Особенности миграционного движения сельского0 населения Тамбовской области в XX веке

Размещено на http://www.allbest.ru/

Особенности миграционного движения сельского населения Тамбовской области в XX в. на личностном уровне

Валерий Владимирович КАНИЩЕВ

ФГБОУ ВО «Тамбовский государственный университет

имени Г.Р. Державина»

Аннотация

Рассмотрены миграционные передвижения группы людей, добившихся определенных успехов на региональном и общероссийском уровнях. Применены методы когортного анализа, создания просопографической базы данных, микроанализ. Исторический подход позволил проследить изменения предмета исследования на протяжении длительного периода времени. В результате установлены условия и факторы, которые способствовали успешным последствиям миграции отдельных сельских жителей за пределы аграрного социума. Наиболее существенным фактором будущих успехов, как показало исследование, в XX в. стало получение образования выше среднего, особенно в наиболее раннем послешко- льном возрасте. В изученной выборке отразился и традиционный для России фактор - призыв на военную службу и проявление героизма в защите Родины. Заметно меньше шансов стать успешным человеку давала сугубо трудовая миграция. Как выяснилось, наименьшие «пробивные» возможности проявили те выходцы из тамбовских крестьян, кто мигрировали не самостоятельно, а вместе с родителями. Проведенные сравнения материалов выборки с общероссийскими данными, прежде всего, показали, что в общей базе сельских мигрантов переезд в город в связи с поступлением на учебу составил в целом по РСФСР на 20 % меньше, чем у представителей нашей когорты. Также выяснилось, что в выборке не оказалось сельских жителей, которые прибыли в неземледельческие поселения по оргнабору. Вероятно, в число таких несамостоятельных переселенцев попадали наименее активные люди. На общероссийском материале очевидно, что наибольшие группы мигрантов из села составили трудовые мигранты и лица, выехавшие по семейным обстоятельствам. Их возможности достичь заметных жизненных успехов в сравнении с образованными и военными были ниже.

Ключевые слова: миграция; когорта; вертикальная социальная мобильность; Тамбовская область

Features of the migration movement of the rural population of the Tambov region in the 20th century at the personal level

Valery V. KANISHCHEV Derzhavin Tambov State University

Abstract

We considered migration movements of groups of people who have achieved certain successes at the regional and all-Russian levels and applied methods of cohort analysis, creation of prosopographic database, microanalysis. The historical approach made it possible to trace changes in the subject of the study over a long period of time. As a result, we established conditions and factors that contributed to the successful consequences of the migration of individual rural residents outside the agrarian society. The most significant factor in future successes, as the study showed, in the 20th century was education above average, especially at the earliest postsecondary age. The studied sample also reflected the factor traditional for Russia - conscription and manifestation of heroism in the defense of the Motherland. Labor migration gave a noticeably less chance of becoming a successful person. As it turned out, those immigrants from the Tambov peasants who did not migrate on their own, but with their parents showed the least “punching” opportunities. Comparisons of sample materials with all-Russian data, first of all, showed that in the general base of rural migrants, the move to the city in connection with admission to study was 20 % less in the RSFSR than in our cohort. Also in the sample there were no rural residents who arrived in non- rural settlements by organizational set. Probably, the least active people were among such nonindependent immigrants. It is obvious on all-Russian material that the largest groups of migrants from the village were labor migrants and people who left for family reasons. Their ability to achieve notable life successes compared to the educated and military was lower.

Keywords: migration; cohort; vertical social mobility; Tambov region

Введение

В литературе, посвященной миграционным процессам в обществе, явно преобладают работы, направленные на изучение мак- ромиграционных процессов, главным образом трудовой миграции. Одним из примеров такого подхода является недавно опубликованная в журнале «Социально-экономические явления и процессы статья О.В. Жуликовой и А.В. Стрижеус [1]. Безусловно, публикации такого рода необходимы для понимания природы миграций как общественного явления. Однако представляются ценными исследования микромиграционных процессов, которые на конкретном материале позволяют конкретизировать и живо представить теоретическое понятие.

Поскольку в России сведения паспортного учета, в наибольшей мере отражающие миграционные процессы на персональном уровне, являются закрытыми, приходится использовать биографические издания, делая при этом оговорки и учитывая региональный и общероссийский конкретно-исторический фон. Конечно, они, как правило, содержат сведения о различных формах переселений в чем-то отличившихся людей и по этой причине содержат не совсем типичные данные. С социологической точки зрения выбранную группу людей можно назвать когортой по успешности.

Для формирования такой когорты нами выбраны материалы «Тамбовской энциклопедии» 2004 г. издания, отразившие в персоналиях миграционные передвижения сельских жителей, ставших известными в XX в. [2]. При этом мы учитывали, что многие сельские уроженцы потому и стали известными, что совершили выезд из своих родных населенных пунктов. Они смогли получить очень хорошее образование и возможности карьерного подъема или найти работу, в которой было больше возможностей приобрести известность, чем в сельском хозяйстве.

Мы сформировали просопографическую базу данных, в которую вошли биографические факты 560 человек, связанные с их миграционными перемещениями. Абсолютно точную цифру получить было невозможно ввиду неполноты или нечеткости некоторых биографических сведений. Считаем, что такая выборка достаточно велика для определенных, пусть и небезоговорочных обобщений. Мы анализировали только первые миграции отдельных людей, хотя многие из них в течение жизни не раз меняли места жительства. Полагаем, что вторичная миграция - предмет отдельного исследования.

В первую очередь был определен характер миграций (трудовая, семейная, учебная, призыв в армию с отдельным учетом мобилизации на Великую Отечественную войну, выселение вследствие репрессий).

Прежде всего, выяснилось, что немногим более половины представителей выборки (280 с лишним человек) совершили первый выезд из родных сельских поселений в связи с поступлением на учебу в городах, в очень редких случаях в учебные заведения, расположенные в сельской местности. Эти факты позволяют лишний раз утверждать, что миграция выходцев из крестьян по учебным мотивам стала в XX в. весьма заметным явлением.

Около 110 человек нашей выборки (без малого 20 %) впервые уехали из дома, чтобы работать в других местах (трудовая миграция). Понятно, что эти люди, начавшие рано трудиться и зачастую не имевшие возможность получить сколько-нибудь высокое образование, обладали меньшими возможностями стать заметными. Да и большинство таких выезжавших из сел людей стремились вовсе не к славе, а хоть какому-то улучшению своей жизни. миграция когорта социальный мобильность

Очень большую долю среди людей, попавших в наше поле зрения, составили молодые люди, покинувшие родные места в связи с призывом в армию (свыше 150 человек или более 25 % выборки). Конечно, начало жизненного пути с воинской службы давало меньше возможностей продвинуться до «энциклопедического уровня» в сравнении с теми, кто воспользовался возможностью получить высокое образование до службы в армии. Среди знатных по тамбовским меркам людей не более 50 человек (примерно 8 % обследованного круга людей) составили те, кто проходил солдатскую службу в мирное время.

Свыше 100 человек «военно-призывных» мигрантов нашей выборки составили те, кто был мобилизован из тамбовского села на фронты военных действий. Только единицы из них прошли Первую мировую и Гражданскую войны. Наибольшей группой этой части выборки являются особо отличившиеся участники Великой Отечественной войны, которые получили звание Героя Советского Союза, полных кавалеров ордена Славы или в связи с фронтовым опытом и почетным для советского общества фактом участия в Великой Отечественной войне обрели возможность для успешной военной или иной карьеры в послевоенные годы.

При этом две трети героев войны - тамбовских уроженцев совершили свой первый выезд из родных мест до Великой Отечественной войны. Поскольку почти все они мигрировали в города, средоточия социалистической индокринации, можно утверждать, что именно там тамбовские селяне прошли героическую «закваску». Наиболее ярким примером такой «закваски» является Зоя Космодемьянская, которая в детстве мигрировала с родителями из тамбовского с. Оси- но-Гай и в 1930-е гг. прошла московское военно-патриотическое воспитание.

Но тот факт, что десятки героев Великой Отечественной войны впервые покинули родные села и деревни только в связи с отправкой на фронт, является подтверждением глубокого проникновения военно-патриотической идеологии и в сельский социум. Более того, среди них оказалось немало людей, которые провели раннее детство в зоне недавней «Антоновщины». Но последующие без малого 20 лет сделали их преданными советской власти людьми. Думается, это обстоятельство лишний раз подчеркивает ситуативный характер тамбовского крестьянского восстания 1920-1921 гг. и отсутствие какого-либо устойчивого антисоветского стереотипа у тамбовских крестьян.

Особость мигрантов-призывников Великой Отечественной войны подчеркивает и то, что ни Первая мировая, ни Гражданская войны не породили столь массовой «военногероической» и социально-политической активности молодых парней, только что «вырванных» на фронт из деревенской среды. В нашей выборке только 6 селян Тамбовской губернии - участников этих двух войн поднялись впоследствии в советском обществе до «энциклопедических» высот.

Специально отметим, что незначительную долю среди мигрантов из тамбовских сел, достигших значительных жизненных успехов, составили те, кто покинул родные места по семейным обстоятельствам (как правило, в связи с выездом родителей) - всего около 2 % нашей выборки.

Совсем немного карьерных достижений имели те, кто выбыл из Тамбовской губернии (области), попав под репрессии - всего 4 человека (менее 1 % от изученного нами круга людей). В этом нет ничего удивительного, поскольку основную массу сельских жителей тамбовского региона, ставших жертвами социально-политических репрессий, составляли участники (в широком смысле) «Анто- новщины» и раскулаченные, которые вряд ли могли и хотели «выслуживаться» перед советской властью. Напротив, удивительно то, что несколько человек из этой среды сделали заметную карьеру в Советском Союзе.

Рассматривая расклад членов нашей выборки по временным отрезкам выезда из родных краев, прежде всего, отметим сравнительно невысокий удельный вес тех, кто мигрировал в предреволюционные и революционные годы. Их оказалось немногим более 10 %.

Во-первых, это можно объяснить тем, что тамбовские крестьяне этого периода не проявляли большого стремления отрываться от сельского хозяйства. Даже в ходе масштабной столыпинской переселенческой политики губернию покинули примерно 100 тыс. человек (около 3 % населения региона) [3, с. 9]. Возможности мигрировать в города Тамбовской губернии были ограничены наличием в них незначительного числа рабочих мест [4].

Во-вторых, невысокий уровень образованности тамбовских крестьян 1900-1910-х гг. не давал им каких-то особых шансов движения вверх по социально-профессио-нальной деятельности. Анализ конкретных энциклопедических биографических данных показал, что в 1900-е гг. только треть членов нашей выборки, выехавших из сельской местности в 1900-е гг., отправились на учебу в города. Главным образом это были дети проживавших в имениях дворян и сельских священников.

Большинство изучаемых нами мигрантов 1900-1910-х гг. совершили миграцию по трудовым мотивам. Но это был весьма своеобразный для селян труд - большинство этих мигрантов составляли крестьянских депутаты первых Государственных дум, отправившиеся в Петербург защищать интересы своих земляков, занимаясь совершенно не свойственным крестьянам законотворческим трудом.

Конечно, среди всех крестьянских переселенцев, покинувших родные края в первые десятилетия XX в., были те, кто совершил сельскохозяйственную миграцию в Сибирь, Казахстан, на Дальний Восток, либо физическую работу в неземледельческой сфере в других регионах Европейской России. Но у всех этих мигрантов было совсем мало шансов подняться до «энциклопедического уровня». Поэтому всего два десятка тамбовских крестьян-думских депутатов оказались сравнительно большим числом.

Период Революции 1917 г. и Гражданской войны был малопривлекательным для миграционных передвижений тамбовских крестьян. Тамбовское восстание 1920-1921 гг. показало их нацеленность на выживание в бурных исторических событиях, оставаясь на своей земле и не пуская сюда «чужаков» - представителей государства.

1920-е гг., в большей своей части связанные с периодом НЭПа, дали значительный всплеск миграционной активности тамбовских селян не только в сравнении с «неподходящим» для переездов военнореволюционным временем, но и при сравнении с вполне «удобными» для переселений 1900-1910-е гг., к тому же стимулируемые столыпинской переселенческой политикой. Хотя нэповские условия создали благоприятные возможности для сельскохозяйственной деятельности крестьянства, некоторые его представители решили воспользоваться послереволюционными свободами для реализации других целей, связанных с неземледельческой деятельностью.

Из числа изученных нами мигрантов этого десятилетия впервые около половины составили те, кто выехал из сельской местности с целью учиться. Трудовые мигранты 1920-х гг. составили в нашей выборке долю примерно в 30 %.

В этот период заметным фактом стал выезд 15 % будущих знаменитостей в детстве вместе с родителями. Возможно, это были талантливые семьи, которые уже не находили себе места в предколхозной деревне. Дети из этих семей смогли весьма успешно реализовать себя в недеревенских условиях.

Мирный характер 1920-х гг. проявился в нашей выборке в том, что только 7 % этого круга людей начали свой самостоятельный жизненный путь со срочной службы в армии.

Напротив, подъем военно-патриотического воспитания, рост милитаризма в советском обществе накануне Второй мировой войны привели к тому, что среди известных в будущем тамбовских селян, мигрировавших в 1930-е гг., доля покинувших село по причине призыва в армию или поступления в военное училище увеличилась до 20 % с лишним. Она оказалась втрое больше по сравнению с предшествующим десятилетием.

И все-таки в 1930-е, как и в 1920-е гг., среди выселившихся тамбовских сельских жителей, которые добились впоследствии крупных жизненных успехов, абсолютно преобладали уехавшие учиться.

Процент мигрировавших в 1930-е гг. представителей нашей выборки по трудовым мотивам остался равным соответствующему показателю 1920-х гг.

Вообще тот факт, что более 80 % переселенцев из тамбовского села 1930-х гг., которые сделали очень успешную карьеру, покинули родину добровольно с целью учиться или трудиться, подтверждает наблюдение о том, что возможности выезда из колхозной, «крепостной», по определению некоторых историков, деревни в реальной жизни не были сильно ограниченными.

Однако в нашей выборке переселенцев 1930-х гг. оказался всего 1 мигрант по причине репрессий. Конечно, среди всех крестьян- переселенцев доля покинувших родину не по своей воле была выше. Понятно, что вынужденным переселенцам, да и их детям, очень трудно было подниматься по советской служебной лестнице и, соответственно, попасть в энциклопедическое издание. При этом следует учитывать, что доля репрессированных тамбовских жителей при своей несправедливости и трагичности их судьбы была количественно относительно невелика - несколько десятков тысяч [5].

В 1930-е гг. очень существенно (примерно в 7 раз) сократилось количество мигрантов по семейным мотивам. Конечно, это говорит о росте индивидуализма в крестьянской среде, стремления сельской молодежи самостоятельно решать свою судьбу. Но нужно учитывать, что семейные переселения 1920-е гг. приветствовались государством, но были неприемлемы для колхозного строя.

Мы уже говорили о 100 представителях нашей выборки, покинувших впервые родные тамбовские сельские поселения в связи с призывом на фронты Великой Отечественной войны. В целом в изученном нами круге мигрантов 1940-х гг. оказалось еще около 40 человек, которые покинули сельскую местность по другим причинам. Конечно, почти все эти люди выехали в первые послевоенные годы. Но все-таки и в годы войны были обычные житейские переезды на учебу, работу в других местах и т. д.

Мы сознательно не стали рассматривать распределение представителей нашей выборки по причинам и мотивам миграции в десятилетия 1960-1990-х гг. ввиду малочисленности этого круга людей. Но даже поверхностного наблюдения достаточно для того, чтобы утверждать о стремлении получить высокий уровень образования в городах как главном побудительном мотиве для выезда из села и шансе стать успешным человеком. Особенно это видно на примерах жизненных судеб тех селян, кто мигрировал в 1980-1990-е гг. и добился признания в очень молодом возрасте.

Зависимость миграционной активности от возраста просматривается при анализе доле возрастных групп нашей выборки. Наибольшие возможности для успешного карьерного создала их миграция в возрасте до 20 лет - почти три четверти нашей выборки. Такой возрастной показатель был явной особенностью XX в. в сравнении с XIX в., когда преобладала семейная миграция семей, главы которых были в основном людьми среднего возраста. Только 20 % представителей изучаемого нами круга лиц мигрировали в возрасте 21-30 лет, около 3 % - в возрасте 31-40 лет, примерно 1 % в возрасте - от 4150 лет.

Изучение распределения сельских мигрантов «энциклопедического уровня» по месту въезда, прежде всего, показало преобладание переселений внутри своего региона. 180 из 525 известных по этому показателю человек впервые выехали из родных поселений в тамбовские города и других сельские населенные пункты (около трети от всей изученной совокупности).

Другое дело, что часть этих людей затем перебиралась за пределы Тамбовской губернии или области и добивалась жизненных успехов в других регионах России. Напомним, что мы изучали только направления первой миграции из села.

Массовый переезд членов нашей выборки в Центрально-Промышленный район, главным образом в Москву - около 80 человек (почти 15 %) вполне объясним. Сравнительно недалеко расположенная столица и прилегающие к ней территории притягивали мигрантов из перенаселенных регионов Центральной России большим количеством привлекательных рабочих и учебных мест. Понятно, что в столичных условиях было немало возможностей для прохождения весьма успешной карьеры.

Также десятками измерялись изученные нами сельские жители, которые переехали в другие области Черноземного Центра и соседнего Поволжья.

Особенно интересны данные о мигрантах на Северо-Запад России. Переезд в Петербург (Петроград) как столицу Российской империи дал возможность войти в историю 11 представителям нашей выборки. Это число почти в 6 раз меньше количества успешных мигрантов из тамбовского села в Москву. Но ведь и Петербург был столицей только до 1918 г. (то есть примерно одну шестую часть XX столетия). Так что движение тамбовских крестьян в обе столицы по интенсивности можно считать примерно одинаковым.

Преимущественное движение в Петербург как столичный город подчеркивает тот факт, что в Ленинград, «великий город с областной судьбой», переехали также 11 членов изученного нами круга людей, но произошло это в течение значительно большей части времени, чем в начале XX в.

Существенно и то обстоятельство, что в другие территории Северо-Запада мигрировало только 4 уроженца тамбовского села, поднявшихся затем до «энциклопедического уровня». Это было в разы меньше, чем число тамбовских переселенцев - членов нашей выборки в подмосковные территории. Возможно, в этом случае сказывались и природно-климатические условия, большая близость московской и подмосковной природы для тамбовских людей в сравнении с более суровым климатом Северо-Запада.

Это последнее наблюдение подтверждается и тем, что единичными числами измерялось количество успешных тамбовских сельских мигрантов XX в. в Белоруссию, Прибалтику, Сибирь, Дальний Восток, Закавказье, Казахстан, Среднюю Азию.

Но явно дело было не только в климате. Миграция в Украину и Молдавию с похожим или даже более мягким климатом оказалась примерно равной по числу «наших» переселенцев» в значительно более северный Ленинград. Число «пробившихся» в жизни переселенцев из тамбовского села, впервые выехавших из родных мест в другие республики СССР, было еще меньше и измерялось единичными фактами. Получается, что несмотря на громкие разговоры о «советском интернационализме» у местных национальных кадров было больше шансов прославиться в своих республиках, чем у выходцев из великорусских крестьян.

«Неглавное» значение климата как миграционного фактора показывают одинаковые числа выезда представителей нашей выборки на Юг Европейской России и на Урал.

К сожалению, в отечественной историографии почти нет работ, посвященных миграционным процессам в России в XX в. в целом. Одним из наиболее подходящих изданий нам представляется статистический справочник «Миграции населения РСФСР» (М., 1974), который был издан в Москве в 1974 г. под грифом «для служебного пользования», что тогда означало откровенность данных.

Цифры, опубликованные в этом издании, отразили процессы самого активного в миграционном отношении периода 1960-х гг., тенденции предшествующих десятилетий и, что очень важно, различные социальные параметры мигрантов, сопоставимые с материалами нашего исследования.

Сравнение нашей выборки с общероссийскими материалами 1970 г. показывает, что переезд из сельской местности в город в связи с поступлением на учебу составил в целом по РСФСР на 20 % меньше, чем в нашей выборке¹. Это, конечно же, объяснимо тем, что в состав энциклопедических персонажей в значительной мере попали те, кто имел хорошее образование и, соответственно, большие шансы для продвижения по служебной лестнице.

С другой стороны, в нашей выборке совсем не оказалось тех сельских жителей, которые прибыли в города и другие неземледельческие поселения по оргнабору. В целом по Российской Федерации эта категория людей в 1970 г. составила 10 % Миграции населения РСФСР. М.: [б. и.], 1974.

225 с. С. 9. Там же.. Вероятно, в число организованных властью, а не самостоятельных переселенцев попадали наименее активные люди, которым сложно было подняться в жизни до «энциклопедических высот».

58 % от всех сельских мигрантов РСФСР, переехавших к 1970 г. в города, сделали это по личным причинам. Другими словами, в условиях относительной «оттепели» 1960-х гг. сельские жители стремились перебраться в города сами, избегая в массе своей всякого организованного переселения, зачастую с невыгодными условиями. Мы уже писали о местах, куда шел оргнабор из Тамбовской области, об их явной непривлекательности [5].

В статистическом издании о миграциях в РСФСР прямо не указывается, что понимается под переездом по личной причине. Мы предположили, что за исключением отдельно учтенных селян, выехавших на учебу, или организованно трудоустроенных к мигрантам «личного зачета» следует отнести тех, кто самостоятельно устроился на работу в городе, либо перебрался туда по семейным обстоятельствам.

Процент трудовых мигрантов в общероссийском масштабе был значительно выше, чем в нашей выборке. Такие люди, уезжая за пределы родного села, так сказать, в борьбе «за трудовую славу» испытывали конкуренцию миллионов сельских уроженцев других регионов России. Мы уже отмечали, у них, как правило, не было ни возможностей, ни желания особенно отличаться.

В общей массе сельских мигрантов доля тех, кто выехал из села вместе с родителями, была значительно больше, чем в нашей выборке. Их успешная вертикальная социальная мобильность оказалась намного меньше, чем у тех, кто пробивался в самостоятельной жизни вне родины без «папенькиной-ма- менькиной» помощи.

В рассматриваемом общероссийском издании не выделены отдельно юноши, призванные на службу в армию. Поэтому мы только в самом общем виде можем сравнивать полученные данные для своей выборки с общей для Россией картиной. В принципе известно, что в 1950-1970-е гг. молодые люди, отслужившие в армии и потом поступившие в институт или университет, зачастую имели больше шансов на успешную карьеру чем те, кто пришел в вуз сразу после школы и кому еще предстояло пройти армейскую службу.

Материалы справочника о миграциях дают также возможность для сравнения нашей выборки с общероссийскими данными по возрасту мигрантов. Сразу бросилось в глаза, что доля селян, мигрировавших в возрасте до 20 лет, в целом по РСФСР, Центрально-Черноземной области и Тамбовской области (соответственно, 43, 47 и 47 %) оказалась значительно ниже почти 75 %, которые мы насчитали в нашей микровыборке. Эта существенная несопоставимость цифр еще раз говорит о том, что больше шансов сделать карьеру имели те, кто «стартовал» раньше.

В статистике миграций в РСФСФ в конце 1960-х гг. есть данные о мигрантах в возрасте до 16 лет. В целом по России, Центрально-Черноземной области и Тамбовской области он оказался примерно одинаковым - 21-22 % всех сельских мигрантов. В нашей выборке такие мигранты, выехавшие по семейным обстоятельствам, составили не более 2 % Миграции населения РСФСР. М.: [б. и.], 1974.

225 с. С. 9..

С другой стороны, среди тамбовских сельских мигрантов, достигших в жизни «энциклопедического уровня», оказалось в 3 раза больше людей в возрасте 16-19 лет, чем среди всего мигрирующего сельского населения РСФСР в целом, а также ЦентральноЧерноземного региона и Тамбовской области, в частности Там же. С. 46..

В очередной раз подчеркиваем, что молодые люди, поступившие в этом возрасте на учебу, рано выбравшие неземледельческие занятия, в наиболее подходящем по физическим меркам возрасте призванные в армию, обретшие самостоятельность от родителей, были наиболее приспособлены для успешного продвижения по жизни в сравнении с детьми, которые адаптировались в новых местах жизни под родительским крылом.

Самой крупной возрастной группой мигрантов, по данным статистического издания 1970 г. по РСФСР, Центрально-Черноземной области и Тамбовской области являлись лица в возрасте 20-29 лет (28, 29, 25 % по указанным регионам соответственно). В нашей микровыборке доля этой возрастной группы было несколько меньше - около 20 %. Еще больший разрыв мы увидели в «наших» и общероссийских данных о мигрантах старше 30 лет. В РСФСР в 1970 г. таковых было почти 30 %⁵. Среди селян, попавших в «Тамбовскую энциклопедию», доля людей этой возрастной группы составляла не более 4 %. Объяснение таких расхождений мы видим вполне однозначное: в этих возрастах уже сложнее было закладывать основы для успешной карьеры; средневозрастные сельские жители, перебравшиеся в другие места, как правило, уже сделали свой выбор по принципу: любая работа в городе, лишь бы уехать из деревни. Более молодые люди в худшем случае выбирали городские ПТУ и в раннем возрасте получали конкретную специальность и начальную квалификацию, то есть хорошие стартовые возможности для дальнейшей трудовой карьеры. К тому же они в «удобном» возрасте проходили службу в армии, где ценилось наличие у призывника специальности.

Выводы

Проведенные наблюдения за миграционной активностью представителей специфической и весьма ограниченной выборки при сопоставлении, говоря языком статистики, с генеральной совокупностью российский крестьянских мигрантов позволили в какой-то степени определить условия и факторы наиболее успешной миграции, оценить ее место во всех переселенческих процессах.

Подытоживая результаты микромигра- ционного анализа, дерзнем предположить, что военно-служилая карьера в широком смысле (включая государственную и партийную службу) оставалась главным, традиционным для России каналом наиболее успешной вертикальной социальной мобильности миграции, в том числе из тамбовского села. Трудовые заслуги ценились меньше.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Жуликова О.В., Стрижеус А.В. Классические и постклассические подходы к трудовой миграции как социально-экономическому явлению // Социально-экономические явления и процессы. 2019. Т. 14. № 2. С. 21-32.

2. Тамбовская энциклопедия / гл. ред. Л. Г. Протасов. Тамбов, «Юлис», 2004. 704 с.

3. Страницы истории Тамбовского края / науч. ред. Л. Г. Протасов. Воронеж: Центр.-Чернозем. кн. изд- во, 1986. 223 с.

4. Канищев В.В. Демографический переход в российском аграрном обществе второй половины XIX - первой трети XX в. // Ежегодник по аграрной истории Восточной Европы. 2016 год: Аграрное освоение и демографические процессы в России X-XXI вв. М., Уфа: [б. и.], 2016. С. 210-215.

5. Дьячков В.Л., Канищев В.В. Соотношение принудительной и добровольной миграции сельского населения Тамбовской области в 1920-1990-е гг. // Вестник Тамбовского университета. Серия: Гуманитарные науки. 2011. № 8. С. 340-345.

REFERENCES

1. Zhulikova O.V., Strizheus A.V. Klassicheskiye i postklassicheskiye podkhody k trudovoj migratsii kak sotsial'no-ekonomicheskomu yavleniyu [Classical and post-classical approaches to labour migration as a socioeconomic phenomenon]. Sotsial'no-ekonomicheskiye yavleniya i protsessy. - Social-Economic Phenomena and Processes. 2019, vol. 14, no. 2, pp. 21-32. (In Russian).

2. Tambovskaya entsiklopediya [Tambov Encyclopedia] / Protasov L.G. (Ed.-in-chief). Tambov, «Yulis», 2004. 704 p. (In Russian).

3. Stranitsy istorii Tambovskogo kraya [Pages of history of the Tambov Territory] / Protasov L.G. (Scientific ed.). Voronezh: Central Black Earth Book Publ., 1986, 223 p. (In Russian).

4. Kanishchev V.V. Demograficheskij perekhod v rossijskom agrarnom obshchestve vtoroj poloviny XIX - pervoj treti XX v. [Demographic transition in the Russian agrarian society of the second half of the 19th-first third of the 20th century]. Ezhegodnikpo agrarnoj istorii Vostochnoj Evropy. 2016god: Agrarnoye osvoeniye i demograficheskiye protsessy v Rossii X-XXI vv. - Yearbook on the Agrarian History of Eastern Europe. 2016: Agrarian Development and Demographic Processes in Russia of the 10th-21st Centuries. Moscow, Ufa, 2016, pp. 210-215. (In Russian).

5. D'yachkov V.L., Kanishchev V.V. Sootnosheniye prinuditel'noj i dobrovol'noj migratsii sel'skogo naseleniya Tambovskoj oblasti v 1920-1990-e gg. [The ratio of forced and voluntary migration of the rural population of the Tambov region in the 1920-1990s]. Vestnik Tambovskogo universiteta. Seriya: Gumanitarnye nauki. - Tambov University Review. Series: Humanities. 2011, no. 8, pp. 340-345. (In Russian).

Размещено на Allbest.ru