобрался с ней на скалистый мыс, обращенный к материку. Эгиль взял лошадиный череп и насадил его на жердь. Потом он произнес заклятье, говоря: “Я воздвигаю здесь эту жердь [в оригинале - n^дstдng, т.е. «шест нида». - И.К.] и посылаю проклятие [в оригинале - «поворачиваю нид». - И.К.] конунгу Эйрику и его жене Гуннхильд, - он повернул лошадиный череп в сторону материка. - Я посылаю проклятие духам, которые населяют эту страну, чтобы они все блуждали без дороги и не нашли себе покоя, пока они не изгонят конунга Эйрика и Гуннхильд из Норвегии”. Потом он всадил жердь в расщелину скалы и оставил ее там. Он повернул лошадиный череп в сторону материка, а на жерди вырезал рунами сказанное им заклятье» (Сага об Эгиле 1999: 201)¹.

Этот известный фрагмент, описывающий воздвижение нида против норвежского короля и его матери исландским скальдом Эгилем Скал- лагримссоном, взят из одноименной саги, датируемой XIII в. Восемь веков спустя, в 2009 г., мы читаем в газете «Dagbla6i6», как тезка скальда Эгиля, физик Эгиль Эгильссон, устанавливая лошадиную голову со светодиодами в глазницах на шест, вновь произносит практически те же самые слова: «Я воздвигаю здесь эту жердь и посылаю проклятие Landsvirkjun [«Национальная энергетическая компания». - И.К.], ее политике под руководством Фридрика Софуссона. Я посылаю проклятие духам, которые населяют эту страну, чтобы они все блуждали без дороги и не нашли себе покоя, пока они не изгонят Landsvirkjun изо всех земель от Гёйксхёвди до устья Тьёрсау»². Эгиль Эгильссон не одинок в своем пристрастии к средневековой магии; история Эгиля Скал- лагримссона неоднократно повторяется в Исландии на протяжении второй половины XX - начала XXI вв.: шесты нида сооружают студенты и обманутые вкладчики, неоязычники и антивоенные активисты, «зеленые» и художники. В настоящей статье на материале исландских СМИ, блогов и интервью мне хотелось бы подробнее рассмотреть этот феномен и причины его появления: почему средневековый символ вновь становится актуальным? Кем и в каких ситуациях он используется? Как шест нида изменяется со временем, и остается ли что-то общее с описанным в сагах ритуалом?

Средние века

Впервые понятие нида появляется в скандинавских источниках XII-XIII вв. Несмотря на то что в текстах не дается его точной формулировки, нид можно условно определить как демонстративное оскорбление, представлявшее собой ритуализованное адресное обвинение в социальной/сексуальной извращенности и обладавшее, как считалось, магическим воздействием. Норвежские и исландские сборники законов XII-XIII вв. («Законы Гулатинга», «Законы Фростатин- га», «Серый Гусь» и др.) признавали создание нида серьезным преступлением, за которое предусматривалось суровое наказание: «Ни один человек не должен делать устного нида о другом, ни деревянного нида. И если о ком-то это станет известно, и будет доказано, что он это сделал, тогда он будет объявлен вне закона»³ (Gulathings-Lov 1846: 57). Более подробные сведения о ниде можно найти в различных литературных источниках: «Деяниях данов» Саксона Грамматика (XII в.), текстах саг («Круг Земной»; «Сага об Эгиле Скаллагримс- соне», «Сага о Бьёрне-богатыре с Хит-реки», «Сага об Гисли сыне Кислого», «Сага о людях из Озерной долины») и прядей⁴ («Прядь о Торлейве ярловом скальде», «Прядь о Халли Челноке»), а за пределами Скандинавии - в английских судебных документах («Forest pleas of Rockingham»⁵, XIII в.).

Вслед за Э. Нуреном (Noreen 1922) исследователи считают центральным для семантики нида понятие ergi⁶ (сущ.) или argr/ragr (прил.), означавшее некую извращенность как в сексуальном плане, так и в социальном⁷. Культура и взаимодействие людей в различных сферах в представлении средневековых исландцев были связаны с системой определенных табу и ограничений. Их нарушение означало уподобление человека животному⁸ или существу иного мира и влекло за собой его исключение из общества (что было серьезным наказанием в социуме, построенном на системе личных отношений). Таким образом, немужественность в комплексе нида приравнивалась к несоблюдению следующих запретов:

- нарушение гендерных границ (несоответствующая полу одежда, пассивный гомосексуализм, «женские» черты характера. Крайнее проявление - обвинение мужчины в том, что он рожает детей);

- нарушение брачных границ (половой партнер из «иного мира»: обвинения в связи с кобылой / жеребцом, троллем / троллихой);

- нарушение статусных границ (упреки в низкостатусной работе, ассоциация с рабами);

- нарушение социальных обязательств (скупость, нежелание помочь родственникам/свойственникам, нежелание мстить, убийство родичей).

Соответственно, неотъемлемой частью нида являлось обвинение противника в женоподобии и недостойных поступках. Мужчину, считавшегося argr, отличали аномальный внешний вид («женская» одежда, безбородость), нетипичное поведение (отсутствие интереса к противоположному полу, трусость), неспособность ограничивать базовые телесные потребности (похоть, обжорство, дефекация в неположенном месте). Обратной стороной такого обвинения часто являлось подчеркнутое утверждение собственной мужественности заявителя, поэтому П. Мэуленграхт Сёренсен тесно связывает гомосексуальную тематику нида с символической «фаллической агрессией» (Meulengracht Sorensen 1967: 27).

Как уже упоминалось выше, нид мог быть устным (tungunid) или «деревянным» (trenid). Исландский судебник «Серый гусь» делит «деревянный нид» еще на две категории: собственно trenid и nidstong («шест нида») (Gragas 1974 [1852]: 183). Устный нид представлял собой ритуализованное оскорбление противника в широком смысле этого слова. Особую действенность ему придавала стихотворная форма - магическая функция поэзии была ярко выражена в восприятии средневековых скандинавов (Almquist 1965). «Связанное слово» (bundit mat) с его аллитерациями, внутренними рифмами, а также возможностью записи рунами усиливало эффективность хулы и гарантировало ее лучшее запоминание и более широкое распространение. Боязнь «скрытого нида» привела к практически полному запрету на сочинение поэзии в принципе, что отразилось в сборниках законов: Hvarke a maцr at yrkja vm man lцst ne lцf - «Никто не должен складывать о другом ни хулы, ни хвалы» (Gragas 1974 [1852]: 183). Умелый скальд мог замаскировать язвительную насмешку видимыми дифирамбами, тем самым нанеся урон мужественности адресата.

Если стихотворный нид представлял собой устную хулу, обладающую магическим действием за счет особой формы, то «деревянный нид», чьи описания сохранились в нескольких сагах, был хулой символической (Strцm 1974: 11). Это мог быть treniц - две деревянные мужские фигуры, стоящие одна за другой с явным намеком на гомосексуальные отношения; они сопровождались определенными визуальными маркерами, указывающими на адресата («Сага о Гисли сыне Кислого» и «Сага о Бьёрне Богатыре из Хит-долины»). Другим вариантом, согласно источникам, был mцstцng (букв. шест нида) - шест с вырезанной на конце человеческой головой, на который насаживалась принадлежавшая противнику лошадь с распоротым брюхом («Сага о людях из Озерной долины»). На палку могла быть надета и повернутая в сторону противника голова кобылы с вырезанными и окрашенными кровью рунами («Сага об Эгиле») или с разинутой пастью, удерживаемой палочками («Деяния данов»). Воздвижение шеста могло сопровождаться определенной формулой - устной или записанной рунами, часто содержащей призыв к духам-охранителям земли. Таким образом, нид мог быть не только способом выражения агрессии, но и средством защиты. С его семантикой тесно связан и визуальный ряд: мертвая кобыла - проводник в «иной мир» и одновременно намек на обвинения в женоподобии и ското- ложестве¹⁰; деревянный шест - фаллический символ и мировое древо, соединяющее «свой» и «иной» миры; голова на шесте - магический страж, следящий за соблюдением проклятия и направляющий его в нужную сторону, но она может интерпретироваться и как «глаза» духа-охранителя; окровавленные руны - не только «жертва» духам, но и визуальное представление текста, усиленное символикой рун, а также своеобразное «письмо в иной мир». Стихотворная форма усиливала влияние текстовой формулы, конкретизирующей адресата и желаемый результат действия нида, одновременно выступая гарантией эффективной передачи сообщения как в потусторонний, так и в здешний миры (текст, разумеется, читали не только духи, но и соседи, и проезжие путники - стихи было легче запомнить и передать дальше, что увеличивало потенциальный урон для вражеской чести). Как пишет И.Г. Матюшина, «назначение всего, что совершается, вероятно, состоит в том, чтобы обеспечить весьма существенную для ритуала адекватность действенной его части вербальному сопровождению: отсутствующего обвиняют в трусости и женоподобии трижды - начертанными рунами, устным заклятием и всем тем, что называется niцstong...» (Гуревич, Матюшина 2000: 458).

Очевидно, что нид выполнял определенные функции в обществе: коммуникативную (трансляция сообщения об исключении адресата и - в некоторых вариантах - способ общения с духами земли), аксиологическую (нарушение норм лишь подтверждает их (Meulengracht Sorensen 1967: 24)), магическую. Нид мог использоваться в целом ряде случаев: чтобы отомстить более сильному врагу или ославить непришедшего на поединок; чтобы повысить свой статус, подчеркнув превосходство над противником (здесь можно вспомнить русский жаргонизм «опустить», который одновременно подразумевает сексуальное насилие и понижение статуса мужчины); чтобы исключить из социума нарушителя норм (ниды про миссионеров), физически изгнать его из страны («Сага об Эгиле») или не допустить на свою территорию (коллективный нид исландцев против норвежского конунга в «Круге Земном»). Наконец, нид мог выступать своеобразным символическим капиталом, средством торговли или манипуляции, как в «Пряди о Халли Челноке». Результатом правильно созданного нида могло стать изгнание или болезнь противника. Целью обряда (как и произносимого текста в случае стихов) являлось исключение адресата из общества: из мира мужчин и из мира живых, в идеале - социальная и/или физическая смерть врага.

Современность

С ростом влияния христианской культуры, а также в связи с преследованием со стороны закона традиция нида постепенно исчезала или, что более вероятно, уходила в тень: описания шеста с рыбьей головой, используемого для связи с иным миром (погодная магия), присутствуют и в более поздних текстах. Б. Алмквист видит следы стихотворного нида в «поэзии сильных скальдов» XVI-XIX вв., оказывающей магическое воздействие на окружающий мир (Almquist 1965). Клизби и Вигфуссон связывают нид с beinakerlingavisur - стишками (как правило, довольно грубыми), нацарапанными путниками на костях овечьих ног и лошадиных черепах, сложенных на пирамидах из камней, для следующего идущего этой дорогой (Cleasby, Vigfusson 1847: 450).

Однако в XX в. в Исландии (а также в других странах, в первую очередь, скандинавских) вновь начинают появляться и устные, и «деревянные» ниды. Характерной чертой является их опора на средневековую литературу, прежде всего на саги. Абсолютным лидером по числу подражаний становится «Сага об Эгиле», традиция нида буквально конструируется по ее образцу. Рост национализма, в котором саги играют важную идеологическую роль (Byock 1992, 1994; Jon Karl Helgason 1999; Guцmundur Halfdanarson 2011), и получение Исландией независимости также требуют воссоздания элементов «исконно исландской культуры», «изобретения традиции» по Хобсбауму. Актуализации «традиции нида», ее распространению и постепенному приведению к единому образцу способствовал целый ряд факторов:

- Выпуск серии Islenzk fornrit - первого популярного издания средневековой исландской литературы. «Сага об Эгиле» (1933 г.) стала вторым томом после «Книги об исландцах» и «Книги о заселении земли», фактически открыв эту серию (первый том вышел значительно позже, в 1968 г.). Помимо литературных достоинств, причиной такого выбора, вероятно, является и показанное в тексте стремление исландцев к независимости от норвежского короля.

- Изменения в системе школьного образования: «Сага об Эгиле» (как и несколько других саг, в которых упоминаются ниды) вошла в программу по литературе и была предложена ученикам для обсуждения.

- Вписанность саг в ландшафт Исландии: в городской (улицы Рейкьявика называли в честь героев саг (Jon Karl Helgason 1999: 139151)) и в природный, особенно в сельской местности, где сохранились средневековые топонимы и представления о событиях саг, происходивших в этих краях (Hastrup 2008).

- Восприятие старшим поколением (в том числе профессиональными историками и филологами) саг как реальной истории, «золотого века Исландии» и, в какой-то мере, образца для подражания, а событий, описанных в текстах саг, - как неких «реперных точек» для соотнесения с современностью (Hastrup 1998, Jon Karl Helgason 2005).

- Участие в процессе создания одного из первых нидов исландского неоязыческого общества Asatruarfelagiц Islands («Исландское общество асатру», далее ИОА), занимающегося творческой реконструкцией традиции.

- Активное освещение в СМИ практически всех попыток построения нида.

- Проект всеобщего генетического обследования и расшифровки генома DeCode, создавший «воображаемое генетическое сообщество» (Simpson 2000) (о проекте см., напр.: Palsson and Rabinow 1999), «научно обосновавший» саги¹¹, а также государственный проект исландских генеалогий landnamabok.is, давший возможность многим проследить свою родословную от героев саг (например, Эгиля Скаллагримссона).

- Выход нида в виртуальное пространство (Интернет, блоги) и использование образа нида для конструирования своей идентичности.

Первое сообщение о ниде в исландских СМИ появилось в 1930 г. (Stьdentar 1930): студенты в Осло соорудили нид (палку с головой коровы на конце), чтобы показать свое недовольство назначением профессора, которого они считали недостойным. Ровно через 25 лет, в 1955 г., опубликована первая новость о ниде в Исландии: коровья голова на шесте была принесена студентами в соседнее общежитие, где происходила «инициация» новичков (№б816п§ 1955; см. также к фото к статье). Затем - вплоть до 1975 г. - в газетах отсутствовали упоминания о воздвигнутых шестах нида¹². Это, однако, не означало исчезновения нида с их страниц: он всплывал как в регулярных упоминаниях соответствующего сюжета из «Саги об Эгиле», так и в выражении ад reisa ^ег) n^дstдng - «воздвигнуть (самому себе) шест нида», т.е. опозо- рить(ся).

Ситуация изменилась в середине 1970-х гг.¹³, когда шест нида стал активно использоваться протестными движениями. Анализируя газетные публикации, можно заметить, что в обществе постепенно складывалось представление о ситуациях, в которых можно и нужно использовать нид: триггером становится нарушение прав определенной группы людей или угроза благосостоянию общества в целом. Теперь шесты нида - это символ протеста против несправедливых действий правительства (банкиров, промышленников и т.п.), которые расцениваются как нанесение ущерба собственной стране. Ситуация воздвижения шеста в «Саге об Эгиле» в определенной степени соответствует этим представлениям: Эгиль направляет его против могущественных врагов - чужеземных правителей, посягающих на его права (в отличие, например, от «Саги о Бьерне» и «Саги о Гисли», где нид направлен на людей, равных по статусу). Для него соединение магии, поэзии и всеобщего порицания является единственно возможным способом мести - иные заведомо обречены на провал. Воссоздание эпизода из саги, таким образом, помещает нид в определенный социальный контекст - отстаивание своих прав в борьбе с противником, занимающим более высокое положение.

Рассмотрим подробнее ситуации, в которых через нид демонстрируется общественное недовольство. Их можно условно разделить на две основные группы.

Протесты против политики правительства

С ростом использования «шестов нида» протестными движениями с середины 1970-х гг. растет и число публикаций о них на страницах исландских газет. Осложнение экономической ситуации в стране привело к политическому кризису и отставке правительства. Исландия была вынуждена вступить в НАТО и согласиться на предоставление своей территории для военной базы США. Все это вызвало возмущение населения, обернувшееся многочисленными протестными акциями. Участники митингов выражали недовольство действиями властей, выступали против размещения ядерного оружия и требовали выхода из НАТО (1975, 1977, 1979, 1985 гг.).

Первый нид, связанный с финансовым кризисом, был воздвигнут осенью 1975 г. 30 исландскими студентами в Бергене в знак протеста против сокращения ссуд на обучение и предназначался «исландскому правительству и премьер-министру Гейру». Нид привлек огромное внимание СМИ и, без сомнения, это сыграло свою роль в дальнейшей популяризации такого способа протеста. В газетах сохранилось его достаточно подробное описание (Nidstong 1975; Namsmenn 1975): студенты, собравшиеся на том самом месте, где Эгиль поставил свой нид, подняли на шесте с вырезанными рунами голову трески¹⁴ и повернули ее в сторону Исландии. При этом была озвучена формула, взятая из «Саги об Эгиле». Далее протестующие прочитали две «сочные» хулительные строфы в дрот- ткветте¹⁵ (их текст приводится в газетах), критикуя правительство и премьер-министра и призывая на них беды, если ситуация не будет исправлена, затем побрызгали кровью на руны и произнесли еще одну строфу, на этот раз в гальдралаге (букв. «колдовском размере»). Все завершилось песней, сложенной специально для этого случая.

Отмечу, что в этой акции протеста - с характерным для подобных действий синкретизмом - уже присутствуют все основные элементы, которые будут использоваться в дальнейшем, и даже с некоторым из- бытком¹⁶:

1) голова животного на шесте, направленная на противника;

2) текст из «Саги об Эгиле», используемый как магическая формула, в которую нужно лишь подставить имя/название противника и желаемый результат;

3) руны на шесте;

4) сложенные по случаю (или подобранные по тематике) поэтические строфы (чаще всего в дротткветте);

5) некие «магические» элементы: в данном случае это «добавочная» виса в гальдралаге, содержание которой не приводится, но которая явно предназначается для связи с потусторонними силами, и окрашивание рун кровью животного, принесенного в жертву;

6) привязка к некому «сакральному» хронотопу или «месту памяти», его присвоение (в данном случае - это место, где Эгиль ставил свой первый, «идеальный» нид, но шест нида может быть установлен перед зданием Альтинга или даже вставлен в руку памятника Йоуну Сигурд- ссону (Iceland's Independence Hero 2007));

7) дополнительный элемент перформанса: в данном случае это исполнение песни, написанной специально для акции; среди других вариантов, например, публичная порка кукол политиков (Ibid.);

8) приглашение прессы: как и в Средние века, нид «работает» только в случае, если он становится публичным.

Осенью 1979 г. недовольные прибытием американского флота пытаются сделать сразу несколько нидов: «Общими усилиями противники войны “отпраздновали” [появление американского] флота тем, что поставили нид американскому флоту и Атлантическому союзу на косе (мысе) Лёгарнеса. Был воздвигнут шест с вырезанными рунами и лошадиной головой на конце. Более того, шест был направлен на местных [исландских] политиков. На шесте нида было записано рунами стихотворение Йоуна Оускара “Variц ykkur hermen” [“Берегитесь, солдаты”. - И.К.]» (Atta skip 1979; см. также фото к новости). Любопытно, что как реакция на эти протесты появляется пародийный «шест нида», сделанный учениками гимназии, - жердь с подвешенным на ней бюстгальтером и табличкой, высмеивающей антивоенных активистов и намекающей на нид в Грундартанги (см. далее), приведший к противоположному результату (Sjaldan 1979). В 1989 г. газета «Dagfari» публикует для всех желающих инструкцию по изготовлению шеста нида, составленную Свейнбьёртном Бейнтейнссоном (1924-1993), верховным годи (жрецом) ИОА. Это, вероятно, способствовало еще большей унификации и «традиционализации» обряда (Sveinbjцrn Beinteinsson 1989). Кризис 1990 г. также привел к появлению нескольких шестов нида, поставленных антивоенными активистами против флота НАТО (Gisli Rafn Olafsson 1990; Gjald 1990) и студентами против правительства (Niцstцng 1990; также см. фото к новости: Niцstцng BHMR 1990).

Последняя волна протестов (2007-2009 гг.), так называемая «кастрюльная», или «свитерная», революция, была связана с мировым экономическим кризисом, который едва не привел к банкротству Исландии в 2007 г. Люди выходили к зданию правительства с лошадиными головами на шестах, с плакатами и лозунгами. Одна из участниц митинга так рассказывала мне о создании нида: «Я не знаю точно, кто это придумал. Это просто носилось в воздухе. Мы стояли на площади, мы были возмущены, и кто-то сказал: “Давайте сделаем нид!”. И все подхватили эту идею» (ПМА 2015: М.). В данном случае свою роль, вероятно, сыграл и тот факт, что перед кризисом успешные бизнесмены и политики назывались в СМИ и речах президента Исландии «финансовыми викингами» (ьtrasavikingar) и «бизнес-скальдами» (athafnaskald) (см., напр., Olafur Ragnar Grimsson 2003). При этом всячески подчеркивалась преемственность исландцев по отношению к героям эпохи саг (об образе викингов до и после кризиса см., напр.: Kristin Loftsdottir 2009; Nielsen Gremaud 2010), что провоцировало протестующих выразить свое недовольство заимствованным из Средневековья «лексиконом»¹⁷.

Протесты против загрязнения окружающей среды

Другой контекст, в котором активно используется шест нида, - демонстрация возмущения экологической политикой - берет свое начало от деятельности Asatrьarfelagiц Islands. В 1975 г. Свейнбьёртн Бейнтейнссон воздвигает нид, созданный по описанию из «Саги об

Эгиле»¹⁸, против строительства алюминиевого завода в Грундартанги¹⁹. Нынешний верховный годи Хильмар Эрн Хильмарссон, которому тогда было 17 лет, связывает популярность нида именно с деятельностью Свейнбьёртна, позднее широко освещавшейся СМИ. Он описывает создание ритуала следующим образом, наглядно демонстрируя синкре- тичность подхода: «Мы были против строительства этого большого завода тяжелой индустрии в Квалфьорде, и множество людей из общества asatruar было тогда против. И Свейнбьёртн Бейнтейнссон, который в то время был нашим верховным годи, allsherjargoцi, он увлекся этой идеей. И там были люди, которые хотели, чтобы он написал стихотворение в правильной форме, которое должно быть вырезано рунами на столбе <...> Да, он написал стихотворение, но он привлек к этому и меня, потому что мы с ним обсуждали разные теории того, как ставился niцstцng, о чем, собственно, говорится в «Саге об Эгиле» и что он, конечно, хорошо знал. А я рассказывал о теориях Акселя Ульрика, который был норвежским ученым, у которого появилась идея, что все эти стихи должны делиться на число 8, потому что это магическое число. А Свейнбьёртн знал теории этого очень странного исландского доктора, которого звали Эйрик Кьерульф <...> Так что я считал, как и Свейнбьёртн в то время, что мы должны сделать все руны на шесте делящимися на 8; так что мы сели в этом кафе, которое называлось «Мокка», и он записывал стихотворение на салфетке, пока у нас наконец не получилось. Тогда я написал руны, и они были вырезаны на шесте. К сожалению, это не сработало - завод построили. Но. по крайней мере, мы это сделали» (ПМА 2015: Хильмар Эрн Хильмарссон).

В 2003 г. уже сам Хильмар Эрн протестовал схожим образом против строительства геотермальной платформы в Карахньюкар. В прессу попал внутренний отчет компании, осуществлявшей этот проект, в котором заранее подсчитывались возможные человеческие жертвы, и многих это возмутило. В разговоре со мной Хильмар Эрн подчеркивал, что изначально не собирался делать нид, желая лишь провести «ритуал для [сохранения] жизни и конечностей людей, которые работали на строительстве». Однако о готовящейся церемонии узнали СМИ и представили это как нид. «Это стало как-то отторгаться прессой, и когда это стало происходить, мы решили, что мы дадим им то, что они просят. Знаете, я был несколько зол, потому что за неделю до этого они попросили епископа Исландии приехать и благословить технику и работу над дамбой... И я подумал, что это своего рода бесстыдство, и со стороны епископа тоже глупо приезжать и делать это, благословлять. Это было как благословение ружей и боевых орудий во время мировых войн. И так что я. немного завелся. И мой друг, он принес голову рыбы, которая называется longa и которая на самом деле встречается в старом описании погодной магии, когда ты насаживаешь голову этой рыбы на шест и затем поворачиваешь его к морю, если ты хочешь помешать кораблям или даже вызвать шторм. <...> Так что в каком-то смысле это стало смешением»²⁰ (ПМА 2015: Хильмар Эрн Хильмарссон). Шест нида/vindgapi, таким образом, явился ответом на провокацию СМИ, которые считали, что ИОА должно поставить его, и годи решил соответствовать их ожиданиям.

В 2007 г. против этой же платформы протестовало общество Saving Iceland, члены которого вложили шест с конским черепом в руку памятника Йоуну Сигурдссону - борцу за независимость Исландии, - символически включив его в ряды своих сторонников (см. фото к: Iceland's Independence Hero 2007). В 2009 г. нид поставили жители Тьёрсадаля под руководством уже упоминавшегося Эгиля Эгильссона, они выступали против строительства гидроэлектростанции на местном водохранилище (Sigtryggur Ari Johannsson 2009; там же см. фото). В 2013 г. группа «Друзья лавы» установила шест с головой зубатки, обвязанный лентой цветов исландского флага (еще один символ), чтобы протестовать против разрушения лавового поля в Гаулгахрейни «и держать подрядчиков на расстоянии» (см. фото к: Mynd dagsins 2013). В 2014 г. перед зданием Альтинга появился анонимный шест с овечьей головой - «против уничтожающего природу правительства» (New nidstong 2014).

Очевидно, что как в первом (против государственных решений), так и во втором (против загрязнения окружающей среды) вариантах очевидна связь с традиционным значением нида: действия властей Исландии расцениваются протестующими как недостойные. С их точки зрения, правительство поступается интересами своих граждан, нарушая негласные моральные нормы и обязательства, проявляя «немужествен- ность» (например, согласившись на размещение военной базы США или флота НАТО) или уничтожая уникальную природу ради сиюминутной экономической выгоды. Однако современные нормы морали накладывают определенный отпечаток: так, например, в интервью газете «Morgunbladid» физик Эгиль Эгильссон подчеркивает, что это исконно исландский обряд, восходящий к Эгилю Скаллагримссону, и его цель - не месть Национальной энергетической компании, а обращение к духам-охранителям земли, чтобы они защитили свою территорию от наносимого ей вреда (Sigtryggur Ari Johannsson 2009).

Своеобразным исключением из правила стал произошедший в 2006 г. эпизод, примечательный тем, что шест нида был сделан ради личной мести²¹. Торвальд Стефаунссон, фермер из Отрадаля, поставил его на своей земле, прикрепив голову теленка и модифицированную формулу из «Саги об Эгиле» с пожеланием изгнания или смерти своему соседу Оускару Бьёрнссону, под колесами грузовика которого погиб щенок Стефаунссона. Оускар обратился в полицию, заявив, что его жизни угрожают, но ему отказали, так как на основании «шеста нида» нельзя было возбудить дело (Nidstong 2006). Характерно, что Торвальд оправдывал свою позицию в блоге, подкрепляя ее и собственной родословной: он является потомком Эгиля Скаллагримссона. Нид, по его мнению, доказал свою действенность: духи-охранители разбушевались, и Исландию накрыло сильнейшим за последние несколько лет бураном (Nidstong 2006)²².

Этот эпизод вызвал большой резонанс в обществе и вдохновил Ар- нара Аусгейрссона, студента факультета искусств и дизайна Сандберг- ского университета, на дипломный проект. При этом Арнар превращает в произведение искусства не собственно нид, а его контекст: его работа (Arnar Asgeirsson 2012) открывается родословной Торвальда, идущей от Эгиля Скаллагриммсона. Затем следует четыре коллажа из рунических камней и символов: 1) камень с всадником на фоне обобщенной исландской природы (чайки, море, горы, лава); 2) «туристическая» исландская кружка со знаком бесконечности и надписью на английском языке на фоне античных скульптур; 3) изображение Одина верхом на Слейпнире - восьминогом коне, наложенное на очертания готических христианских соборов и прорисовку короля из средневековой книжной миниатюры; 4) четыре рунических камня (по бокам - два с христианскими крестами, посередине - с более выраженной звериной «плетенкой») на абстрактном пикселизированном фоне - символическое (и, вероятно, не без иронии) представление художника о языческом наследии, прорывающемся через христианство, чужую власть, консьюмеризм в современность. Далее следуют история воздвижения нида, отрывки из СМИ и опубликованная переписка автора с Торвальдом, в итоге отрекшимся от своего поступка. Имя последнего вырезано из текста, вероятно, по этическим соображениям. Однако подобная анонимность позволяет распространить описываемый контекст на всех исландцев: ведь вместо закрашенной черным строки можно подставить любое имя, в том числе и имя самого автора. Проект заканчивается информацией об Эгиле Скаллагримсоне и его ниде; в заключение следует абзац, в котором Арнар говорит о том, что его родословная также восходит к этому «печально известному викингу» и задается вопросом: «Означает ли это, что мне следует вести себя, как берсерк? Похоже, у меня есть для этого некоторые основания по праву наследства» (Ibid.).

Несмотря на претензии на традиционность, очевидно, что представления о ниде и его форме значительно изменились. К 1970-м годам шест нида превращается в своего рода невербальный код, используемый в общественных акциях в сравнительно регламентированных ситуациях. При этом (несмотря на форму, взятую из «Эглы») фактическое содержание нида, как правило, в значительной степени опирается на эпизод из «Круга Земного», когда исландцы как единая группа складывают общественный нид (по одной строфе «с носа»), чтобы защитить себя от посягательств норвежского конунга (Снорри Стурлусон 1980, гл. XXXIII); не случайно практически все ниды ХХ в. воздвигаются коллективно, от имени некой общности. Адресат, за редким исключением, также представляет собой определенную группу (правительство или группу промышленников), нарушающую права, в идеале - всего исландского народа, а на практике зачастую - заинтересованных жителей конкретной местности. Нид, таким образом, становится способом отстаивания справедливости. При этом обвинение всегда обосновано, его цель - защита и восстановление нарушенных прав. Часть моих респондентов описывала причины воздвижения нида в духе Дж. Скотта (Scott 1990): как низовое сопротивление «слабых», которые не могут иначе повлиять на ситуацию и вынуждены идти на подобные - в чем-то крайние - меры (ПМА 2015: K.). Однако для тех, кто непосредственно участвовал в этом процессе, установка нида была скорее сознательным способом выражения гражданской позиции. В то же время связь между средневековым шестом нида и головой на палке, появляющейся в ходе подобных акций, для многих исландцев не очевидна (ПМА 2015: К., А.); последняя воспринимается уже как относительно стандартный элемент протестной культуры.

Приведенные примеры также показывают, что если вначале визуальное зачастую выступало заменителем вербального (шест нида или «деревянный нид» представлял собой материализованное проклятие или хулу), то к концу ХХ в. зрительный образ нида вышел на передний план. Голова на шесте превратилась в самостоятельный и узнаваемый символ, почти не нуждающийся в словесном комментарии. Так, если в 1970-1980-х гг. ХХ в. значительная часть шестов нида еще сопровождалась стихотворными текстами, которые сочиняли их авторы, то начиная с 1990-х гг. это, скорее, стало исключением. В современном мире «вербальная» часть нида теряет свое значение. Как правило, она сводится к стандартному цитированию известной формулы из «Саги об Эгиле» и вырезанию «подходящих», по мнению адресанта, рун: редко кто отваживается сложить стихотворный текст, тем более в сложной и трудной для восприятия форме, характерной для скальдической поэзии. По всей вероятности, это также связано с изменением системы ценностей: большая часть обвинений, характерных для средневекового стихотворного нида, в современном обществе либо представляется абсурдной, либо утрачивает оттенок непристойности. Размывается и терминология: слово «нид» все чаще употребляется именно в отношении «деревянного» нида. Для обозначения хулительной поэзии обычно подбираются синонимы. Характерно, что при широком употреблении термина «нид» в англоязычных СМИ сами исландцы избегают его употребления. Исполняемый текст авторы даже могут назвать «драпой» (Sigtryggur Ari Johannsson 2009), хотя традиционно это слово употребляется для обозначения прямо противоположного жанра скальдической поэзии - длинной хвалебной песни.

Напротив, визуальная часть становится более значимой. В подавляющем большинстве случаев под нидом теперь понимается только «шест нида» - голова или череп лошади (хотя могут использоваться и другие животные) на палке. Альтернативным вариантом является рыба (она вызывает меньшее раздражение у защитников прав животных, ее проще достать, и она не подпадает под штраф за загрязнение общественного пространства (ПМА 2015)). Несмотря на унификацию формы, расширяется представление о допустимых материалах: в зависимости от цели, желания произвести впечатление и важности магической составляющей нида насаженная на шест голова может варьироваться от простой картинки или головы из папье-маше до черепа или настоящей отрубленной головы животного. Шест воспринимается как узнаваемый символ, следовательно, теперь в этом качестве может использоваться даже напоминающая голову коряга (как в случае нида против «финансовых викингов»: Niцstцng 2009). Понимание нида может расширяться практически до бесконечности, включая в себя любой оскорбительный для адресата символ, облеченный хотя бы в отдаленно схожую с «оригиналом» форму. Так, одна из моих респонденток, описывая свое участие в акции протеста, сказала мне, что «нид - это не только голова на палке; например, флаг с бананом на шесте - это тоже нид» (ПМА 2015: М.); в данном случае правительство обвинялось в коррумпированности и предательстве интересов исландцев через намек на «банановую демократию».

Процесс воздвижения шеста нида также становится синкретичным. Поскольку в кратком описании из «Саги об Эгиле» ощущается определенный недостаток «перформативности», участники зачастую пытаются усовершенствовать установку шеста нида, используя для этого имеющиеся у них представления о «языческих» ритуалах. Язычество при этом предстает в виде некоего обобщения: от окрашенных кровью рун и идей Ульрика и Кьерульва до плясок у костра с топориками (нид выпускников техникума против системы образования (Utskriftarnemar 2007)). Более того, в современном восприятии нид иногда соединяется с сеидом²³: так, в 2009 г. установка шеста нида против НАТО сопровождалась чтением хулительного текста мужчиной в стилизованной средневековой женской одежде (Nato 2009). Такая ритуальная травестия в восприятии участников, вероятно, нацелена на усиление магической составляющей нида; в то же время она противоречит его традиционному пониманию: подобное признание в женоподобии и колдовстве выглядело бы странно в контексте средневековых представлений, где обвинение в сейде само по себе считалось оскорблением мужественности.

Ситуация исполнения и/или воздвижения шеста нида становится еще более публичной: крайним ее выражением является трансляция процесса в СМИ и интернет-ниды. Картинки с нидом могут быть способом выражения исландской идентичности, как правило, с определенной долей юмора или иронии (см. например, шуточную инструкцию по установке нида: Fцndurhom Ljenzherrans 2008). За счет активной информационной политики адресатом сообщения оказывается не только местное сообщество, но и вся исландскоязычная, а в некоторых случаях и англоязычная аудитория. Нид переходит из сферы личных взаимодействий (хотя бывают исключения) в область отношений общественных, но его коммуникативная и социальная функции по-прежнему актуальны. Воздвижение нида становится своего рода перформансом: уже упоминавшийся выше нид Торвальда Стефаунссона преображается в университетский «цифровой» проект студента-художника, выложенный в Интернете; искусственная голова лошади на шесте, созданная художницей Хильдур Маргретардоухтир, в 2009 г. используется в ходе демонстрации против правительства, а в 2011 г. становится частью инсталляции в шведском музее Fдrgfabriken Norrs, посвященной современному искусству Исландии (Nordens U-land 2011); шест нида оказывается декорацией к выступлению рэперского дуэта Lord Pusswhip & Svarti Laxness на фестивале Secret Solstice (Komu fram steinsnsar 2016).

Таким образом, во второй половине ХХ в. в обществе складывается представление о ситуациях, в которых группа людей может использовать шест нида для защиты своих интересов. Нид предстает как своего рода «национальная» реакция на недостойные поступки не только и не столько по отношению к конкретному человеку, сколько к государству в целом (прежде всего в сфере международной политики, экономики и экологии). Литературная традиция, а также государственная политика «строительства нации», включающая в себя конструирование идентичности на основе средневековых текстов саг, и использование с этой целью исторических и генетических данных, придают этому определенный «почвеннический» оттенок. Меняется и отношение к ниду: «низменные» обвинения в сексуальных отклонениях отходят на второй план. Сегодня, напротив, нид требует некоторой образованности и заявляет тесную связь с литературой, культурой и историей «золотого века» независимой средневековой Исландии, в то же время сохраняя актуальность как часть политики и современного искусства. И все же суть нида - обвинение в некой «извращенности», нарушении моральных норм и социальных обязательств, пусть они и понимаются по- другому, остается прежней. Вероятно, в этом и заключается разгадка его столь долгой жизни.

ритуал шест нид исландия

Примечания

¹ «Hann tфk 1 hцnd sйr heslistцng og gekk a bergsnцs nokkura, Ј>a er vissi til lands inn; Ј>a tфk hann hrosshцfuц og setti upp a stцngina. Siцan veitti hann formala og mжlti svo: “Hйr set eg upp niцstцng, og sny eg Ј>essu niцi a hцnd Eiriki konungi og Gunnhildi drottningu” - hann sneri hrosshцfцinu inn a land - “sny eg Ј>essu niцi a landvжttir Ј>жr, er land Ј>etta byggja, svo aц allar fari Ј>жr villar vega, engi hendi nй hitti sitt inni, fyrr en ]rжr reka Eirik konung og Gunnhildi щr landi”. Siцan skytur hann stцnginni niцur i bjargrifu og lйt ]rar standa; hann sneri og hцfцinu inn a land, en hann reist rщnar a stцnginni, og segja Ј>жr formala ]renna allan» (Egils saga Skalla-Grimssonar 1933).

² «Hйr set йg upp niцstцng. Sny йg niцinu a hцnd Landsvirkjunar, eins og hщn hefur hegцaц sйr undir stjфrn Friцriks Sophussonar. Sny eg Ј>essu niцi a landvжttir Ј>жr er Ј>etta land byggja, aц Ј>жr fari villur vegar og engin hendi eцa hitti fyrir sitt inni, fyrr en Ј>жr reka Landsvirkjun щr lцndum allt fra Gaukshцfцa til фsa Ejфrsвr» (Sigtryggur Ari Jфhannsson 2009).

³ «Engi maцr scal gera tungu niц um annan. ne treniц. En ef hann verцr at ]rvi kunnr oc sannr. at hann gerir Ј>at. Ј>a liggr hanom utlegц viц» (Gulathings-Lov 1846: 57) (здесь и далее, если не указано другого, - перевод автора). Объявление вне закона в средневековой Исландии было по сути равноценно смертной казни, поскольку приговоренный лишался всего имущества и мог быть безнаказанно убит (мстить за него запрещалось). Более того, «поскольку приговор этот был высшей мерой наказания в исландской системе, для его вынесения требовался самый широкий, почти общенациональный (в рамках альтинга) консенсус. Объявления вне закона являлись политическими актами и давали всем исландцам понять, что друзья и родичи приговоренного либо не желают, либо не способны защитить его в суде» (Байок 2012: 356). Согласно «Серому гусю», за «деревянный нид» полагалось частичное объявление вне закона (изгнание из Исландии), а за «устный нид» в виде хулительных стихов - полное (Gragas 1974 [1852]: 183). Стихи, по всей видимости, считались более серьезным оскорблением из-за возможности широко распространить их; «Серый гусь» подчеркивает, что объявление вне закона полагается не только за сочинение хулы, но и за ее распространение (Gragas 1974 [1852]: 183-185).

⁴ Прядь - небольшой рассказ с самостоятельным сюжетом, отдельный или включенный в текст саги.

⁵ Ш. Лоуинг, впрочем, оспаривает правомерность отнесения данного свидетельства (голова оленя с разинутой пастью, поставленная на шесте в лесу «как величайшее оскорбление его величества короля и его лесничих») к ниду, считая описываемый инцидент лишь типологически сходным с исландским «шестом нида», но не имеющим к нему прямого отношения (Lowing 2014).

⁶ Р. Клизби и Г. Вигфуссон определяют ergi как «распутство, похоть; развращенность; жадность до денег и пр.» (Qeasby, Vigfusson 1874); Г. Соэга - как «распутство, похоть; развращенность, порочность; немужественность, недостойное воина поведение с такими сильными коннотациями, как женоподобие и пассивный гомосексуализм» (Zoлga 1910).

⁷ Подробнее о полемике по поводу определения нида и его взаимосвязи с ergi см.: Noreen 1922, Almquist 1965, Strцm 1965, Meulengracht Serensen 1967.

⁸ А. Финли (Finlay 2001) рассматривает различия между понятиями niц и yki (преувеличение) на примере «Саги о Бьёрне-богатыре с Хит-реки», предполагая, что сравнение человека с животным, которое часто рассматривается в сагах как нид, больше подходит под определение yki. Последнее также считалось оскорблением, хотя и в несколько меньшей степени. Об уподоблении нидинга волку см. также: Thorvaldsen 2011.

⁹ См., напр., эпизоды из «Пряди о Торвальде ярловом скальде» и «Саги о Греттире»: в первом скальд мстит ярлу, исполняя нид под видом хвалебной песни; во втором -

Греттир, напротив, слагает хвалебную строфу, «замаскированную» под хулительный стих, смысл которой понятен лишь ему и адресату.

¹⁰ О роли лошади как активного медиатора между бинарными оппозициями (доминирование/подчинение, мужское/женское, мир живых/мир мертвых) и использовании этой двойственности в случае нида см.: Clunies Ross 2014.

¹¹ Разумеется, это не было основной задачей проекта; тем не менее в 2008 г. Национальный музей Исландии использовал данные, полученные DeCode, в своих инсталляциях (ПМА 2008).

¹² Судя по всему, в этот промежуточный период «Сага об Эгиле» уже начинает использоваться молодежью как образец: Стефаун Хальдоурссон вспоминает, что весной 1969 г. выпускники гимназии, у которых был конфликт с администрацией, в последний учебный день поставили шест с лошадиной головой около школы, «и те, кто хорошо знал “Сагу об Эгиле”, поняли послание» (Stefan Halldфrsson 2009).

¹³ В архиве Рейкьявикского музея фотографии хранится фото шеста нида (череп лошади на шесте с привязанными к нему рыбьими головами), использовавшегося в ходе протестов во время «тресковой войны» в мае 1973 г. (KRH 1622 003 2-1 1973). Упоминания о нем, однако, отсутствуют в газетах.

¹⁴ Характерно, что изначально планировалось использовать голову лошади, но протестующим не позволили это сделать, мотивируя запрет тем, что это «сексуальный символ». Голова трески выступила в виде более или менее полноценной замены в связи с тем, что в XVIII в. она, насаженная на палку, использовалась в разновидности погодной магии (vindgapi), предназначенной для вызывания ветра, чтобы сбить с пути лодки противника (Namsmenn 1975).

¹⁵ Основной размер средневековой придворной скальдической поэзии, отличающийся внутренними рифмами и упорядоченной аллитерацией.

¹⁶ Любопытна и реакция на нид - налицо конфликт интерпретаций и притязаний на прошлое: так, местный священник протестует против обряда, называя его «гнуснейшим богохульством, языческим шабашем и оскорблением правительства народа, который с незапамятных времен был норвежцам братским» (sem argasta guфlasti, heiфinni trьarathцfn og mффgun viф rikisstjфrn pjффar sem veriф hefфi vinapjфф norфmanna fra цrdfi alda) (Niцstцng 1975). Характерно, что возмущенный священник употребляет слово argur: с его точки зрения извращением и нарушением норм является подобный возврат к прошлому и его «присвоение».

¹⁷ На фотографиях недавних протестов в апреле 2016 г. также можно увидеть шест нида (сушеная рыбья голова на палке с привязанными ленточками цветов исландского флага). Тем не менее явно преобладают другие способы визуального выражения недовольства: помимо листов красной бумаги и плакатов, участники протестных акций активно используют скир (намек на выражение «такой богатый, что выливает скир») и бананы, как настоящие, так и нарисованные, - намек на панамские активы первых лиц государства и их родственников и «банановую демократию» Исландии.

¹⁸ На мой вопрос, почему именно она была выбрана в качестве образца, Хильмар Эрн ответил: «Ну, фактически это единственный источник. И потому, что там все так ясно. Я имею в виду то, что он делал. И то, что он поворачивает landvњf ов против короля и королевы... Так что там очень живое описание, оно нас зацепило... Я имею в виду, оно взволновало мое воображение, когда я был ребенком. И, конечно, Свейнбьёртн очень хорошо знал «Сагу об Эгиле», потому что он был из Боргафьорда, где жил Эгиль. Ну, эти истории были в значительной мере частью ландшафта. И для него и его поколения саги были, вероятно, просто правдой» (ПМА 2015: Хильмар Эрн Хильмарссон).

¹⁹ Эту дату называет Хильмар Эрн, но мне не удалось найти в СМИ упоминаний об этом ниде. В газетах встречаются только новости (на протяжении нескольких лет) о шесте нида (голова зубатки на шесте и стихотворение, записанное рунами) в Грундар- танги в 1977 г.; «авторы» нида не уточняются (Verцir 1977; см. также фото к новости: Niцstцngin 1979).

²⁰ Хильмар Эрн далее указывает на двойственность результата: с одной стороны, ко всеобщему удивлению ему удалось вызывать ветер, который по очереди свалил флажки, стоявшие по углам площадки, где проводился ритуал, так что просматривавший запись телеведущий заподозрил его в фокусничестве. Vindgapi, таким образом, отчасти выполнило свою функцию. Однако шест нида оказался неэффективен - платформа была построена, несмотря на протесты (ПМА 2015: Хильмар Эрн Хильмарссон).

²¹ Другой пример мести - жердь с резиновой лошадиной головой, выставленная тайным мужским обществом «Друзья бонда Кетиля» (Vinir Ketils bondi) «ничтожному челове- чишке Инги Фрейру Вильхьялмасону, заведующему новостным отделом DV, за его дерьмовую статью про вестманнэярцев и остальных исландцев» (NiQstong 2014). Существуют также виртуальные шесты нида, направленные против конкретных людей (см., напр.: Stafran nlQstong 2008), их авторы, однако, довольствовались интернет- пространством.

²² Природный катаклизм как результат недовольства духов-охранителей земли, вызванного нидом, встречается и в других рассказах. Например, Хильмар Эрн описывает непривычно суровую зиму в Европе как одно из последствий нида, сложенного им против премьер-министра Великобритании (Galdurinn 2010).

²³ Описанная в сагах разновидность колдовства, практикуемая в основном женщинами. Для мужчин считалась связанной с ergi и, соответственно, постыдной.