"Сообразим на троих", или "Каковы дивиденды, получаемые от совместного употребления алкоголя"?

Размещено на http://www.allbest.ru/

"Сообразим на троих", или "Каковы дивиденды, получаемые от совместного употребления алкоголя"?

Плоткин Ф.Б.

Минский городской наркологический диспансер, Минск, Беларусь

Резюме

Ключевые слова: алкоголь, интерперсональные отношения, коллективное пьянство, одиночное пьянство, психотропное действие алкоголя, алкогольная зависимость, «русское пьянство», психотерапия.

Abstract

"Let's Figure it out for the Three of Us", or What are the Dividends Received from Sharing Alcohol?

Plotkin F.

Minsk Addiction Centre, Minsk, Belarus

The semantic content of the expression «let's figure it out for three» was determined. The importance of interpersonal relations in the life of a human being as a social creature was showed. Subjectively positive psychotropic effects of ethanol that explain its wide consumption, were described. The phenomenon of «solitary drunkenness» is briefly characterized. Multilateral psychotropic effects of ethanol in interpersonal relations that frequently lead to systematic alcoholization and formation of addiction, were described. The important tasks that the narcologist is facing at the initial stages of work with addicts were mentioned. Certain psychotherapeutic methods for correction of interpersonal relations were recommended.

Keywords: alcohol, interpersonal relations, collective drinking, solitary drunkenness, psychotropic effect of alcohol, alcohol addiction, "Russian alcohol abuse", psychotherapy.

Мы, люди, рождены для того, чтобы вступать в контакт с другими. Как бы мы ни взглянули на человеческое общество - с исторически- эволюционной точки зрения или с точки зрения отдельной личности, - мы обязательно заметим, что человек всегда находится в межличностном контексте, то есть связан с другими людьми.

Ирвин Ялом. «Вглядываясь в солнце. Жизнь без страха смерти» [1, с. 151-152].

В семантическом пространстве русского языка выражение «сообразим на троих» может означать и вопрос, и приглашение к принятию участия в предстоящей выпивке. «Сообразим на троих» - фраза времен развитого социализма, когда состоявший из одного рубля финансовый взнос каждого из троих был достаточен для покупки бутылки водки, стоившей тогда 2,87 или 3,07 рубля. С течением времени ценовые пропорции, естественно, изменялись, но употребление спиртного в компании оставалось (и остается до сих пор) наиболее частой формой алкоголизации. Иногда, на более поздней стадии, это словосочетание упрощалось до вопроса «третьим будешь?». В определенных ситуациях вербальное выражение заменялось специфическим жестом в виде трех пальцев руки (II-IV), выпрямленных и заложенных за планку одежды (борт пиджака или пальто). Этот жест стал известен широкой публике после выхода на экраны комедии Л. Гайдая «Кавказская пленница, или Новые приключения Шурика».

Вместе с тем нередки случаи, когда у субъекта уже имеется достаточное количество алкогольного напитка, но, не желая употреблять его в одиночестве, он приглашает к этому, нередко совершенно бесплатно, других лиц, зачастую малознакомых или вообще посторонних. Казалось бы, если прием алкоголя осуществляется ради его специфического психотропного действия, то нет разницы - принимать его в одиночестве или в компании. Но не все так просто!

400

"Psychiatry psychotherapy and clinical psychology", 2020, volume 11, № 2

Сфера межличностных отношений человека чрезвычайно широка. Она охватывает практически весь диапазон существования человека, начиная от его отношения к большим социальным группам (нации, коллективу) до интимных, диадных отношений. Интерперсональные отношения у человека, как существа социального, имеют для него чрезвычайно важное значение. Уважение, справедливость, высокая оценка не достаются человеку просто так. Они происходят из социального взаимодействия. Итак, мы стремимся к тому, чтобы получить это основное условие для исполненной экзистенции, так подать себя, чтобы заполучить их [2, с. 203-204]. Стремление к доверительным контактам, интимному, дружескому общению есть интуитивно проявляющееся стремление быть здоровым: социальное здоровье человека, т. е. способность поддерживать глубокие эмоциональные связи с другими людьми, на уровне личности проявляется в психическом здоровье, а на уровне организма - в физическом здоровье и благополучии [3, с. 117].

Социальность «Я» поддерживает преувеличенное чувство личностности и автономии, которое выдает ее тесную связь с умами других людей. Случайно ли, что почти все наши эмоции обретают смысл лишь в отношении других людей? Гордость, высокомерие, тщеславие, амбициозность, любовь, страх, милосердие, ревность, гнев, надменность, гуманность, жалость, даже жалость к себе - ни одно из этих качеств не имело бы никакого смысла в социальном вакууме. Способность ощущать неприязнь, благодарность, симпатию основана на случаях нашего взаимодействия с другими людьми и имеет большое значение для эволюции [4, с. 297].

Характерной особенностью человека является желание понять самого себя и дать осмысленное объяснение своему опыту. Самооценка - процесс самопознания и критического самосознания - выступает важным компонентом в опыте одиночества. Человек становится одиноким тогда, когда осознает неполноценность своих социальных отношений в каком-либо важном аспекте. Лишиться общения с другими людьми - значит чувствовать себя одиноким.

«Человек одинок и в то же время связан с другими, - констатирует Э. Фромм. - Он одинок в той мере, в какой он уникальное существо, не тождественное никому и осознающее себя отдельной особью. Он одинок, когда ему предстоит что-то оценить или принять какие-то решения самостоятельно, силой своего разума. И все же он не может перенести одиночества, обособленности от ближних. Его счастье зависит от чувства солидарности с ближними, с прошлыми и будущими поколениями. К тому же человек не может жить один, без связи с другими людьми, он должен объединяться с другими для защиты, для труда, для сексуального удовлетворения, для игры, для воспитания потомства, для передачи знаний и материальной собственности... Полная обособленность непереносима и несовместима с нормальным психическим состоянием» [5, с. 62]. «Для человека, - продолжает автор в другой работе, - насколько он человек (курсив - в оригинале), то есть насколько он превосходит природу и осознает себя и свою смертность, чувство полного одиночества и обособленности близко к умопомешательству. Человек как человек боится безумия, а человек как животное боится смерти. Человеку нужно поддерживать отношения с другими людьми, обрести единство с ними, чтобы оставаться в здравом уме. Эта потребность быть вместе с другими является сильнейшей страстью, более сильной, чем секс, а часто даже более сильной, чем желание жить... Для индивида настолько жизненно важна стадность, что стадные взгляды, верования, чувства, составляют для него большую реальность, чем то, что подсказывают ему собственные чувства и разум» [6, с. 349].

«Признание в нас личности со стороны других представителей человеческого рода, - утверждал Уильям Джеймс, - делает из нас общественную личность (курсив - в оригинале). Мы не только стадные животные, не только любим быть в обществе себе подобных, но имеем даже природную наклонность обращать на себя внимание других и производить на них благоприятное впечатление. Трудно придумать более дьявольское наказание (если бы такое наказание было физически возможно), чем если бы кто-нибудь попал в общество людей, где на него совершенно не обращали внимания. Если бы никто не оборачивался при нашем появлении, не отвечал на наши вопросы, не интересовался нашими действиями, если бы всякий при встрече с нами намеренно не узнавал нас и обходился с нами как с неодушевленными предметами, то нами овладело бы своего рода бешенство, бессильное отчаяние. Здесь облегчением были бы жесточайшие телесные муки, лишь бы при них мы чувствовали, что при всей безвыходности нашего положения мы все-таки не пали настолько низко, чтобы не заслуживать ничьего внимания» [7, с. 83-84]. Одним из видов влечений или потребностей, по мнению Э. Берна, является «жажда признания, стремление к особого рода ощущениям, которые может дать другой человек» (курсив - в оригинале) [8, с. 171-172].

Многие пациенты до такой степени страшатся одиночества, что вступают во множество отношений, играя в них зависимую роль и не получая никакого удовлетворения. Они так боятся оставаться одни, что больше не в состоянии наслаждаться преимуществами приватности. Их ощущение себя как самостоятельной личности настолько слабо, что мир для таких людей обретает реальность только тогда, когда воспринимается через призму опыта другого человека [9, с. 404]. Некоторые пациенты убеждены, что их счастье и благополучие определяются не их личными качествами и действиями, но качествами и действиями других людей и свойствами окружающей их действительности [10].

По мнению Мартина Бубера, «человек же, как таковой, - рискованная попытка жизни, неопределенная и неутвержденная; поэтому ему необходимо подтверждение, и его он может, естественно, получить только как отдельный человек, если другие и он сам подтверждают его в бытии этого человека; ему все время необходимо находить подтверждение во взгляде того, кому он доверяет, и в движении собственного сердца, чтобы освободиться от боязни брошенности как предчувствия смерти» [11, с. 153]. «Эмоциональную изоляцию выносить трудно любому человеку, - подчеркивает Карен Хорни, - однако она становится бедствием, если совпадает с мрачными предчувствиями и опасениями на свой счет» [12, с. 218].

S. Butts и J. Chotlos следуют гипотезе, состоящей в том, что у людей в результате их одиночества и беспомощности в мире, в котором они живут, возникает и растет тревога об ожидающем их будущем; для того чтобы преодолеть такие чувства, людям нужны ощущения собственной силы и прочности своего положения. В результате у них формируется, с одной стороны, закрытая, догматическая система мышления, а с другой стороны, потребность в алкоголе, который придает им дополнительное ощущение силы [13, с. 191].

Рассматривая роль алкоголя в ситуациях межличностного общения, Грегори Бейтсон обращает внимание, что «отчетливые свидетельства из фольклора и легенд указывают, что причащение вином в ритуалах всегда означало социальную агрегацию либо в религиозной «соборности», либо в секулярном «товариществе». В буквальном смысле слова, алкоголь заставляет индивида видеть себя и действовать как часть группы, т. е. он обеспечивает комплементарность отношений с окружающими» [14, с. 344].

«Посмотрим теперь, - предлагает Серж Московичи, - что происходит в группе, где люди находятся в состоянии взаимного внушающего воздействия. Они стремятся подчеркнуть то, что их сближает, то, что было у них общего до того, как они встретились. Каждый из них сводит к минимуму свое личностное начало, которое могло бы привести к риску противостояния. Таким образом, в ходе контактов и взаимодействий они все больше и больше стирают, сглаживают ту сознательную часть, которая их разделяет и делает непохожими друг на друга. А часть, в которой они сходятся, поскольку она общая для них, завоевывает территорию» [15, с. 126].

Приведем наблюдение писателя Виктора Пелевина за употребляющими алкоголь в компании: «Истинно, Всемогущий Господь имеет вино для своих друзей; и оно таково, что, когда они пьют его, оно пьянит их; опьяненные, они радуются; возрадовавшись, они расслабляются; расслабившись, они смягчаются; смягчившись, они очищаются; очистившись, они достигают; достигнув, они воссоединяются с божественным; воссоединившись, они теряют различия...» [16, с. 47-48]. И действительно, подавляющее число случаев употребления спиртного происходит в компании.

Одним из основных свойств алкоголя, возводящих проблему потребления спиртных напитков в ранг социальных, является облегчение интерперсональных отношений. Межличностное общение часто затрудняется выраженными тормозными реакциями еще на этапах установления контакта, а в последующем - различным эмоциональным состоянием людей. Общение, независимо от характеристики, имеет сложную психологическую структуру и не всегда протекает гладко. В ряде случаев, взаимодействие выявляет несовпадение точек зрения и целей, различный подход к проблемам, что приводит к взаимному непониманию, возникновению конфликтов, сопровождающихся отрицательными эмоциональными переживаниями. Алкоголь, снимая эмоциональное напряжение, создавая позитивный эмоциональный фон, может дезактуализировать конфликт и тем самым становится для личности способом его преодоления. Эйфоризирующий эффект алкоголя, наслаиваясь на позитивный эмоциональный радикал, возникающий при удовлетворении личностной потребности, усиливает его и тем самым создает иллюзию более полного удовлетворения потребности [17, с. 42-43].

Вместе с тем под действием алкоголя сам процесс общения несколько меняется и в каком-то смысле искажается, нарушается баланс основных компонентов общения - проекции и интроекции. Человек правильно проецирует, перенося на окружающих какие-то свои личные качества. Однако процесс интроекции, обеспечивающий корректировку изначального построения на основе внешней информации, ослаблен или искажен, в результате чего образ оказывается незавершенным. Ослабление коррекции образа вследствие недостаточности интроекции может приводить к диссонансу в общении. Установлено, что больше, чем само общение, потаторам нравится именно ситуация выпивки, ритуал принятия алкогольного общения, совместная трапеза, напоминающая семейный круг. Наиболее желательным свойством алкоголя для них является улучшение способности общения, «усиление коммуникабельности». Они подчеркивают легкость общения при опьянении, потребность «излить душу», выговориться, чувствовать сокращение социальной дистанции. При опьянении повышается доля невербального общения. Оживление мимики, жестов, экспрессивность поведения способствуют психологическому воздействию опьяневших друг на друга. Похожесть психофизиологического состояния по внешним признакам у каждого опьяневшего создает атмосферу согласия и общности [18, с. 79].

Под действием алкоголя, отмечает Грегори Бейтсон, «самоконтроль снижается, но еще сильнее снижается потребность сравнивать себя с другими. Он [человек] чувствует в своих венах физиологическое тепло алкоголя и во многих случаях соответствующую психологическую теплоту к другим. Он может быть и злым и слезливым, но он снова стал частью человеческого сообщества» [14, с. 344]. «Опьянение в алкогольной группе возвращает человека к первобытному состоянию, - подчеркивает К.Г. Юнг, - и является защитным механизмом, ибо при актуализации коллективного бессознательного как бы исчезает опасность» [19].

У разных по своим психологическим особенностям людей поведение при совместном приеме алкоголя стандартизируется, стирается индивидуальность, возникает безотчетное стремление к идентификации себя с группой - психологическое слияние. Общим почти для всех пьющих является желание получить социальную поддержку, одобрение со стороны других, чтобы их похвалили, «авторитетно подтвердили» правоту их взглядов. Снижение критики к себе, затрудненность мыслительных операций, эйфорическая окраска настроения позволяли опьяневшим снисходительно относиться друг к другу, похваливать, «гладить» в прямом и косвенном смысле, поощрять не только социально одобряемые, но и запретные формы поведения. В такой ситуации изменяется эмоциональное состояние: появляется чудесное ощущение пронзительной безудержной свободы и оторванности от жирной почвы каждодневных забот, уверенность в себе, собственных силах, возникает субъективное ощущение понимания многих житейских проблем, «философское» отношение к жизни, конфликтам и трудностям. Неудачи становятся малозначительными, забываются обиды. Появляются надежды на «хорошую жизнь», «чудесное изменение собственной судьбы». Возникают коллективные фантазирования на тему о «прекрасном будущем», создаются фантастические проекты переустройства жизни [18, с. 80].

По мнению К. Штайнера, «опьянение считается проявлением эмоциональности и человечности в суровом мире логики и рациональности. Выпивка используется, чтобы добиться близости, унизить, эксплуатировать или устроить пьяный погром. Ни одна из этих характеристик не относится исключительно к русским пьяницам, на самом деле таковы особенности употребления алкоголя во всем мире, однако в России все происходит на уровне фундаментального культурного сценария, который затрагивает каждого человека, будь то пьющий или трезвенник» [20, c. 8].

Потребность некоторых субъектов получить подтверждение собственной значимости извне, пусть и от случайного человека, настолько важна, что ради этого можно схватить собутыльника и за горло1. К счастью, в большинстве случаев этого не требуется, так как на вопрос: «Ты меня уважаешь?» следует утвердительный ответ и обратное: «И я тебя уважаю!» Алкогольные группы близки к примитивным, которые Э. Фромм характеризует следующим образом: «В примитивной группе господствует столь интенсивный нарциссизм, что любая дискредитация самомнения членов группы оказывает на них исключительно пагубные воздействия и неизбежно вызывает сильную враждебность» [21]. «И может быть, вовсе не случайно, - утверждает писатель Петр Вайль, - что часто вопрос «ты меня уважаешь?» обсужда-ется вместе с другими, истинно русскими, вопросами: «кто виноват?» и «что делать?». Народная русская забава - искать, кто виноват, чтобы решить, что делать» [22, с. 114]..

«Давайте порассуждаем на уровне «ты меня уважаешь?» - призывает писатель Ю. Поляков. - Если вы думаете, будто это сакраментальное словосочетание означает лишь то, что застолье плавно переходит в заурядную пьянку, вы глубоко ошибаетесь. «Ты меня уважаешь?» - главный, я бы сказал, краеугольный вопрос человеческих взаимоотношений» [23, с. 283]. И действительно, вызывающий у нас снисходительную улыбку и свидетельствующий о якобы сильной степени опьянения вопрос «ты меня уважаешь?» отражает глубинную экзистенциальную потребность человека как существа социального в уважении. И именно в состоянии опьянения за счет изменения характера мышления и подключения механизмов психологической защиты эта потребность все-таки в какой-то степени удовлетворяется. Опьяневшему кажется, что он и в самом деле достоин уважения, что он еще что-то сделает, чего-то добьется...

Отметим при этом, что традиции западной культуры, ориентированные на внутрисемейные ценности и успех, коренные идеи персонализма, свободы и ответственности, равенства возможностей, демократии и свободного рынка, власти закона и прав человека, делают для западного человека ответ на обращенный к товарищу по выпивке вопрос «Ты меня уважаешь?» не столь важным.

Таким образом, психотропное действие алкоголя сводится к снятию эмоционального и физического напряжения, регулированию психосоматического состояния, моделированию зоны комфорта, эйфоризиру- ющему эффекту; социально-психологическое действие - к облегчению общения, решению межличностных конфликтов [17, с. 48].

При обсуждении влияния алкоголизации на коммуникативные процессы не следует забывать и о существовании одиночного пьянства, которое часто неверно расценивается как признак исходной стадии алкоголизма. В настоящее время одиночное пьянство описывают как устойчивый поведенческий феномен, который лица, употребляющие алкоголь, используют для дезактуализации проблем в эмоциональной и коммуникативной сферах [26].

Многие наши еще вполне сохранные пациенты предпочитали одиночные выпивки коллективному пьянству и выпивкам со случайными собутыльниками, причем часто причиной употребления спиртного называли именно чувство одиночества. Показано, что доля пациентов стационара, употребляющих алкоголь в одиночку чаще, чем в коллективе, составляет 46% [27]. По мнению Н.Н. Фроловой и соавт., «одиночное пьянство представляется устойчивым феноменом, встречающимся у респондентов, которые отличались достаточным благополучием (имеют более высокий уровень образования, устойчивое трудоустройство, состоят в браке) и наличием личностно-значимых мотивов алкоголизации. Пациенты с преобладанием одиночного пьянства отличались от пациентов с преобладанием коллективного пьянства достоверно более высокими уровнями эмоциональной нестабильности, тревожности, напряженности и интроверсии, особенностями межличностного восприятия и взаимодействия. Эти характеристики приводят к актуализации личностно-значимых мотивов потребления алкоголя, затрудняют адаптацию пациентов в пьющем коллективе и снижают субъективную ценность традиций коллективного употребления алкоголя» [27]. При употреблении алкоголя в компании у больных этой группы тревога и напряжение, возникающие в ситуации эмоционально насыщенного межличностного взаимодействия, превалируют над ощущениями алкогольной эйфории, на фоне этого при употреблении алкоголя в одиночку состояние опьянения сопровождается выраженным эмоциональным комфортом и ощущением улучшения функционального состояния когнитивной сферы, за счет чего оно начинает приобретать самостоятельный личностный смысл. Одиночное пьянство выбирается как преобладающая форма опьянения осознанно, на основе субъективного предпочтения, т. к. более эффективно, чем коллективное пьянство, помогает снизить актуальность имеющихся аддиктивных и эмоциональных расстройств, а также внутриличностного конфликта [28].

«Уход некоторых людей в «алкогольную субкультуру», - считают Ц.П. Короленко и В.Ю. Завьялов, - можно объяснить тем, что потребность сохранить социальное здоровье не реализуется у них в сложных и высокоспециализированных формах групповой активности в «высоких слоях» культуры, поэтому они пытаются реализовать ее в алкогольных группах, к которым приспособиться гораздо проще, и где легко, хотя бы на короткое время и даже ценой здоровья, испытать иллюзорное чувство общения, «групповой сплоченности» [18, с. 117].

«Первотолчком к попаданию в зависимость, - считает В. Леви, - служит другая зависимость, а именно: зависимость от общения и ее внутренний знак: чувство одиночества, боль одиночества во всех видах: тоска, маята, пустота, страх, тревога...» [30, с. 100]. Нарушенная личная и социальная идентичность проявляется в дефектах коммуникативных способностей индивида, становится существенным признаком начинающегося злоупотребления спиртными напитками. «Бегство в опьянение» позволяет индивиду, по крайней мере в собственном воображении, представить себя более соответствующим своим ценностным представлениям, более адаптированным к требованиям и условиям социальной среды [17, с. 41].

«Реальность, от которой уходят через аддиктивную реализацию, создает, - по мнению Короленко Ц.П. и соавт., - ситуацию психологического дискомфорта. Содержания последнего многообразны, они включают угнетение, тревогу, скуку, отсутствие мотивации, конфликтные ситуации, необходимость преодоления трудностей, тревожное ожидание, сниженную самооценку, чувство унижения, обиды, фрустрацию в связи с отсутствием ожидаемого успеха, разочарование. У каждого человека имеется свой порог переносимости влияния отрицательных внешних факторов, которые потенциально способны спровоцировать аддиктивные реализации. Такого рода толерантность обусловлена комбинированным влиянием наследственно-конституциональных и внешних средовых факторов. Последние включают особенности воспитания, характер межродительских и родительско-детских отношений. Воспитание ребенка отражает основные черты культуры, в которых функционирует семья и которые постоянно воздействуют на психическое состояние ее членов, на систему ценностей, ролевое поведение и особенности межличностных отношений в различных системах взаимодействий. Одним из характерных симптомов психологического дискомфорта является экзистенциальная скука с отсутствием каких-либо мотиваций и чувством бессмысленности жизни. Таким образом, создается почва, своего рода «подготовительное поле», для возникновения аддиктивных, прежде всего алкогольных, реализаций по механизму выпивки «от ничего неделанья». Широко распространенное употребление алкоголя во время встреч, семейных, дружеских застолий по многочисленным поводам, различным праздникам, просто по выходным дням, по поводу получения зарплаты, приобретения каких-то вещей, различного рода событий в общественной и личной жизни создавали статус наибольшего благоприятствования для развития алкогольных аддикций» [33].

Общение с использованием алкоголя, несмотря на более полное удовлетворение потребности в контактах, в какой-то степени искусственное. Алкоголь создает искусственную среду и условия общения, ограничивает процесс как во времени, так и в пространстве. «Полноценное» общение возможно только в период действия спиртных напитков и только с кругом лиц, их употребляющих. Диссонанс общения сразу обнаруживается при нарушении этих условий - при попытках общения пьяного человека с трезвым или при возобновлении общения с теми же людьми, но в другое время. Таким образом, обеспечивая наиболее полное удовлетворение потребности в общении, алкоголь деформирует этот процесс [17, с. 42-43].

Аддиктивные индивидуумы страдают от того, что не чувствуют себя «хорошими» и поэтому не способны удовлетворить свои потребности или установить удовлетворяющие их отношения с другими людьми. Основным препятствием для стабильной самооценки является их необычная непоследовательность в ходе удовлетворения своей зависимости. Они мечутся между самопожертвованием и эгоцентризмом; требующая и ожидающая позиция быстро сменяется презрительным отвержением помощи и отказом признать свою потребность. Под холодностью и отчуждением часто скрываются более глубинные стыд и чувство собственной неадекватности [34].

Нарушения и незрелость интерперсональных отношений могут не только играть существенную роль в приобщении индивида к потреблению алкоголя, но и определять особенности и степень прогредиентности формирующейся зависимости. Соответственно, и поведение пациента с уже сформировавшейся аддикцией негативно влияет на межличностные отношения, создавая, таким образом, своеобразный circulus vitiosus, причем степень этого влияния нарастает по мере утяжеления заболевания.

Алкоголиков характеризуют не только сложности управления аффектами и контроля своих импульсов; у них нарушены и другие функции Эго, например, способность поддерживать самооценку и заботиться о себе. Все эти проявления недостаточности создают соответствующие проблемы в объектных отношениях, подтверждением чему является неспособность многих аддиктов поддерживать близкие межличностные отношения и регулировать их [35].

Еще более осложняется ситуация у зависимых пациентов при наличии у них той или иной степени алекситимии. Имеются данные об их неспособности выстраивать отношения с близкими людьми и заводить знакомства [37]. В норме осознание и выражение чувств облегчает межличностные отношения. У алекситимиков эти отношения характеризуются резко сниженной способностью к эмпатии. При этом нарушенная способность выразить свои переживания словами и, значит, невозможность послать сигнал SOS другим людям приводят к тому, что алекситимным пациентам не удается полноценно использовать поддержку в межличностных отношениях. Окружающие никогда не знают, что такой человек чувствует; он производит впечатление лишенного спонтанности, безжизненного, тяжеловесного, вялого и скучного. К тому, кто не чувствует, не тянутся другие, он существует в состоянии одиночества, отрезанный не только от собственных чувств, но и от чувств других людей [38]9.

Рассмотрение особенностей алкоголизации в различных этносах и культурах, в т. ч. связанных с генетически обусловленным своеобразием элиминации этанола, оставим за рамками данной статьи. Здесь же отметим, что после многолетнего общения с зависимыми от алкоголя пациентами разных национальностей у нас сложилось впечатление, что именно здесь, в этом узком социальном пространстве, реализовалось широко декларируемое обещание марксистско-ленинских идеологов и сформировалась «новая историческая общность людей - «советский народ». Особый интерес представляют в этом отношении не имеющие зарубежных аналогов группы собутыльников в кооперативных гаражах, где не только стирались национальные различия, но и не имели никакого значения образовательный уровень и социальное положение. Некоторые мужчины проводили в этих компаниях многие вечера, а нередко и большую часть выходных дней. По наблюдению С. Московичи, «основной характерной чертой толп является слияние индивидов в единый разум и чувство, которые затушевывают личностные различия и снижают интеллектуальные способности. Каждый стремится походить на ближнего, с которым он общается. Это скопление своей массой увлекает его за собой, как морской прилив уносит гальку. При этом все равно, каков бы ни был социальный класс, образование и культура участвующих» [15, с. 106].

Интересно обсудить, была ли у этих субъектов уже сформирована зависимость от алкоголя? Если по существующей ранее у нас в стране классификации алкоголизма взаимоотношения членов этих групп с алкоголем могли оцениваться как донозологические формы, то по применяемой в Европе классификации по Jellinek это был уже а- и в-алкоголизм.

И в этой ситуации представлялось бы предпочтительным, чтобы субъект, вызывающий у окружающих определенные подозрения в смысле чрезмерного употребления спиртного, оказался бы в поле зрения нарколога или психотерапевта. Что может и должен сделать в этой ситуации нарколог? В первую очередь - и это самое главное - диагностировать коморбидную и, прежде всего, базовую психопатологию, проявления которой индивиды и пытаются нивелировать приемом алкоголя. Вторая по важности задача - мотивировать пациента со сформировавшейся зависимостью на лечение.

Что же касается психотерапии, которая является основным методом работы с аддиктивными пациентами, то приведем высказывания двух выдающихся фигур в мировой психологии и психотерапии. «Общая задача психотерапии, - считал Карл Роджерс, - состоит в восстановлении нарушений в общении. Человек с эмоциональными расстройствами, «невротик», испытывает, во-первых, трудности от того, что нарушено его внутреннее общение, а, во-вторых, от того, что в результате этого нарушено его общение с другими людьми... У невротика те компоненты его «Я», которые называются «неосознаваемыми», или «подавленными», или «отвергнутыми сознанием», становятся так заблокированными, что перестают общаться с осознаваемой или управляемой частью его «Я». И пока это длится, существуют нарушения в общении, поэтому страдает он сам и его общение с другими людьми. Цель психотерапии - помочь человеку путем специальных отношений с терапевтом достичь хорошего общения с самим собой. Когда это достигнуто, он может более свободно и эффективно общаться с другими. Мы можем тогда сказать, что психотерапия - это хорошее общение, как внутриличностное, так и межличностное. Мы можем также перевернуть это утверждение, и оно все равно будет верным. Хорошее, свободное общение, внутриличностное или межличностное, всегда имеет психотерапевтический эффект» [43, с. 391-392].

«Психотерапия, - определяет А. Маслоу, - в конечном счете состоит в том, чтобы компенсировать больному те моменты, которых ему не достает в отношениях с другими людьми, это означает, что можно определить нездорового, с точки зрения психологии, человека как того, кто никогда в достаточном количестве не имел добрых отношений с другими людьми» [44, с. 158]

Подчеркнем, что наиболее важным результатом терапии аддиктивных пациентов является усиление у них чувства собственного достоинства и возможности самоконтроля посредством пробуждения у них активности, которая не зависит от наличия других людей или сотрудничества с ними, но приносит им удовольствие и удовлетворение.

Заканчивая наши рассуждения, повторим вслед за К. Марксом призыв Данте, прозвучавший в его «Божественной комедии»: «Segui il tuo corso, e lascia dir le genti!» («Следуй своей дорогой, и пусть люди говорят что угодно»).

самооценка алкоголь межличностный

Литература

1. Yalom I. (2008) Vglyadyvayas'vsolntse. Zhizn'bezstrakha smerti [Peering into the sun. Life without a fear of death]. M.: Eksmo. (in Russian)

2. Lengle A. (2007) Psikhodinamika - zashchitnaya sila dushi. Ponimanie i terapiya s pozitsii ekzistentsial'nogo analiza. Emotsii i ekzistentsiya [Psychodynamics is the protective power of the soul. Understanding and therapy from the perspective of existential analysis. Emotion and Existence]. Kh.: Izd-vo Gumanitarnyy Tsentr. (in Russian)

3. Korolenko Ts.P., Zav'yalov V.Yu. (1987) Lichnost'i alkogol' [Personality and Alcohol]. Novosibirsk: Nauka. (in Russian)

4. Ramachandran V. (2012) Mozgrasskazyvaet. Chto delaetnas lyud'mi [The brain is telling. What makes us human]. M.: Kar'era Press. (in Russian)

5. Fromm E. (1992) Chelovek dlya sebya [Human for themselves]. Mn: Kollegium. (in Russian)

6. Fromm E. (1992) Izplena illyuziy. Dusha cheloveka [From the captivity of illusions. Human soul]. M.: Respublika, pp. 299-374. (in Russian)

7. Dzheyms U. (1991) Psikhologiya [Psychology]. M.: Pedagogika. (in Russian)

8. Bern E. (1992) Igry, v kotorye igrayut lyudi: Psikhologiya chelovecheskikh vzaimootnosheniy. Lyudi, kotorye igrayut v igry: Psikhologiya chelovecheskoy sud'by [Games that people play: Psychology of human relationships. People who play games: The Psychology of Human Fate]. L.: Lenizdat. (in Russian)

9. Yalom I. (2000) Teoriya ipraktika gruppovoypsikhoterapii [Theory and practice of group psychotherapy]. SPb.: Piter. (in Russian)

10. Linde N.D. (2009) Sutra o dukhovnosti v psikhoterapii [Sutra about spirituality in psychotherapy]. Psikhoterapiya, no 12, pp. 10-17.

11. Buber M. (1995) Obrazy dobra izla. Dva obraza very [Images of good and evil. Two images of faith]. M.: Respublika. (in Russian)

12. Khorni K. (2000) Nevroticheskaya lichnost' nashego vremeni; Samoanaliz [The neurotic personality of our time; Introspection]. M.: IG "Progress"; Izd-vo "Yuventa". (in Russian)

13. Al'tshuler V.B. (2010) Alkogolizm [Alcoholism]. M.: GEOTAR-Media. (in Russian)

14. Beytson G. Kibernetika "Ya". Teoriya alkogolizma. Ekologiya razuma. Izbrannye stat'ipo antropologii, psikhiatrii i epistemologii [Cybernetics "Me". The theory of alcoholism. Ecology of mind. Featured articles on anthropology, psychiatry, and epistemology]. M.: Smysl. (in Russian)

15. Moskovichi S. (1998) Vek tolp. Istoricheskiy traktatpo psikhologii mass [Century of crowds. Historical treatise on the psychology of the masses]. M.: Tsentr psikhologii i psikhoterapii. (in Russian)

16. Pelevin V.O. (2011) Ananasnaya voda dlya prekrasnoy damy [Pineapple water for a beautiful lady]. M.: Eksmo. (in Russian)

17. Bekhtel' E.E. (1986) Donozologicheskie formyzloupotrebleniya alkogolem [Pre-nosological forms of alcohol abuse]. M.: Meditsina. (in Russian)

18. Korolenko Ts.P., Zav'yalov V.Yu. (1987) Lichnost' i alkogol' [Personality and Alcohol]. Novosibirsk: Nauka. (in Russian)

19. Yung K.G. (1991) Ob arkhetipakh kollektivnogo bessoznatel'nogo [On the archetypes of the collective unconscious]. Arkhetip i simvol [Archetype and symbol]. M.: Renessans, pp. 95-128. (in Russian)

20. Shtayner K. (2004) Lechenie alkogolizma [Alcoholism treatment]. SPb.: Praym-EVROZNAK. (in Russian)

21. Fromm E. (1992) Dusha cheloveka. Ee sposobnost' k dobru i zlu [The soul of human. Its ability for good and evil]. Dusha cheloveka [The soul of human]. M.: Respublika, pp. 13-108. (in Russian)

22. Vayl' P. (2008) Malen'kiy chelovek korotkogo veka. Karta rodiny [Little human of a short century. Homeland map]. M.: Colibri. (in Russian)

23. Polyakov Yu. (2004) Greshno plevat' v Chudskoe ozero [Spitting in Lake Peipsi is sinful]. Rossiya v otkate: p'esy, publitsistika [Russia in a rollback: plays, journalism]. M.: Rosmen-PRESS, pp. 283-287. (in Russian)

24. Plotkin F.B. (2016) Budem lechit' ili puskay p'yut? Pokhval'noe slovo Alkogolyu. [Should we provide treatment, or let them drink? Praiseworthy word to alcohol]. Part 1. Narkologiya no 2, pp. 80-95. Part2. Narkologiya no 3, pp. 84-100.

25. Mandel'shtam O.E. (2009) Mne Tiflis gorbatyy snitsya [I have a hunchbacked Tiflis dream]. Polnoe sobr. soch. i pisem v 4 t. T. 1. Stikhotvoreniya [Complete collection of works and letters in 4 volumes. Vol. 1. Poems]. M.: Progress-Pleyada. (in Russian)

26. Frolova N.N. (2008) Klinicheskie i kliniko-psikhologicheskie kharakteristiki odinochnogo p'yanstva pri alkogol'noy zavisimosti (PhD Thesis). [Clinical and clinical- psychological characteristics of solitary drunkenness in alcohol addiction]. SPb.: Sankt-Peterburg. nauch.-issled. in-t im. Bekhtereva. (in Russian)

27. Frolova N.N., Krupitskiy E.M., Eryshev O.F. (2009) Kliniko-psikhologicheskie kharakteristiki fenomena odinochnogo p'yanstva [Clinical and psychological characteristics of the phenomenon of solitary drunkenness]. Obozreniepsikhiatrii i med. psikhologii, no 1, pp. 92-97.

28. Frolova N.N., Krupitskiy E.M., Eryshev O.F. (2007) Kliniko-psikhologicheskie kharakteristiki fenomena odinochnogo p'yanstva [Clinical and psychological characteristics of the phenomenon of solitary drunkenness]. Obozreniepsikhiatrii i med. psikhologii, no 1, pp. 16-18.

29. Devid M. Kherst. (2004) "Perekhodnye"i "autisticheskie" fenomenypri addiktivnom povedenii. Psikhologiya zavisimosti: khrestomatiya [Transitional and Autistic Phenomena in Addictive Behavior. Psychology of addiction: anthology]. Minsk: Kharvest, pp. 183-195. (in Russian)

30. Levi V. (2007) Odinokiydrugodinokikh [Lonely friend of the lonely]. M.: Toroboan. (in Russian)

31. Plotkin F.B. (2011) Paradoksy odinochestva: ot affektivnykh rasstroystv do konfrontatsii s ekzistentsial'nymi dilemmami [The Paradoxes of Solitude: From Affective Disorders to Confrontation with Existential Dilemmas]. Psikhoterapiya, Part. 1, no 2, pp. 10-21. Part. 2, no 3, pp. 17-27. Part.3, no 4, pp. 33-48.

32. Plotkin F.B. (2015) Psikhologiya blizkikh otnosheniy. Chto delat', kogda nechego delat'? S kem govorit', kogda ne s kem govorit'? [Psychology of intimate relationships. What to do when there is nothing to do? Who to speak to when there is no one to speak to?]. Khar'kov: Gumanitarnyy. tsentr. (in Russian)

33. Korolenko Ts.P., Shpiks T.A. (2014) Psikhosotsial'nye faktory addiktivnykh rasstroystv v razlichnykh kul'turakh [Psychosocial Addictive Disorders in Different Cultures]. Nevrologicheskiy vestnik, vol. XLVI, no 1, pp. 80-85.

34. Khanzyan E.Dzh. (2004) Uyazvimost'sfery samoregulyatsii u addiktivnykh bol'nykh: vozmozhnye metody lecheniya [Vulnerability of the sphere of self-regulation in addictive patients: possible methods of treatment]. Psikhologiya i lechenie zavisimogo povedeniya [Psychology and treatment of addictive behavior]. M.: Klass, pp. 28-54. (in Russian)

35. Sebshin E. (2004) Psikhoanaliticheskie issledovaniya addiktivnogo povedeniya: obzor [Psychoanalytic Studies of Addictive Behavior: A Review]. Psikhologiya i lechenie zavisimogo povedeniya [Psychology and treatment of addictive behavior]. M.: Klass, pp. 13-27. (in Russian)

36. Plotkin F.B. (2015) Uyazvimost'sfery interpersonal'nykh otnosheniy pri addiktivnom zabolevanii, ee identifikatsiya i nekotorye varianty psikhoterapevticheskoy korrektsii [Vulnerability of interpersonal relations among addicts its identification and some variants of psychotherapeutic corrections]. Psikhopatologiya i Addiktivnaya Meditsina, no 1, 1, pp. 79-86.

37. Esin R.G. (2014) Aleksitimiya - osnovnye napravleniya izucheniya [Alexithymia - the main areas of study]. Zhurn. nevrolog. ipsikhiatrii, no 12, pp. 148-151.

38. Yalom I. (2004) Ekzistentsial'nayapsikhoterapiya [Existential psychotherapy]. M.: Klass. (in Russian)

39. Plotkin F.B. (2015) Aleksitimiya: obshchaya kontseptsiya, rol' v formirovaniii podderzhanii addiktsii, podkhody k psikhoterapii. [Alexithymia: general concept, role in the formation of maintaining addiction, approaches to psychotherapy]. Theory and practice of psychotherapy, no 9, pp. 40-53.

40. Plotkin F.B., Korotkevich T.V. (2014) O nekotorykh problemakh diagnostiki v narkologii [On some diagnostic problems in addictology]. Narcology, no 11, pp. 89-99.

41. Plotkin F.B. "Pokhmetologiya" i "Kodirologiya" versus klinicheskaya narkologiya, ili Dlya chego nuzhen vrach-narkolog? ["Pochmetology" and "Codirology" versus clinical addictology or what for physician-addictologist is needed?]. Psikhiatriya. Psikhoterapiya i klinicheskaya psikhologiya. Part 1. 2014, no 4, pp. 96-108; Part 2. 2015, no 1, pp. 139-51.

42. Plotkin F.B. (2018) Kak motivirovat' addiktivnogo patsienta na lechenie? Ratsional'naya psikhoterapiya i ee modifikatsii kak bazovye metodiki v lechenii bolezney zavisimosti. [How to motivate an addictive patient for treatment? Rational psychotherapy and its modifications as basic methods in the treatment of addiction. Narcology. Part 1, no 1, pp. 58-72. Part 2, no 2, pp. 72-83.

43. Rodzhers K. (1994) Vzglyad napsikhoterapiyu. Stanovlenie cheloveka [A look at psychotherapy. The formation of human]. M.: Progress; Univers. (in Russian)

44. Maslou A. (2007) Motivatsiya i lichnost' [Motivation and personality]. SPb.: Piter. (in Russian)

45. Marks K. (1978) Kapital:Kritikapoliticheskoyekonomii [Capital: A Critique of Political Economy] M.: Politizdat. (in Russian)

46. Dante Alighieri. (2007) Bozhestvennaya komediya [The Divine Comedy]. M.: Eksmo. (in Russian).

Размещено на Allbest.ru