Запрос на политическое участие, или миф о политическом абсентеизме молодежи (по данным социологического исследования)

Размещено на http://www.allbest.ru

Размещено на http://www.allbest.ru

Запрос на политическое участие, или миф о политическом абсентеизме молодежи (по данным социологического исследования)

Д.А. Огородов

Анализируются результаты проведенного социологического исследования, цель которого ответить на вопросы о степени заинтересованности молодежи политической жизнью и степенью вовлеченности в нее. Отмечается отсутствие межпоколенческого конфликта между современной молодежью и представителями поколения «родителей». Полученные в результате опроса данные указывают на высокую степень заинтересованности молодежи в политике при низком уровне ее удовлетворенностью политической ситуацией. Итогом исследования является выявленная высокая степень готовности молодежи к участию в политической жизни при низкой степени политической активности и вовлеченности. Отмечается запрос на участие при отсутствии «политического предложения», то есть известных и доступных молодым людям форм участия. Абсентеизм молодежи характеризуется как миф.

Ключевые слова: возрастные страты, молодежь, молодежная политика, политический абсентеизм, вовлеченность, участие.

The Author of this article conducted a sociological study to answer questions about the degree of interest of young people in political life and involvement in it. The author notes the absence of intergenerational conflict between modern youth and representatives of the generation of ''parents”. The results of the survey indicate a high level of interest among young people in politics, while their satisfaction with the political situation is low. The result of the research is a high degree of readiness of young people to participate in political life with a low degree of political activity and involvement. There is a request for participation in the absence of a” political proposal”, that is, the forms of participation that are known and available to young people. Youth absenteeism is characterized as a myth.

Key words: age strata, youth, youth policy, political absenteeism, involvement, participation.

Представление различных политических сил о молодежи, молодежной социологии и молодежной политике, как правило, зиждется на представлениях, во-первых и прежде всего, о том, что молодежь - это некий агент и живой представитель будущего в настоящем, а во-вторых, что социальные процессы линейны и между поколениями, условно именуемыми 60+, 40+ и 20+ (получившие в социологической литературе наименования бебибумеры, миллениалы и центениалы [2, 3, 5-13]), есть определенный социальный рубеж. Однако автор настоящей статьи далек от того, чтобы вносить свой вклад в некоторую упрощенную картину социальной реальности и социальных идентичностей. В наших рассуждениях о молодежи как особой демографической страте мы постараемся быть предельно деликатными до крайней осторожности по следующим причинам.

Во-первых, согласно демографическим данным, в России не наблюдается феномена «молодежного навеса» или «пузыря», то есть социологически значимой многочисленности молодежной части демографической пирамиды страты. Более того, сегодняшние 20-летние - это не только не «навес», но «выемка» демографической пирамиды. Она являет собой не только и не столько последствие демографического провала 1990-х (несмотря на то, что нынешнее поколение 20 + - это «нерожденные дети» 1990-х, его не следует рассматривать исключительно как следствие социальных проблем этого периода). Все демографы уверены, что все демографические «выемки» - это не что иное, как «эхо ушедшей войны»: «Если посмотреть на нашу с вами демографическую пирамиду, видны эти повторяющиеся вмятины - нерожденные дети мертвецов. Эта яма немножко сглаживается с течением лет и будет сглаживаться дальше, если дальнейшее наше историческое развитие пойдет без катастроф, но она есть» [1].

Вторым объективным ограничением для наших рассуждений о потенциале и значимости позиции молодежи в социально-политической ситуации в современной России является понимание того обстоятельства, что деление людей на поколенческие страты более чем условно. Методологическая уязвимость такого рода деления настолько велика, что она может свести на нет весь научный продукт социологического исследования. Смена поколений - не более чем результат социологического консенсуса вокруг весьма условной идеи, позволяющий социологам отделить (и попытаться обнаружить общие черты в мировоззрении и поведении) тех, кто является условными «отцами», и тех, кто в своей совокупности представляет так называемых детей. Поэтому, «когда говоришь “молодежь”, “дети и родители”, каждый подразумевает что-то свое» [1].

Третьим ограничением для наших построений является феномен, который обнаруживается при анализе социологических исследований Рональда Инглхарта, «Евробарометра» и иных групп и агентств, занимающихся долгосрочными исследованиями. Он заключается в том, что между поколением нынешних 40+ и их взрослых детей (именно их настроения стали объектом нашего анализа в настоящей статье) не наблюдается межпоколенческого конфликта, разрыва в ленте ценностей, предпочтений и идеалов. Что это значит с точки зрения методологии наших рассуждений? Это значит, что поколение нынешних 20-летних является логическим продолжением своих условных социологических отцов и матерей. То есть из трех поколенческих страт, являющихся социально, политически и экономически активными в современной России (65+, 40+ и 18+), мы можем условно вычленить первое поколение - наиболее старшее, занявшее все ниши закрытых политических, военных и экономических элит, фактически не обновляемых, и второе поколение - поколение, оказавшееся пока «за бортом» этих элит, то есть 45 и младше. Именно в силу этого обстоятельства линия условного межпоколенческого конфликта проходит по разлому 60-50 лет, а не по разлому 40-20. Соответственно, вслед за социологами, обращаясь к элитам, мы можем предложить следующее: «Хотите готовиться к политическому будущему - сейчас работайте с сорокалетними, а через десять лет ждите новых двадцатилетних, их будет много. Молодежи сейчас мало, но, учитывая, что наша цивилизация в целом ценит молодость и считает будущее и новое позитивными маркерами, участие молодых людей в любом процессе повышает его цену. Если у вас одни пенсионеры, считается, что вы люди вчерашнего дня. На самом же деле, если вы сможете привлечь голоса и энергию пенсионеров, они долго будут служить вам политическим топливом для ваших нужд и целей. С молодежью как в игре “Скрабл”: если вы на эту клеточку сумели поставить свою буковку, то цена вашего хода сразу удесятеряется» [1].

Иными словами, в социальных и политических процессах «мяч», пребывающий в руках сегодняшней политической элиты, неизбежно будет передан команде тех, кому сейчас 40, но нынешние 20-летние продолжат игру по тем правилам, которые с большой долей вероятности будут установлены 40-летними (как уже отмечалось, близость и отсутствие конфликта в исповедуемых ценностях указывают именно на это). Таким образом, фокус нашего внимания привлечен к тем, кто еще как минимум 10 лет будет разминаться в зоне скамейки запасных игроков, но на стороне именно команды, которая сегодня алчет мяча и новых правил, то есть поколения отцов.

Нынешнее поколение «внуков» В.В. Путина, к которому относит себя и автор настоящей статьи, - это не бунтари и революционеры. Если в них и есть пассивный протест - он представляет собой совсем не протест против родителей. Напротив, в этом протесте базис составляют обида и досада за своих отцов и матерей, соответственно, желание перемен для нынешних молодых в значительной степени сдерживается опасением навредить как старшим, то есть родителям, так и тем горизонтальным связям, которые вместе простраивали представители поколений 45 и младше Автор настоящей статьи не чужд миру спорта, поэтому позволяет себе такую метафору.. Очень важно также отметить, что нынешнее поколение, вопреки сложившимся стереотипам, исключительно ценит институции (семью, дружбу) и так называемые отношения, то есть все виды социальных горизонтальных связей. В значительной мере эти феномены образуют базис отмечаемого социологами парадокса: «Новое поколение, возможно, будет по нашим понятиям более трусливым (чем 40-летние. - Д.О.). Пойти против общества будет с каждым следующим поколением все более и более сложным делом. У людей есть потребность жертвовать собой, но когда на твоих общественных отношениях так много всего завязано, а уровень комфорта так велик, эта потребность реже будет реализована. Если смотреть с политической точки зрения, отсутствие ярко выраженной мотивации на победу и достижения и социальная конформность могут сделать из них более пассивных граждан. Но, с другой стороны <...> человек, который понимает, что он не будет социально успешен, если не будет развивать свою личность, и который свою личность ценит выше всего, будет менее агрессивен, но будет тщательнее стеречь свои границы и с большей настойчивостью отстаивать свои права» [1].

Таким образом, нынешнее поколение 20-летних - это не завтра, а условное послезавтра нашего социума. Вместе с тем и социологи, и действующие политики понимают, что и завтра, и послезавтра настанет, неизбежно случится, вне зависимости от степени подготовленности к будущему, и лучше попытаться предвосхитить и даже организовать его наступление. Сегодня силы системной оппозиции (как правого, так и левого крыла) активизируют работу именно с поколением 20-летних. Поэтому в настоящее время для государства «молодежная» повестка, наряду со «взрослой», играет очень большую роль, а политические институты федерального и регионального уровней пытаются простраивать работу с молодежью на политическом уровне. В последние годы Администрация Президента и Совет Безопасности Российской Федерации также акцентировали свое внимание на молодежной повестке. В связи с этим с каждым годом объем ассигнований федерального и региональных бюджетов, выделяемых на работу в области молодежной повестки, растет.

Наши наблюдения показывают, что понимания и стратегического плана достижения весьма размытых целей молодежной политики не было и до сих пор не существует. Так, представители политической элиты декларируют необходимость защиты молодежи от роста подростковой преступности, влияния террористических, экстремистских организаций, «радикальных молодежных структур», криминальных авторитетов, религиозных организаций и тоталитарных сект, сама политика должна быть нацелена на нейтрализацию «деструктивной деятельности иностранных спецслужб и различного рода некоммерческих организаций, направленных на подрыв нравственных устоев и размытие традиционных российских ценностей» [4]. Необходимость создания новой молодежной политики объясняется именно этими целями. Однако мы полагаем, что есть все основания считать их декларативными и противоречащими реальному состоянию молодежной среды: социологические данные, опросы общественного мнения, даже официальная статистика опровергают наличие и тем более эскалацию акцентируемых угроз. Данные показывают, что ни радикализации, ни криминализации молодежи не происходит, уровень вовлеченности в террористическую и запрещенную законом деятельность незначительна, уровень преступности и даже самоубийств в молодежной среде снижается, а уровень счастья и социального оптимизма, напротив, растет1, и эти тенденции достаточно устойчивы. Из этого сопоставления мы можем сделать вывод, что в молодежной политике текущего дня имеет место подмена целей.

Поэтому все эти мероприятия, стратегически не связанные между собой единой стратегией и целеполаганием (если единая цель и существует, в ее недостижимо-утопическом прочтении она сводится к формированию поколения патриотов-лоялистов), можно условно разделить на три направления:

- сдерживание (осуществляется преимущественно посредством введения нормативных рамок для проявления любой массовой активности и самой институционализации любых форм молодежной активности.Это направление не обладает никакой особенной «молодежной» спецификой);

- диалог «на их языке», то есть попытка «войти» в информационно-коммуникативное пространство молодежи с «прогосударственным» контентом: от политического, образовательного и информационного до развлекательного (на наш взгляд, эти попытки можно оценить как наименее эффективные) Реальной статистически видимой угрозой является употребление наркотиков, а так называемой народной статьей, создающей избыточную криминализацию молодежной среды, остается статья 228 Уголовного кодекса РФ, устанавливающая наказание за покупку, хранение, перевозку, изготовление и переработку наркотических и психотропных веществ, а также растений, из которых эти вещества производят.;

- наиболее продолжительное время осуществляется и разрабатывается направление «институционализации сверху» разнообразных форм молодежной активности - от спорта, культуры и досуга до политики.

Второе и третье направления влияния на «молодежную» повестку наиболее активно реализуются через каналы так называемой внеучебной работы на базе государственных образовательных учреждений посредством мероприятий, проводимых под эгидой Федерального агентства по делам молодежи (Росмолодежь), а также общественных объединений на базе политических партий: «Наши», «Молодая гвардия», «Идущие вместе» и др. Прогосударственные, созданные «сверху» парамилитаристские молодежные организации, идеология которых строится вокруг идей патриотизма и великодержавия, не являются российским изобретением, и желание государства оформить пассионарность молодежи через их «институциональное оседлывание» в настоящее время выглядит архаично, но тоже не удивительно. Причем, по мере того как молодежь входит в фазу политической активности, с каждой новой волной активизации, с ростом низовой горизонтальной активности (полезно помнить, что те, кого пытались «оседлать» в начале 2000-х, миллениалы, - сейчас уже отцы и имеют своих взрослых детей), активность государства также повышается. Первым активным идеологом прокремлевских молодежных движений был Владислав Сурков, который курировал общественные движения «Идущие вместе» (2000-2007) и «Наши» (2005-2013), однако сегодня их члены выросли и искомого лоялистского ядра из себя не образовали.

Не столько для проверки этой гипотезы, сколько для выяснения уровня вовлеченности молодого поколения в политику, мы осуществили социологической исследование (опрос). В опросе принимали участие молодые люди в возрасте от 14 до 30 лет. По итогу опрос прошли 462 респондента. В ходе опроса мы пытались прояснить уровень вовлеченности респондентов в политическую жизнь.

На вопрос «Интересуетесь ли вы политикой?» большинство респондентов (53%+1,4%) ответили, что интересуются политикой, 23,6% не интересуются политикой. Поскольку 15,8% затрудняются ответить, мы можем заключить, что уровень заинтересованности довольно высок и никак не укладывается в миф о политическом абсентеизме. Из заинтересованных политикой молодых людей на вопрос «Вы интересуетесь внутренней или внешней политикой?» 56,7% выказали заинтересованность в равной степени и внутренней, и внешней политикой, 35,9% - в большей степени внутренней, 6,1% - в большей степени внешней и 1,2% затруднились ответить. Мы остерегаемся делать масштабные выводы и долгосрочные прогнозы, однако эти цифры целиком и полностью подтверждают и укладываются в ту тенденцию, которую фиксируют опросы Левада-Центра, Института социологии РАН и ВШЭ. Она заключается в том, что молодежь, так же как и взрослое поколение, устала от международной повестки (новостей об успехах России в Сирии, Египте, США, Украине и т.д.); существует (и он очень значителен) запрос на информацию о внутренних делах России, региона, города. политический социальный молодежный

В ответах на вопрос об основных источниках получения информации о новостях и политических событиях организаторов опроса подстерегала неожиданность. Очевидно, что подавляющее большинство молодых респондентов получает информацию из интернет-источников (82% - социальные сети, 69,3% - новостные сайты, 40,3% - каналы в Telegram), однако больше четверти молодых людей (26,6%) в качестве источника информации назвали телевидение, то есть это число еще значительно, вопреки стереотипу о том, что молодые люди совсем не смотрят телевизионных каналов. Важно также отметить, что 43,1% в качестве источников сведений и информации о политической жизни назвали родственников, друзей и коллег. Эти результаты вполне коррелируют с ответами на вопрос о степени заинтересованности сверстников и друзей политикой и о повседневном общении на политические темы. Только 9,1% опрошенных полагают, что их сверстники не интересуются политикой. Интересуются политикой, по мнению респондентов, в меньшей или большей степени, чем они сами (47,6 и 27,5 %).

Эти данные также косвенно указывают на два значимых, на наш взгляд, обстоятельства: заинтересованность молодых людей политической жизнью довольно высока, а политический абсентеизм является не более чем мифом. Особенно значимо то, что существует потребность в обнаружении в своем ближнем кругу тех, с кем можно поговорить. Иными словами, мы обнаружили наличие диалога: на вопрос «Общаетесь ли вы со своими сверстниками (однокурсниками/ одноклассниками) на политические темы?» 34% опрошенных ответили, что общаются без споров, 33,3% общаются и спорят, только 28,1% не общаются и 4,5% опрошенных затрудняются ответить. Однако, что, на наш взгляд, еще более важно, имеет место ощутимый запрос на диалог, на разговор на политические темы, поиск собеседника. Интересно также, что наш опрос подтвердил наличие диалога и отсутствие конфликта между взрослыми детьми и поколением отцов (40+). В жизни молодых людей в 2020 году родители являются наставниками и друзьями, они воспринимаются как обладатели жизненного опыта и информации, при этом дети отмечают корректность и отсутствие навязчивости в предъявлении этого опыта старшим поколением. Для большинства молодых людей родители являются партнерами по формированию, а не трансляторами мировоззренческих постулатов и ценностей. Более 66% респондентов подтвердили, что у них с родителями существует налаженный диалог, в том числе на политические темы.

Проведенный опрос показал, что среди наших респондентов лояльность государственной политике (ответы на вопрос «Поддерживаете ли вы политику действующей федеральной власти?») крайне низкая. Есть основания предполагать, что она ниже, чем в иных возрастных стратах. Так, только 3% респондентов однозначно высказывают поддержку политическому курсу федеральной власти, 28,6% заявляют частичной поддержке и 48,3% опрошенных однозначно выбрали вариант «не поддерживаю». Таким образом, Мы не конкретизировали наш вопрос с целью понять уровень общей удовлетворенности политически курсом. результаты опроса показали высокий уровень заинтересованности политикой при крайне низком уровне поддержки.

Что касается вовлеченности молодежи в политическую жизнь, то она низкая. Так, согласно результатам нашего опроса, респонденты крайне редко являются участниками организованных структур: 92,2% не входят ни в какие общественные организации, из 7,8% вовлеченных респондентов 62,1% состоят в волонтерских движениях, 50% в социальных объединениях / движениях, 33,3% в культурных организациях, 30,6% входят в кружки (объединения) по интересам, 25% в благотворительные организации / движения, 19,4% в спортивные объединения / организации, 11,1% в природоохранные организации / движения и не более трети (27,8%) являются членами политических партий. Таким образом, мы фиксируем неучастие в политической жизни при заинтересованности политикой.

Можем ли мы предположить, что есть запрос на участие? Да, данные нашего исследования подтверждают запрос на перемены, на изменения в политической жизни и политике, что сопровождается желанием и поиском форм участия. Так, более 40% опрошенных полагают возможным «повлиять на политическую повестку страны обычным гражданам» (21,8% - скорее да, возможно и 20,1% - возможно) и проявляют готовность принять участие в этих переменах. На вопрос «Что вы готовы сделать, чтобы повлиять на принятие государственных решений в стране?» ответы распределились следующим образом: Респондентам предлагалось выбрать три варианта из списка.

76,4% - поставить подпись под обращением/петицией,

73,6% - проголосовать на выборах, 32,5% - принять участие в митинге, 27,7% выбрали поддержать общественную организацию/движение, 23,6% - вступить в общественную организацию,

22,7% - выступить публично,

22,3% - поддержать политзаключенного,

15,6% - баллотироваться на выборах в местные органы власти,

4,8% ничего.

Таким образом, молодые люди выказывают готовность принимать более активное участие в политической жизни, причем 73,6 и 15% готовы к активному и пассивному электоральному участию, желание голосовать, избирать и быть избранными значительно выше, чем желание участвовать в митингах и акциях протеста. Эти данные говорят не только о высоком уровне заинтересованности в участии в политической жизни, но и о высоком уровне запроса на конвенциональное и институционализированное вовлечение в политическую жизнь.

Наш опрос показал, что у молодых людей есть желание войти в пространство политического будущетворения, причем, согласно нашим данным, у 14,7% есть идеи и у 2,8% есть проекты, которые они хотели бы реализовать и которые могут повлиять на политическую, социальную, культурную и другие повестки страны. Не без некоторой доли романтизма можно предположить, что молодые люди хотят политического созидания и даже нуждаются в нем.

Таким образом, мы можем зафиксировать следующие итоги, оформившиеся на основе анализа данных, полученных в ходе нашего опроса:

- заинтересованность молодых людей в политической жизни достаточно высока и не позволяет говорить о том, что молодые люди поражены болезнью политического абсентеизма;

- наши респонденты выказывают низкий уровень удовлетворенности и лояльности проводимой в государстве политике;

- молодежь испытывает желание и потребность в политическом участии, которое не опирается на радикальные настроения, напротив, высока потребность в институционализированном и конвенциональном участии, в том числе в участии электоральном;

- спрос на участие не удовлетворяется теми институционализированными формами, которые предлагает сегодня «политический рынок» (предположительно, в силу истонченности самой институциональной ткани низовой политики, проявляющейся в незначительном до ничтожности количестве студенческих, профсоюзных, некоммерческих и иных организаций гражданского общества, осуществляющих политическое вовлечение, социализацию и кооптацию молодежи).

Литература

1. Екатерина Шульман. Современная молодежь - самое правильное из всех поколений, какие только можно себе представить: почему исчезает конфликт «отцов» и «детей» и откуда берутся очереди за айфоном/ Сайт «Правмир». URL: https://www.pravmir.ru/ekaterina-shulman- sovremennaya-molodezh-samoe-pravilnoe-iz-vseh-pokoleniy-kakie-tolko-mozhno-sebe-predstavit/(дата обращения: 10.05.2020).

2. Мангейм К. Проблема поколений // Очерки социологии знания: Проблема поколений. Состязательность. Экономические амбиции. М.: ИНИОНРАН, 2000. С. 8-63.

3. Науэн М.С. Метод когортного анализа в социологии//Журнал социологии и социальной антропологии. 2006. Т. 9, № 3. С. 137-144.

4. Патрушев предложил защитить молодежь от «идейно-ценностной экспансии». URL: https://www.rbc.ru/society/19/07/2019/5d31842f9a7947da2e88f267РБК (дата обращения: 10.05.2020).

5. Радаев В.В. Миллениалы: Как меняется российское общество/Нац. исслед. ун-т «Высшая школа экономики». М.: Изд. дом Высшей школы экономики, 2019. 224 с.

6. Шанин Т. История поколений и поколенческая история // Отцы и дети: поколенческий анализ современной России/под ред. Ю.А. Левады, Т. Шанина. М.: Новое литературное обозрение, 2005. C. 17-38.

7. Шенис Е, Новиков Е. Теория поколений: необыкновенный икс. М.: Университет Синергия, 2017.

8. Шенис Е, Новиков Е. Теория поколений: стратегия беби-бумеров. М.: Университет Синергия, 2017.

9. Dynamics of Cohort and Generations Research/H. Becker (ed.). Amster dam: Thesis Publishers, 1992.

10. Howe N, Strauss W. Millennials Rising: The Next Great Generation. N.Y.: Vintage Books, 2000.

Размещено на Allbest.ru